Пепел над городом

И я — последний человек, которому я бы доверил такую силу.

— Второй секрет — молитва не имеет значения. Это просто слова, придуманные людьми, и слова не важны ками, они видят только души. Если для тебя эти слова не работают — просто выбрось их, они не стоят и бумаги, на которой записаны. Ты просишь у ками силу защитить других, силу сразиться со Злом и силу победить его. Думай о тех, кого ты хочешь защитить. Думай о матери, братьях, сестрах, кухарке, которая подкармливает тебя лишней порцией, друзьях, что будут защищать твою спину, девушке, в которую влюблен. Пожелай этого, всей душей, всем сердцем — и тебе обязательно ответят, ведь...

Я коснулся четырьмя пальцами его лба в старом бессловесном благословении, неподходящим по канонам церкви такой серьезной церемонии, как Молитва о Защите. Я улыбнулся ему, чувствуя, как ерошит волосы ладонь Шэдди, улыбнулся вспыхнувшему ярче солнце амулету на шее.

-...ками верят в тебя.

Он судорожно вздохнул, когда сила лучшей ками на свете растеклась по телу, подсветила броню и оружие так же, как случилось с принцессой не так давно.

— Вот и все, — подмигнул я. — Видишь, как просто?

Краем глаза я заметил движение и скосил глаза в сторону. Чуть склонившись вперед, Алиссия, плюнув на приказ, смотрела на нас. Ее улыбка, простая и искренняя, гордая и такая... человеческая, лишенная и королевского величия, и солдатской жесткости, резанула прямо по сердцу.

Я торопливо отвел взгляд и резко поднялся, отступив в сторону. Проклятье, эта улыбка была почти так же красива, как улыбка Шэдди.

Это пугало.

Кстати о ней. Уставшая ками облегченно выдохнула, с силой растерла ладонями лицо, и по извечной своей привычке взмыла на несколько метров, откуда было удобнее наблюдать. Я было собрался дать всем отмашку вставать, но...

— Артур!

Вздрогнув, я оглянулся, следуя за направлением взгляда испуганной Шэдди. Черно-фиолетовая клякса, постоянно колыхающаяся, отращивая и втягивая в себя длинные, округлые на конце щупальца, поняв, что ее обнаружили, прыгнула со стены на соседний дом, легко перемахнув четыре метра улицы.

"Вот дерьмо!"

Глава 7

"Вот дерьмо!"

Первым моим порывом было "Поймать!" Рядом было с полсотни бойцов, переполненных силой светлой ками, чье оружие могло уничтожить тварь. ...За исключением того, что они не могли ее увидеть, а один прыжок темного ками был равен двум десяткам человеческих шагов. А если не они, то...

Подпрыгнув, я все же успел схватить за ногу Шэдди, пришедшую к тем же выводам. Будь мы одни здесь, чудовищно сильная по меркам смертных ками даже не заметила бы моей попытки, потащив за собой, как игрушку, но мы не были. Та же сила, что мешала людям видеть ками, мешала и ками влиять на людей вне четко выписанных исключений. Шэдди не была Воплощенной, а значит, не могла физически воздействовать на мир, если другие могли это увидеть — она остановилась мгновенно, совершенно бессильная в моей хватке. Ее удивленный и преданный взгляд, брошенный вниз, едва не заставил меня разжать пальцы, но вместо этого, я лишь сжал кулак крепче.

— Ты едва летаешь сейчас, — объяснил я. — Это слишком опасно.

Я не знал, сколько именно сил она потратила на благословения, но естественно смуглая кожа опасно побледнела, блестели под рассветным солнцем мелкие капельки пота над верхней губой, и даже золотые глаза неприятно потускнели, блестя не своим обычным ласковым светом, а натужной нервозностью, с трудом разгоняющей пелену усталости.

"Я не могу потерять тебя"

— Слишком опасно, — вместо этого повторил я и Шэдди, поникнув, мрачно кивнула.

Убийство ками другим ками было почти невозможно — одна из механик Разделения защищала обе стороны от прямых нападений; только через людей духи могли воздействовать на мир и друг друга. Но их можно было поймать — и держать где-нибудь в месте, переполненном черным пеплом, людскими грехами и страданиями. Обычно, учитывая, что светлые ками в среднем сильнее своих темных коллег, это не было проблемой — всегда можно было просто выжить вторженцев неприятным для них давлением ауры или убежать. Но в таком ослабленном состоянии, как сейчас... это могло кончиться очень плохо.

Я осторожно разжал пальцы, боясь, что она улетит, но Шэдди лишь вздохнула и осталась на месте, кивнув мне за спину:

— Тогда торопись.

Оглянувшись, я нашел взглядом принцессу. Гвардейцы, явно уловив из контекста, что случилось что-то плохое, вскочили на ноги и, похватав отложенные щиты и обнажив оружие, настороженно оглядывались по сторонам; заученно разойдясь в стороны, брали меня в кольцо, готовые защищать "Его Святейшество" от любой угрозы.

— Здесь был темный ками, — объяснил я Алиссии. — Считайте, что мы обнаружены.

— Один? — напряглась принцесса, бесполезно оглядывая внутренний двор.

Я огляделся тоже — на всякий случай.

— Да.

Решение она приняла мгновенно. Под ее резкими, рубленными приказами гвардейцы засуетились — большая часть бросилась в конюшню, оставшиеся — быстро сформировали коробочку вокруг нас, расхватав прислоненные к стенам щиты.

— Не догнать? — деловито поинтересовалась Алиссия, быстро натягивая протянутый Уильямом поддоспешник прямо на платье.

— Ушел, — ответил я, неуклюже занимаясь тем же самым. — И Шэдди слишком устала, раздавая вам силу. Нам нужно поторопиться...

Слова "потому что ее жизнь для меня важнее ваших, своей и успеха дела в целом" — я на нервах проглотил в самый последний момент. Ни Алиссия, которая как раз натягивала через голову кольчугу, ни гвардейцы, занятые выслеживанием невидимого врага, этого не заметили. Но был здесь кое-кто, кто всегда понимал меня с полуслова, порой прежде, как я заканчивал формулировать мысль для себя.

Уже зная, что облажался, я поднял голову, встретившись взглядом с Шэдди, с золотыми глазами, ярко вспыхнувшими гневом, что отодвинул в сторону и усталость, и страх, и каждый логический довод в пользу сказанного раньше. Перспектива жертвовать другими ради собственной безопасности ее явно не радовала и обрадовать не могла в принципе.

— Подожди... — начал было я, но поздно.

Подарив мне последний разъяренный взгляд, она отвернулась и стрелой унеслась туда, где в последний раз мелькнуло объемное чернильное пятно темного ками.

Я остался один.

Кто-то, не обращая внимание на мой ступор, торопливо сунул в руки кольчугу, помог натянуть ее через голову и подвел коня. Я лишь послушно, чисто механически повиновался, понимая, что это единственное, что мне остается: куда бежать, кого ловить и где сражаться, когда были вопросы куда важнее для всех?

Важнее для всех, кроме меня.

Да пусть весь этот мир гниет черным пеплом живьем, если в нем не будет ее!

И именно эта мысль, ее диссонанс и противоречие с объективно правильным, логичным и верным поступком заставили меня замереть, не в силах выбрать ничего. То самое классическое "Будь проклят, если сделаешь. Будь проклят, если не сделаешь" придавило меня всем своим чудовищным весом.

А потом на меня упала первая невесомая черная снежинка.

Она была на вкус как густой дым опиумных салонов — с добавлением розового масла, самого дорогого и чистого; она обещала сладкое алхимическое забытье, шептала о беззаботной искусственной свободе — от обязанностей и правил, ожиданий и долга, людей и себя; вкрадчиво и ласково звала за собой — туда, где ничто и никто не имели значения.

Желудок скрутило острой судорогой, подбросило к самому горлу. Ухватившись за стремя подведенного коня, я с трудом удержал тошноту, повис на огромном рыцарском коне, сверкавшем отполированной броней; гигантская тварь, по недоразумению названная лошадью, казалось, даже не заметила нового веса, лишь презрительно всхрапнула.

Одна такая пылинка ничего не могла со мной сделать, как не могла и сотня, и тысяча, и даже несколько дней не стали бы катастрофой. Но сам факт того, что я остался полностью беззащитен перед гнилью мира... перед собственной гнилью, что будет расти на такой диете куда быстрее... то, что я ВИДЕЛ и ЗНАЛ, что означает каждая "безобидная" снежинка... Устоял на ногах я лишь потому, что под локоть меня подхватили знакомые пальцы из железной проволоки, без труда узнаваемые даже сквозь тонкую вязь кольчуги, которую на меня напялили.

— Что случилось? — потребовала Алиссия, позабыв про этикет.

— Шэдди ушла за шпионом, — прохрипел я.

— Мы должны пойти за ней?

Это вернуло мне толику разума. Вскинув голову, я увидел голубые глаза, блестящие сквозь щель забрала, там же — россыпь ярких веснушек на бледной коже, длинные рыжие волосы, торчащие из-под бахтерца, которые она не успела правильно заплести.

В ней не было страха. Было беспокойство, была решимость следовать приказам человека, которого она считала наиболее компетентным в этой ситуации, была готовность поднять меч на кого угодно, будь то огненный монстр или полукаменная змея, если того потребует долг. А вот страха не было.

— Нет, — шевельнулись губы, и я сам не поверил, что сказал это.

Импульсивное решение Шэдди должно стать последней ошибкой, которая здесь сегодня свершится. Ни я сам, ни Шэдди не сможем простить себе, если единственный камешек неверного выбора повлечет за собой лавину глупостей, которая превратится в одну большую катастрофу для всех.

— Нет, — повторил я уже тверже. — Сейчас главное — это Вивьен.

"Шэдди, когда я тебя найду — выпорю! Чем угодно клянусь — выпорю!"

_____________________

З.Ы. Пространные размышления ни о чем: нынешняя непрерывность повествования, в отличие от более привычного мне набора сюжетно связанных сцен, позволяет заканчивать главу в любом месте, где получится поставить какую-нибудь хлестко-интригующую фразочку :)

Глава 8

"Шэдди, когда я тебя найду — выпорю! Чем угодно клянусь — выпорю!"

Дальше события понеслись вскачь в самом буквальном смысле. Гвардейцы расхватали коней, и когда я взобрался на свою железную статую, заученно сбились в коробочку, зажав меня и принцессу со всех сторон. По команде Уильяма строй качнулся вперед, тяжеловесно набирая разгон, вырулил на главную дорогу и выплеснулся на улицы через торопливо распахнутые ворота.

Пользуясь тем, что "второе зрение" никак не зависело от физической видимости, я крутил головой по сторонам, выискивая Одержимых. Управлять конем я даже не пытался — вышколенное животное знало что и как делать лучше меня, держа строй и расстояние совершенно самостоятельно, идеально вписываясь в повороты. За грохотом сотен копыт и лязгом доспехов слышались испуганные крики — это горожане, спасаясь от железной лавины, жались к стенам и подъездам. Несколько раз конная лава натыкалась на экипажи — гвардейцы обтекали их, как река обтекает камень, мгновенно восстанавливая строй, стоило миновать преграду. Мне оставалось только надеяться, что в этой неразберихе никого не затопчут.

Надеяться, потому что молитвы мои сейчас некому было услышать.

Поверх блестящих шлемов, над аккуратной черепицей крыш виднелся самый кончик шпиля собора Ледяной Розы. Я уже видел купол чистоты Вивьен, о который бились волны черного пепла, бессильно разлетаясь во все стороны, потускневшими и прозрачными.

Напрямую до собора было недалеко. А вот сколько по улицам? Я понятия не имел.

— Впереди, на крышах! — закричал я, пытаясь переорать грохот рыцарской конницы. — Трое!

У меня получилось. Повинуясь звонкому приказу Алиссии, строй каким-то образом сбился еще плотнее, копья, снятые с упора стремян, слитно опустились под идеально одинаковым углом, выцеливая невысокие крыши.

— Сейчас! — крикнул я, уловив движение смутно человеческих фигур, словно слепленных из черного пепла, как снежные скульптуры.

Атака была стремительной и, не будь здесь меня, имела бы неплохие шансы выдернуть из строя одного-двух гвардейцев или сбить на землю коня, создавая неразбериху и, возможно, остановив порыв вовсе. Но гвардейцы были готовы — и слитный прыжок завершился на сверкающих силой Шэдди остриях копий, пронзивших тела в нескольких местах. Твари в таких случаях обычно просто хватались за древко и насаживались глубже, стремясь хоть так добраться до врага, либо ломали прочную древесину с пугающим равнодушием к смертельным для человека ранам.

Сейчас все было иначе.

Жидкий свет, пропитавший наконечники копий, жег плоть Одержимых как раскаленный свинец, гниловатым дымком из ран выталкивая призрачную плоть злых духов из людских тел. Тем же слитным движением, каким они раньше поднимали копья, гвардейцы стряхнули тварей под копыта коней, и две сотни острых стальных подков за считанные мгновения превратили тела в такую кашу мяса и костей, что поддерживать в них жизнь не смогла бы уже никакая магия.

Это совершенно не походило на засаду. Скорее — на дозор, выставленный на вероятном направлении, чьей задачей было задержать и поднять шум, предупредив основные силы. Хотя, учитывая грохот, создаваемой полусотней несущихся галопом конников, где железа было столько же, сколько и плоти, о нас и так уже знало полгорода.

Я собирался было спросить у принцессы, сколько еще до собора, но гвардия неожиданно вывернула на простор и я, наконец, узнал окружение — Фонтанная площадь. Отсюда до собора было уже рукой подать... и здесь же, среди аккуратных рядов торговых палаток, грязно-лиловые ауры горожан мигнули, стремительно покрываясь черным пеплом, словно броней. Даже грохот копыт не смог заглушить крики ужаса и боли — Одержимые, прокладывая путь к гвардейцам, о сопутствующем ущербе не переживали, а силу имели такую, что разбрасывали людей, словно те вовсе ничего не весили.

И все бы ничего, конница смяла бы и этих, — с благословением Шэдди Одержимые совсем не так опасны, — но...

Огромная, лишь отдаленно похожая на человека фигура, все сплетенная из тысяч язычков черно-красного пламени, сошла с широкого бортика центрального фонтана и тут же, рассыпавшись пламенным облачком, нырнула в толпу.

— Здесь тот огненный из дворца! — вновь закричал я. — Ищет тело!

Алиссия, чуть вырвавшаяся вперед, оглянулась, и я успел увидеть в щели забрала испуганно расширившиеся глаза. Даже просто на глаз тварь была сильной, и я подозревал, что после нападения на дворец выжившие рассказывали о ней множество ужасов.

Вместо ответа я махнул рукой, примерно указывая направление. Принцесса, потеряв на раздумья всего секунду, рявкнула два приказа, которые я, пытаясь углядеть за каждым Одержимым, толком не разобрал, но их исполнение увидел мгновенно. Чуть сдав назад, Алиссия ухватила моего коня за узды, потянула назад, заставив замедлиться. Единая конная лава раскололась на две неравные части. Та, в которой оказался я и принцесса — меньшая — отстав и спрятавшись за основной, начала забирать влево, намереваясь проскользнуть по краешку площади.

Основная, быстро превращаясь из клина в широкую волну и склонив копья, покатилась куда я указывал, говоря об огненном ками. То есть прямо в толпу, что, спасаясь от конников, несущихся меж рядов палаток, хлынула к центру площади.

Все, что я успевал сделать — крикнуть: