Теория Фокса

"Планк. У меня будет Планк!" — всё внутри него кричало.

Но легкость пропала так же быстро, как и появилась. Не было ни времени, ни бензина. Возникшую было идею попытаться снова зайти на бензоколонку он сразу же отбросил, как безумную. Джим быстро огляделся по сторонам.

На противоположной стороне дороги грузный бородач в широкополой шляпе цвета хаки копался в моторной лодке. На крыше внедорожника, к которому тележка с лодкой была прикреплена, виднелась батарея красных пластиковых канистр. Минуту спустя, выпотрошив бородачу всё содержимое кошелька, Джим тащил три канистры.

Залив в бак две из них и забравшись в машину, он снял с руки часы и установил таймер. Кровавого цвета цифры запульсировали перед ним:

2 дня, 23 часа, 15 минут.

"Тысяча двести километров. К полуночи должен успеть", — наскоро прикинул Джим, выдохнул и выжал педаль газа до упора.

Он летел через лес, вписываясь в крутые повороты, не снижая скорости и не обращая внимания на знаки, лишь уворачиваясь от редких встречных машин. Он несся, не замечая мелькающих мимо коренастых деревьев и слепящих отблесков солнца на раскаленном полотне. Перед ним была лишь дорога, желтая прерывистая полоса посередине мелькала азбукой Морзе, посылая сигнал SOS. Порой резина срывалась с кромки полотна, вздымая облака бурой пыли, тогда Джим резко перебрасывал автомобиль на пониженную передачу и выжимал из мотора всё, что тот мог дать. Пролетая пустынные деревушки насквозь, он рвался к шоссе.

Наконец, увидев указатель хайвея, Джим, не сбрасывая скорости, соскользнул в крутой съезд... И сразу же резко выжал тормоз, едва не выскочив на обочину. Замерев, он в ужасе смотрел на шоссе, простирающееся внизу. Всегда пустынное, теперь оно двигалось вязким, тягучим потоком. Полоса красных огней змеёй скрывалась за горизонтом.

"Дьявол! Истинный дьявол! — Джим вскрикнул. — Что же делать?! Должен же быть способ!"

Стоять на месте смысла не было, и он рванул вперед по обочине. Примерно в километре над деревьями возвышалась вывеска сервисного центра. Джим влетел на его парковку и, сбросив скорость, пересек её, вглядываясь по сторонам, левой рукой на ходу пытаясь засунуть в рюкзак канистру с бензином и слиток. Ветер перекатывал мусор, хлопала разбитая дверь "Макдоналдса", двое переругивались в очереди у заправки.

Скоро он увидел то, что искал — одинокого байкера. Не раздумывая, Джим припарковался рядом и, выйдя из машины, потянулся, всем своим видом излучая дружелюбность.

— Дружище, что за день, а? — задал он непринужденный тон беседе.

— Да уж, — байкер посмотрел на Джима без какой-либо опаски.

Оглядевшись в поисках свидетелей и увидев, что никому до них решительно нет дела, Джим решил действовать.

— А что за байк?

Он подошел поближе, стараясь выглядеть, как мотоциклист-любитель.

— Четыреста пятидесятая "Ямаха", — ответил ничего не подозревающий парень с некоторой гордостью, держа шлем в обеих руках. — Сделана под...

Короткий хук в подбородок оборвал его на полуслове. В самый последний момент Джим успел подхватить падающее тело, пока выпавший шлем с гулким звуком катился по асфальту. Обмякшие ноги байкера ещё долго не хотели помещаться на заднем сиденье, но вскоре Джим все-таки смог их утрамбовать. Он отвернул голову парня в сторону, захлопнул дверь и оглянулся по сторонам.

Мотоцикл оказался оглушающим, шатким внедорожным монстром, предназначенным для гонок по песчаным дюнам. Проверив бензобак и поправив рюкзак с полной канистрой, Джим выжал ручку газа. Раздался грохот метеорита, входящего в верхние слои атмосферы, и вывеска "Макдоналдса" позади мгновенно исчезла.

Он держался обочины, объезжая брошенные машины, рычанием мотора разгоняя зазевавшихся людей. Их становилось все больше — они брели вперед, обвешанные сумками или магазинными пакетами, таща за собой чемоданы и толкая детские коляски. Вскоре движение на дороге встало окончательно, люди начали выходить из машин, и Джиму становилось все труднее объезжать их, появляющихся в свете фар из ниоткуда.

Первый обгоревший каркас показался, когда ещё не начало смеркаться — Джим лишь снизил скорость, чтобы объехать вещи, разбросанные вокруг. Чуть спустя в воздухе повисла гарь, и клубы черного, удушающего дыма перекрыли дорогу. Машины горели колесами вверх, вокруг мелькали люди в масках. Джим не снимал руку с акселератора.

Однажды обочину загородила растрепанная женщина, пытавшаяся толкать магазинную тележку, набитую памперсами и банками с детским питанием. Отчаянно кричащий младенец, ослепленный светом фар, беспомощно болтался в корзине за спиной. Она что-то пыталась сказать Джиму, но он вывернул руль и обогнул её стороной.

Лишь раз он остановился, чтобы долить бензина, канистра прыгала в его дрожащих руках, разливая горючее по бензобаку. Отбросив в сторону пустую емкость, он отжал ручку до упора. В темноте красные блики таймера ярко отсвечивали в обтекателе.

До полуночи ещё оставалось пятнадцать минут, когда, наконец, шоссе вышло прямо на мост. Город был погружен во мрак. Лишь слева, где-то под мостом, играло пламя, отсвечивая в стеклах небоскребов. Это горела Опера. Всплески огней вырывались из её раковин, как если бы какой-то древний вулкан, проснувшись, извергался прямо в черную воду залива. Но Джим уже давно перестал обращать внимание на происходящее вокруг — с грохотом он пролетел мимо.

Ровно в полночь, бросив байк у деревянной ограды, он, спотыкаясь в свете луны, бежал по полю над обрывом. Вот показалась столь знакомая скамейка...

— Эйдан! — крикнул он ещё издалека.

— Джим!.. — донесся слабый отклик.

Эйдан смотрел на приближающегося сбоку Джима, не поворачивая головы. Под его носом в свете луны блеснула пластиковая трубка.

— Что случилось? — Джим схватил его левую руку, пытаясь вглядеться ему глаза.

— Мария... — Эйдан заморгал. — Что с ней?

— Якудза взяли её в заложники.

— В обмен на китайское дело?

Джим кивнул.

— Понятно, — Эйдан закрыл глаза и еле слышно вздохнул. — А Нельсон? Что случилось с ним?

— Японцы убили его... Я доберусь до них, Айдан. Клянусь! Я это так им не оставлю...

— Ты имеешь в виду Якудзу? — он закачал головой.

— Что с тобой? — снова спросил Джим.

— Где ты был всё это время? -Эйдан снова не заметил вопроса. — Куда ты пропал?

— Мне было плохо.

— Но мог хотя бы дать о себе знать... Нельзя же так — просто взять и исчезнуть.

Джим потупился и промолчал.

— Я надеялся, что хотя бы сегодня ты объявишься, — наконец сказал Эйдан, его голос был слабым, еле различимым. На нём был потертый красный свитер с рисунком, напоминающим карточный знак пик, упавший на бок.

— Почему?.. — Джим вдруг задрожал.

— Я хотел попрощаться. Сегодня мой последний день.

— Нет, пожалуйста! — Джим вскрикнул, соскользнув на землю, и схватился за его колено.

— Боюсь, что мне пора, Джим. Этот кислород, — он кивнул в сторону баллона рядом с ним, — только благодаря ему я еще могу дышать. Моё время пришло.

— Но почему?!

— Мне девяносто пять, Джим. В битве со временем мы все побежденные, — он закрыл глаза и сипло вдохнул. — Ты помнишь этот свитер? Он ведь был твоим.

— Ты дал мне его, когда мы впервые встретились. Здесь, на этой самой скамейке. Я замерзал, не знал куда идти.

— Почти двадцать лет тому назад, — прошептал Эйдан, подняв глаза к звездам. — Теперь, когда я стал таким худым, он мне даже впору.

— Эйдан, не бросай меня, пожалуйста. Ты научил меня всему, что знаю. Ты подобрал меня, потерянного щенка, и сделал из меня то, что я есть.

— Это хорошее прощание, — он попытался улыбнуться, но помешала трубка, — хоть и несколько запоздалое.

— Эйдан... — Джим посмотрел ему в лицо.

— Не будем терять времени, — он оборвал его на полуслове. — Что было — то было. Исчез, так исчез. Значит не было другого выбора... Я знаю тебя и то, что ты хочешь сказать. Нет нужды тратить слова понапрасну... Расскажи мне, что им нужно.

Вышедшая из-за облака полная луна озарила его лицо. Щеки его блестели, пока Джим говорил.

— Ясно, — кивнул Эйдан, когда Джим закончил. Он выслушал всю историю молча, лишь пару раз спросив о Филе, его реакции и интонациях. Когда Джим рассказал о судьбе Нельсона, он прикрыл глаза рукой. Несколько минут он молчал, а затем произнес:

— Фил — не маньяк. Он мыслит рационально и не хочет превратить тебя в кровного мстителя. Он отпустит Марию после того, как получит свой ответ. Это хорошие новости, если можно так сказать.

Он задумался, глядя на мерцающие звезды. Долгое время тишину нарушало лишь шипение кислорода.

— Я встретил его в семьдесят втором, в Пекине, — сказал он внезапно.

— Кого?

— Ли. Китайского Планка.

— Как?! — воскликнул Джим.

— Я был тогда с Никсоном, а Ли встречал нас.

— Как? Как ты узнал, что он Планк?

— Его глаза. В них было что-то такое, чего я никогда не видел. Ни до, ни после. Бездонный, черный колодец. Всепоглощающая глубина. Сначала это была лишь интуиция, ведь я ничего о нём не знал. Боялся, что это окажется простым оптическим обманом, иллюзией. Но нет, не оказалось... Всего один раз я переговорил с ним один на один. Он произнес не более сотни слов, но в каждой его фразе было больше смысла, чем в иной книге. Он — Планк, я знаю наверняка. У него есть "оно".

— Понимание?

Эйдан еле заметно кивнул.

— Он ещё жив?

— Возможно.

— Как мне найти его? — спросил Джим.

— Тебе понадобится это, — рука Эйдана дернулась влево, к папке, лежащей сбоку. — Ли практически невидим. Последний раз он появлялся в восемьдесят девятом. Но я чувствую, что он по-прежнему где-то рядом.

— Как? Откуда ты знаешь?

— Каждое субботнее утро его сестра приходит в парк в Нанкине. Там она встречается со своей дочерью Тьао, школьной учительницей. Они сидят, разговаривают, держатся за руки, пока Тьяо не приходит пора идти в школу. Это происходит каждую субботу на протяжении последних шестидесяти лет, несмотря ни на что. Его сестра по-прежнему там. Она — единственное связующее звено с Ли. Если ты найдешь её, найдешь и Ли.

— В субботу утром? — голос Джима внезапно охрип.

— В семь утра.

— Мария умрет в полдень субботы по токийскому времени. В одиннадцать по Нанкину, — сказал он в отчаянии.

— Значит у тебя будет четыре часа на то, чтобы синтезировать и отправить ответ.

— Что, если у Ли не будет ответа?

— Если у Ли нет ответа, ни у кого нет. Ли — это единственный рациональный способ спасти Марию.

— А что, если он больше не в Нанкине?

— Он там. Я чувствую.

— Откуда такая уверенность? — спросил Джим.

— Потому что он и его сестра не могут покинуть город.

— Почему?

— Потому что Тьяо не может покинуть его.

— А почему не может она?

— Потому что это то место, где она умерла пятьдесят лет назад.

— Как?! Разве...

— Сестра Ли так и не поняла этого. Для неё Тьяо, её единственный ребенок, по-прежнему жива. Каждую субботу в семь утра они встречаются, — Эйдан посмотрел на лунную дорожку на поверхности океана и вздохнул. — Ли там. Иди и найди его.

Он ещё раз вздохнул и сжал руку Джима.

— И ещё. Тебе понадобится Джулия. Она будет ждать тебя.

— Кто такая Джулия?

— Мой Планк в вирусологии...

Он начал говорить отрывисто, кусками.

— Очень скрытный... Не более трех человек знают о ней... Может быть, она знает, что такое Зоя. Я договорился... Будет ждать тебя завтра в шесть... вечера в ресторане гостиницы "Хенде" во Владивостоке. Возьми... мой самолет. Он готов. К полудню будешь во Владивостоке, и у тебя останется целый день, чтобы... добраться до Нанкина.

Джим вдруг весь сжался.

— Прости, я поступил неправильно... тогда с тобой, — сказал он сбивающимся голосом и вдруг заплакал. — Но я не мог, я правда тогда не мог остаться...

— Я знаю... Сначала я сердился, но потом понял... Я никогда в тебе не сомневался... Я понял тебя...

— Прости...

Айдан вдруг замолчал, как будто задумавшись.

— Выслушай меня, Джим. Я расскажу тебе... секрет... Мой секрет...

— Третий ингредиент?!

— Да... Третью составляющую.

— То, как ты находил Планков?

— Да... Прости, я не говорил раньше... Но ты был не готов, — Эйдан снова замолчал, переводя дыхание. — Благородство.

— Благородство?! — тихо переспросил Джим.

— Энергия, интеллект и благородство. Три фундаментальных качества любого человека... Почти всё остальное сводится к ним... О первых двух я знал всегда. И лишь потом понял благородство... Джим, Планк должен быть благороден... Благородство — это понимание... сути мира... Понимания сути вещей не бывает без него. Не бывает неблагородных Планков... Это ещё Ницше понял... У благородной души есть какая-то... глубинная уверенность в себе... Что-то, что нельзя приобрести, или даже, возможно... потерять. Благородство... существует само по себе. Оно либо есть, либо его нет. Это фундаментальное свойство... И о нем можно лишь узнать...

— Но я не понимаю... — прошептал Джим.

— Понять благородство может лишь благородный. Мне... понадобилась почти вся жизнь, — сказал Эйдан, скрестив перед собой руки и сжимая свитер, — чтобы узнать себя самого... Что моя душа... благородна. Не думаю, что это можно... объяснить. Но ты скоро сам... найдешь... я знаю. И тогда сразу все поймешь. Момент, когда я... нашел в себе благородную душу, был счастьем. И оно длится с тех самых пор. Она объяснила все... мои поступки в прошлом. Я впервые понял, почему делал то... то, что делал. Всю жизнь... я не мог объяснить это сам себе. Но потом... потом я узнал. За всем, абсолютно всем, что я делал... была она. Благородная душа... И как только я понял, перестал о чем-либо волноваться... Бояться... Тревожиться... Я успокоился. Глубоко внутри я стал счастливым, — он закрыл глаза и добавил шепотом:

— Единственный способ понять, что... такое... благородная душа — это найти её в себе. Нужно... найти... её в себе. И как только найдешь, станешь счастлив, Джим... Навсегда...

Это были его последние слова.

Пилот ждал Джима в баре терминала. Вокруг бесцельно метались люди, табло вылетов и прилетов пестрело красным. Паника только-только начала проникать сюда, и персонал ещё по инерции был на месте. Но предчувствие скорого коллапса уже было осязаемо.

"Нужно выбираться отсюда. Скоро всё посыплется..." — сквозь туман подумал Джим.

— Дружище, я бы предложил тебе кофе, но он закончился. Тут вообще ничего не осталось, даже печенья, — сказал пилот, протянув бутылку воды. У него была улыбка человека, не знающего тревог и волнений. — Я и топливо-то еле нашел.

— Зоя?

— Ага.

— Тогда вперед. Времени нет. Сначала во Владивосток, потом в Нанкин.

— Так, не понял... Разве мы не летим в Тофино?

— Тофино?

— Ну да, Канада. Самое большое научное открытие столетия.

— Открытие столетия? — отсутствующе переспросил Джим.

— Ну да. Эйдан говорил, что мы летим в Тофино, на конференцию о главном научном открытии столетия. Разве мы не туда? Все его друзья уже там.