Из миллиона людей, в среднем, от семидесяти до ста двадцати тысяч не подвержены полному заражению. Они получают прививку паразитом и получают некоторые его возможности. В заражённых же он живёт себе доминирующим симбионтом.

Но без принятия спорового раствора иммунные не могут полноценно существовать, слабеют, тупеют, колеют. Причём чем меньше времени прошло с перезагрузки, тем больше нужно принять разведённых спор.

Плюс истерички, идиоты, трусы, слабаки. В общем если не допускать до города Элиту, а людей хотя бы минимально подготовить, то из ста тысяч в лучшем случае остаётся шестьдесят тысяч. Но это ведь ещё не конец приключения. Дальше начинается проход колоны до следующего города и от шестидесяти тысяч остаётся сорок. Пока они в окружении оттягивают часть любопытных шумом канонады их ещё подъедают тысячи на три-десять.

Подходят новенькие, а старички встают в ядро. И теперь уже их откусывают.

Три месяца непрерывного взаимного уничтожения и из сильно оскудевшего на Элиту котла выходит сто двадцать тысяч человек знающих себе цену и пятьдесят тысяч военных отработавших самые эффективные методы уничтожения противника.

Для меня это три лета слившиеся в сплошную череду смертей. Но за этих выживших я готов был поручится, каждый из них человек. И они сюда ещё не раз вернутся.

— Пошли домой, народ. Пошли домой. — устало проговорил мальчишка спаситель.

Вышли мы из котла на северо-западе у границы черноты и вдоль неё тихо мирно отправились в сторону двух холмов.

По пути не встретилось скребберов, а с остальной мелочёвкой люди уже отлично умели сражаться.

За собой они тащили поезд автоколонны, а перед собой били гать в диком лесу, проходя по пятнадцать километров в день.

Три тысячи человек во главе с Ярило отправились загодя разбивать лагерь, разворачивать бани и копать нужники.

— Всё шеф, готово. — констатировал сотник артели.

— Вижу, Сокол. — мальчишка мотался между спасёнными каждый день, опасаясь, что по следам огромного отряда пойдёт не менее огромная стая. Но сразу несколько сот перезагрузились буквально на следующий день после их прохода. Сейчас он просто грелся на солнце.

— А как думаете, те кто уходили от нас с боевой техникой в прорыв на север, выжили?

— Думаю, Сокол, что шанс у них был большой. Мы оттягивали на себя основную часть внимания самых матёрых тварей, а с теми что попроще, их опыта уже должно было хватить. Не без потерь, но думаю математика на их стороне.

— И они проживут? Их же там пара миллионов наберётся, что они есть будут, когда вместе соберутся?

— Ой, Сокол, вот уж чего чего, а голода в Улье вряд ли случиться. Тут даже атомитам еды хватает и только наведённые гурманские пристрастия заставляют их кушать человечину.

Мужика передёрнуло. В крупных городах переносящихся перезагрузкой хватало атомных электростанций и не у всех защита была настолько хорошей, чтобы не происходили выбросы альфа частиц. Всё в этом странном месте не так страшно, как могло быть, но только если ты ими не надышался.

Если в обычном мире это приведёт к вторичному заражению и проблемами со здоровьем, начиная от рака и заканчивая мутировавшими репродуктивными клетками. То тут вторичное заражение сводило людей с ума, делая их хитрыми и кровожадными хищниками-маньяками.

Их легион так потерял всего сотню, самых неосторожных, кто дозиметры не носил и на маски забивал, а вот от встреч с этими странными ребятами умерло несколько тысяч.

Через месяц подошли бульдозеры и лесорубы, ещё через неделю на парковку встала крайняя машина.

Бульдозеры уже били серпантин на холмы.

— Итак народ, это наш дом, и очень хотелось бы спать в нём спокойно. — моё выступление с планами застройки за спиной слушали пятитысячники артелей. Легион был поделён на гражданскую и военные сферы, но форму управления держал общую. От военных тут тоже был пятитысячник, ему нужно знать в чём обеспечивать безопасность.

— Ярило, а такой продолжительный взрыв не привлечёт всеобщее внимание? — задал свой вопрос, как раз он. Мужчина в бывшем мире бывший полковником Кощиенко, нынче Энко. Коренастый, с проседью в чёрных волосах и усами в белую крапинку, сейчас внимательно смотрящий голубыми глазами на руководящего ими подростка.

— Думаю привлечёт, Энко. Потому мы устроим максимально количество взрывов в один день, нужно тщательно всё спланировать, чтобы не делать подобного дважды, а так сколько в Улье в день складов боеприпасов взрывается? Не знаешь, вот и я не знаю, но по статистике очень много. Полагаю, тут даже время от времени ядерными зарядами повышенной мощности от полутора мегатонн балуются.

На вершине обоих холмов установили буровые которые одновременно пробивали грунт на разные глубины. Сапёры по окончании заложат а трубы заряды с повышающейся к глубине мощностью. Крайние метры запрессуют водяной пробкой.

Тысячи сборщиков сейчас колесили по всем окрестным городам собирая стройматериалы, а военные отслеживали любопытных пытающихся сесть тем на хвост. Чекисты разрабатывали маршруты с максимальным уровнем вариантов. Слишком большая группа на политической арене, к такому местные не очень готовы, а потому могут действовать по принципу: "паровозы нужно давить пока они ещё чайники".

Быть раздавленными, людям вышедшим из трёхмесячного бесконечного боя за свою жизнь, жизнь своих немногочисленных оставшихся детей, не хотелось. Потому к сохранению местоположения основных сил они относились очень серьёзно, вплоть до заряда на спине. Но пока везло, в плен никого не захватывали.

Ещё несколько раз за год они наведывались в Котёл за взрывчаткой, и вывезли несколько тысяч женщин и детей. Дав шанс информацией другим выжившим иммунным, куда двигаться и как выживать.

Даты в Улье плавали, потому глубинный взрыв сорока тысяч тонн тротила было решено признать новой точкой отсчёта. Первое Лето Двух Крепостей.

Мне нужны были не просто выжившие готовые работать, собирать приходилось специалистов, а из-за их потери отматывать день назад. На каждого было пухлое досье, что умеет, чем увлекается. Шахтёры тоже были и в большом количестве, чем всё же хороши города, в них стекаются самые разные люди.

Были и строители метро и командиры инженерных войск лично строившие противоатомные убежища.

В общем мы вгрызались в грунт, как кроты зарываясь всё глубже. Расширять подземелья потом будет куда сложнее, потому старались учитывать сразу максимум и с тройным запасом. Но и так, чтобы времени не отнимало слишком много, ибо Улий место непостоянное, сегодня нам везёт и тихо, а завтра три стаи Элиты выскочит.

Мне же было полезно само количество подопечных, из-за которого приходилось перелопачивать гигабайты текста по псиведению, ксиведению, управлению, сопромату, химии и так далее, и так далее.

Как говориться, ничто так не стимулирует, как пинок животворящий. Тут было кому пинать.

Через два лета бетонные укрепления были закончены. К этому времени мы эвакуировали оборонительный завод по производству снарядов и патронов, с колёс монтируя его вновь на нижних ярусах.

Металла в Улей прилетает столько, что при желании им всё на пару метров ввысь можно вымостить. Целые составы химии на железке. Пусть рейдеры продолжают таскать единичные патроны в стабы, у нас тут Шилки и Эрликоны по несколько тысяч снарядов за минуту выплёвывают.

Два холма сперва полысели, потом ощетинились грозными стволами, после чего закутались в песок и заросли газонной травкой. Кому тяжелее двадцати килограмм будет очень непросто на них забраться.

Подземная парковка приняла многочисленный автопарк, перестав маячить на всю округу огромной стоянкой. Срытый дёрн и отсыпанные дороги зарастали зелёной травкой, маскируя наше присутствие.

Школы учили детей, первым делом выживанию, наукам потом. Садики держались наготове, ведь спасённые малыши с определённого набора веса могли заурчать.

Уровень за уровнем крепости вводились в строй. Несколько лет люди жили на стройке в условиях постоянного ремонта и доделок.

Но план и опыт великие вещи. Постепенно вёдра и буржуйки греющие воду в бочках сменились общим душем, затем общими душевыми на каждом этаже. Затем там появились бани, а душевые кабинки имелись в каждом кубрике.

Общие столовые не расформировали, но были закрытые кухни с запирающимися личными шкафами и холодильниками, для гурманов готовыми воевать хоть со всем миром за еду.

Периметр обвязывался сетью датчиков и видеонаблюдения, над крепостями нарезали круги воздушные глаза.

Первые варианты и вторые переделывались в сторону всё большей незаметности. Конечно их могли уже давно срисовать, но угол медвежий, до ближайших людей знающих, как тут можно выживать две сотни вёрст. Техника хоть и продолжает ездить завозя всё необходимое, но маршруты надёжно прикрывают пять тысяч разведчиков, проводящих своевременную ротацию.

Город под землёй постепенно приходил к завершённому виду, а ветки условного метро километр за километром оборачивались вокруг, задавая резерв площадей.

Здорово видеть, как пятитысячелетний опыт моих родичей воплощается их условными пращурами. На возведении подземных городов Небесные сто стай собак съели.

Первым делом, когда провели воду и вентиляцию доделали лаборатории. Сбор самых передовых анализаторов, микроскопов, бактокамер проводился везде, даже трижды в котёл ездил лично, поджидая перезагрузок.

Всё же крупные города в этом плане куда радостнее. Магнитные томографы имелись аж в трёх экземплярах.

Не думаю, что у каждого именитого института в наличии была хотя бы половина подобного оборудования.

Ещё у меня под рукой было двадцать два Знахаря, пять ментатов и сотни сенсоров, которые во многом дополняли друг друга. Одного из знахарей, ещё до начала строительства, и даже до выхода из котла, с десятью тысячами людей, что не хотели умирать за непонятные интересы мальчишки, отправил в свободное плавание. Проследил, что он точно добрался до стабов, потом откатил время.

Дочка его учиться уже в средней школе, пора наверное и папку возвращать. Шесть лет для Улья, это огромный срок, да за это время интерны докторами становятся.

Мои конечно тоже хорошо опыта на лечении набрались, но проблема закрытых сообществ, консерватизм идей. Да и не нужно изобретать в муках велосипед, если кто-то уже не просто его придумал, а и смену передач прикрутил и покрышки надувные использует.

— Ярило, смотри на образец девяносто дробь девять, дробь два.

— Смотрю, — перевёл взгляд на ЖК монитор повышенной чёткости сажень в диагонали.

— Это кровь элиты. Воздействия токами этой частоты парализуют симбионта, ещё мы обнаружили ряд химических смесей похожего действия.

— Молодцы, отличный успех.

Так же мы тут пытаемся понять, что же такое жемчужины, но это скорее всего нечто более высоких мерностей, чем нам доступны, отражаются же они в нашем измерении, как блестящие горошинки. Пощупать скорее всего можно, но наша техника до таких высот не дотягивает.

— Возможно скоро мы начнём проект по созданию Элиты, раз у нас есть чем её успокоить.

— Это довольно опасно. — высказался Стриж. Глава знахарей.

— Жить вообще опасно, от этого рано или поздно умирают. Но нужно понять механизмы изменения, возможно ли обернуть их вспять. Можно ли избавиться от заражения и выйти во внешний мир, не боясь его уничтожить.

Да, иммунные оказались носителями и переносчиками заразы. Военные тут притащили группу внешников, мы создали им стерильные условия. Они прекрасно жили без масок, пока к ним не подселили прошедшего двух недельный карантин иммунного. В итоге все внешники заурчали.

Военные немножко расстроились, языками у них остались только командиры среднего звена, да за герметичность скафандров при допросе теперь стали следить лучше.

Так что сбежать из Улья можно, вот только не на долго и печально. Мир переродится. Сильные сожрут всё подчистую, останется одна травка, мелочь и насекомые. Иммунные перебьют для выживания тех, что послабее и вымрут без спорового раствора. Заражённые вымрут от голода. Без носителей зараза впадёт в спячку и тоже через какое-то время исчезнет.

Получиться очередной мир в мультиверсуме без крупных млекопитающих и крупных хищников. Возможно для чего-то это надо, но нам такой выход не очень нравится.

Для эксперимента уже была собрана предварительная информация. Некоторые стабы так на фермах спораны разводят, вот только говорят выхлоп маленький.

Возьмём за эталон. Ферма на стабе.

При перевозке по земле через стандартные кластеры, при перевозке по воздуху, а там колбасит будь здоров. При перевозке через черноту, коль уж она тут рядом.

Для откормки еды навалом, но заповедь моего народа гласит: Будь независим от внешних поставок.

Так что у нас прекрасные фермы, где растут поросята, козы, бараны, кролики, кошки, коровы, собаки, ну и птица разная.

Есть свои грибницы, теплицы, даже картошка растёт, правда вне убежища.

С голоду не опухнем и тварей откормим.

— Кстати, а что будет, если их чисто растительной диете подвергнуть?

— Кто знает... — протянул Стриж.

— Так давай проверим?

— Почему нет.

В общем контрольная группа только питалась скованная и росла. Её представителей вывозили разными способами в разных условиях и кормили, поили. Росли они хорошо, менялись быстро, быстрее тех, что сидели безвылазно в стабе. Споровые мешки наполнялись споранами, горохом, жемчугом неохотно, но всё же. Опять же лучше чем у домоседов.

А вот на других группах проводили эксперименты по пределам живучести. И чего с ними только не делали, как их только не резали, травили, били током в самые разные места.

— А что будет если их жемчугом накормить? А если перед заражением?

Нет, в короткой перспективе мне уже известно, что ничего не будет, но а в длительной? Если вдруг так случиться, что по откату попаду в плен и не смогу выбраться пару дней? Только ли смерти мне ждать?

Так начался самый продолжительный проект. Подопытных было восемь. Головастые инженеры, довольно спортивные, вот только аура говорила, что они уже не люди.

— Принимайте, возможно это спасёт вас от участи стать такой тварью, каких вы наблюдали в городе. — протянул им мальчишка, подросток по красному шарику.

— А что с нами будет после?

— Мы о вас позаботимся.

Да уж, позаботились. На них проверялись все наработанные методики доводящие их почти до смерти. Их не однократно расчленяли. Разума не на грамм, только лютая ненависть и жажда сожрать мучителей.

Тех которых кормили мясом в итоге убили вскрыв споровый мешок электрической дугой. Получили по одной чёрной жемчужине. Оставшиеся шесть особей привыкли к растительной диете и усваивали любую пищу. В их споровых мешках было совсем пусто.