После таких заявлений мне стало и вовсе не по себе. Нет, в обычном состоянии Корджи ведет себя вполне приемлемо. Разве что не в меру бахвалится. Но чтоб беспрестанно ныть в течение такого долгого времени? Видимо, он оказался задет гораздо сильнее, чем думал я.

— Да ладно тебе. — Я снова попытался его успокоить. — Ну не может все быть настолько уж плохо. Потерпи немного: пройдет время и все забудется...

Но унять крепыша оказалось сложнее, чем буйный северный ветер.

— Такая любовь не может пройти, — заносчиво выкрикнул он и уткнул мокрое от слез лицо в широкие ладони. Трактирные завсегдатаи сочувствующе покачали головами — бывает.

Бывает, да. Но желанья и далее выслушать это нытье у меня не было.

Нужно было срочно что-то предпринять.

— Слушай, я тебе друг? — вопросил я с нажимом.

— Друг, — уверенно подтвердил приятель, припадая к еще одной, кто знает какой по счету, кружке.

— Значит, я должен тебе помочь, раз ты попал в переплет, — заявил я с деланной бравадой. — Не стоит киснуть, как капуста в бочке. Нужно действовать!

— Действовать? Хм. А как? — Хмельные глаза Корджи наполнились надеждой.

Действительно, как? Я призадумался. Хотя, что тут особо думать — опыта в этих делах у меня действительно с гулькин нос.

— Э... может тебе нужно найти другую девушку? — неуверенно заявил я ему. — Как говорят в народе — клин клином вышибают!

— Другую? — Друг возмутился и топнул ногой. — Да ты издеваешься! Другой такой в мире нет и быть не может!

— Хорошо-хорошо. — Я снова напряг мозги. — А может, тебе стоит развеяться? В народе есть и другая поговорка, что время лечит.

— Такую боль никакое время не залечит, — затянул старую песнь широкоплечий детина.

Я пошевелил мозгами. Что же еще я мог ему предложить?

Наконец в голове промелькнуло что-то интересное, и я мигом ухватил мыслю за хвост.

— А может тебе стоит, э, совершить что-то-такое этакое? — неуверенно протянул я, пытаясь придать этой мысли форму.

Корджи уставился на меня недоумевающе.

— Ну, я имею в виду... совершить что-нибудь этакое... геройское, — поясняюще добавил я.

— Это зачем? — Он презрительно скривил губы.

— Ну... затем, чтобы убить одним выстрелом двух зайцев. — Теперь я заговорил куда уверенней. — Если ты совершишь какой-нибудь подвиг, то возможно, твоя Велая снова обратит на тебя внимание. Понимаешь?

До Корджи дошло. Плечи крепыша внезапно распрямились.

— Геройское? — переспросил он уже без нытья.

— Ну да.

— И она может снова заинтересоваться мной?

— Ну да!

— И снова захочет встречаться?

— Ну да!!!

Корджи обрадовался. А затем задумался.

— А если не обратит? — осведомился он вновь упавшим голосом.

— Обратит! — тут же заверил я его.

— А если нет? Если она и дальше не захочет меня видеть? Что тогда? Выходит, я совершу геройский поступок зазря?

Но на это у меня уже был готов ответ.

— Конечно, не зазря. Даже если она не захочет к тебе возвращаться, то... то она сгорит от стыда за то, что упустила такого отважного... нет, такого мужественного и неустрашимого героя, как ты!

— Мужественного и неустрашимого? — Похоже, такое сравнение ему понравилось.

— Ну да, — заметил я и тут же добавил: — Ведь есть же в народе поговорка — пожалела курица, что не спешила в петуха... втюриться. — Признаться честно, эту поговорку я только что придумал сам, но ничего другого, известного, в тот момент мне в голову так и не пришло.

Но, как оказалось, Корджи этого не заметил.

— Что ж, тогда, я думаю, можно. И что я буду... совершать? Надрать кому-то зад? — Крепыш встал и оценивающе оглядел всех посетителей трактира — трех крестьян, двух поденщиков и одну старуху, а потом вновь озадаченно повернулся ко мне.

— Есть такое дело, — доверительно сообщил я ему, приглашая снова сесть за стол. — Ты же знаешь, что моя семья — семья волшебников.

— Знаю.

— Так вот — к нам часто приходят люди с разными просьбами.

— Знаю. И что?

— И вчера к нам тоже приходили одни такие. Из деревни, что называется Три Холма, — сообщил я ему по секрету.

— И что они хотели? Ну не томи, чернявый, — рыкнул друг, потеряв терпение.

— Да ничего такого. Появился у них на дорогах разбойник. Говорят, что он довольно молод. Да только лютый не по годам. Страху на них понагнал — жуть. Словом — они просили мою мать от него избавиться.

— А что Изольда?

— А мать сказала, что разбойников изводить это не по нашей части. Зелье какое сварить — это к нам. А если же разбойники житья не дают, так это в город Брик ехать надо, да к тамошнему градоначальнику в ноги кланяться — помоги мол, так и так. Вот я и думаю — что если тебе одолеть это разбойника? Сможешь?

— Хм... — Корджи внимательно осмотрел себя и вынес вердикт. — А что? Это можно! Ежели нужно с кем-то силою померяться, то это я запросто. Я же не тютя какой-то, я сын кузнеца. Решено — едем прямо сейчас! — выкрикнул он и в хмельном запале так задвинул по столу, что пустые кружки с грохотом посылались на пол.

— Едем, — согласился я, делая знак остальным посетителям, что все в порядке. — Но не сейчас, а чуть позже. Сначала мы немного протрезвимся, потом все продумаем, а затем наймем телегу и до заката окажемся в Трех Холмах. Подойдет?

— Подходит! Гилли! Клянусь серебряной подковой — ты настоящий друг!

— А-то! — гордо ответствовал я. Нет, я не большой охотник до всяческих приключений. Но если у друга такая беда, то, как по мне, лучше малая помощь, чем большое сочувствие. Вот такой я человек!

* * *

Несмотря на поздний час, староста Трех Холмов с радостью принял меня и Корджи, едва узнал, по какому делу мы явились. Мало того — он тут же пригласил нас в дом, приказал слугам так заботиться о наших лошадях, словно это лошади барона, а самих пригласил за стол. И судя по количеству озабоченной прислуги, ужин предполагался отнюдь не скромный.

За столом присутствовала вся его семья: сам староста — высокий худощавый старик с длиннющей, аж до пола, бородой, его жена — шустрая старушка преклонных лет, и девушка — похоже, внучка. Девица мне понравилась: глаза большие, а коса до пояса. Фигурка тоже... ничего. И, как оказалось во время ужина, девица довольно шустрая, бойкая и веселая. Словом — загляденье, а не девушка. Конечно же, я постарался сделать все, чтобы привлечь к ней внимание Корджи. Но все напрасно — он сидел хмурый и взъерошенный, словно потревоженный филин. Переживал расставанье, ясное дело. Зато девица то и дело бросала на него любопытные взгляды. Оно и понятно — высокий, темноволосый, широкоплечий. Одним словом — красавец.

Я завистливо вздохнул. Ладно, пусть разбираются сами.

Когда вечеря была окончена, староста не позабыл помянуть и о деле.

— Гилберт из Шти и Корджи с Крестца. Я очень рад, что вы откликнулись на просьбу нашей деревни о помощи, — благодушно заявил старик Венитарий, положив узкий подбородок на сплетение бледных худых ладоней. — Да, нам действительно нужен герой, чтобы сразиться с этим разбойником. Но... — Венитарий умолк.

— Что "но"? — Мы с Корджи мгновенно напряглись.

— Понимаете, — продолжил он. — Лютый — не простой разбойник.

— Лютый? — непонимающе переспросил я.

— Это тот бандит, — быстро пояснила внучка Виола. Отвечала мне, а сама не сводила взгляда с моего широкоплечего приятеля. — Так мы его между собой называем.

— Лютый, да, — подтвердил старейшина, разглядывая веселый танец огня в камине. — Так его прозвали в народе. Все дело в том, что наш Лютый совсем... лютый, — не нашел другого слова седобородый старик. — Он очень силен, очень проворен и очень ужасен в своем гневе.

Мы с другом озабоченно переглянулись. Дело начинало потихоньку обрастать подробностями.

— Нам, нашей деревне, действительно нужен спаситель-герой. Но герой, по-настоящему смелый, ловкий и сильный. Видите ли, — пояснил старейшина мягко, — я готов заплатить за поимку этого бандита пятьдесят серебряных монет. Но при этом я не хочу брать на себя ответственность за смерть каждого, кто желает с ним сразиться.

Что ж — лично мне чувства старосты весьма понятны. Но к чему же он ведет?

— И поэтому я заранее прошу простить меня за то, что я скажу. Да, я благодарен вам за визит. Но вы должны доказать мне, что вы можете одолеть нашего Лютого. И тогда, и только тогда я соглашусь подписать контракт. Только так и ни как иначе, — категорично добавил он.

От удивления я даже не смог раскрыть рта. Да, я и правда понимаю, что чувствует старик-старейшина. Но доказывать, что Корджи и есть тот самый герой? Бред какой-то. И главное — как доказывать?

На мое удивление, первым отозвался друг.

— Можете мне поверить, уважаемый Венитарий — я справлюсь, — заявил он с наибольшей бравадой, на которую был способен. — Клянусь серебряной подковой!

— Да-да, поверьте, он сможет, — через мгновенье подключился и я.

Но старик Венитарий и глазом не повел.

— Нам нужен самый и самый смелый герой, — твердо напомнил он свое условие.

— Да я самый смелый! — решительно сообщил Корджи и состроил такую суровую мину, от которой лишился бы чувств даже самый свирепый бык.

— Да-да, он смелый, — не забыл поддержать его я.

— А еще, чтобы он был самый ловкий, — снова напомнил принципиальный старейшина.

— Да я ловкий! — воскликнул Корджи, входя в раж. — Да я такой ловкий, что, когда я бегаю, то моя тень за мной угнаться не может, — серьезно заверил он.

— Да-да, он ловкий, — продолжал заверять я с чистой душой — Корджи и впрямь был тот еще ловкач.

— А еще нам нужно, чтоб он был сильный, — снова пробубнил старческий голос.

— Я сильный. — Корджи поиграл мышцами на публику.

— Он сильный, — добавил я, не считая нужным пояснять очевидное.

— Он и правда сильный, деда, — восторженно воскликнула впечатленная таким действом Виола.

Но старикашку было не пронять.

— А он сможет доказать нам, что он и есть тот самый-самый, и что он не погибнет, защищая нашу деревню?

Корджи пожал плечами и с надеждой посмотрел на меня. В ответ я так же пожал плечами и задумчиво почесал щетинистый подбородок. Во дела! Приехали в деревню, чтобы совершить благое дело, и на тебе. Бред какой-то.

Да, незадача. Я призадумался. Конечно, можно было бы схватиться с этим Лютым и за так, задарма. Но пятьдесят серебряных монет... Двадцать серебрушек это месячный доход деревенского ремесленника средней руки. Десять монет — доход у фермера. Что уж говорить про значимость пятидесяти монет для нашего, юного брата?

Доказывать надо. Да только как? Если бы просто нужно было подтвердить, что Корджи сильный, то нет проблем — дали бы ему в руки кочергу или подкову — пусть сгибает. Он здоровый. Он согнет. Доказать, что ловкий? Не вопрос — я бы тогда тоже что-нибудь придумал. Ну а как доказать, что он смелый? Не в чулане же его на ночь одного оставлять? Да и как доказать, что он не просто смелый, ловкий и сильный, а тот "самый-самый"? Если все сделаем, а старикан упрется рогом и скажет — не тот? Н-да..

Так я думал, развалившись в кровати — благодарный старейшина разрешил нам переночевать в его покоях. Переночевать-то разрешил, но и дал нам время до завтрашнего полудня. Или, говорит, докажите, или, как говорится, в гостях хорошо, да пора и честь знать. Вот и лежу, думу думаю, потому как на Корджи в этом вопросе совершенно надежды нет.

Но минул час, другой, вот уже полночный месяц заглянул в окошко, а достойного ответа у меня так и не было.

— Вот если бы повадился в деревню другой разбойник, размахом помельче, или монстр какой, тогда другое дело, — размышлял я тоскливо. — Позвали бы Корджи, он его укокошил, и всех делов. Вот вам смелость, ловкость и сила. Все три в одном. Получите, так сказать и распишитесь... в контракте. Но ведь разбойника или монстра по заказу никак не вызовешь.

Я тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок, но последняя мысль никак не желала давать мне покоя. Я основательно призадумался, пораскинул мозгами... и придумал.

— Разбойника — нет. А вот монстра...

И уже через несколько мгновений, победно ухмыляясь, я нырнул в темноту прохладной ночи.

* * *

— Эй, открывайте! — громко крикнул я и снова застучал в широкую дверь мясной лавки. Я очень надеялся, что это лавка именно мясная, поскольку над входом в нее висела большая вывеска в форме поросячьей головы.

Конечно, открыли мне далеко не сразу.

— Какого харка! — наконец пробасил изнутри заспанный, и оттого весьма сердитый голос. — Кого, во имя Старших Богов, принесло ко мне на ночь глядя?

Я не стал представляться.

— Я по поручению старосты Венитария! — Шум изнутри значительно поутих. Послышался скрежет сдвигаемого засова, и в приоткрывшуюся щель на меня глянула пара недоверчивых серых глаз, окаймленная густой кудрявой бородой.

— Я тебя не знаю, — ворчливо заявил хозяин бороды.

— Зато меня знает ваш староста, — многозначительно заявил я. — Впрочем, это не суть важно. Важно другое — нам со старостой нужна свиная туша. Для дела нужна.

— Свиная туша? — ошалело переспросил ничего не понимающий бородач. Я его понимал — на дворе за полночь, он видит сладкий третий сон, и тут бац — неожиданный гость с не менее неожиданной просьбой: дайте ему, мол, свиную тушу. Да я бы и сам решил спросонья, что это просто новый сон.

— Да, свиная туша, — заявил я самым серьезным тоном. — Фунтов на четыреста (фунт веса — 0,450 кг). И желательно не очищенную, с неснятой кожей.

— Необработанную свиную тушу фунтов на четыреста? — Человек что-то быстро посчитал в уме. — Есть у меня такая. Обойдется в шесть серебряных монет.

— Побойся богов, скупердяй, — возмутился я. — Беру так много одним махом. И еще по поручению старосты.

— Хорошо-хорошо, — быстро пошел на понятную делец. — Пять серебряных монет. Но это ж опять же, смотря сколько завесит.

— Хорошо, — согласился и я. — А еще мне нужны свиные ребра. Без мяса, одни кости.

— Но зачем, — попытался было разобраться торгаш, но я не дал ему опомниться.

— И еще мне нужно полведра свежей крови. И тонкой бечёвки. А еще... еще тачка нужна.

— А тачка-то зачем? — все еще недоумевал торгаш.

— А на чем это я все потащу? На своих плечах, что ли?

Мужчина поразмыслил и кивнул. На этот раз уже куда увереннее — очевидно, сон с него уже сошел. Лавочник-торгаш, однако.

— Достанем, достанем, — закивал бородач. — Только для начала деньги в щелку покажь.

Я показал — благо, были с собой. Хозяин лавки что-то крикнул кому-то в доме. Тяжелые дубовые двери распахнулись, и вслед за крепким дородным мужчиной из дома появилось несколько слуг.

— Что ж, пошли в погреб, торопыга.

* * *

Расплатившись, я не без труда поволок тяжелую тачку за пределы деревни. Нашел небольшой лесок, широкий пень, разгрузился и принялся за работу.

Если бы кому-то из сельчан захотелось пройтись за околицу, то, голову даю на отсечение — увиденное его бы жутко перепугало. Еще бы! Каково лицезреть, как я раскладываю на широком пне огромную свиную тушу, как вырисовываю вокруг нее на земле магические круги — и не простым мелом, а настоящим, заговоренным. Как достаю магические свечи — черные, особой формы. Как расставляю их по окружности... Действительно — весело не покажется никому: черной-черной ночью черная-черная туша меж черных-черных свечей. Как тут не подумать про черный-чер... тьфу, про черный ритуал?