Попадос по-советски

Почему так получилось? Ведь нашли же другие — кто порой только семилетку закончил — нормальную работу, живут, жизни радуются, чего-то добиваются. Юля прекрасно понимала, что причина здесь всего одна — ее собственное равнодушие ко всему происходящему. Но поделать с этим ничего не могла. Наверное, единственный раз, когда она смогла отбросить это равнодушие ко всему, был тогда, когда во время работ по разборке баррикад у станкостроительного завода она вдруг увидела Андрея. Сразу вспомнились школьные годы — как они были счастливы вместе и как глупо потом поссорились.

В тот день она была такой счастливой, какой не была уже давно. Какие же глупости порой в голову лезут! Столько лет прошло — как будто что-то еще можно изменить... Прошлого не вернуть. И надо поскорее забыть про эту встречу! Встав со стула, Юля подошла к котлу, распахнула топку и с какой-то злостью швырнула внутрь несколько поленьев. Как будто это они были виноваты в том, что ее жизнь так сложилась. Потом опять пойти в насосную, подкачать воду в систему.

Про себя Юля понимала, что виновата во всем только она. Что сама делает одну глупость за другой — и продолжает идти тем же путем. Но ничего не могла с собой поделать. Нет ничего хуже, чем потерять смысл в жизни. Тогда мгновенно пропадает желание что-либо делать и начинаешь плыть по течению. Куда кривая вынесет...

Скажи ей сейчас, что где-то в параллельном мире она стала подпольщицей, помогала партизанам и, лишь недолго не дождавшись прихода Красной армии, была повешена осенью 1943 года — не поверила бы! Хотя на самом деле все было просто — тогда она вдруг нашла смысл жизни: чтобы вот эти твари, кто грабит и убивает советских людей, поскорее сдохли, чтобы советские войска взяли проклятый Берлин и повесили на суку выродка Гитлера.

Вернувшись из насосной, Юля взглянула на стоящие на столе часы. Отлично! Ее время закончилось. Теперь будить напарницу и ложиться спать. Впрочем, какое тут будить? Она-то, как всегда, уже сама по времени проснулась — сразу чувствуется привычка. Все же, в отличие от нее, тетя Света в кочегарках больше десяти лет уже работает. Специально ведь смены так составляли, чтобы один человек был уже с опытом работы.

— Да не сплю я уж, не сплю, — видя, что Юля направилась в сторону кровати, произнесла напарница, — Иди уж...

А ведь первые дни, помнится, не могла уснуть. Вроде и спать хочется, а не выходит ничего. Гул пламени в топках, рев насосов — все это мешало заснуть. Но потом быстро привыкла — теперь весь этот шум давно стал фоном, на который уже не обращаешь внимания. Вот если б какие другие звуки были — тогда другое дело. Любые посторонние звуки — потенциальная опасность. Они могут говорить о том, что где-то что-то выходит из строя. Но сейчас ничего такого не было — и девушка, как обычно, заснула, едва коснувшись одетой на голову зимней шапкой подушки.

Утро встретило обычным для кочегарки холодом, льдом на окнах — и желанием поспать еще. Но нельзя больше, пора вставать. Потянувшись, Юля отодвинула в сторону одеялку и, надев фуфайку, пошла в сторону стола.

— Чая вон выпей, а я пока в насосную, — увидев ее, сказала напарница.

— Спасибо, теть Свет, — только и ответила Юля, взяв в руки горячую чашку.

Чаем это назвать было сложно — его давно не осталось. А это был отвар из каких-то трав, в которых Юля совершенно не разбиралась. Родившись и прожив всю жизнь в крупном городе, о деревенской жизни она знала лишь то, что там что-то сеют в полях — хотя и понятия не имела, что именно выращивают в окрестностях Киева — и разводят коров со свиньями.

За стеной послышался усилившийся вой. Машинально взглянув на манометр, Юля увидела, как начинает расти давление. Вот еще немножко и... Звук насоса подкачки исчез — и спустя минуту тетя Света зашла обратно. Как обычно, сели завтракать — еще в самом начале договорились по очереди еду носить.

— Смотрю я на тебя — и не понимаю, — произнесла вдруг тетя Света, — Молодая, симпатичная девушка. А превратила себя...

— Так заметно? — удивленно подняла взгляд на напарницу Юля.

— Я же куда больше тебя прожила. Всякого повидала...

— Так жизнь сложилась... Что я могу изменить?

— Пока мы живы — многое можно изменить, — пожала плечами тетя Света.

— Как изменить то, что никому давно не веришь? — грустно усмехнулась Юля, — Когда оказывается, что тот, кому ты доверяла — чудовище? Как после этого кому-то поверить?

— Всякое бывает, — согласилась тетя Света, — Но что бы не случилось — надо понимать, что хороших людей все же больше.

— Может быть, — тихо ответила Юля, — Может быть...

А потом ей вдруг захотелось хоть с кем-то поделиться своей историей. Выговориться. Сама не зная, почему, Юля рассказала и про школу, и про свою первую любовь, и про Мишку Леднева — и что случилось потом, про дальнейшие годы — пока не дошла до того, как она оказалась в этой кочегарке.

— В жизни всяко бывает, — согласилась тетя Света, — Порой люди кажутся нам не такими, какие они на самом деле. Тебе еще повезло, что Гражданскую не видела...

Гражданскую она и в самом деле не видела — это Юля прекрасно понимала. Многое ли будешь помнить из тех времен, когда было еще только три года? Хоть и знала она и про то, как в Киеве много раз власть менялась, слышала рассказы людей про то, что происходило тогда. Но слышать и видеть — все же разное дело. Да и не была она тогда в Киеве.

— Не видела, — согласилась Юля, — Хотя папа мой в Красной армии воевал тогда. Он на 'Арсенале' рабочим был. А мы с мамой у тети моей были, в деревне.

— Повезло, — повторно сказала тетя Света, — А вот я тогда лишь чуть помоложе тебя была. И всякого повидать пришлось... Видела, как те, кого всю жизнь знал и считал порядочными людьми, вдруг становятся хуже зверей диких. Как, например, двоюродный брат расстреливает семью своего брата. Просто за то, что тот против 'вольной Украины'.

— Он за большевиков был? — тихо спросила Юля.

— За каких еще большевиков? — грустно улыбнулась тетя Света, — Он простой учитель был. И даже не думал о том, чтобы оружие в руки взять. Просто считал, что чушь это — независимая Украина. О чем и сказал... на свою голову.

— И что потом было? — спустя некоторое время спросила юля.

— А осталась у того учителя дочка, — ответила тетя Света, — Точнее, две дочки. Повезло им — не было их тогда дома. И пришлось тогда старшей дочке думать — как ей не только самой прожить, но и сестру свою прокормить. Вот только ни одна из них не считала, что никому вокруг верить нельзя. Младшая потом тоже учителем стала. Как папа.

На этом разговор и закончился. Оправдываться Юля не хотела — почему-то казалось, что любые оправдания звучать сейчас будут просто несерьезно. А еще она думала, что знает одну из этих дочек. Только спросить прямо так и не решилась...

Двухбалонный дирижабль был готов к середине декабря. Потом две недели испытательных полетов, когда лейтенант Соколов приспосабливался к управлению новым аппаратом, а теперь вот предстоял дальний вылет. Предстояло добраться аж до английских колоний на восточном побережье и доставить туда нужных людей. И хоть лично знаком он с ними не был, да и по радио их фамилии не мелькали — но было прекрасно понятно, что люди это очень непростые. Об этом даже командование намекнуло.

Летать на дирижаблях лейтенант вообще не любил — то ли дело на самолете! Но с начальством не поспоришь. Приказали — значит, так надо. Уж не с его петлицами лезть в такие дела. Приказы не обсуждают.

Тем более, что самолеты последнее время вообще практически перестали летать. Истребители так и вовсе все на консервации уже. Бомбардировщики несколько раз вылетали побомбить обнаруженные разрозненные группы фрицев, но это было большой редкостью.

Хотя иногда становились известны очень интересные новости. Так недавно наткнулись на индейское племя, руководили которым... бежавшие фрицы! Дезертировавшая полусотня немцев разгромила войско какого-то местного вождя — и сама возглавила племя. Забрали себе жен убитых охотников, выживших — заставили работать на себя. А еще не раз у убитых в набегах индейцев находили немецкие винтовки. Большинство из них, правда, явно не знало, как стрелять из них — пользовались как тяжелой дубинкой или коротким копьем, но была и пара случаев, когда индейцы стреляли из немецких 'Маузеров' по красноармейцам...

А еще были случаи, когда индейцы предлагали на продажу немецкие винтовки и даже пулеметы, пользоваться которыми так и не научились — и решили сменить тяжелую железную дубину на что-нибудь более полезное. Например, хорошие острые ножи или стеклянные бутылки производства Марьянского стекольного завода!

Кстати, для торговли с индейцами было даже построено два небольших поселка — один на берегу озера Мичиган, неподалеку от Комсомольска, а второй — на правом берегу Миссисипи, в двадцати километрах от Киева. Здесь под охраной гарнизона в полтысячи красноармейцев располагались склады с 'экспортным' товаром и наскоро построенные гостиницы, где могли остановиться индейские торговцы. Что покупал у них Советский Союз? Продовольствие — кукурузу, рис, овощи. Меха — несмотря на все принятые меры, включая выдачу всех запасов зимнего обмундирования, сбор оставшейся от эвакуированных зимней одежды и охоту на бизонов, многим по-прежнему ходить было не в чем. Потому многим приходилось ходить на работу посменно — два дня один член семьи, два дня — другой, что создавало дополнительные проблемы в организации рабочих графиков на предприятиях. Покупали также все трофеи от немецкой армии, которых среди индейцев оказалось на удивление много. Тащили на продажу буквально все — хоть и понимали индейцы, что это оружие, но понимали они и другое. Что боеприпасов достать к ним просто не получится, а переделать во что-то более полезное — некому. А многие и просто не представляли, как этим всем пользоваться.

Впрочем, лейтенант Соколов имел к этому небольшое отношение. Он теперь преимущественно занимался разведкой окрестностей Киева. Причем, поскольку летчиков было куда больше, чем дирижабль, то его вылет был лишь два раза в неделю. Однако вскоре им прислали первый образец 'тяжелого' — составленного из двух аэростатов заграждения — дирижабля и тех, кого командование посчитало лучшими, отправили учиться летать на нем — в том числе, отрабатывать полеты на дальние расстояния. В рамках этого им уже доводилось слетать даже до Кузнецка, в иной истории называвшегося Питтсбургом, и Кургана. Около обоих этих городков были построены небольшие авиабазы — по десятку самолетов и паре дирижаблей-разведчиков для наблюдения за окрестностями.

Кстати, наблюдение велось явно не напрасно! Благодаря нему было предотвращено множество набегов, а даже когда они все же происходили, то в большинстве случаев обходилось без жертв среди мирного населения — сразу после обнаружения приближающихся врагов в попавших в угрожаемую зону населенных пунктах объявляли тревогу, собирая всех жителей за защитным периметром, а навстречу врагам высылали мобильные отряды Красной армии. В городах, правда, никаких стен или частоколов не было — но на их окраинах располагались позиции Красной армии, улицы на въезде в город были перекрыты баррикадами или прикрыты пулеметными точками.

А вот теперь лейтенанту Соколову предстоял самый дальний за весь его опыт полет. В ходе него сначала предстояло долететь до Кузнецка, откуда, пополнив запасы топлива, двинуться дальше в сторону Фильдельфии — не долетая до которой, высадить своих пассажиров...

В отличие от самолета, полеты на дирижаблях были длительными — поэтому на борту всегда присутствовал сменный пилот. Управляли по очереди — по 4 часа. Сначала один, потом другой. Когда наконец-то они достигли английских колоний, отдыхавший в тот момент лейтенант Соколов принялся внимательно рассматривать проплывавшую внизу местность. К этому моменту они, перелетев Аппалаческие горы, уже неслись над прибрежной равниной — где тот тут, то там виднелись небольшие группы строений и засеянные поля, изредка попадались более крупные поселения — но больших городов пока не попадалось. Видимо, не так много пока здесь людей живет — только фермеры, что-то вроде крестьян-единоличников в годы НЭПа, да плантаторы, на которых работают рабы негры.

Ничего, вот скоро придем сюда, установим Советскую власть, запретим рабство! И будет здесь не колония английских империалистов, а Советская Социалистическая Республика Пенсильвания! Лейтенант Соколов даже вспомнил письмо товарища Ленина к американским рабочим, где он писал про американскую революцию — а ведь она совсем скоро должна случиться! Там, правда — по радио уже рассказывали историю американской революции — не обошлось без помощи французов. Да и канадские колонии у Англии остались. Но теперь-то этого точно не будет. Все будет по-другому!

Еще пара часов полета — и на опушке какого-то леска они высаживают своих пассажиров. Теперь пролететь еще полсотни километров вперед — для разведки и отвлечения внимания, а затем назад. Надо еще успеть в Кузнецк вернуться.

До города добрались уже под вечер — на ночь остановились в казарме недавно построенной авиабазы. Как быстро убедился лейтенант Соколов, о том, что недавно здесь находился английский форт, теперь уж ничего не напоминало. Во время штурма его постройки были разрушены буквально до основания артиллерией — сдаться добровольно гарнизон отказался, и теперь выжившие находились в лагере для военнопленных.

— Прикинь, — говорил Соколову один из летчиков, с кем совсем недавно были на одном аэродроме, а теперь он оказался в Кузнецке, — Мне тут рассказывали, что офицерье-то ихнее — тоже дворянчики, как наши при царьке. А у нас в лагере-то как? Каждый работать должен!

— Ну и что они? — спросил лейтенант Соколов.

— Ну как что? — усмехнулся его знакомый, — Заартачились они тут: мы — дворяне, мы ваш уголь копать не станем! Дворянская честь не позволит типа!

— И как с такими умниками поступили?

— Да все просто! — усмехнулся летчик, — Одного, самого горластого, к стенке поставили за саботаж. Так остальные потом бегом работать побежали — еще и нормы перевыполняют! Трусы они, — презрительно сплюнул летчик, — Как перед простым народом кичиться — так это запросто, а как прижмет... Видел я в наше время таких благородий, в Гражданскую... Ничего, и в это время мы им покажем!

Потом лейтенант Соколов решил прогуляться по городку. Конечно, до нормального города ему было еще далеко, но было видно, что вокруг везде кипели стройки. Стояли наспех построенные бараки, где жили красноармейцы и пока немногочисленные рабочие, чуть дальше возводились цеха нефтеперерабатывающего и коксохимического заводов — на зиму стройка была приостановлена, но как сойдут морозы — за нее примутся вновь. Не позднее следующего лета оба завода должны были начать работу. После чего последует очередь крупного металлургического завода...

Происходящее вокруг напоминало лейтенанту Соколову стройки пятилеток. Да, по сути, ими и было. Только несколько поменьше масштабов — но и у них ведь не огромный СССР. Последние месяцы лейтенант вообще не раз задавался вопросом — кто и зачем осуществил этот перенос? Что это было не, как это объявили изначально, неизвестное природное явление — было понятно уже давно. Еще в октябре по радио сообщили, что собранный данные позволяют однозначно установить, что перенос территории СССР — вовсе не случайность, а чье-то преднамеренное действие. Кому-то — то ли инопланетянам, то ли потомкам из еще более далекого будущего — зачем-то вдруг понадобилось переместить часть территории СССР 1941 года в прошлое — и этот кто-то свой план успешно осуществил. Только зачем?