Детство 2

— Расследование, — Обер-полицмейстер перевёл дух, — на первый взгляд оказалось простым, и я порадовался было за свой интеллект и мастерство подчинённых, но вовремя вспомнил ваши слова.

Великий Князь задумчиво и чуточку самодовольно кивнул, оценив тонкую лесть.

— Умный враг! Умный и расчетливый! Неудавшиеся живописцы и писаки, пытающиеся свергнуть с пьедестала как классическое искусство, так и власти, не спешащие давать им звания академиков и ставить прижизненные памятники, не новы. Не оценили их, так сказать, гениальности? Так сгори же, проклятый старый мир!

Дмитрий Фёдорович достаточно неожиданно провыл последнюю фразу в духе полумистических самодеятельных пьесок, отчего Великий Князь смеялся чуть не до слёз.

— Да, очень похоже, — Согласился он, промокнув глаза.

— Да, Ваше Императорское Высочество. Потому и насторожился. Публика эта, несмотря на великую любовь к тайнам, языка за зубами держать не умеет совершенно. Не для того они совершают подобные... акции, чтобы молчать. Слава! Вот что ими движет. Пусть даже и дурно пахнущая.

— И вот вся эта публика, жаждущая признания, молчит! Намекают на причастность, но при осторожных расспросах теряются в деталях. Но такой подбор символизма и пусть даже нарочито примитивной, но всё же школы живописи, не может быть случайным!

Трепов вздёрнул подбородком, хищно закаменев лицом.

— И вот тут я снова вспомнил ваши слова. Умный враг! Враг, вхожий в круги излишне либеральной интеллигенции, но по факту не являющийся таковым.

Обер-полицмейстер пододвинул к Великому Князю две папки и открыл.

— Дальше, — Развёл он руками, — без вашего ведома расследовать не можем.

Сергей Александрович открыл папки и бегло пролистал бумаги, сделавшись задумчивым. Обер-полицмейстер 'споткнулся' на именах людей, составляющих Двор, притом достаточно влиятельную его часть.

Ниточки от них могли вести как за границу, так и в Дом Романовых. Впрочем, одно не исключало другого, Романовы давно перестали быть единым монолитом, и грызня за реальную власть в Доме шла нешуточная, с использованием как служебного положения, так и с опорой на возможности иностранных доброжелателей.

— Я покажу ваши выводы Государю, Дмитрий Фёдорович, — Задумчиво сказал Великий Князь.

— Благодарю, Ваше Императорское Высочество! — Вытянулся было Трепов, но патрон еле заметным жестом показал ему на кресло, и обер-полицмейстер наконец-то расслабился. Опала снята!

— Итак?

— Провокация, Сергей Александрович, — Устало ответил Трепов, — грандиозная и сложная многоходовка, вот поверьте моему чутью! Одним мазком широкой малярной кисти ухитрились измазать меня, вас и самого Государя. Рубить с плеча в таком деле не стоит, хотя и ох как хочется! Я пытался анализировать ситуацию, играя не только от нас, но и от наших неведомых противников, и по всему выходит, что резкие движения делать противопоказано, потому как ловушки противника уже расставлены.

— Так что, — Поинтересовался Великий Князь, чуть нахмурившись, — показать отсутствие реакции?

— Да, Сергей Александрович! — Выпрямился в кресле обер-полицмейстер, — Но только показать! Расследование, если будет на то воля Государя, продолжить, но настолько аккуратно, насколько это вообще возможно. А потом ударить разом! К тому времени расставленные на нас капканы изрядно заржавеют, а личности большинства недоброжелателей будут установлены, как и степень их вовлечённости.

— Я доложу ваше мнение Государю, — кивнул Великий Князь.

— Благодарю, ваше Императорское Высочество!

Сев в крытый Экипаж, Трепов обмяк и прикрыл глаза, позволяя себе не думать ни о чём. Вывернулся!

Не искажая факты, обер-полицмейстер интерпретировал их самым выгодным для себя образом, показав ниточки, ведущие ко двору. Никого это не удивит — подумаешь, одной интригой больше! Двор не раз обыгрывался в анекдотах и карикатурах, сравниваясь с гадючьим кублом. Не ново!

А там, зная нерешительность Государя, можно надеяться на постепенно забвение дела. В памяти императора останутся осторожные намёки на участие в сём инциденте лично неприятных ему людей, да память, что недоброжелатели хотели замазать не только его, Николая, но и верного кузена Сергея, а так же преданного слугу Трепова. Да-с... вместе!

Десятая глава

Вкусно отобедав и немного подремав днём, проснулся в самом што ни на есть хорошем настроении, отдохнувший и свежий. Потянувшись с зевком, разбудил Саньку, тут же сбросившево тонкое покрывало и севшево на топчане.

— Эх! — Зевнул он, тягая руки вверх и в стороны — Жить хорошо!

— А хорошо жить ещё лучше! — Поддержал я ево. Умывшись, выскочили во двор, и почти тут же сверху донёсся пронзительный голос Фиры:

— Давайте наверх, мама вкусное к чаю напекла!

На широкой веранде суетилась раскрасневшаяся от печки тётя Песя, накладывая на широкое медное блюдо посреди стола подоспевшую выпечку, пахнущую корицей и творогом.

— Кушайте, деточки, кушайте, што ви били здоровы! Молодым и растущим организмам нужно много, вкусно и полезно кушать для строительства клеточков тела!

Она попеременно гладила по голове вкусно пахнущей рукой, то нас с Санькой, то своих. Мелкие Фирины братья ещё не проснулись толком, и лупали на нас сонными глазами.

— В парк? — Поинтересовалась Фира, наклонившись над столом и дуя на чай.

— Угу. В шахматы со Львом Сергеевичем договорился на севодня.

— Я с тобой? — И ресницами хлоп!

— Да хоть с братами вместе, — Благодушно киваю я, — только штоб не слишком близко, а вокруг.

— Ма-ам!?

— Ой, да на здоровье! — Всплеснула руками тётя Песя, — Хоть на каждый день такое счастье! Я своих сыночек очень люблю, но иногда хочется любить их издалека. Сейчас денежек немного на...

— Тётя Песя!

— Ой! — Меня обняли сзаду, вжав затылок в объёмистую грудь, — Я забываю иногда, што ты таки Егорка, а не Шломо! Гуляйте отсюда и то самого вечера! Верните мне их тихими, нагулянными и засыпающими на ходу. Можно даже не очень чистыми, это я с болью в сердце, но таки переживу.

До парка собирались только мы с тёти Песиными, но как-то так оказалось, што ещё до выхода из Молдаванки до нас присоседились пыхтящие и дожёвывающие на ходу што-то вкусное с чесноком близнецы. Затем был Ёсик, Лёвка со своими знакомцами, и ещё целая куча разнокалиберново народу.

— То ли переезд цыгансково табора, то ли парад алле, — Смеялся Чиж, оглядываясь на тянущуюся за нами процессию.

— Скорее уж исход с Молдаванки головной боли и счастья здешних мамочек, — Философски сказал Ёсик.

— А вечером заход будет! — Засмеялась Фира.

— Оно как бы многовато для нашево присмотра, — Озадачился я.

— А! — Махнул рукой Ёсик, — Это не присмотр, а за компанию! Не берись отвечать за тех, за кого тебя не просили.

— Да и если просили, — Добавил Товия, подвигав кустистыми бровями, — тоже не очень и берись. А то быстро окажешься в положении цыганской лошади, которая на празднике вроде как и в цветах, а жопа всё равно в мыле, и глаза навыкате.

Парк встретил нас прохладой и медвяно пахнущими тягучими каплями тлиной росы, срывающейся с деревьев. Падая на горячие камни, они пахли кондитерской, леденцами и мёдными рядами на рынке. Рот наполнился слюной, и остро захотелось чево-нибудь сладково, вслед за выпасавшими тлей муравьями.

Время и Лев Сергеевич ещё терпят, так што прогулялись немного по парку, задержавшись у небольшого пруда с островком посредине и ведущим туда красивым мостком. Несколько пожилых одесситов кормили хлебом плавающих там уток и лебедей, отчево моя деревенская натура в очередной раз ажно взвилась на дыбки. Хлеб вот так вот... зажрались!

— Ето не прецедент на всё время, а от хорошево настроения на севодня, — Предупредил я громко, покупая мороженное на всю толпу.

Денег мне не жалко, потому как есть они, деньги-то. Да и вокруг не то штобы вовсе чужие люди, а всё свои, наши, да почти што. Другое дело, что с идишами часто слабину давать нельзя, потому как пользуются безо всяково стеснения.

Давать же укорот и вообще — понимать, когда льзя и нужно, а когда совсем не душеспасительно, я пока не умею. Через Фиру и тётю Песю понимать учусь здешнее што, где и через почём, и как ето што не только для других, но и себе на пользу.

Оно можно и даже нужно и со здешними благотворительностью заниматься, но через понимание. Если нет, то только смешочки в спину и добро в воду. А когда понимаешь и соответствуешь, то даже и через годы благодарность тебе будет.

В общем, сложно всё! Но полезно и местами даже интересно. Такие себе психологические шарады.

На подходе к условленной лавочке кышнул прочих, да и вручил Саньке и Фире по полтиннику на развлечься. Фира стесняется брать, но вроде как и нравится — не деньги, а иное што, бабье. Я ето не понимаю, а так, чувствую.

Санька проще — поначалу дичился, а потом я пояснил, што он мне брат. Так-то родня мы дальняя, но он ещё и дружок первеющий, проверенный по-всякому, да и побратались кровно на Хитровке уже. Сейчас я в помогальщиках, а што там через десять или пятьдесят лет, ещё и неизвестно. Да и не дело ето, деньгами промеж родни чиниться!

Лев Сергеевич подошёл чуть запыхавшийся, обтирая на ходу потное лицо клетчатым носовым платком с монограммой.

— День добрый, Шломо.

— Добрый день, Лев Сергеевич.

— Прошу прощения за опоздание, — Повинился он, подёрнув модные штаны из чесучи , и присаживаясь на стоящую в тени лавочку, — Встретилась знакомая дама и вцепилась английским бульдогом.

— Ничего страшного, такие дамы как стихийное бедствие, нужно просто смириться и переждать. Ну или бежать стремглав со всех ног, едва завидя приближающуюся грозу!

— Не с моей комплекцией от грозы бегать, — Мужчина похлопал себя по объёмистому животу, — ну-с...

Мы погрузились в шахматную баталию, не забывая переворачивать песочные часы. Ходить по жребию выпало мне, и я выбрал староиндийское начало, дебют флангового типа, атаковав сильную сторону противника с центра доски.

Оба свои ходы записываем — для анализа и вообще. Я так-то неплохой шахматист, но часто беру не анализом, а памятью оттуда ещё. Раз! И всплывают интересные комбинации, знакомые по прошлой жизни. Потому и записываю, што оно как из памяти вылетело, так и обратно влететь может.

Атаковав место D5, я взял его под контроль через слона, и довёл игру до логического победного финала.

— Да за такую игру никаких денег не жалко! — Лев Сергеевич подвинул мне рублевик и протёр лицом платком, — Азарт, яростный напор, риск, и великолепная кульминация!

Я надулся от такой похвалы жабой, но походу, Лев Сергеевич меня сглазил, и следующие партии я продул, причём две почти што позорно.

— Так-с, — Азартно блестел он глазами и потным лицом, выстраивая ловушку под негромкие разговоры собравшихся вокруг нас болельщиков, — и мат! Да, брат, расслабился ты сегодня! Ещё?

— Ну... да! Только давайте договоримся сразу! Ви таки пришли сюда расслабляться и получать удовольствие от игры, а я — от заработка. Так что пусть каждый из нас получает своё удовольствие, и не лезет в чужое!

Лев Сергеевич басовито захохотал, мотая головой.

— Ох... не обещаю!

Похоже, Лев Сергеевич всё-таки расслабился, ну или я малость напрягся, так што вскоре игра пошла через моё удовольствие.

— Перерывчик, Лев Сергеевич? — Тру виски, — Похоже, голова от мыслительных процессов перегрелась.

— Добро! — Кивнул он, зашарив глазами по болельщикам, — О, Всеслав Игоревич! Не откажете в партии?

— С превеликим удовольствием, Лев Сергеевич, — Охотно откликнулся пожилой одышливый мужчина, присаживаясь на нагретое место, — по гривенничку для начала? Боюсь, ваш накал страстей для меня излишне разорителен!

Оставив шахматистов, отхожу в сторону, бренча в кармане выигранными деньгами и выискивая глазами своих. Фира расположилась чуть в стороне от аллеи, заняв братов и парочку ребятишек чуть постарше каким-то ботаническим ползаньем по траве. То ли гербарий собирают, то ли жучков.

Ёсик с близнецами, Лёвкой и парой других ребят в карты устроились на щелбаны. Прямо на траве расселись, по туркски.

Санька с другой стороны от Фиры, подальше от мелких, потому как с книжкой, штоб не мешали. Пристрастился к хорошей литературе, значица. Читает хоть и медленно, мало што не по складам, зато и память!

Сидит с книжкой на коленях, и... чиркает што-то? Подошёл сзаду, да и наклонился через плечо — рисует, как есть рисует! И здорово ведь получается! Ну то есть если понимать, што он вообще никогда раньше не рисовал и навыков ну просто вот никаких! Я когда с Юлей жил, научился разбираться.

' — Кака-така Юля?' — Озадачился я выползшему из глубин подсознания, но не получил ответа. У меня часто так — чем более личная информация, тем хуже помню.

Классную свою руководительницу, Ольгу Михайловну — помню до последнего прыщика на угрястом лице, хотя и терпеть не могу ажно до следующей жизни! А маму как звали — нет.

Заметив меня, Санька захлопнул книжку с листком и густо покраснел.

— Так, — Сказал он сдавленно, — баловство!

— Можно?

— Ну... тока не смейся, ладно?

— И не думал! — Удивляюсь я, — Вообще здоровски нарисовано.

— Да ну тебя! — Он сделал попытку вырвать лист, на котором схематично, но удивительно схоже, виднелись мы со Львом Сергеевичем, — Што я, не видел настоящие картины?

— Сравнил! То художники, годами учатся! А так вот штобы — раз, и понятно всё, тут талант нужен! Талант, Саня, талант! Я ж на Хитровке не только с босяками общался, но и с другими всякими, так што насмотрелся и напонимался.

— Скажешь тоже! — Санька зарозовел лицом, глядя на меня с такой отчаянной надеждой, што у меня сразу в голове закрутилося всё, как надо.

— Ма-ам! — Сказала за ужином Фира, — Егор говорит, что Санька настоящий художник, прямо-таки талант.

— Ой! — Всплеснула та руками радостно, но тут же прижала их к груди вместе с полотенцем, — А ты таки уверен? Потому што если да, то это таки здорово, но а если таки нет, то штоб и не радоваться чему нет.

— Таки да, — Дожевав, важно сказал я, — да ещё как! Вот!

Рисунок Саньки заходил по рукам.

— Меня учили подделки отличать, — Делаю паузу, и проникшаяся тётя Песя закивала, глядя на меня будто даже с новым уважением поверх старого, — так што и по искусству тоже понимаю. Ето ещё не искусство, но таки может им стать!

— Прям даже искусством? — Робко засомневалась тётя Песя, чуть вытянув шею вперёд.

— Таки да! — Забираю у малых рисунок и тыкаю под нос женщине, — Видите? Всего несколько скупых линий обычным карандашом, и вот нас можно даже опознать! Ето, я вам скажу, верный признак...

Сбиваюсь, морща лоб.

— ... в общем, признак таланта. Значица, у Саньки всё хорошо с глазомером, мелкой моторикой и етой... визуализацией! Врождённое, значица, навроде абсолютного музыкальнова слуха, и даже лучше!

— Так што, — Решительно откладываю салфетку, — пойду до дяди Фимы и решу через нево вопрос с учителем.

Санька зарозовел и расплылся в улыбке, тут же засмущавшись.