А я что, рыжий что ли?

Мне хотелось спать.

* * *

*

Утром было забавно наблюдать за первокурсниками. То есть моими сокурсниками. Я встал как всегда рано — новое проклятие. На смену бессонным ночам пришли ранние побудки. Поэтому в семь утра, когда большая часть факультета спала, я оделся с иголочки, что называется, и выйдя в общую гостиную факультета, достал из сумки новое технологическое чудище. Оно работало.

И разложил пустые тетради, занявшись в общем-то интересной проблематикой — обход заклинания Табу. Причин было много. Во-первых — я не любил саму его природу. Табу использовалось во всех крупнейших чарах, вроде надзора, запрета техники, или им подобным. И были эти чары массового поражения, так сказать — накрывая колоссальные площади.

Разложив тетради, я с сомнением посмотрел на книги, которые у меня были. Те немногие, которые у меня были — стоили приличных денег. Школьные учебники в этот список не входили, так как в большинстве случаев гдились, чтобы поставить их под ножку шатающегося шкафа.

Разложившись, я достал это электромеханическое чудо. Hamann 505, так назывался этот калькулятор — большая серая коробочка. Существовали варианты, вообще не требовавшие электричества, но их нужно было приводить вручную.

Калькулятору было меньше сорока лет — то есть он в достаточном количестве сохранился у маглов, и подобных машин я закупил десять штук. По дешёвке. Привёл заклинаниями в первозданный вид, отремонтировал, и теперь это была моя гордость.

Поскольку не работали компьютеры, но точная механика действовала как надо — у меня не было проблем с работой механического арифмометра. Его же функционал мало отличался от своего электронного собрата. Цифры, знаки операций, табло с цифрами, всё как полагается.

Решил я заняться изучением чар с того, что нужно было создать алгоритм действия чар табу. Для этого нужно было наложить табу, чем я и занялся тут же — наложил чары на чашку с чаем, запретив кому либо, кроме меня, прикасаться к ней. Когда эти чары сработают — я узнаю о нарушении табу, в этом вся суть.

Не убирая палочку, произнёс ряд зубодробительных заклинаний и начал заносить получающуюся формулу в тетрадь. Дело это было небыстрым — чары явно не из тех, которые можно просчитать за пару дней, но зато результат моей работы… может превзойти все ожидания. Возможность обойти надзор как таковой, обойти запрет электроники в Хогвартсе, и любое Табу в любом месте! Разве это не прекрасно? Если удастся — я даже смогу аппарировать в Хогвартсе, поскольку это тоже. Табу.

Едва я начал работу, удобно, на правах первопроходца, застолбив себе уютный закуток за столом, как тут же меня отвлекли. Это произошло часа через два моих трудов, шум, гам, побудка, все повскакивали со своих кроватей, я старался отгородиться от этой толпы и не обращать на неё внимание. Вбивал цифры в калькулятор и нажав клавишу, заставлял его жужжать и с металлическим лязгом отсчитывать нужное мне число.

— Что это у тебя? — услышал я громкий возглас.

Перед моим столом стоял, держа в руках чашку с кофе, любопытный старшекурсник.

— Ты о чём?

— Об этой штуке, — ткнул он чашкой в калькулятор.

— А, это магловский механический арифмометр, если ты об этом.

— И зачем он тебе?

— Считать.

Он заглянул в мои записи и глаза у него полезли на лоб. Знакомая реакция любого, кто заглядывает в мои записи — они кажутся людям заумными и сверхсложными.

— А… что это за записи? — он не понял.

— Нелинейное уравнение Бен-Бецалеля, для вычисления векторной напряжённости М-поля в замкнутом пространстве. Если тебе вдруг интересно, — отозвался я, возвращаясь к расчётам, — а теперь оставь меня, я занят великими делами.

Старшекурсник отвалил, но на его место появился новый, следом ещё один, и спустя пять минут за моими трудами наблюдало уже с десяток человек. Староста факультета действительно любопытствовал. Я же не стал им мешать, но работать стало немного неприятно. Впрочем…

Я их интересовал меньше всего — больше всего внимания было приковано не к моим записям, а к арифмометру. Немногие маглорождённые наверняка даже не видели таких машин, им было интересно. Потомственные же волшебники взирали на это так же, как маглы взирали бы на летающие мётлы — то есть с удивлением. Машина жужжала и щёлкала, перемножая четырёх и шестизначные цифры, деля и складывая результаты.

Работа была в самом разгаре и мне не хотелось её прерывать, поэтому не обращая внимания на разглядывающих и переглядывающихся, и изучающих неизвестную машинерию людей. В помощь мне пришли октоптроник — восьмиугольная линза, в оправе из восьми бронзовых игл, которые держали её, минимально касаясь поверхности. Мне на помощь пришли и другие приборы — похожий на маленькую серебряную астролябию, на маленькой настольной треноге — астральный фиксатор, и более современные — небольшая колбочка, наполненная мутной жидкостью, подвешенная внутри медного гироскопа, которая крутилась, когда я подносил к ней кружку — компас магических полей.

Всё это и давало относительно правильные, точные цифры о моей деятельности. Когда есть весь спектр приборов, необходимых для измерения всех необходимых параметров — не нужно изгаляться и прикидывать на глазок. Без этого всего я был бы как без рук — убрав октоптроник, послуживший мне верой и правдой, я достал из своей сумки тяжёлый шар из совершенно чёрного камня, обрамлённый восемью медными кольцами, и использовал по назначению — послал кататься вокруг кружки. Шар сделал несколько оборотов вокруг своей оси, загудев, взмыл в воздух и медные кольца на нём завращались, одно за другим. В конце концов, все кольца остановились. Я переписал в тетрадь показания гравиометра. Не сказал бы, что этот шар имеет огромную точность, но для работы на коленке, этого достаточно.

И снова зрители могли насладиться видом считающего механического арифмометра. Он гудел, жужжал, и выдавал цифры одну за другой. Я старательно записывал их, думая, какими уравнениями лучше описать действие табу. К сожалению, даже этого не было понятно — существовало много различных исследований и систем, но ни одно из них пока что не подошло бы идеально. Действие табу было локализовано на подвижном предмете — в этом нет сомнений, но уравнения для заклинаний, зачаровывающих вещи, тут почему-то не подходили.

Тогда я задумался. Снова посчитал на калькуляторе, снова вызвал восторг у почтеннейшей публики. Вид у меня был довольно отстранённый.

— Проклятая кружка, — вздохнул я.

Один из старшекурсников потянулся за кружкой, но не смог её коснуться — он отдёрнул руку. А магический компас сразу же завертелся как сумасшедший.

— Да, точно! — я вскочил от неожиданности, — сделай ещё раз!

— Э нет, — возразил он, — она током бьётся.

* * *

*

Дальше события разворачивались крайне быстро. Рональд Уизли взмахнул палочкой, снимая заклинание с кружки и наложил новое, за этим с интересом наблюдали некоторые ученики, он вытащил снова свои странные приборы, расставив их вокруг кружки, и взялся за неё рукой. Кружка с треском ударила его током, Рон дёрнулся, но вытерпел, хотя это и было заметно, что это причиняло ему боль. Какая-то студентка взвизгнула от удивления и схватилась за мантию польщенного этим парня, стоящего рядом.

Рональд с видом совершенно отрешённым бросился к приборам, махнув палочкой — его перо стало само записывать что-то в тетрадь, арифмометр затрещал и зазвенел, постоянно производя какие-то расчёты, Рональд бросился к шару, потом к линзам, подкрутил что-то в настройках странного прибора, состоящего из нескольких линз и снова взялся за кружку — его снова ударило током. Было больно, он закусил губу, студенты ахнули, девушка взялась уже за руку своего рыцаря, и не одна она волновалась.

Шоу продолжилось — минут десять Уизли вообще забыл про существование окружающих — он записывал, бил себя током и носился между приборами с видом крайнего возбуждения, волосы на его голове от ударов током всё больше и больше стояли торчком, придавая ему вид ещё более безумного учёного. Он начал быстро строчить что-то в тетрадь, какие-то длинные формулы, сосчитал их и радостно вскричал:

— Сошлось! — радости его не было предела, — Сошлось, забодай меня комар! — он аж подпрыгнул, на радостях подскочил к стоящей неподалёку и наблюдающей за всем этим в толпе Гермионе Грейнджер, подхватил её за талию и поцеловал, поставив обратно. Грейнджер удивлённо приложила руку к тому месту, куда пришёлся короткий чмок и начала заливаться краской, но рыцарь был не романтик — он взмахнул палочкой, убирая свои вещи и совершенно не обращая внимания ни на кого, ткнул палочкой в стоящие в углу гостиной рыцарские доспехи. Те с грохотом и вспышкой превратились в… Превратились в совершенно рыжего осла, одетого в рыцарские доспехи с гербом факультета на попоне. Его блестящая стальная броня на шее и крупе, дополнялась серыми длинными ушами и нелепым хвостом с кисточкой. Да и размера он был небольшого, как и любой другой ослик.

Уизли вскочил на него и пришпорил со словами:

— Вперёд, мой верный жеребец! Аллюр три креста! На учёбу Шагом-марш!

Животное взбрыкнуло, и поскакало, пытаясь изобразить галоп, видимо. Но в его исполнении это выглядело так, что он просто очень быстро перебирал своими ногами, семенил, можно сказать, что выглядело очень комично.

Рыцарский осёл издавая характерные для всей его породы звуки их-ааа-их-ааа, пробежал на выход из гостиной, и оглашая коридор натужными ослиными криками и цоконьем копыт, скрылся за поворотом.

Равенкловцы стояли безмолвно. Гермиона, до сих пор заливавшаяся краской смущения, так как не думала, что кто-то может её поцеловать, пусть и не всерьёз, а тем более, что это будет рыжий Уизли, а не какой-то мальчик, который её хорошо знает и которому она это позволит. Тем не менее…

— Да он псих, — прозвучал голос старосты факультета. Старосты-девушки, которая смотрела за всем этим шоу. Это именно она вцеплялась в своего однокурсника, испугавшись всего происходящего.

Неожиданно, всех очень развеселило то, что здесь происходило, и кто-то начал хихикать. А дальше хихиканье переросло в смех, который продлился недолго — учёба должна была начаться через восемь минут. И первокурсники, пропустившие завтрак, даже не знали, куда им теперь идти! Впрочем, оба старосты факультета так же пропустили завтрак, и вообще, происходящее нарушило всю субординацию внутри факультета…

Засуетились, сойдясь на общественном мнении, что Уизли — это самый равенкловский равенкловец из всех, поскольку сумасшедший учёный, к трелони не ходи, а псих-психом, дурак-дураком.

Гарри Поттер был благодарен другу, поскольку сегодня утром он не был темой номер один — все разговоры что и были — про Уизли... Впрочем, первым же уроком у них было Зельеварение. У первокурсников вообще немного предметов, поэтому за первую неделю они успеют познакомиться со всеми, вообще всеми новыми профессорами…

* * *

— Поттер! Что я получу если смешаю корень асфоделя и настойку полыни? — спросил профессор.

Гарри испуганно вжался в стул. Что-то он боялся этого… профессора. И мне этот Снейп сильно не понравился.

— Профессор, ваш вопрос вообще не по предмету, — заметил я.

— Молчать! — воскликнул Снейп, — Уизли!

— Чего?

— Уизли!!

— А, я тут.

— УИЗЛИ!!!! — профессор нервничал.

— Вы бы выпили успокоительного, профессор снейп, — с заботой сказал я.

— Молчать!

— Не, ну а что, вы так разнервничались… к тому же ваш вопрос явно не по зельеварению.

Профессор побагровел от злости, дышал носом и шумно. Я принял это как знак продолжать и продолжил:

— Корень асфоделя и настойка полыни — это неплохая добавка в чай. Если же вы имели в виду зелья — то существует сто восемьдесят девять известных мне зелий, в которые входят эти ингридиенты. Девяносто четыре из них запрещены к продаже, за двадцать одно зелье вы можете поцеловаться с Дементором. Впрочем, если просто смешать их — то вы получите травянистую жижу без каких-либо магических свойств, поэтому я и посмел вам указать на то, что ваш вопрос относится скорее к кулинарии…

Видя, что профессор Снейп задышал чаще, я продолжил весьма уверенным тоном:

— Кстати, из цветков асфоделя добывают отличный винокуренный спирт, вы знали об этом?

Снейп дышал носом и злился.

— Уизли. Если ещё раз перебьёте меня — вы вылетите из Хогвартса!

— Понятно.

— Я сказал…

— Я понял вас, сэр.

— Не перебивайте мен…

— Я понял, сэр, совершенно точно.

— Уизл…

— Всё-всё, молчу, — ответил я и сел на место.

Снейп, похоже, был в гневе. Но это только начало концерта по заявкам радиослушателей.

— Какая разница между Аконитом и клобуком монаха? — спросил он у Поттера по инерции.

— Я не знаю, сэр, — сказал слегка осмелевший Поттер.

— Похоже, известность это ещё не всё, Поттер? — злобно сказал снейп, сверля Гарри взглядом.

— Профессор, — я потянул руку и едва он увидел меня, тут же решил нанести ответный удар, — раз уж вы решили задавать первокурснику вопрос, на который он не может знать ответа, что вообще-то непедагогично и непрофессионально… — я сделал паузу, — позвольте и мне задать вам вопрос?

— Уизли! — почти прошипел Снейп, багровея, — Уизлиии!

— Да, сэр, вы совершенно правильно запомнили мою фамилию. Позвольте я воспользуюсь вашей доской и напишу на ней кое-что, — я вынул палочку и зачаровал мел, который со скоростью принтера написал на доске развесистую формулу, — обратите внимание. Перед вами формула зелья Феликс Фелицис на левой стороне доски и на правой стороне доски. Результат варки зелий по обеим рецептам абсолютно, абсолютно идентичен, несмотря на то, что применяемые ингридиенты и порядок их приготовления абсолютно разный. Вопрос — почему?

Снейп воззрился на изображённый рецепт и хмыкнул:

— Похоже, ваше остроумие вам изменило, Уизли. Невозможно приготовить два абсолютно одинаковых зелья, даже чуть-чуть изменив рецептуру, не говоря уже о полном изменении. И за свою дерзость вы…

— Постойте, профессор снейп. Вы пробовали готовить по обеим рецептам?

— Нет, и это не имеет значения.

— В таком случае я настаиваю на эксперименте, дабы развеять ваши… заблуждения, — мстительно сказал я.

— Ну уж нет, Уизли!

— Ну уж да, профессор Снейп! — ответил я тем же.

— Вы хотите сорвать урок!

— Я задал вам вопрос, — ответил я с тем же успехом, — профессор Снейп, не хотите попробовать?

— Это исключено. Феликс Фелицис варится всего час, но ингридиенты…

— У меня случайно завалялись все ингридиенты. И пара золотых котлов, — улыбнулся я, — Проферим на прочность ваши познания, профессор Снейп?

— Уизли, я не собираюсь идти у вас на поводу.

— Ну, это не интересно, — я засунул золотые котлы обратно в сумку, — а я то думал, в вас горит огонь учёного-зельевара… Хотя… Как вы посмотрите на пари? Если я прав — вы обещаете относиться к Гарри как к любимому сыну, ну а если нет — можете исключать меня из школы пинком под зад — спорить не буду.