Степняк

В-третьих, обеспечить каждого воина, как минимум двумя луками с запасными тетивами, парой колчанов полных с боевыми стрелами, и парой охотничьих. Не забыть снабдить всякими полезными мелочами: напильники, иголки, нитки, сосуды, сумки, и тому подобное, без которого жизнь воина в походе не возможна.

В-четвертых, решить вопрос с родичами, по поводу изъятия десятка коней — полукровок для копейщиков. Вопрос с копьями и щитами, пусть решает сам Убаши, идет и договаривается с местным умельцем по дереву. А уже Хакимбай пусть торгуется о цене его работы.

Затем было в-пятых, в-шестых и тому подобное. Но самое главное Урман объявил командному составу: что все проблемы решают сегодня, а на завтрашний день с утра выдвигаются в поход, так как по подсчетам Ахмет-аги, к назначенному месту по времени, успевали впритык.

Сам Урман долго думал, какие знание могут быть использованы из будущего, чтобы улучшить боеспособность своего отряда. Но как всегда ограничение по времени не дало использовать данное преимущество.

Ну, кроме всякой мелочи.

После совещание, построив оба десятка в полном снаряжении, Урман устроил своеобразный строевой смотр.

Урман быстро прочитал небольшую лекцию, какой вред наносят небольшие червячки невидимые глазу и эти порождения Иблиса, которые заводятся только у тех, кто не следит за собой и своей чистотой. И в приказном порядке обязал своих воинов: сначала состричь с себя все что можно, затем помыться в импровизированных банях, которые также быстро соорудили на берегу реки и получив новую одежду, старую обязательно сжечь. Ахмет-ага пригрозил, если не будут следить за чистотой в своих десятках, то сами будут мыться по очереди с каждым воином в проточной воде.

У Аблая из десятка забрал обоих черемисов, которые, кстати, оказались братьями: Поговорив с ними, он сразу понял, что нашел настоящих разведчиков. Конечно, на коне сидят, как коза на изгороди. Но по части скрытного передвижения и маскировки, Урману еще явно до них далеко. У родичей за монеты трофейные, разжился двумя десятками речных сетей. Объяснив и показав братьям, для чего эта снасть, уважение к нему с их стороны подскочило на несколько пунктов, с категории 'мурза' сразу на 'вождь'.

Встретившись с усакчи Карасэс, лично попросил у нее помочь снарядить каждому воину, небольшую полевую аптечку, с минимум лекарственных трав и мазей. В этой небольшой просьбе она не отказала, но ему пришлось проститься с последними трофейными монетами, так как ничем другим отблагодарить ее, он не мог. Кроме этого попросил у родичей ненужное тряпье, которые несколько раз прокипятив, решил использовать в качестве эрзац бинтов.

В свободное время по полчаса день для обоих десятков ввел обязательную практику по обучению оказание первой медицинской помощи.

* * *

Проснувшись еще до рассвета, пока весь кош еще спал, Урман быстро надел широкие штаны и пробежался до родника, ополоснулся, несколько разогревающих упражнений и сделал максимальное количество приседаний, отжиманий, покачал пресс и подтянулся на одном из сучков, рядом стоящего дерева.

Хотя из Урмана и готовили настоящего воина, то есть всесторонне физически развитого. Но запускать это дело было нельзя, один раз отложишь на завтра и все покатилось, и не заметишь, как обрастешь жирком.

Еще раз, сполоснувшись и смыв пот, настоем дубовой коры сполоснул зубы. Гигиена в это время в первую очередь, особо стоит смотреть за полостью рта, стоматологов в это времени нет.

По пути обратно, глянул на секреты дозорных, которых десятники особо предупредили о дисциплине и в случае нарушении караульной службы последует незамедлительная кара в виде смертной казни. Проверив посты, убедившись, что ночь прошла спокойно, вернулся в уже просыпавшийся кош, где его уже ждал Убаши, ставший на время фехтовальным партнером. В его манере владения оружием чувствовалась настоящая восточная школа. По уговору с ним, он и должен был подтянуть его к своему уровню. Еще в стойбище, он ухитрился сделать пару тяжелых деревянных дрынов: одну для себя, а вторую для Урмана, которые назвал учебными копьями.

Каждое утро, по полчаса, он и гонял дубинкой, невдалеке от стоянки, для его же авторитета стараясь спрятать от любопытных глаз воинов. Пока особого прогресса не было, кроме большего количества синяков и ссадин, но тем не менее по словам наставника Убаши, умения и навыки быстрее придут через боль. Сначала показ стоек и приемов, краткие пояснения к ним, при этом при неправильной постановке рук, ног или туловища, тут же сильный удар, который должен привить, автоматически моему телу принимать правильное положение.

Такой вот не совсем цивилизованный метод тренировки применяли на нем, иногда хотелось все бросить. Но каждый раз, вспоминая, где он оказался, понимал, что именно эти новые знания по владению оружием в следующий раз возможно, и спасут его. Поэтому он в очередной раз, пересиливал себя и, стиснув зубы, продолжал терпеть каждодневные мучения.

Когда в дальнейшем перешли на отработку ударов и защиты, следующую ступень тренировок ему показалась уже манной небесной. Тогда — то Убаши и объяснил, чтр система тренировок построена на силе духе: стерпел, не сломался — достоин дальнейшего обучения. Таким способом уже на первом этапе отсеивались малодушные и недостойные древнетюркского 'волчьего боя'. Хотя как ему показалось — это была, скорее всего, одна из китайских школ боевых искусств. В принципе было без разницы хоть африканское, лишь бы была эффективной и давала бы лишний шанс выбраться сухим из какой-нибудь очередной передряги, чем особенно богата жизнь обычного степняка.

* * *

Вернувшись в стан, Урман отправился к наставнику, заметив, как тот бурно спорит с десятником Аблаем.

— Что-то случилось Ахмет-ага? — спросил, немного подождав пока подойдет Убаши.

— Только что вернулся дальний дозор из десятка Аблая, ранним утром отправленный на разведку, привезли с собой мальчишку из племени Тамьян, который утверждает, что сегодня ночью, бежал со стоянки ногай. Четыре дня назад, его и родичей захватили в полон. Причем воинов у разбойников не более четырех десятков. Пусть Аллах вырвет Аблаю его язык, за то что спорит со мной, предлагая немедля поднять нукеров и атаковать изгоев, пока к ним не присоединился еще какой отряд, — объяснил суть спора наставник, тяжело так глянув на поникшего унбаши.

— Аблай, подымаешь свой десяток, берешь с собой братьев черемисов и идешь по следу мальчика, со всей осторожностью, какая присуща только дикому зверю. Не забудь об охранении, боковой и передовой дозор обязательно. Возьмите с собой накидки из сетей, в маскировке помогут вам, поближе подобраться к ногай. Ваша задача только разведка и никакой самодеятельности. Пришел, увидел, посчитал, и отправил гонца с донесением и ждешь дальнейших указаний. Более ничего от тебя не требуется. Все ясно?

— Мирза, я понял и осознал свою ошибку.

— Да, пребудет с тобой Аллах, выполняй, — закончив с горячим и безрассудным унбаши, Урман повернулся к оставшимся и продолжил.

— Стоянку сворачиваем, все следы по возможности скрываем. Ахмет-ага твой десяток в дозоре, Убаши — готовь своих нукеров к бою, твои будут главной ударной силой нашего отряда. Все лишнее на заводных коней.

— И где этот малай*? — спросил у Ахмет-аги.

— У казана моего десятка, все никак не может набить свой курдюк. Перевелись у тамьянцев батыры, в целом роду не нашлось воина, который смог бы организовать отпор полусотни ногайлар. Вот помня раньше....

— Унбаши! У нас мало времени, нужно действовать, а не предаваться приятным воспоминаниям, — резко перебил Урман наставника.

— Ну вот, не успел вырасти, уже старших перебивает. Кинзя! — окликнул мимо проходившего молодого черноволосого юношу, — приведи найденыша, а ту скоро ему уже живот начнет крутить от жирного барашка.

Нукер, быстро дойдя до костра десятка, не церемонясь, грубо схватил мальчика за шкварник и погнал его в нашу сторону.

Отметив про себя, в очередной раз, что нынешние стандарты ценностей, во многом отличается от прошлых или будущих, если даже жизни чужих детей не имеют цены в глазах его родичей....

* малай — мальчик

* * *

Тамьянец был невысоким, телосложением не очень крепким, не старше двенадцати лет. Волосы у него были темно-каштановые, глаза карие. Взгляд затравленного, но не сломленного волчонка. Такие сегодня будут, есть с тобой из одного казана, а завтра утром перегрызут тебе горло, если повернешься к нему спиной. Одет он в изорванную и местами стертую до дыр рубаху и короткие кожаные штаны. Все лицо в ссадинах и кровоподтеках, видно характер есть.

— Как звать и как здесь оказался? — спросил Урман.

— Сагитом назвали меня родители, мы из рода куян*, наше стойбище стояло в устье реки Нугуш, пока не налетели ногай и не сожгли его. Меня и многих моих родичей повязали и забрали с собой. Вчера ночью, я перегрыз горло любителю мальчиков и бежал в степь.

— Сколько их?

— Пять раз как пальцев на обеих руках.

— Родичи сопротивлялись?

— Нет, они застали нас врасплох, напали под утро, когда все спали. Удача была на их стороне.

— Я думаю спрашивать Сагита о том, готов ли он отомстить нугаям, не стоит. Ахмет-ага, подбери ему одежду и выдай ему коня, оружие. Пусть пока будет рядом со мной, давно пора бы завести гонца.

Унбаши недовольно кивнув головой и более не став спорить с Урманом. Но при этом, не забыв подколоть мальчика:

— Ушастый, идем к Хакимбаю, выдадим тебе шкурку...

* куян — заяц

* * *

Солнце клонилось к закату, день уступал приближающим сумеркам. Турка неспешно мотая головой и временами хлестко ударяя своим хвостом, отгоняя оводов и мелкую мошкару, шел шагом.

Урман погрузился в себя, задумался о бытие и о своей нелегкой жизни. Старательно перебирая в своей памяти, что ему известно об этих временах. Но его мысли были нарушены конским топотом вестника от десятка Аблая.

Муса — молодой татарин лет двадцати не старше, с маленькими щегольскими усиками, в лисьем малахае, темно-зеленном халате и кожаном панцире, с головы до ног покрыт дорожной пылью. Он подскакал на уставшей лошади, с которой хлопьями падала пена, казалось, что еще немного, и она падет. Ловко соскочив с седла всадник, передал коня Сагиту, который бегом начал водить его вокруг, давая ей остыть

Вестник уважительно склонил голову, приветствуя Урмана.

— Мурза, мы взяли в полон ногай! — радостно выпалил Муса, которая, так и выпирала из него, и тут же продолжил, — И еще двоих подстрелили, они шли по следам мальчишки. Половина десятка дальше пошли, Аблай уже везет пленника.

— Хорошо, в честь отличной вести выберешь себе лучшего коня из заводных. И можешь пока отдохнуть,— повелительно махнув рукой, закончил разговор Урман.

И тут же обратился к тамьянцу:

— Сагит, скачи к Ахмет-аге и передай ему, ногайцы рядом и пусть он удвоит дозор.

В этот момент его перебил вестник:

— Мурза, они еще далеко, полдня пути.

— Муса, плетей захотел? Совсем вас унбаши распустил? — яростно накинулся на него Урман, — Свое слово скажешь, когда у тебя спросят! Аблай бросив своих воинов, везет полон, сеунч советует мурзе! Что твориться, совсем мир с ума сошел! Пошел вон с моих глаз, — и резко бросив Турку, галопом бросился догонять наставника.

Ахмет -ага покачиваясь в седле задремал, ну или делал вид, что ничего не произошло.

Урман сгоряча пытался начать ему объяснять, но открыт ему рот не дали.

— Остынь! Ты — мурза! А ты что делаешь?— злым, но в тоже время ехидным голосом, спросил названный отец. — Скачешь как мальчишка! На тебя воины смотрят и все время оценивают! Ты что же думаешь, что вот десятник, вот полусотня и вперед? И все так будет легко? Нет! Еще раз нет!

— Пока не завоюешь уважение среди воинов, командовать ими не сможешь! Ты думаешь, вот поставил ты Аблая десятником, он за тобой будет бегать как щенок, и твои указания выполнять? Опять нет! Это тебе только кажется, что ты его поставил. Поставили его тебе там, — ткнув пальцем в сторону родного стойбище и таким же тоном продолжил. — Умный, сначала бы посоветовался со старым воином, послушал бы его, а потом бы уже принял решение. Ну раз ты сам с усами, так теперь и тащи этот вопрос без меня.

Помолчав, он хищно ощерился, и продолжил:

— Снимать Аблая с десятка уже поздно, на переправе коней не меняют. Но поговорить с ним, после того как освободим тамьянцев — полоняников, стоит. Если не поймет, то следующую стычку он не должен пережить. — и зло так глянул на него, что тот прямо отпрянул:

— Не -а, нет ... я этого делать не буду! — тут же начал отнекиваться Урман.

— Значит, кто — то за тебя это сделает, — усмехнулся наставник, помолчав, добавил. — Ты ему должен будешь. С недавних пор, ты отвечаешь не только за себя, но и за свои поступки.

— Слушай и думай дальше. Вот калмык Убаши, знатный воин, в наставники твои метит. А ведь о нем, ничего неизвестно. А ты задайся вопросом, чего он так решил к тебе под начало пойти? — в очередной раз, усмехнувшись, спросил Ахмет — ага.

— Как он мне пояснил, что тоска его гложет. Может забыться хочет воин в сражениях, да и обида на ногайцев имеется, — потупив взор, ответил Урман.

— А тогда почему он с Гэрей -бием не пошел в набег? Он его сотником, конечно, не поставил бы, но пятидесятником пожаловал бы. Вот, я и говорю, что все здесь не очень чисто. На Совете старейшин, мы конечно их переиграли, но вот дальше, скорее всего они к нам и подвели своих людей. С Убаши такой уверенности нет — темная лошадка. Но Аблай — точно из их людей, — закончил свою речь наставник.

— Я считаю, что поговорить надо сейчас, возможно киргизцы, только и ждут случая, чтобы воткнуть мне нож спину. Как думаешь, унбаши? — спросил Урман.

— Может, ты и прав... — задумался Ахмет-ага.

— Вот сейчас, он привезет пленника, я и прикажу нукерам, скрутить его за то, что оставил свой десяток. А потом уже и поиграем с ним в 'доброго и злого'.

— Хмм ... а это как? — удивленно спросил десятник.

— Ну, это когда, один из нас, будет добрый, и будет ему предлагать хороший выход из положения. А другой будет всячески его стращать и помогать ему, принять правильное решение тумаками, — охотно пояснил Урман.

— Хитро, но если не поможет, поджарим ему пяточки. — усмехнулся в ответ Ахмет-ага и решительно махнув рукой, — Действуй, дальше разберемся.

* * *

Еще раз, проанализировав слова наставника, Урман понял, что в очередной раз лопухнулся. Действительно десяток Аблая, состоял из киргизцев, не считая татарина Мусы, захваченных в недавнем походе Шейх — Мамая. При этом двое из них: низкорослый с маленькими усиками Булат и широкоплечий и здоровый Асан были двоюродными братьями десятника. Остальные Керим — практически уже старик, с седой головой, Абылай — со шрамом на левой половине лица, Мансур — самый молодой, еще безусый парень, Барлас — угрюмый, с обожженным лицом, но с телосложением тяжелоатлета — являлись его родичами.

В случае подкупа Аблая, Урман понимал, что никаких проблем его убрать для этих родичей не составит. При этом наверняка наниматель им обещал не только оплату, но и помочь им вернуться в родные края.