Сожми звезду в ладони

С той силой, которая была подвластна ему, Алекс мог поработить всех в этом мире, но он не хотел этого. Он мечтал объединить все народы этого мира, но не для властвования над ними, а для их сохранения, при этом готов сам был жертвовать ради этой цели.

И он жертвовал. Он оставил любимую, проглотя её обиду. Постоянно измывался над собой, глотая знания такими объёмами, которые рвали его мозг на части. Он искал. И Громовержец знал что он искал. Искал он способ сохранения этого мира.

Зачем ему это, пришельцу? Не хотелось верить, что он блаженный, но иного вывода не было. Блаженный, как и все Лесовики.

— Это оно? — спросил Алекс, указывая на скалу.

Черноокий вдохнул в скалу Силу и она засветилась в форме арки с воротами.

— Это они.

— Их магия чуждая, но интересная. И сильная, хотя и элементарная.

— Ты сможешь открыть их?

— Пока нет, — покачал головой Алекс, — но я войду внутрь, хотят он того или нет.

Он долго сидел перед потухшей аркой, потом встал, поднял руки, опустил голову, зашептал неразборчиво. Воздух вокруг заискрил, иероглифы на арке вспыхнули. Гора затряслась, посыпались камни, светящаяся арка вместе с воротами со страшным скрежетом вылезла из горной стены.

— Мне пора, Тёмный Бог. И тебе пора, — Алекс скользнул в щель меж аркой и камнями. Со скрежетом арка влезла обратно в стену. Упавшие камни поползли назад на гору и заняли свои места.

Громовержец захлопнул рот.

— Не можешь открыть ворота, обойди их. Как же я забыл? — разочарованно сказал он. — Старый стал.

А за воротами Алекса ждали не менее изумлённые широкоплечие коротышки.

— Я — Алекс. Пришел поговорить с вашим Богом, — сказал им Алекс, так и не дождавшись ответа.

Коротконогие не ответили ему, спрятавшись за инструктированными щитами, выставив пики и секиры.

— Я не воевать с вами пришёл, а разговаривать.

— Уходи, — сказал один. Голос низкий и грубый.

— Мне нужен ваш Бог. И я встречусь с ним. Хотите вы того или нет.

— Только когда переступишь через наши тела.

Алекс пожал плечами и расшвырял их всех. Но они снова встали — их заговорённые доспехи спасали их от ударов. Встали и пошли на него, сомкнув щиты. Но путь был свободен и Алекс побежал от них по коридору, едва освещённому заговорёнными светильниками, кстати, работы Тёмных.

Встречавшихся Подгорных Алекс огибал, проскальзывая, или откидывал и бежал дальше. Но тоннель становился всё ниже и ниже — бежать было неудобно. Заговорённые светильники сменились газовыми горелками.

Алекс стал уже думать, что этот тоннель никогда не кончится, но он кончился резко — открылась громаднейшая пещера, другой край которой терялся где-то во тьме. Он остановился и пошёл уже неспешно, любуясь подземным царством.

Ровными рядами стояли резные из камня столбы, на вершинах которых светились какие-то кристаллы, давая ровный, но бледный и неяркий свет. Это наверное были улицы. Они шли в разные стороны. Кругом замерли невысокие крепыши, причём разобрать кто какого пола с первого взгляда было невозможно — все одинаково приземисты, грудасты, волосаты.

Алекс сошел с улицы, но тут же скользнул обратно — там была пропасть, пересекаемая такими же освещёнными улицами. Это были мосты, улицы-мосты.

Изменив восприятие глаз, Алекс увидел что стены пещеры изрыты норами-домами, галереями тянущимися во все стороны.

— Кто ты, Длинноногий Плоскотник? И как ты попал в Подземный Мир? — спросил его подошедший седобородый Подгорный.

От него веяла сила. Сила непривычная, тяжёлая. Голову коротышки венчала корона из золота со вставленными странными кристаллами. Одет он был в расшитую благородными металлами и камнями накидку, в руках магический посох. Алекс почувствовал что каждый символ на его накидке и посохе несёт силу — это были магические руны.

— Я — Алекс, пришёл со звёзд, как бы дико это не звучало. Пришёл поговорить с вашим Богом. А ты кто?

— Как ты пришёл? Как ты прошёл сквозь скалы?

— Взял да и прошел. Так кто же ты?

— Я — Глава старейшин Шахты, жрец Рун. Моё имя Певец Рун.

— Очень приятно познакомиться, Певец Рун. Но мне нужен ваш Бог. Это очень важно, поэтому у меня мало времени.

— Скалы были, скалы есть и скалы будут, а всё прочее — суета.

— Это мудрая мысль. Но боюсь если я не успею и скал ваших не станет.

Это позабавило жреца.

— Как это скал не будет? — смеялся он, — Нет такой силы, сто скалы могла бы уничтожить.

— А ты подумай — я ведь здесь, значит скалы ваши не так уж и неприступны.

Он заметил, что Подгорные не были телепатами. Они переглядывались, переговаривались, как и все обычные люди. А Алекс хорошо слышал их мысли. Он слышал в их мыслях недоверие.

Алекс протянул руку — на открытой ладони загорелось пламя, ярче, ярче и ярче, потом резко погасло — на ладони лежал шарик льда, но недолго — испарился. Газы долго не удержишь замёршими.

Всё это произвело эффект горного обвала. Жрец побледнел, коротконогие люди разбежались в панике.

— Нет ничего вечного в мире, — сказал Алекс, — И конец всему очень близко. Мне нужно поговорить с вашим Богом. Мы ещё можем спастись, но только если не будем терять время.

Они повели его с собой, но недалеко — до стены пещеры, в выдолбленную в скале комнату.

— Можешь здесь отдохнуть. Мы соберём Большой Совет и решим что сделать.

Конечно, это не устраивало, но спорить было бесполезно, Алекс прекрасно это видел и понимал.

— Я могу покидать это помещение?

— Зачем?

— Мне интересно посмотреть на вашу жизнь, ваш народ, ваши шахты. Не бойтесь — я не причиню вреда.

— Мы не боимся. Можешь ходить где хочешь. В сопровождение тебе дадим двух жрецов. В качестве проводников и помощников. Дождись их здесь.

Он ушёл. Алекс прошелся по комнате — лежанка из выращенных тёмно-красных кристаллов была застелена толстыми мехами какого-то крупного зверя. Алекс прикоснулся к шкуре — это был пещерный медведь, свирепый дикий хищник, прирученный Подгорными. У стены стоял изящный столик из небесно-голубого кристалла, слегка светящегося в темноте. Рядом со столом в стене были прорублены ниши, закрытые узорчатыми воздушно-лёгкими створками из жёлтого медного сплава. Работа была очень тонкой и искусной. Под потолком, украшенном красивыми, но незатейливыми фресками, изображавшими сцены шахтёрской жизни, висела люстра, столь же тонкой работы. Она держала ярко светящиеся кристаллы. Их света хватало чтобы осветить всю комнату. Даже читать можно было, но свет был непривычный — бледно-голубой, нисколько не похожий на жёлтый солнечный.

В нишах оказалось вяленное мясо необычного вкуса, пряное и сытное, душистый, почему-то чёрный хлеб и кувшин с густым и крепким пивом. Пиво было очень хорошим — такого Алекс ещё никогда не пил.

С аппетитом поев, он убрал остатки еды в ниши и хотел смахнуть крошки со стола, но услышал громкое сопение — большой, до колена, грызун стоял на задних лапах и тянул лапки к нему, громко сопя.

— Ты крошки доесть хочешь? — спросил его Алекс. Глаза-пуговицы заморгали, грызун закивал.

— Доешь, — разрешил Алекс. Грызун подтянулся к столу, но на стол не влез — смахнул крошки себе в рот, протёр стол тряпкой, чем поверг Алекса в изумление.

— Так ты местный домашний питомец? — спросил Алекс. Грызун подбежал, встал перед ним на задние лапы, закивал.

— И ты понимаешь о чём я говорю?

Опять кивает.

— У тебя есть хозяин?

Мотает головой — значит в самом деле понимает.

— Ещё хочешь есть? Хочешь. Хлеб будешь?

Алекс дал ему хлеба. Грызун схватил его передними лапами, поклонился и убежал из комнаты.

— Определённо мне здесь нравиться, — сказал сам себе Алекс.

Пришли два жреца с посохами, сильно накаченными силой и грозными заклятиями. Под их бдительной охраной-сопровождением Алекс прогулялся по галереям шахтеров. Тут бегали забавные детишки шахтёров — коротконогие, с живыми любопытными глазами. С ними всюду сновали грызуны, одного из которых Алекс накормил хлебом. А вот, кстати, и он. Прибежал, пискнул и пошёл рядом, чуть сзади.

— Ты что кормил зверька? — спросил жрец.

— А что?

— Теперь она от тебя не отвяжется.

— Она?

— Это самка. Если ты покормил её — она считает тебя своим хозяином. И её потомство будет так считать — она и их накормила тем, что ты ей дал.

— Вот куда она утащила хлеб. Это у вас домашние животные?

— Да. Помогают по хозяйству, за детьми присматривают, заодно и игрушки для них. И от паразитов спасают — мышей, крыс, насекомых, змей.

— А медведи?

Жрецы переглянулись.

— Медведи — охрана и тяговые животные. Но сложно с ними — тупы и свирепы.

— Откуда вы пропитание берёте? Разве под землёй растёт что-нибудь?

— Растёт. Но не всё. Больше с Плоскотниками наторговываем.

— Плоскотниками?

— Людьми с поверхности.

Забавно. На Флоте плоскотниками называли людей, никогда не поднимавшихся в космос, а здесь — никогда не спускавшихся под землю.

Алекс увидел женщин шахтёров — массивные груди, бока, задницы, длинные мощные руки, широкие косы. Но были и другие — с тонкими талиями, стройные, но тоже с крупной грудью.

— Не рожавшие, — пояснили жрецы.

— А почему руки у всех разной длины? У некоторых вон до земли достают.

— От работы отрастают, — буркнул один.

— Жрецы помогают удлинить руки по их желанию — так им удобнее работать. Из поколения в поколение так и переходит, — объяснил другой, бросив неоднозначный взгляд на первого.

— И ноги так укоротили?

— Это вам, Плоскотникам, нужны длинные ноги — вы всё бегаете, всё спешите. А нам такие ноги лишь помеха — высокие шахты рыть придётся. Да и спешить нам некуда — скалы вечны.

Алекс наконец вспомнил, кого напоминали ему Подгорные — горилл, которых он видел по "Живой природе". Такие же массивные, длиннорукие, коротконогие, только в одежде, не волосатые и головы человеческие.

— Я вижу многие ходят босые — сапог не хватает?

— Хватает. Они не хотят их носить. Холодно будет или жечь будет — наденут.

— Как же они не ранятся о острые камни?

— Настоящий горняк никогда не наступит на камень, — буркнут тот же жрец. Алекс его явно раздражал. И напарника своего он не одобрял, считал что тот зря всё рассказывает. Он считал Алекса соглядаем.

— Это правда что вы видите сквозь скалы?

— Да, но кто как.

— А небо видите?

— Это невозможно. Такой силой никто не обладает. Есть очень сильные Поводыри. Они ведут разработку штолен — видят полезные руды на километры сквозь бесполезный камень.

Они шли дальше и дальше и дальше, спустились на производственный ярус.

— А почему всё вручную? Почему нет никакой механизации?

— А зачем?

— Чтобы легче было.

— Лёгкость работы ведёт к лени, лень — к порокам и гибели морали. Работа облагораживает. Горняк без работы, что пустая никчёмная порода.

— Но освобождающихся работников можно было бы использовать на других работах, добывать больше.

— Зачем? Мы добываем столько, сколько нам нужно. Накопление ведёт к жадности. Жадность — порок и ведёт к гибели души.

— А если вам резко понадобиться увеличить добычу и переработку?

— Будем больше работать.

— А в два раза увеличить?

— Женщины станут работать, перестав рожать. И дети начнут работать.

— Если этого будет мало?

— Перестанем спать.

— Это невозможно.

— Возможно. Потом закончим работу и ляжем в спячку, как медведи.

Это было очень необычно и очень интересно. Но ещё интересней оказалось их искусство обработки металлов, да и неметаллов тоже. Про искусство сплавов металлов, металлов с неметаллами, обработки их можно не говорить. Хотя почему? Уже это было поразительно. У Алекса на его мусорщике андроиды в сложнейших технологических процессах не могли достичь подобного, а здесь без всякой кибернизации, да какой там, даже без механизации какой-либо, только лишь руками и силой человеческого разума они достигли больших результатов.

Они занимались структурными изменениями фазовых состояний веществ. Всем известно , что мягкий горючий уголь — это в основном углерод, тоже мягкий, но совсем не горючий графит — тоже углерод., образец твёрдости и прочности алмаз — тоже углерод. Подгорные умели переводить элементы из одного физического состояния в другое — чудо, магия, непостижимая в подобных условиях.

Алекс был в восторге, мастерам-горнякам это понравилось. Их приятно удивила осведомлённость Алекса — плоскотника с их ремеслом. Он на равных разговаривал с лучшими мастерами, напросился в ученики — нетерпелось самому овладеть этой магией.

Мастера-горняки были сильными магами. Они широко использовали магию силовых полей, создаваемых собственной волей, силой мысли изменяя саму структуру вещества. Алекс быстро осваивал это — он теоретически всё это осознавал, а в детали вникнуть несложно. Его спутники жрецы были озадачены — Плоскотник легко постигал за минуты то, на что у самих горняков уходили годы.

Алекс ещё и подсказывал мастеру-горняку как будет легче, правильнее, разумнее — всё-таки он хорошо знал достижения науки, а горняки до сих пор на ощупь постигали таинства естества.

В этом мире не было привычных смены дня и ночи, усталости он не чувствовал — был увлечён. Поэтому сколько времени прошло — неизвестно, когда жрецы позвали его:

— Совет собрался. Тебя ждут.

На прощанье мастер-горняк подарил ему катушку с нитью.

— Это не простая нить. Это одна вытянутая молекула. Она не порвётся и режет всё, даже алмаз.

И тут же показал — нить легко резала камень. Алекс сердечно поблагодарил, захотел что-то оставить на память о себе, но ничего у него не было. Идея пришла случайно — когда мастер закашлялся. Алекс глянул на него изменённым взглядом: тело горняка было в ужасном состоянии — его работа убивала его.

— Я хотел бы отблагодарить тебя за науку. Я жил у Лесовиков и кое-чему у них научился. Пойдем туда, где ты мог бы прилечь.

Мастер отвёл его в нору, где на грубом каменном выступе, застеленном шкурами, спал подмастерье. Жрецы спешили — нехорошо заставлять ждать Совет. Они бесцеремонно растолкали, вышвырнули спящего. Мастер лёг и Алекс усыпил его. Стал, с хорошо различимым треском, выправлять кости, отчищать их от лишних, вредных веществ. Потом перешел на мягкие ткани, безжалостно рвал неправильно сросшиеся, сращивал их верно, чистил сосуды, органы и железы, омолаживая их, очистил и обновил кровь, лёгкие, поправил старые глаза, выжженные огненными работами, отчистил сосуды мозга.

Закончив, повернулся к жрецу, что ворчал постоянно об опоздании и праведном гневе Совета, и тоном не терпящим возражений приказал:

— Останешься с ним. Когда проснётся, пусть пьёт больше жидкости и прокашляется. И пусть сутки не встаёт, полежит. Впредь работать будет быстрее — наверстает, а сутки пусть лежит — кости должны окрепнуть.

Жрец кивал, не сводя глаз с мастера — тот молодел на глазах, лицо светлело, розовело, дыхание выравнивалось, становилось легче.

— Пора, — напомнил другой жрец, — Совет не любит ждать.