Красная книга. Черновик

Полковник и шейх открыто враждовали между собой, так как в самом начале своего консульства, будучи ярым пуританином и протестантом, Кемпбелл позволял себе относиться с неуважением к исламу, считая данную религию, сродни верованиям отсталых папуасов с островов Новой Германии.

В последующем, он понял свою ошибку, но было уже поздно. Оскорбленный до глубины души шейх с тех пор считал полковника личным врагом, и всячески строил козни против него.

Дипломаты не знали как завязать дружеские отношения с губернатором и шейхом — первый уж очень сильно боялся показать свое расположение русским, и ограничивался лишь обедами , а второй — уж слишком далек был от бесед с консулами, тем более считая их одного поля ягодами с полковником.

Как назло, Шпейр, который и вел все дела, заболел холерой, и был вынужден отъехать на лечение в Бомбей.

Между тем, настойчивый поляк уже привез товар в Бушер и буквально каждый день, уговаривал Литвинова написать официальный запрос губернатору, чтобы тот разрешил беспошлинную отправку грузов

Дело было даже не в самом разрешении, хотя оно тоже представлялось проблемой, а в том, чтобы составить это официальное письмо.

Надо сказать, что для того чтобы написать персидское частное или официальное письмо (слог того и другого различен) самостоятельно, необходимы годы серьезнейшей специализации, что при текущей работе было недоступно ни консульскому, ни драгоманскому персоналу.

Европейцы, хотя и быстро постигали легкую разговорную речь, с цветистым письменным языком письма справиться не могли. Не все персы владели им — только специально обученные, начитанные люди — мирзы, могли писать должным образом.

Но, не будучи в состоянии сам безупречно написать официальное письмо или меморандум, консул или драгоман, прошедший Лазаревский институт, после небольшой практики обычно могли свободно контролировать написанное заправским стилистом-персом, ввиду чего при всех консульских учреждениях в Персии существовали доверенные мирзы, писавшие деловые бумаги по указанию и под контролем драгоманов или консулов.

Обычно должность мирзы была наследственная. Она переходила от отца к сыну, и ею очень дорожили как ставящей под защиту русского флага. Другим важным требованием персидской канцелярии было умение писать каллиграфически.

Такого вот мирзы в консульстве не было. Пронырливый поляк и здесь помог — запустив новость о том, что у нового консульства мирзы нет, он вызвал ажиотаж в городе, и буквально на следующее утро, Литвинов получил приглашение от шейха посетить его жилище на скромный ужин.

Шейх, оказался еще не старым арабом, который ради такого случая был в парадном гусарском мундире при красных с золотым лампасом чакчирах, черных лакированных ботинках и чалме. Впрочем, все великолепие портил тот факт, что шейху было непривычно в таком мундире, из которого он к тому же "вырос", да так, что ни мундир, ни чакчиры не были полностью застегнуты.

Впрочем, третий секретарь выглядел не лучше, — не зная как одеться правильно для таких мероприятий, Александр был в министерской форме, состоявшей из черного двубортного сюртука морского покроя с бархатным воротником и серо-синих брюк с красным кантом, головным убором служила фуражка с черным бархатным околышем и красными выпушками, вооружением — шпага, что смотрелось также не очень уместно.

Поначалу разговор был нескладный, так как обе стороны не знали, что друг от друга ожидать. Ответив на дежурные вопросы по поводу здоровья и проживания, собеседники быстро исчерпали темы, и наступила опасная тишина за столом: гость не знал, как начать разговор, а хозяин не знал, как приступить к деликатной просьбе.

Чтобы сгладить неловкость, Александр решил приступить к еде, и, памятуя о судьбе коллеги, решил разбавить свой чай коньяком, для чего достал припасенную фляжку.

Налив коньяк в свою чашку, он увидел удивленный взгляд Хазаля. Литвинов мгновенно похолодел, несмотря на жару — он вспомнил, что мусульмане вообще не пьют вина, а уж тем более религиозный глава.

— А что это у вас? — спросил Хазаль

-Это... это лекарство, — нашелся Литвинов.— Полезно для живота. Чтобы не заболеть как мой коллега Шпейр.

— А не могли бы Вы и мне передать вашу флягу, я тоже хочу попробовать? — обратился шейх.

Литвинов передал, думая, что все — это конец.

Шейх налил из фляжки полную чашку, и, закрыв глаза, начал медленно пить, как микстуру. Уже после первого глотка, он ошалело открыл глаза, и быстро отхлебнул еще. На губах появилась улыбка, и хозяин уже смело наполнил и себе и гостю по второй чашке.

— Вы знаете, ваше... лекарство дивно как хорошо. Я был бы рад приобрести у вас пару сосудов для себя.

Коньяк быстро развязал языки, тем более что за столом их было двое, кроме молодой жены шейха, которая подавала на стол, так что таиться им было не от кого.

Поговорив "о том о сем" ,в том числе о том пренебрежении, которое высказал английский представитель об исламе , а значит лично шейху, Хазаль, отбросив всякую дипломатию, обратился к Литвинову с предложением взять в штат в качестве мирзы его племянника, уверив, что читать и писать он умеет, а для всего остального найдется бача.

Надо ли говорить что просьба была 'удовлетворена'

Из дома шейха, Литвинов вернулся уже под утро, и смог принять активное участие в деятельности миссии только под вечер следующих суток.

Как потом выяснилось, в дальнейшем, "лекарство" оказалось не только полезным в области лечения болезней живота, но и в части налаживания счастливой совместной жизни шейха с четвертой молодой женой, которая в три раза была моложе его.

Убедившись, что дипломаты, даже не принадлежавшие к правоверным,не всегда враги ислама, шейх стал убежденным сторонником сотрудничества Персии с Россией, о чем неоднократно и беседовал с губернатором.

Впрочем, последнего особо убеждать не надо было. До юга уже дошли последние новости о волнениях на севере, и перемене ветра в отношениях 'с кем из ближних друзей надо особенно тесно дружить'

Разрешение на торговлю было получено, и майор Кокс, подчиненный полковника Кемпбелла, а по совместительству служивший начальником буширской таможни, был вынужден дать разрешение на торговлю Пржигодскому.

К этому времени вернулся и Алексей Николаевич, сильно похудевший после своей болезни и вновь возглавивший консульство. Уже в скором времени и шейх посетил консульство и в дружеской обстановке выслушав о тяжелых страданиях в течении болезни от выздоровевшего, еще более уверился в чудодейственность "лекарства".

Неожиданно планы о развитии морской станции столкнулись с проблемой.

Полковник Кемпбелл, получив нагоняй из канцелярии вице-короля Индии, начал искать любой повод, чтобы сорвать задуманное русскими.

Повод нашли быстро: раз это торговля, то из Басры тоже должно что-то ввозится в Бушер и облагаться пошлиной, чтобы пополнять казну Персии.

Формально англичане были правы, поэтому Литвинов, поговорив с Шпейром , решил поехать в Басру вместе с поляком, который не терял надежды продать свой товар.

Басра... Город из детства, из времен, когда няня читала сказки из 'Тысячи и одной ночи'. Город , представляемый цветущим садом, внутри которого полно диковинок и необычных животных.

О том, что нельзя доверять детским впечатлениям, Литвинов понял заранее, лишь только город показался узкой полосой на горизонте.

Первым, чем встречала Басра путешественников — это запах. Сладковатый запах цветочных ароматов с большой примесью гниющих фруктовых отбросов.

Чем ближе фелюга подплывала к городу, тем все сильнее становился данный аромат, усиленный нечистотами. От этого запаха не было никого спасения, он проникал в тебя, и казалось все, что ты ешь, состоит только из этого запаха.

Басра оказалась грязным городом с жарким субтропическим климатом, разделенным каналами больше похожими на клоаку, со столь же грязными островами. На островках росли финиковые пальмы, а вовсе не райские сады, и располагались вовсе даже не дворцы, а хибары сделанные из какого-то тростника, обмазанных глиной . Дальше в дельте располагался основной город с несколькими домами в европейском стиле, но общее впечатление от этого не улучшилось

Хотя город был оттоманским, всем в нём заправлял британский консул, который жил на высоком берегу Шат-эль-Араба, в единственном месте, где городской запах несколько отступал.

Правда влияние англичан был своеобразно — они не мешали жителям торговать по морю, всячески помогали расширять порт, но при этом противились любым поползновениям местных властей связать свой город с Багдадом или Дамаском, а там и с остальной Турцией.

Не было в городе и турецких войск, порядок поддерживался местной добровольческой полицией, получавшей жалованье в английском консульстве.

Казалось, конечным итогом английского влияния было создать сеттльмент, наподобие Шанхая в Китае, и 'подтянуть' окрестные бедуинские племена.

Как знал Литвинов, единственным вождем бедуинского племени, сохранявшим верность турецкому султану, был эмир Эль-Кувейта, маленькой бухты чуть южнее, который боялся, что в случае его согласия на переподчинение губернатору Басры, потеряет свои земли.

Город жил торговлей: в Индию и в Южную Аравию в громадных количествах отправлялись сушеные финики, дубленая кожа, драгоценные изделия, обратно же завозилась всякая продукция из Британской Индии, которая потом распространялась среди племен. Взамен они продавали сыромятную кожу и жемчуг.

Остановились путешественники в европейской гостинице, и пока Пржигодский общался со своими покупателями, Литвинов совершил налет на европейские магазины, обновив гардероб. Правда это был единственный день, когда его никто не беспокоил, и он успел даже сходить на местный рынок и купить сувениров — на этот раз пару изразцов для печи довольно изысканного рисунка, которые, по словам продавца, были сделаны на заре мира. На Востоке любят преувеличивать.

Уже на следующий день, он вынужден был ходить с поляком по различным чайханам, где, о чудо, кроме чая предлагали еще и турецкий кофе.

В основном предлагали везти обратно сушеные финики, и вопрос стоял только в цене и качестве продуктов.

На третий день, заканчивая очередной круг по чайханам, Пржигодский отделился от Литвинова и пропал в каком-то проулке, который издавал уже совершенное зловоние, даже по сравнению с окружающим воздухом.

Буквально через несколько минут, поляк с очумелыми глазами выскочил из подворотни, с криками:

'Znalezione! Znalezione!' , потянул Литвинова в подворотню.

Пройдя сквозь магазин, они оказались на заднем дворе, большую часть которого занимали большие кучи...нечистот

— Кшиштоф, зачем вы мне это дерьмо показываете? — не сразу нашелся Литвинов.— Этим вся Басра завалена, достаточно посмотреть из окна наших номеров. Да и декроттуар у гостиницы не успевают чистить.

— Пан Александр, вы не понимаете! Вы видели, сколько в Бушире выделанной кожи? А знаете почему мало? В Бушире нет дерьма для дубильщиков. Климат такой сухой, что животных мало. Вот и не хватает. Я сам не понимаю, зачем оно нужно им в таком количестве, но поверьте — это золотое дно для нас.

— Не острите так, Кшиштоф, — Литвинов все думал, что это неудачный розыгрыш.

— Пан Александр, какая пошлина на нечистоты в Бушере? — не унимался поляк.

— Кшиштоф, давайте выйдем отсюда, иначе нашу одежду можно будет выбрасывать, и поговорим об этом через квартал. У меня уже глаза слезятся. Додумались на такой жаре обсуждать, тут рот опасно открывать — мухи залетают, — оборвал поляка Литвинов

Чем дольше находился здесь Литвинов, тем все больше понимал, что это не шутка. Он помнил, что в конюшнях его полка, все лепешки аккуратно собирались, а потом вывозились мужиком-золотарем на телеге. Явно их куда-то продавал, иначе зачем бы этим он занимался.

В ближайшей чайхане, обсудив столь дурнопахнущий вопрос, сошлись во мнении, что первоначально возьмут на пробу различные сорта этих...удобрений, и по возможной цене их продадут.

Поляк тут же предложил покупать не напрямую в Басре, а через посредника — купца из Кувейта, который организует склад на территории эмирата, откуда и будет доставляться товар на корабль, тем самым обезопасив себя от возможного увеличения пошлины.

За сим и расстались.

Прибытие корабля с товаром в Бушер нельзя было назвать триумфальным. Литвинов не выдержал путешествия, по дороге пересел на более быстроходную лодку рыбака, и обогнал на двое суток 'ценный груз'.

Когда он рассказал о затее Шпейру, последний смеялся до слез.

— Александр Владимирович, независимо от результатов вашей задумки, я готов из личных средств покрыть все расходы по транспортировке 'товара из Басры', только бы взглянуть на Кокса, когда он явится для декларирования груза, чтобы убедиться что не везут контрабанду.

Но судно встречал не только майор Кокс и русская миссия, приехали полковник Кемпбелл, а также губернатор и шейх.

Шеф бушерской таможни, лично поднялся первым на корабль, а за ними поднялись остальные участники встречи.

На палубу вышел Пржигодский и подал майору декларацию.

— Что у вас там за дерьмом так разит? Протухло что то? Я на берег гнилое не дам выгружать! — не глядя в документы, громко осведомился чиновник

— Самое настоящее собачье,— не нашел ничего лучшего ответить поляк.

— Что? Дайте осмотреть трюм! — как и любой чиновник, решивший, что над ним смеются, тут же озлобился Кокс.

Его просьбу немедленно выполнили. Вырвавшееся амбре из трюма, заставило таможенника не удержавшись выругаться, и самым частым словом было 'Shit'

— Я вам так и говорил, целый корабль собачьего дерьма,— невинно глядя в глаза Кокса, сказал Кшиштоф.

— И как глава русской миссии, хочу заметить, что на данный товар пошлина не предусмотрена, можете посмотреть в таможенный лист, — добавил Шпейр

-Зачем вам столько?— вмешался Кембелл.

— Вот договор от общины дубильщиков, по которому они оплачивает весь этот груз, можете взвесить, все согласно договору. — поляк достал какой-то свиток и передал его Коксу.

На майора жалко было смотреть. Если бы здесь не было русского консула и губернатора, то поляк давно бы платил штраф по самой высокой ставке, гонец-бача сбегал к дубильщикам, и этот 'заде' уже бы давно одумался и отказался от покупки. Но они здесь были, и майор знал, что сделай он что не так, русские тут же подадут протест, и кто знает — может следующим начальником таможни порта будет уже не англичанин, а какой-нибудь бельгиец, или даже русский.

Полковник Кемпбелл тоже покачал головой. Он знал, что с приходом русских, персы получили возможность проводить более гибкую политику, но не ожидал, что все произойдет так быстро, за каких-то два месяца.

Понимая, что здесь поделать уже ничего нельзя, Кемпбелл, все же дал волю чувствам

— Там где появляются русские, сразу появляется и дерьмо!— негромко, но так, чтобы все слышали, сказал полковник, и величаво начал спускаться на пирс.

— От вас же и получили! — также негромко, но отчетливо сказал в спину полковника Шпейр. — Пойдемте Александр Владимирович, нам тоже тут делать уже ничего.