Xxi век не той эры

Глава9. Терра.

Не помню, как поднял я свой звездолёт,

лечу в настроеньи питейном.

Земля ведь ушла лет на триста вперёд

по гнусной теории Эйнштейна!

Что если и там как на Тау Кита

ужасно повысилось знанье?

Что если и там почкованье?

В.С. Высоцкий, "Вдалёком созвездии Тау Кита"

Обычно чем более деятельным является по жизни человек, тем сложнееему переносить вынужденное бездействие. Ульвар сын Тора был человекомочень деятельным, и ненавидел ожидание во всех егопроявлениях.

Однако сейчас он прекрасно понимал, что от него и его мнения независит ровным счётом ничего, и что Кичи Зелёное Перо, буквально стого света вернувший чёрного трибуна легиона "Гамаюн",имеет полное право распоряжаться режимом дня своего непростогопациента по собственному усмотрению. Но всё равно, стоило оклематьсядостаточно для получения возможность к самостоятельному передвижению,он пополз — иначе это перемещение назвать было сложно -извиняться.

Правда, никакой лирической и романтической подоплёки у этого поступкане было. Её Величество была совершенно права: невыполненная клятвадействительно жгла и без того здорово пострадавший мозг полубога.Может, он потому и выжил, что обещал вернуться?

Правда, о последнем обстоятельстве Ульвар не задумывался. Он вообщене имел привычки рассуждать на глупые темы из разряда "а чтобыло бы, если бы...". Как и история, он не терпелсослагательного наклонения.

Зато он задумался о многих других вещах. Отчасти, просто потому, чтозаняться было больше нечем. В эти моменты Ульвар, хоть и не отдавалсебе в том отчёта, очень хорошо понимал состояние несчастной гостьииз прошлого, смертельно уставшей от скуки, но не имевшей возможностиеё развеять.

Об Ольге он, кстати, тоже думал. Правда, вряд ли содержание и,главное, результат этих дум обрадовали бы их героиню. Отношение сынаТора к девушке можно было ёмко выразить одним словом: "Хочу!".Причём "хотение" это было не столько сродни жажде мужчиныобладать понравившейся женщиной, сколько отчаянному желанию ребёнка,увидевшего в магазине игрушку, о которой он давно мечтал. Хочу, ивсё. И плевать на то, что у мамы нет денег на такой подарок, и вообщеигрушками забита вся комната. Повзрослеть-то сын Тора повзрослел, но,как показала практика, не до конца. И тот факт, что у "игрушки"имелось своё мнение, свои желания и даже, наверное, какие-то планы набудущее, его трогали мало. А, вернее, не трогали совсем. Более того,мысль поинтересоваться мнением Ольги на сей счёт в его голову даже незаглянула.

С другой стороны, она ведь хотела жить. Кто знает, может быть, исогласилась бы добровольно? В любом случае, всё это -пресловутое сослагательное наклонение.

Очень удачно это желание чёрного трибуна наложилось на недавниеразмышления на тему смены рода деятельности. Ему действительно былоуже скучно просто воевать, и даже события на Ирие никак не изменилиэтого отношения. Нет, он ни в коем случае не боялся умереть, ижелание перемен не было продиктовано желанием выжить: Ульвар не былбы собой, если бы хоть на мгновение перспектива собственной смертизаставила его задуматься хоть о чём-то. Он не желал умирать, но насмерть всегда шёл спокойно.

Главное, эта вылазка не сумела его развлечь. Слишком всё было...понятно. Просто. Ожидаемо. Не было того отчаянного восторганепредсказуемой игры со смертью; был только точный расчёт и анализситуации. Встреча с риярами скорее утвердила мужчину во мнении онеобходимости изменений в собственной жизни, нежели позволилапочувствовать к ней вкус.

Нет, сейчас его гораздо больше развлекала девочка из прошлого. Чем неповод наконец поменять работу? Так что решение для себя Ульвар принялбыстро. А дальше... дальше надо было дождаться, пока организм,подстёгнутый всеми доступными лекарственными средствами,восстановится.

Такой, выздоравливающий и мающийся от безделья, Ульвар был не один.Обычно пустынный медицинский блок сейчас был заполнен почти подзавязку: защитники Ирия сопротивлялись отчаянно.

"Гамаюн" понёс большие потери. И личного состава, икораблей; примерно треть от общего числа, включая один разобранный намолекулы броненосец. Поэтому и происходила сейчас массоваяпередислокация военных частей, подставлять под возможный контрударпотрёпанный "Гамаюн" никто не собирался. Сначала надобыло подлатать пробоины, доукомплектовать экипажи, ввести вэксплуатацию новые корабли и добавить к рядам бойцов свежего мяса.Проще говоря, второй легион уползал зализывать раны, а остальныеменяли сектора патрулирования, чтобы прикрыть и его, и все остальныенаиболее уязвимые точки.

Собственно, именно эта рокировка и позволила Ульвару незамедлительновоплотить своё решение в жизнь. А возражать бы ему никто не стал;даже не потому, что его боялись. Просто его выслуга лет уже превысилавсе возможные и не очень пределы, а обвинить этого человека втрусости никому не пришло бы в голову.

И легат легиона хоть и поворчал на тему "каких людей теряем!"и "и кого мне на твоё место поставят?", но приказподписал, и даже скрепя сердце разрешил взять один из истребителей. Всвете последствий битвы за Ирий, одним истребителем больше, однимменьше — погоды не делало.

Сборы много времени не заняли. Ульвар не был пленником, заключённымили подозрительным объектом исследования, но личных вещей у него былоне намного больше, чем у Ольги. Форма да гантели — всёимущество. Книгами в этом мире уже много лет никто не пользовался,для этого у каждого была кацалиоцли, каких-то особых увлечений умужчины не было, нежных привязанностей и склонности заполнятьокружающее пространство памятными вещами — тоже. Последнее,между прочим, к счастью; чаще всего памятными вещами для сына Торастановились воинские трофеи уровня древних племён. Как то отрезанныеили оторванные части тел, осколки обшивки кораблей и какие-нибудьтрудно поддающиеся идентификации фрагменты с поверхности захваченныхпланет.

Забрать из исследовательского блока Ольгу было тем более несложно.Сложнее было сделать это быстро и не отвлекаясь на всяческие приятныемелочи. В итоге получилось, но только отчасти.

А для "приятных мелочей" нужно было только немногоподождать.

Ульвар сказал женщине правду: её присутствие действительно будило внём совершенно определённые желания. Сложно сказать, виной тому былазагадочная "предопределённость", или банальные годывоздержания, но сын Тора в любом случае не собирался себяограничивать. Ольга вызывала к жизни почти забытые ощущения,забавляла и — странно — совсем не раздражала. Даже еёробкая и неубедительная попытка сопротивления доставила совершеннонепонятное удовольствие.

А ещё ему очень нравилось за ней наблюдать вот в такие моменты. Какот прерывистого дыхания часто вздымается красивая полная грудь; какженщина нервно кусает губы, будто пытаясь таким образом сдержатьрвущиеся с них тихие стоны удовольствия. Как отчаянно цепляетсятонкими пальчиками за его плечи, запрокидывая голову, и яркие, почтиоранжевые волосы волной рассыпаются по алебастровой коже.

А уж как приятно было прижать к себе гибкое стройное тело, слиться вдревнем как сама жизнь ритме, ловить губами тихие стоны, всхлипы иневнятный шёпот... В такие момент Ольга совершенно переставала себяконтролировать, и было неожиданно приятно осознавать, что причинатому — он.

Впрочем, всё это было хорошо знакомо, просто прочно забыто. За что-тоже любили в давние довоенные времена женщины красивого юногополубога! Определённо, не только за внешние данные; любовником он былвеликолепным. Ново было только одно: желание объяснить свои поступкии ответить на некоторые вопросы.

В общем и целом, путь до Терры прошёл очень задорно, увлекательно иприятно. Единственным, что несколько омрачало путь, была теснотакабины истребителя, не рассчитанного на подобную... активностьэкипажа. Но это были сущие мелочи.

— ... Неопознанный борт, назовите себя, или мы вынуждены будемоткрыть огонь, — вдруг прогрохотал в тесном помещении громкий голос.Явно не в первый раз; автоматика, утомлённая молчанием пилота,игнорировавшего мерцание сигнала вызова, вывела голос патрульного вдинамики.

Прервав поцелуй, мужчина шёпотом выругался и, пересадив женщину насоседнее кресло, принялся торопливо натягивать снятые когда-то впроцессе штаны.

— Говорит "Северный ветер-14", легион "Гамаюн",— проворчал он, активируя переговорное устройство. — Цель назначения— Терра, космопорт "Север-3", пилот корабля -Ульвар сын Тора.

Покосившись на соседнее кресло, бывший чёрный трибун обнаружил, чтопо непонятной причине очень хмурая и даже подавленная девушкапоспешно одевается, и руки её при этом дрожат. Но от этой странностион отмахнулся, как делал всегда с подобными несущественными мелочами,и сосредоточился на диалоге с патрулём.

— Доброго дня, кириос чёрный трибун, — изменившимся (сугрожающе-тревожного на озадаченно-благоговейный) тоном продолжилпатрульный. — О вас предупреждали, разрешение имеется. Мягкойпосадки. Отбой связи.

— Отбой.

Связь оборвалась, а заполнявший половину экрана пограничный катерсменился видом на хорошо знакомую систему жёлтого карлика подназванием Солнце.

Прокладывая курс, сын Тора то и дело ловил себя на тревожных взглядахв сторону пассажирки. Очень странно сейчас выглядела гостья изпрошлого, чем-то похоже на момент первого её пробуждение на борту"Северного ветра", только иначе. Сжавшись в кресле иобхватив себя руками за плечи, она неотрывно глядела наприближающуюся звезду и изредка неуютно ёжилась.

Понять причину такого поведения мужчина не мог, и это раздражало. Вженщине не было страха, не было боли, но нужно было быть слепым,чтобы не заметить, что с ней что-то не так. Слепым, к сожалению,Ульвар не был.

"К сожалению" — потому, что правильно идентифицироватьэмоции Ольги он не мог, и это портило ему настроение. А абсолют вплохом настроении — очень опасный персонаж. Главным образом,для того, кто это самое настроение и попортил.

А между тем, всё было не так уж сложно. И если бы мужчина дал себетруд вспомнить её слова, вдуматься в них и воспринять не как "глупыебабские бредни", а жизненную позицию вполне сложившейсяличности, он бы вполне мог догадаться.

Женщина чувствовала себя... грязной. Она никогда в своей жизни небыла пуританкой, но определённые принципы её жизнь всё-такиограничивали. Например, в свои тридцать два она по-прежнему не моглапонять, как можно ложиться в постель с нелюбимым мужчиной. Вседостигнутые в старом дворце на Ирии договорённости с собой сейчаспозабылись, и Ольга ощущала себя крайне мерзко.

Отдать ей должное, Ульвара она ни в чём не обвиняла совершенноискренне. В самом деле, было глупо обвинять человека, ничего кромевойны в своей жизни не видевшего, в бестактности и пренебрежении еёчувствами. Наоборот, следовало поблагодарить высшие силы: сын Торадля своей биографии оказался поразительно чутким и осторожным хотя быв отношении к её телу, да и обвинять его в изнасиловании было, строгоговоря, лицемерием. Она прекрасно помнила, какой силой обладает этотчеловек, и догадывалась, что бы с ней было, если бы сын Тора эту силуне считал нужным смирять и если бы он действительно пожелал взять еёсилой.

Раздражала безысходность и отсутствие выбора. Ольга чисто физическине могла уйти, хлопнув дверью: некуда ей было идти, да и ктопозволит? Оставалось терпеть, смирившись с собственным положением, инадеяться, что рано или поздно мужчине всё это надоест, и он забудето её существовании. И лучше бы это случилось рано, потому что впротивном случае всё могло быть гораздо хуже.

Ольга элементарно боялась влюбиться. Глупо, бессмысленно, безнадёжновлюбиться в человека, который сейчас имел все права распоряжаться еёжизнью. Она проклинала свою понятливость, не позволявшую испытывать ксобственному мучителю отвращение и иные негативные эмоции, а неиспытывать совсем никаких чувств просто не могла. Поэтому оставалосьтолько любоваться невероятной пластикой движений огромного сильногомужчины, наслаждаться настолько осторожными, что почти трепетнымиприкосновениями, и следить за скупой мимикой, ловя взгляд довольноприщуренных глаз или лёгкую и неожиданно живую улыбку, удивительнымобразом красившую суровое лицо полубога.

Боялась, потому что также прекрасно понимала: этот человек вряд лиумеет любить. Даже не так, как любят в книгах, а так, как любятобычно мужчины подобного типа. Строго, очень сдержанно, молчаливо;такая любовь проявлялась на поверхности очень редко, выливаясь внемного неуклюжую нежность и обстоятельную ответственную заботу.Ольга ещё помнила; именно так любил её маму отец, когда был жив.

А надеяться, что в свои годы Ульвар сын Тора вдруг решит этомунаучиться, было вовсе глупо.

В итоге ей было очень грустно и обидно, и она совершенно непредставляла, что делать. Но надеялась, что у неё будет шанс хотьчто-то изменить в своей жизни к лучшему.

— Ты сейчас отвезёшь меня в какой-нибудь исследовательский центр? -рискнула нарушить тишину Ольга, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей.Новая тема, правда, оптимизма не добавляла, но хотя бы был шанснемного прояснить собственное будущее.

— Вот ещё, — недовольно поморщился мужчина.

— Но... куда? — растерялась от такого ответа гостья из прошлого.

— Увидишь, — отмахнулся он. — Вполне достаточно будет привозить тебятуда днём. Куда ты денешься из поместья, — Ульвар вновь недовольнопоморщился.

— Поместья?! — женщина в недоумении вопросительно вскинула брови.Даже гадостное ощущение собственной бессмысленности и пустотынесколько отступило при подобных известиях.

— Увидишь, — вновь коротко бросил мужчина и потянулся к управлению.Только теперь Ольга заметила, что основную часть обзорного экрана ужезанимает отлично узнаваемый серо-голубой шарик планеты. С этогоракурса Земля казалась прежней.

"Север-3" располагался на самой северной оконечностиЕвропы, на территории бывшей Норвегии. Такой выбор точки назначенияобъяснялся просто: это был ближайший космодром к тому месту, котороеУльвар много лет назад мог назвать своим домом, и в котором не былуже очень давно. Теперь же сын Тора логично рассудил: если жить наТерре, то именно там. Именно это место он назвал "поместьем",и именно там планировал разместить своё новое приятное приобретение.Во всяком случае, пока не надоест; а потом, когда игрушка утомит,можно будет окончательно отправить её в исследовательский институт.Если к тому времени, конечно, она будет представлять какую-тоценность для науки.

Родные края встречали Ульвара сына Тора весьма характерной для этихмест весенней погодой, промозглым холодом и снегом с дождём. Обо всёмэтом проинформировали датчики севшего на гладкое покрытие космопортаистребителя, но мужчина плевать хотел на подобные мелочи. Суровыйвикинг не боялся холода; и, одной рукой прихватив за запястьесудорожно вцепившуюся в свои скудные пожитки женщину, а второй -подхватив небольшой вещмешок с личными вещами, абсолют отправилсяздороваться с родными местами.

Правда, предаться ностальгии у мужчины не получилось. Стоило ступитьна землю и, прикрыв глаза, с наслаждением втянуть пахнущий моремхолодный воздух, его безобразным образом отвлекли. Судорожновсхлипнув, гостья из прошлого дёрнулась от порыва ветра и предпринялапопытку вжаться в бок норманна и одновременно поплотнее закутаться втонкую рубашку, с трудом балансируя на самых кончиках пальцев босыхног.

Сын Тора, смерив женщину озадаченным взглядом, запоздало сообразил,что очень немногие люди подобную температуру воздуха считаюткомфортной. И, похоже, его новое приобретение к их числу неотносилось. Раздражённо выругавшись себе под нос, Ульвар бросил сумкуна землю, выпустил запястье женщины и принялся стягивать с себякитель. Причём ругался он не столько на оказавшуюся излишне хрупкойОльгу, сколько на собственную рассеянность.

Когда женщина сообразила, что планирует сделать её спутник, глаза еёот удивления приняли форму почти правильного круга. Поверить, что вотсейчас он действительно...

Поверить пришлось очень быстро. Расстегнув китель, Ульвар накинул егона плечи мгновенно утонувшей в одежде беловолосого гиганта женщине.Критически оглядев получившуюся конструкцию, махнул на всё рукой,основательно завернул её в слои плотной ткани и легко подхватил однойрукой, устраивая на предплечье. Поскольку держаться напоминающаясамой себе куколку бабочки женщина не могла, оставалось уповать наловкость мужчины; в которой, впрочем, сомневаться не приходилось.

Нельзя сказать, что Ольга мгновенно согрелась: всё-таки китель, дажев три слоя, был не той одеждой, в которой нормальному человекукомфортно при близких к нулю температурах. Но так было, определённо,лучше, да и владелец кителя грел не хуже печки.

"Северный-3" был довольно пустынным космодромом. Сюда восновном швартовались грузовики и редкие одиночки вроде Ульвара,поэтому проще было дойти пешком до близкого здания космопорта, чемдобиться от управления предоставления транспорта. Да и транспорт тутбыл тот ещё — в основном, разнокалиберные антигравитационныеплатформы для грузов.

В небольшом, но всё равно гулко-пустом здании космопорта было такжеуныло и пустынно, как на самом космодроме. Крошечный тамбурзаканчивался тремя арками сканеров, возле которых скучала параработников пограничной службы. Когда в дверном проёме появиласьмонументальная фигура сына Тора с необычной ношей, оба мужчины всерой форме одинаково встрепенулись и подскочили на местах.

Не снижая скорости норманн вместе со всеми вещами спокойно прошёлсквозь сканер, вызвав противный тревожный писк автоматики. Один изстражей порядка, заставляя проникнуться уважением к его мужеству,бросился наперерез подозрительному пришельцу без удостоверенияличности.

— Простите, кириос, но не могли бы вы предоставить документы? — снизувверх глядя на недовольно нахмурившегося гиганта, неуверенно попросилон, пока второй торопливо докладывал по цале кому-то наверх овозможных осложнениях.

— А, да, — поморщившись, сообразил сын Тора. Тяжело брякнулапоставленная на пол сумка, вслед за чем была утверждена насобственных ногах и вторая часть ноши. Размотав слои ткани на Ольге,мужчина принялся шарить по карманам собственного кителя. Наконец, изодного из них была извлечена тонкая полупрозрачная карточка и врученажаждущему документов пограничнику. Оба сероформенных смотрели задействиями офицера ошарашенно: они не сразу сообразили, что на рукахтот несёт девушку, а теперь, обнаружив, впали в растерянность. Что,однако, не помешало им выполнить свою работу.

Документы были в порядке. Правда, выяснив имя неожиданно прибывшегомужчины без удостоверения личности, оба стража порядка ощутимопобледнели.

— Простите, кириос Ульвар сын Тора, всё в порядке, вы можете идти, -наконец, сумел проговорить один из них. — Добро пожаловать домой!

— Угу, — коротко и информативно ответил мужчина и, подобрав своёимущество обратно, широким шагом двинулся через зал космопорта квыходу, ведущему к стоянке такси.

Подойдя к первому попавшему замершему в ожидании пассажировавтоматическому транспортному средству сигарообразной формы, Ульваруже без напоминания приложил выданную на корабле карточку кподсвеченному синим цветом круглому участку поверхности. Дверьоткрылась, признавая личность пассажира.

А для себя сын Тора решил, что завтра начнёт день с имплантации новойкацалиоцли: без этого полезного приспособления жизнь заметноосложнялась. А на корабле, увы, не было технологий, позволявшихработать с этой обычно крайне надёжной и гибнущей исключительновместе с владельцем техникой, как не было запасных приборчиков.Голова же мужчины пострадала слишком сильно, чтобы обеспечитьсохранность ещё и цали.

С помощью кацалиоцли в этом мире делалось абсолютно всё. Всёуправление, все расчёты, все требующие удостоверения личностиоперации; денег в материальном их воплощении здесь не существовалоуже лет семьсот. И без цали было действительно очень неудобно, хотякаждая система всегда дублировалась резервным оборудованием,рассчитанным на человека, по каким-то причинам лишённого подобногоудостоверения личности или в силу возраста пока ещё его неполучившего.

Через десять минут стремительного полёта такси опустилось напосадочной площадке почти на вершине небольшой плоской скалы,нависающей над фьордом. Буквально в сотне метров от площадкирасполагался, собственно, дом. Родовое гнездо аристократического родаЙенсенов, одной из побочных ветвей Императорского дома.

Дом был красивый, хотя и совсем не оправдал ожиданий Ольги. Она-то отбудущего ждала сплошного стекла и металла, мегаполисов, а здесь былостаринное поместье в несусветной почти первозданной глуши.

Дом был довольно небольшой; два этажа, широкий балкон на второмэтаже, каменный фундамент и потемневшее дерево стен, заросшая травойнизкая двускатная крыша. На фоне холодного северного леса онсмотрелся удивительно органично и уютно. Когда-то позади него быларасположена конюшня и некоторые ещё хозяйственные постройки -самой главной ценностью поместья был всё-таки не старый дом, а земливокруг него, — но за время войны многое изменилось.

Подойдя к дому, мужчина уже привычным жестом приложил карточку к томуместу, где в старые времена располагался дверной глазок. Правда, вэтот раз действие никакого полезного эффекта не возымело.Нахмурившись и процедив под нос пару грязных ругательств, мужчинаповторил свои действия, потом просто попробовал толкнуть дверь, накоторой не было ручки. Когда и это не помогло, вновь недовольновыругался, подобрал оставленную сумку и, отступив на полшага,прицелившись, от всей широты закалённой бесконечными боями душиударил в самый центр двери обутой в тяжёлый форменный ботинок ногой.Ботинок выдержал, а вот дверь на подобное рассчитана не была: онапросто сложилась пополам, рухнув внутрь.

Ульвар невозмутимо вошёл, игнорируя тревожный голос охранной системы,возвещавшей о несанкционированном проникновении. Войдя же,невозмутимо бросил сумку в угол, поставил на мягкий ворсистый ковёрсвою босоногую ношу, подобрал две половины двери и поставил их другна друга, прикрыв дверной проём.

В доме оказалось неожиданно тепло, даже почти жарко. А ещё неожиданночисто. И неожиданно пахло чем-то живым, а не запустением."Неожиданно" — потому что, по мнению Ульвара, в его доменикто не должен был жить, а должен был существовать некийуправляющий, периодически проводивший генеральную уборку и содержащийдом в порядке.

Но спешить мужчина никуда не собирался. Он по заведённому с детствапорядку разувался: в этом доме не принято было ходить в обуви, и этобыла прочно въевшаяся привычка.

Ольга же, обнимая свою шаль и придерживая рукой полу норовящегосползти безразмерного кителя, с любопытством озиралась. Способпроникновения в дом показался ей довольно странным, но коль уж еёконвоир чувствовал себя спокойно, ей было вовсе незачем нервничать.

Здесь было уютно и, к счастью, совершенно не холодно. И даже пол былтёплым, чему её закоченевшие ноги несказанно обрадовались. Решительновсё внутри казалось женщине знакомым, нормальным, человеческим, и этоневероятно радовало. Она готова была увидеть аскетичныйфутуристический интерьер, а никак не уютный деревенский дом, и такаянеожиданность вселила оптимизм.

Разувшийся норманн, оставив сумку в прихожей, не стал оставлять тамже женщину и двинулся на разведку, уже почти привычно держа её зазапястье и внимательно озираясь.

Встреча с несанкционированными обитателями дома состоялась оченьбыстро, в следующей после прихожей комнате, — просторнойгостиной с огромным настоящим камином. Невысокий худощавый мужчинасредних лет со светлыми волосами и серыми глазами выскочил имнавстречу из какой-то двери с оружием наготове.

— Ульвар?! — потрясённо выдохнул он, опуская оружие и глядя на сынаТора совершенно дикими глазами. — Ты... жив?! То есть, я хочусказать...

— А ты тут что забыл, отрыжка Ёрмунганда?! — прорычал тот, машинальнозадвигая женщину себе за спину.

— Ну, ты же просил...

— Я просил твоего отца найти компанию, которая возьмёт на себяприсмотр за моим имуществом, — процедил он.

— Он решил, что негоже доверять такие дела посторонним, — промямлилневысокий. Впрочем, по меркам Ольгиного мира он обладал среднимростом, и даже вполне приятной наружностью; просто на фонепримелькавшихся элитных воинов выглядел бледновато.

— Отлично. Спасибо. Можешь быть свободен, — процедил сын Тора.

— Ой! — привлекло внимание мужчин тихое восклицание. Обернувшись,Ульвар обнаружил, что его новое развлечение умудрилось уронить кительи, видимо, в попытках его поймать, ко всему прочему и остальное своёнебогатое имущество растеряло. И теперь, сидя на четвереньках,пыталось собрать свои разбегающиеся клубки.

— А, ты решил вспомнить молодость, — неприятно усмехнулся так и непредставленный Ольге мужчина, наблюдая за действиями гостьи изпрошлого. — Твоя новая подстилка ничего. Одолжишь потом?

Сын Тора и сам потом не смог бы объяснить, почему это замечание такего взбесило. И оно ли само, или реакция на него со стороны женщины,руки которой при таких словах судорожно дёрнулись, рассыпая ужесобранные вещи, а из груди исторгся тихий нервный всхлип.

Но в следующую секунду он обнаружил себя возле также не ожидавшегоподобной реакции родственника. Причём одна рука за горло приподнималатого над землёй, а во второй крошились металл и керамика,составлявшие за мгновение до этого существо лазерного излучателя.

— Не смей, Эрик, — процедил сын Тора, волевым усилием заставляя себяразжать руки.

— Да что ты взъелся-то? — сквозь кашель попытался возмутиться тот,кого назвали Эриком. — Подумаешь, новая девка, я же не сейчас! Какаятебе разница, всё равно она тебе надоест! Где только взял... Что вней такого особенного? Ещё скажи, что я не прав, и через месяц ты еёне выкинешь. Или семью решил завести? Так у тебя же...

— Даже если и так, тебя это не касается, — сквозь зубы процедилУльвар. — Считай, что это моя жена и мать моих будущих детей.

— Каких детей, ты же...

Последнее высказывание явно было лишним, Эрик Йенсен зря не верил встрашные сказки про своего кузена. И теперь, силясь разогнать туманперед глазами и превозмочь боль в голове, возникшую там отодной-единственной затрещины, подаренной старшим родственником, он обэтом жалел. С трудом поднимаясь с пола, он судорожно цеплялся закресло; перед глазами плыло.

— Ты псих, — пробормотал он. — Ты мне сотрясение организовал!

— Были бы мозги, было бы сотрясение, — процедил Ульвар. — Ещёчто-нибудь вякнешь, или если через пять минут будешь всё ещё здесь, ясломаю тебе шею. Или пальцы. Или вырву руки. Потом решу.

Собственная вспышка несказанно раздосадовала сына Тора. Эрик,конечно, никогда не отличался особым умом, как и его папаша, — непросто же так бездетная мать самого Ульвара в конце концов решиласьна связь с богом, лишь бы не передать титул своему жалкому младшемубратцу, — но в данном случае ничего неожиданного или нового он ему несказал. Да чёрный трибун в отставке и сам планировал что-то подобное!

Тогда откуда эта кровавая пелена бешенства перед глазами? Да и к чемуон, в конце концов, про жену-то ляпнул? И детей заодно приплёл, ввозможность появления которых верила только его мать, пока была жива,но не он сам. Сколько через его руки женщин прошло — страшносказать! И ни одна не понесла, хотя прибрать к рукам сына Тора желалибы многие.

Он, конечно, помнил слова Симаргла про предопределённость, новоспринимал их совсем не так, как стоило бы. Во всяком случае,связать их и возможность обретения той самой единственной женщины,рождённой какой-то смертной специально для полубога, почему-то недогадался. Скорее всего, он просто никогда не верил в чудеса, а этособытие было сродни чуду.

К собственному счастью, Эрик в доме был один и глобальных перемен вродовое гнездо не принёс, иначе Ульвар и в самом деле мог бы егоубить. Да и дом покинул действительно быстро, несмотря нарасплывающуюся перед глазами после удара родственника реальность. Всёэто время Ульвар стоял посреди гостиной, заложив руки за спину инеподвижно глядя в пустой камин.

Ольга же, совершенно деморализованная увиденной сценой, столь женеподвижно сидела на полу, прижимаясь спиной к креслу, и растерянноразглядывала не обращающего на неё внимания мужчину.

Ей, пожалуй, было хуже всех присутствующих в доме. Странная вспышкасына Тора подарила робкую надежду, что, может быть... А безжалостноубивать собственными руками эту самую надежду было больно. Потомучто всерьёз поверить в правдивость сказанных слов она не могла, и нежелала проходить через мучительную смерть бесплодных ожиданий потом,в не слишком отдалённом будущем.

В общем, страдали все трое, каждый по своей причине. И, пожалуй,только причина страданий Эрика Йенсена была действительноаргументированной.

— Ты голодная? — сын Тора нарушил тишину, установившуюся послепадения перегораживающих входную дверь баррикад.

— Да, — не стала отрицать очевидного Ольга. Тем более, подобный ответсложно было назвать неожиданным.

— Пойдём, — кивнул мужчина и двинулся куда-то в глубь дома. Ужевполне согревшаяся Ольга рискнула расстаться как с имуществом, так ис одолженным кителем, и в одной рубашке на цыпочках скользнула захозяином дома.

Путь завершился в кухне. Практически человеческой кухне, тольконекоторые из приборов в которой имели непонятное назначение. А вотвысокая барная стойка со стульями, стол посередине, — всё это былохорошо знакомо и привычно. И гостья из прошлого на несколькомгновений позволила себе поверить, что всё вокруг изменилось не таккардинально, как ей казалось. Или, может быть, хотя бы некоторыхвещей не коснулись века.

И ощутила неожиданный прилив благодарности к Ульвару, пустьнеосознанно, но подарившему ей эту передышку и эту возможностьпостепенно смириться с новой реальностью. Да и... что уж там,надежда не хотела сдавать свои позиции мирно и без боя.

Сын Тора с уверенным видом закопался в какие-то шкафы, и Ольга былаготова увидеть картину "ужин холостяка" в исполнениимогучего норманна. Почему-то он очень хорошо представлялся у плиты,на которой в огромной сковороде шкворчала яичница из доброго десяткаяиц.

Однако, полубог решил её разочаровать. Из полки были извлеченынесколько непонятного вида пакетиков и брикетиков, и прямо в такомвиде закинуты в недра одного из тех непонятных агрегатов. Что-топоколдовав над ним и потыкав в сенсоры, сын Тора оставил прибор впокое, и... запустил кофеварку. Обычную такую, нормальную кофеварку,самостоятельно мелющую зёрна.

Дальше перед совершенно шокированной женщиной, без приглашенияугнездившейся на высоком стуле у стойки, на столешницу былавыставлена сахарница, из шкафа (судя по всему, холодильника) былаизвлечена бутылочка не то молока, не то сливок. За ними последовалидве внушительных кружки кофе и извлечённые из первого агрегататарелки. Разного размера; человеку габаритов Ульвара действительнонужно было много еды. Примерно столько, сколько Ольге хватилобы дня на четыре.

— Ешь, — коротко скомандовал сын Тора, присаживаясь на соседний стул.На взгляд женщины эти предметы мебели по сравнению со стойкой былинизковаты, но зато хозяину дома не приходилось сутулиться.

Ольга послушно уставилась в тарелку, и с искренним удивлениемобнаружила там совершенно тривиальные макароны с внушительнымколичеством мяса в каком-то сливочном соусе. На вкус макароны былимакаронами, а мясо — мясом. Очень хотелось протереть глаза ипотрясти головой, восстанавливая нормальное положение картины мира.Потому что столь привычных и знакомых вещей она не ожидала.

Так, может, космос ей приснился, и всё это было не на самом деле?

Впрочем, одного взгляда на Ульвара сына Тора хватило, чтобыразочароваться в этой мысли: в знакомом Ольге мире таких людей небыло. Во всех смыслах "таких". В высоту, ширину, сподобными повадками и с подобным взглядом.

Взгляд сына Тора, к слову, не предвещал ничего хорошего. Не личноОльге, а вообще всей окружающей реальности. Была в этом взгляде танехорошая мрачная задумчивость, которая для знающих людей предвещалагрозу.

Предмет раздумий Ульвара был тривиален. И являлся им выгнанный изсобственного дома интервент.

Абсолют внезапно осознал всю бедственность и даже какую-тобезнадёжность собственного положения, какую, должно быть, много летназад осознавала и леди Ингвилд Йенсен. Привычка решать проблемы помере их поступления в большинстве случаев, конечно, облегчала жизнь,но порой преподносила вот такие сюрпризы.

Этим домом и собственной семьёй Ульвар последний раз интересовалсяочень давно, где-то в середине собственной карьеры палача. Потом емунадоело мотаться туда-сюда, и он перебрался поближе к месту работы, апосле вовсе покинул Терру. Но от этого словосочетание "честьсемьи" не стало для него пустым звуком. И, более того, взглянувна почти не изменившегося (хотя и заметно постаревшего) с последнейвстречи Эрика, он понял, что это самое словосочетание находится внешуточной опасности. Но вот что с этим делать, он не имел нималейшего понятия.

Именно он номинально был ярлом (в нынешней системе ценностей -аристократический титул аналогичный князю или герцогу, но унорманнов) Йенсеном. И других наследников, кроме двух сыновей егопокойного дядьки и их потомков (количества которых Ульвар не знал, зачто ему совсем не было стыдно), у него не было. И, более того, непредвиделось. Но... передавать громкое имя этим ничтожеством? Да онбы скорее отгрыз себе руку; если бы это, конечно, могло помочь.

Не чувствуя вкуса еды, Ульвар ел, погружённый в мрачные мысли. Онпросчитывал варианты собственных дальнейших действий. Нескольковыходов полубог действительно видел, но ни один из них ему толком ненравился. Наконец, мужчина принял тяжёлое решение попросить совета,или, может быть, даже помощи. Кому, как не Её Величеству разбиратьсяв тонкостях прав наследования её вассалов?

Ольга же, видя состояние мужчины, старалась быть тише воды нижетравы, чтобы дополнительно не сердить. Хотя и не понимала, чемвызвано подобное раздражение, и почему Ульвар сорвался на этогонезнакомого человека, который сказал сущую правду; поверить же всамый оптимистичный вариант она элементарно боялась.

Ещё женщина не понимала (правда, фоном к основной проблеме), почему исын Тора, и его собеседник говорили не на родном языке, а на русском.Но тут всё было просто: Ульвар привык разговаривать с ней на этомязыке, и к родственнику обратился также. А тот совершенно машинальноответил.

Когда мужчина, закончив с едой, резко поднялся с места, Ольгаиспуганно вздрогнула, ожидая неприятностей. Но хозяин дома этопроигнорировал, и, сунув посуду в какой-то ещё непонятный агрегат,молча вышел, ни сказав ни слова. Неизвестность длилась недолго,буквально через несколько минут сын Тора вернулся в кухню. Обнаружив,что гостья тоже поужинала, он забрал и её тарелки, отправил по ужезнакомому маршруту и опять ёмко скомандовал:

— Пойдём.

Возражать Ольга не стала, и даже почти не удивилась, что конечнойточкой их пути оказалась просторная спальня на втором этаже. Толькосейчас она сообразила, что за окнами уже наступила ночь, аненавязчивый свет, неотличимый от дневного, испускает потолок.

Правда, пока она разглядывала довольно скупую обстановку -большой шкаф с зеркальными дверцами вдоль стены, заканчивающийсяспрятанной в углу дверцей (судя по всему, ведущей в уборную),огромная двуспальная кровать и выход на балкон — хозяин домауспел раздеться, и теперь сидел на краю кровати, разглядывая её саму.

— Иди сюда, — опять не просто слова, а отрывистая команда. И опятьОльга не рискнула протестовать, без возражений позволяя снять с себяопостылевшую уже рубашку.

Снимал её Ульвар, впрочем, весьма неторопливо, будто бы задумчиво,прослеживая ладонями каждый изгиб тела женщины. И к тому моменту, какгостья из прошлого лишилась своей единственной одежды, её уже маловолновали всякие второстепенные мысли вроде "зачем" и"что будет дальше". Как и сидящего на кровати мужчину.

Совместный сон после горячей ночи на нормальной просторной кроватидоставил удовольствие обоим, хотя оба об этом одинаково промолчали.Ольга просто боялась ляпнуть что-то не то, да и не было для неё вэтом ничего удивительного, а Ульвар... Он вообще говорил немного, нотут дело было в том, что для него подобное как раз было внове.Раньше, насколько помнилось, присутствие в постели посторонних женщинего раздражало, и случайных любовниц он предпочитал изгонять изсобственной постели сразу после окончания процесса. Во дворце вИрии... ну, там случай был особый, он действительно постыдным образомотключился, как и Ольга.

Здесь же, проснувшись утром, он с искренним удивлением обнаружил всвоих объятиях мирно посапывающую женщину, а, точнее, с удивлениемосознал, что эта находка ему нравится. Было приятно чувствовать, какеё дыхание щекочет щёку, почти невесомая рука доверчиво обнимает егогрудь, а стройная ножка — его бёдра.

За окнами уже светало, так что пора было вставать, что сын Тора исобрался проделать. Правда, внезапно в его голову закралась тожестранная и неожиданная мысль: разбудить женщину не обычнымвстряхиванием и окликом по имени, а... иначе. Версия этого "иначе"в голову пришла одна, она и была принята рабочей.

Ульвар аккуратно переложил что-то пробормотавшую и нахмурившуюся восне женщину на подушку и принялся за побудку. Вдумчиво, неторопливо;осторожно касаясь нежной кожи кончиками пальцев, пробуя губами иязыком на вкус. Подобные действия принесли довольно неожиданныеплоды: проснуться Ольга не проснулась, но на прикосновения началаоткликаться вполне однозначно. Настолько однозначно, что, когдапальцы мужчины добрались до самого чувствительного места женщины, онобнаружил, что та уже вполне готова и к более активным действиям сего стороны.

Сын Тора озадаченно хмыкнул; разум её ещё не освободился от пут сна,а тело уже изгибалось под его губами и ладонями, и это было...завораживающее зрелище. Наблюдая за лицом женщины, он начал медленнои так же неторопливо прикосновениями пальцев подводить её к гранивозбуждения. После чего, налюбовавшись, решил довести начатое дологического конца. И пальцы его сменились губами и языком.