Панацея

— Начальник отдела по особым поручениям при Президенте Донецкой Народной Республики. — огорошил штабников неприметный с виду Пропащий без знаков различие на плечах, рукавах, кепке, брюках и пузе, — Кто такие? Представиться по форме. — Выдавать стальной тон приказной ярости обиженного высокого начальника, генералу было не привыкать. Подействовало мгновенно.

— Подполковник Машкин. Замначальника штаба бригады. — вытянулся перед удостоверением главный, побагровев от волнения.

— Капитан Миронов, помощник по начальника штаба по оргработе, — тут же выстрелил скороговоркой второй офицер, по— строевому уставу взявшись рукой за ремень 'складника АКСа'.

Ситуация поменялась для Генриха до наоборот. Теперь этот чертов Пропащий, становился главным командиром в радиусе километра с неограниченными полномочиями и с десятком вооруженных до зубов бойцов в подчинении. Барон поморщился, но не собирался отступать от задуманного. Генерал как прочел мысли фон Бландта и язвительно предостерёг, расползавшуюся в поисках следов Мерхель группу сыщиков из Европы, прежде озадачив не в меру рьяных штабных офицеров.

— Оба к машине. Наблюдать. Охранять.Ждать дальнейших указаний. Выполнять! — рявкнул на штабников генерал и тут же продолжил в сторону Генриха фон Бландта, но обращаясь к Сергеичу, — Там у тебя что? Минные поля? Проходы есть, карты, схемы? — кивнул в бок удаляющихся европейских поисковых троек генерал и тихо, и невидимо для барона чувствительно ткнул ногтем большого пальца в спину майора. Седой всё понял и сообразил правильно. Ответил даже лучше, чем ожидалось, пока штабники чуть не бегом испарялись к собственной машине, после сдвоенного и уставного "Есть!".

— Неэ, нема схем. Там и растяжек наших и не наших там — хоть жопой ешь. Все кому не лень ставили. Мы только по тропкам, что сапёры проложили ходим. Может остановить этих экстремалов, а то не ровён час — беда будет, — махнул в сторону немцев смекалистый Сергеич и добавил, — Минам им по фигу — кто ты по национальности и откуда. Они в паспорт не смотрят перед подрывом. Слышь, Ганс? Твои люди — не жалко? — генерал даже голову нагнул, чтоб скрыть усмешку под козырьком маскировочной ткани "кепи". Так правдоподобно отбривал 'европомощь' и ставил на место десяток наглых германцев Седой, даже не сдвинувшись с места. Барон тут же чтото сказал, вернее рявкнул по немецки. И его люди как по команде начали осторожно отступать к машинам, внимательно вглядываясь в землю под ногами и ступая след в след друг за другом.

"Дипломаты вы? Ага. Как же! — оценил действия разношерстной по гражданскому виду тевтонской банды фон Бландта Пропащий, наблюдая как профессионально выходят боевые тройки Генриха из мнимого и не обозначенного минного поля придуманного "на лету" хода беседы Сергеичем".

Как бы в ответ на это, нисколько не смутившись, барон взялся за радиостанцию, что висела в накладном кармашке справа, и сказал в черный параллелепипед 'мотороллы' что-то по-немецки, спокойно и уверенно.

— Вилли, выпускай Хайнца. Пусть осмотрится и идёт ко мне. И пригляди за ним, — из тринадцати человек группы Генриха все были чем-то заняты. Оператор станции разведки и радиоперехвата дежурил в 'Гелендвагене' вместе с водителем, что по совместительству являлся и техником. Заместитель барона — Вилли? находился в первом мерседесе с Хайнцом на подстраховке и дубляже. Девять оперативников фон Бландта выбирались из мнимого минного поля. Сам, командир спецотряда, беседовал с Седым и Пропащим, постоянно оценивая обстановку на площадке перед полевой кухней блокпоста ополченцев. Генрих всем своим естеством, опытом и интуицией чуял как с каждой секундой атмосфера обстановки вокруг кортежа предвещала событие и или хотя бы находку. Прямо сейчас. Здесь. Немедленно. И барон собирался использовать все средства своего арсенала в этой не просчитываемой ситуации ожидания желаемых изменений.

Дядя Коля дочовгал к баньке и окончательно проснулся, сопоставив слова Марфы, колонну дорогих немецких автомобилей с символикой ОБСЕ, собственный шухер на передке, целых два уазика сопровождения (как подумал шахтёр!), вызов 'на ковёр' к Сергеичу, плюс генерал от разведки и офицеры из штаба...количество угробленных укропов, опять же по словам Марфы, перемирие и Минские соглашения...Первый вывод оказался не пользу ополченца. По всему выходило, что вся эта орава приехала по его душу, что он напортачил, с точки зрения командования. Хотя и не со зла. И не специально. Тикал же и отбивался, как мог. И теперь, быть ему виноватым и козлом для отпущения и опущения в наказание. Однако и козырь у бойца есть. И козырь этот — Хеля. Спасал в темноте, не до жиру и комфорту было, быть бы живу... А Она вот. Без единой, почти, царапины. Дончанин зашёл в баньку. У печки на старом ватном матрасе спала Анхелина Доромея Мерхель одетая в старую подменку Каленыча, тревожно посапывая, постанывая и окружив пухлым германским организмом теплый ещё бок русской печки вмурованной в стену кирпичного угла.

Анхеле снилась дача в пригороде Берлина. Чистые и ухоженные дорожки, цветник, огород, вид из кухни на которой она готовит мужу поздний обед в отпуске. Сама. Есть хочется неимоверно. Доромея терпит, не трогает вкусняшки, чтоб пообедать вместе с супругом. На кухне тепло, уютно. В печке жарится пирог. На столе настаиваются салаты и закуски. Дико хочется попробовать что-нибудь деликатесное, но порядок важнее всего. Она удобно усаживается на угловой диван возле печки, чтоб контролировать визуально процесс приготовления сдобы, не смотря на то, что таймер выставлен на нужное время. Запахи готовой, свежей и вкусной, пищи сводят с ума. Но Мерхель не даёт себя спровоцировать мелкой уступкой, наслаждаясь собственной волей. Боже, как же хорошо дома в тепле и уюте, неге и блаженстве ожидать мужа, точно зная, что завтра выходной. Можно позволить себе выспаться вдоволь, прогуляться, пригласить гостей, детей мужа, заполнить дом голосами и не отвечать на звонки. В сласть копаться в огороде и цветнике в собственное удовольствие. Глаза слипались от райского ощущения счастья, безмятежности и благоденствия. За окошком мерцал парус вожделенной яхты на реке, на столе томились рыбные блюда, шницеля из телятины и мясной бульон. У забора за окном зеленела кустами картошка, клубника и огурцы. Таймер на печке взвизгнул неожиданно, как дверной звонок. Кто-то громко хлопнул калиткой у 'фольсксвагена' во дворе. Из печки потянуло сожжёной сдобой и палёными дровами. Анхела взрогнула, поднялась с дивана и посмотрела в окно. От увиденного замерла. Вместо мужа, Иоахим Зауэра, доктора наук, физика-исследователя, которого и ожидала увидеть во дворе, по немецкой аккуратной дорожке шёл дядя Коля. С корявым российским автоматом за спиной, в затертой событиями русской цифре, с заполненной магазинами ременно-плечевой системой на груди, в каске, маске, перчатках, грязных поножах, военных ботинках, гранатами с торчащими из кармашков запалами с кольцами, ножом в ножнах... Шахтёр оттянул кончиками пальцев маску под козырьком стального шлема и улыбнулся, скинув с плеч для застывшей в ступоре женщине за окном песий тулуп, пыльные платки и гигантские грязные валенки с калошами. Легко и непринужденно помахал рукой приглашая выйти и продолжить... Доромей приложила руку ко рту и села на диван. Ополченец нисколько не смущаясь зашёл в салон, как к себе домой и участливо присел рядом, взяв Анхелу за руку.

— Хеля, Геля, Анджела! Вставай! — осторожно и бережно, но настойчиво потряс ладошку остолбеневшей от ужаса женщины Антифриз Животворящий. — Там за тобой приехали.

— Нет, нет! Я не хочу! Уходи! Тебя нет! — во сне дернулась Мерхель и вырвала ладошку из огромной пятерни шахтёра. Махнула правой рукой, прогоняя наваждение и открыла глаза, обо что-то твердое и металлическое ударившись пальцами. Дядя Коля держал канцлера Херрмании за плечи и слегка тормошил. В отличии от ополченца из сна, на нём одета старая выцветшая афганка, кеды, кепка, тельник, подсумок с магазинами. Небритое, но чистое лицо хмурится подозревая недоброе у Мерхель со здоровьем. Вокруг не дача, а кошмар донецкой простенькой баньки облицованной советским убогим кафелем. Доромея вскочила, вжалась в угол и закрыла лицо руками.

Так как сейчас Мерхель не плакала никогда в жизни. От звука её крика даже обернулись все заинтересованные на улице военные и спецы и с прищуром посмотрели в сторону строения.

— ААААААААААААААА, — столько горя и беды потери в схлипе услышалось Антифризу, что он не выдержал. Обнял женщину.

— Ну, что ты. Геля? Всё будет хорошо. За тобой приехали. Там трое машин. Сейчас поедешь домой. Ну, ну, ну, пореви. Полегчает. — Гладил по голове и спине невысокую немку дядя Коля. Рыдания и слёзы, как солнце высушили тревоги волевой и сдержанной обычно фрау. Вытирая, руками щёки Доромея подняла голову к лицу Антифриза.

— Правда? Дядья Колья? — столько надежды в простых человеческих словах, словно на краю Ада по дороге в рай у грешника.

— Ну, конечно, Хель. Я тебе когда врал? Вон, их в окошко видно. Сама посмотри, — усмехнулся Антифриз и протянул Анхеле платочек. Настоящий, в темно-синюю клеточку, мужской, из хлопковой, а не китайской ткани. Мерхель повернулась к грязному стеклу окна оторвавшись от засмущавшегося Антифриза, автоматически вытирая слёзы. За окном увидела неизвестных с автоматами и гражданских в жилетах ОБСЕ. Но не эти люди приворожили женщину. На улице, рядом с высоким мужчиной, в окружении шести военных, стоял Хайц Александер Зильберт и тревожно, и беспокойно оглядывался по сторонам.

— Хайнц?! Это Хайнц! Антифриз, это Хайнц! Он приехал за мной! — чуть не сбила ополченца неожиданными объятиями, подпрыгнувшая Доромея. Тут же отскочила и рванулась с несвойственной возрасту прытью снова к окну. — Хаааанц! Замахала руками. — Ихь бин хиар! Хиар! Хайнц! Хаайнц!

— Да не слышит он тебя — иди на улицу. Чудо. — порадовался за немку дядя Коля, направляя рукой к выходу.

Бегущую мелкой рысью, задыхающуюся, плачащую и смеющуюся одновременно Доромею увидели все, кто стоял возле машин миссии. Пропащий на ощупь включил полицейскую видеокамеру на кармане куртки. Охрана встревожено ощетинилась стволами на непонятную, невысокую, пожилую и полноватую бабу в старом камуфляже, тельнике, бутсах и ватнике, что пыталась неуклюже бежать по донецкому бездорожью между деревьями к кортежу. Хайнц вытаращил глаза и поднял руки вперёд, отказываясь верить увиденному и услышанному. Барон напрягся, подав условный знак группе оперативников — 'Все ко мне!' и нервно смотрел на Зильберта. От того, опознает ли референт канцлера в этой придурковатой с виду тётке, зависели дальнейшие действия группы. Дядя Коля скромно и не спеша шел вслед Анхеле, усмехаясь и хмыкая, поправляя на ходу автомат и стараясь не наступить старенькими и дырявыми кедами в мелкие лужи.

— Очкарик, брось всё и снимай тётку крупным планом, — не секретясь приказал в микрофон рации Пропащий, первым сообразив, что происходит. И добавил в сторону личной охраны, — Пропустить её, не стрелять. Мы её нашли парни!

Барону ситуация ой как не понравилась. Русский особист оказался шустрым, не в меру подготовленным и оснащённым. Сигнал, поданный Генрихом, оператору гласил: 'Подавить всю электронику вокруг машин! Группе работать вариант 'амбуланс'!'

Хайнц не выдержал, когда Мерхель упала, споткнувшись и подвернув ногу на коряге мокрого и скользкого пня. Упав, женщина в очередной раз разрыдалась уже и ещё от боли. Первым и побежал, оступаясь и махая полами плаща. Анхелина встала сама, оглянувшись на приближающегося со спины Антифриза. Хайнцу показалось, что небритый и огромный седой мужик, шедший за хозяйкой всей Ниметчины похож более на конвоира чем на спасителя. Одежда фрау также удивила референта, но это без сомнений была она! Но в каком виде!

— Фрау Мерхель! — заорал Хайнц на бегу, сведя на нет конспирацию Генриха фон Бландта и вызвав одобрительную улыбку и кивок Пропащего. По знаку генерала два бойца зашли с разных сторон, окружив застывших в объятиях Хайнца и его госпожу. Группа псевдо европейцев тащила гуськом носилки, сумку с красным крестом, одеяла, ящик с медикаментами и инструментами, саквояж с прибором дефибрилятора, шины и кресло с колёсами для калеки. От такой еврозаботливости даже у Пропащего отвалилась челюсть. Опешившая охрана легко пропустила липовых медиков к застывшей в обретенном счастье парочке высокопоставленных немецких чиновников. Меркель не смогла сдержать слёз. Её трясло и дёргало, она вслипывала, хваталась и мяла одежду секретаря, боясь отпустить. Вдруг это тоже сон! Нет. Ни за что. Ни за что не отпущу!

— Хааанц, Хайнц. Милый Хайнц! Дорогой мой! Ты нашёл меня! Не бросил! Как же я тебя люблю! Милый, милый Хайнц! — всхлипывала фрау всея Херрмании, повторяя одно и тоже в пиджак и рубашку референта, путая и марая галстук, и не замечая, что происходит вокруг неё и секретаря. Как ни старался Пропащий опередить Бландта, но не смог. Однако подбежали они оба к явившемуся из баньки спецобъекту поиска одновременно. Если генерал пытался занять позицию наиболее удобную для съёмки напротив и подсовывал в руки женщины бутылочку с минеральной водой, чтоб успокоить и не только, то мнимый Ганс Мюллер постарался зайти со спины женщины. Мотнул головой вверх жестом вопрошая у Зильберта формального подтверждения. Хайнц счастливо улыбался как умалишенный, полагая, что на этом его поездка на войну закончится и он скоро будет дома вместе с нашедшейся Мерхель. А Буруно Кало снимет с него обвинения в том, что он украл канцлера Херрмании на основании того, что Хайнц видел Мерхель самым последним. Генрих опустил Александера на землю резким окриком.

— Шайсе, Зильберт! Это она? — Хайнц закивал, обнимая и поглаживая дергающуюся спину хозяйки. Барон не собирался пустить дело на самотёк. Через секунду предствитель БНД положил правую руку на плечо женщины, рыдающей на груди референта. Та дернулась как от укола и начала оседать, закрыв глаза в эпилептическом треморе. Фрау медленно и страшно обвисала в руках Хайнца.

— Что ж ты, сука, делаешь? Гад? — дернулся к Барону Пропащий, но на его пути стал Вилли и как бы случайно перегородил путь инвалидным креслом.

— Снимай, снимай, — прошептал неслышно Генрих нагло усмехаясь.

— Женщине плохо! У неё паспорт гражданки Германии! — громко заорала Грета из группы БНД, высоко подняв руку с якобы только что нашедшемся в подменке ватника Антифриза документом. Один из немецких спецов демонстративно снимал происходящее на камеру.

— Я врач — пропустите! — Протолкнулся следующий германец в круг с Мерхель на носилках в центре и ухватился за запястье потерявшей сознание женщины, щупая пульс! — У неё аритмия! Предполагаю — гипертонический удар! Срочно в миссию! Там есть оборудование! Можно спасти! Бегом несите её в фургон!

— Я врач — пропустите! — Протолкнулся следующий германец в круг с Мерхель на носилках в центре и ухватился за запястье потерявшей сознание женщины, щупая пульс! — У неё аритмия! Предполагаю гипертонический удар! Срочно в миссию! Там есть оборудование! Бегом несите её в фургон! — Барон тут же сменил тактику бездействия и ожидания на нападение.