Опричник I

Откровенно говоря, Михайло Дмитриевич меня не сильно порадовал. Камень был, но на полпути к Нижнему Новгороду. Впрочем, немного облегчало дело то, что он был не сильно далеко от берега Оки, и в виде валунов — бери да вози к реке. Деваться особо некуда, других мест поблизости я не помню, стрелецкий голова тоже, а пока основная задача: построить пару домниц для выплавки кричного железа, да наковать инструмента. Этим я поручил заняться двум десяткам из вновь прибывших, ещё два отрядил на выжигание угля, остальных же вместе с ватагой бурлаков и двумя дюжинами стрельцов отправил за камнем. По предварительным расчетам нам его нужно было около восьмидесяти тысяч пудов. На стругах возить упаришься, проще сколотить прямо на месте пару дощаников размером поболее, да привести сюда бечевой.

Вечером осмотрел точильный станок с ножным приводом, сработанный плотниками, заодно и в деле испробовал: переточил клинок сабли, да гарду убрал. Подвес я заменил ещё ранеё, когда кузницу отстроили, да горн выложили. Теперь буду ежедневно по утрам тренироваться, чтобы навыки восстановить.

...

К концу месяца закончили землянки и крытые стрелковые ячейки, связанные с ними ходами сообщений. Кроме того, построили две большие бани и просторную избу с кухней и двумя дюжинами грубо сколоченных столов, на восемь человек каждый. Сложили так же и печи для обжига руды и выплавки железа, не шибко большие, но с принудительным дутьем. Кожа для клинчатых мехов у нас уже была, причем в избытке: каждую субботу кололи по одному волу, в скоромные дни стрельцы свободные от караулов отлучались на охоту. Первое время особыми успехами они похвастаться не могли, но кое-какая добыча всё-таки была. Один раз даже завалили медведя, но в основном обходились рыбой, которой было в избытке, да изредка зайчатиной или дичью.

Ещё до отъезда я запретил валить все крупные деревья, что были вне зоны будущего затопления, в том числе и выше по течению Выксунки. В субботу утром, когда народ отдыхал от работ, я услышал отчетливый звук топора в южной стороне. С толмачом и дюжиной стрельцов мы пошли на звук. Ходить по лесу тихо стрельцы не особо умели — ломились как кабаны, но, тем не менеё, нам удалось подобраться незаметно. Источником шума был мужичок, долбивший приличного размера дерево. Услышав шаги он обернулся и увидев нас попытался спуститься вниз и утечь, но десяток разом вскинутых стволов заставили бросить его топор и покорно ждать своей участи.

Велел Заболоцкому расспросить пленника, кто таков и что тут делает. К моёму удивлению оказалось, что это местный, то есть не из Мурома или окрестных русских деревень, которых на этой стороне Оки почитай и нет, а из мордвы. Дерево он собирался сгубить для новой борти, и занимался этим делом в наших местах почитай каждый год. Во как! Мед конечно дело хорошее, но зачем губить столетнеё дерево, когда можно сколотить улей и прикрепить его между ветвей... примерно в этом духе я и выразился. Сенька аж поперхнулся, даже переводить не стал, а уставился на меня. Как так? А вот так — и работы меньше и безопаснеё. А ещё неплохо делать их из досок потоньше, да в два слоя, с утеплением между ними, чтобы пчелам легче было холода перенести. А внутрь улья рамки с листами воска установить. И крепить можно между двух стволов на веревках. Тогда и медведю добраться до лакомства никак не выйдет. В общем если хочет ставить борти в моём лесу, то только так и ни как иначе.

Мужика, представившегося как Кежеватонь Овтай, мы отпустили, и об инциденте фактически забыли, а меньше чем через неделю, когда я с молотобойцами ковал уже, черт знает, какую по счету лопату из очередной крицы, он пришёл сам и приволок с собой улей. Вместе с ним был молодой мордвин, судя по чертам явно близкий родственник, который и помогал ему переть это чудо. Юноша оказался сыном, это стало ясно, как только он назвал себя. Как оказалось именно Овтайтонь Тумай, и делал улей, выслушав наказ отца. Переврал бортник мои слова капитально, да и парень понял всё по-своему.

Вместо горизонтального улья он сделал вертикальный, и соответственно рамки оказались узкие и вертикальные. В верхнюю, довольно массивную планку крепились две более тонкие боковые, согнутых внизу и скрепленных деревянным крючком. Никакой вощины не было, хотя сделано всё было толково. Не знай, я местных реалий, решил бы, что тут работал грамотный студент второкурсник, обучающийся на инженера-конструктора. Всё сделано просто и очень технологично для имеющегося в наличии более чем скромного инструмента. По следам обработки заметно, что обошлись лишь топором, ножом да буравчиком. А вот с наружи выглядело всё это пень пнем: пройдешь мимо в десяти шагах и не заметишь.

Я подозвал Заболоцкого, и пока Сенька переводил наш с Овтаем разговор, заметил, что Тумай с интересом поглядывает на откованные ещё с вечера топоры, которые два плотника насаживали на рукояти и, особенно на железные лопаты. Такой момент упускать не следовало, и я предложил ему поработать у меня некоторое время в учениках. По-русски он говорил плохо, но моё предложение понял скорее по жестам, чем, по словам и вопросительно посмотрел на отца. Тот почесал затылок и поинтересовался условиями. Мелочиться я не стал и положил на первое время два рубля в год, причем на моём корме, да в придачу пять четвертей ржи для его семьи в качестве компенсации за работника. Судя по тому, насколько быстро и не раздумывая, мой собеседник дал согласие, условия на его взгляд были очень щедрыми[18].

...

Через несколько дней к нам опять пожаловали гости. На это раз отец Тумая пришёл не один, а с парой односельчан. Интересовали их лопаты, косы и топоры. Припомнив те цены, что видел в Москве в кузнечных рядах, скинул цену за топор до алтына с денгой и полушкой, а за лопаты попросил три алтына, на две денги дороже, чем хотели за них московские кузнецы. Уж больно там много ковки. По поводу кос развёл руками: пока не ковал и сколько на них уйдет времени, не знаю. Овтай торговался не долго, и скорее для приличия, чем ради выгоды, потому как максимум чего он добился, так это скидки полушку с топора, и то исключительно потому, что заказал три десятка. Лопаты ему показались, то ли дороговаты, то ли он не был уверен, что найдет на них покупателя. В любом случае больше пяти штук он заказывать не стал.

Едва я закончил с бортником, как на меня насели двое остальных. Эти оказались прожженными торгашами, но это им не особо помогло: кивнув на Тумая, я попросил толмача растолковать, мол, видите, чей сын ковать помогает? Вот его отцу и цена ниже, а когда своих чад в учение приведете, тогда и поговорим, только цена для Овтая всё одно хоть на полушку, но ниже будет, как для первого.

Проводив гостей, я закончил работу и, прихватив с собой, отправился в очередной раз осматривать строительство плотины. На данный момент четверть объема работ уже была выполнена, и по моим расчетам выходило, что плотину мы закончим не позднеё второй трети сентября. С одной стороны это радовало, но с другой стало ясно, что в первоначальных расчетах я ошибся, и если бы не нанятые в Нижнем Новгороде работники, до холодов могли бы и не успеть. Кроме того, часть работников пришлось отрядить на сенокос, и на расчистку вырубленных делянок под посев озимой ржи, а так же на сбор лекарственных трав и корней, в первую очередь девясила, на который у меня были особые планы. Оставшуюся после ошкуривания бревен кору и обрубленные сучья так же собирали, чтобы пережечь их позже и внести перед посевом в землю. Дерн со склона холма частично использовали для увеличения плодородного слоя, частично оставили для будущих огородов внутри ограды.

...

В пятницу пожаловали прежние спутники Овтая — мордовские купцы, и привёли троих великовозрастных чад мне на обучение. Попытку заикнуться о заказе я пресек, сказав, что об этом речи вести рано — пусть сначала ученики покажут свое усердие и мастерство, а в конце месяца приходите. На первые несколько дней я отдал их в полное распоряжение Тумаю, чтобы тот научил их элементарным вещам, которые уже знал, а потом и сам занялся их обучением. К концу недели стало понятно, что как минимум от двоих хоть какой-то толк будет. Одного, самого бестолкового и ленивого, отослал обратно.

К середине августа мы полностью обеспечили себя топорами и шанцевым инструментом, сковали несколько лемехов и даже успели выполнить заказ бортника. Кстати, пахать по старинке, тягая одиночный плуг за впряженным в ярмо быком, я посчитал несусветной глупость — незачем отвлекать столько народу от дела. Посему сделали сразу многолемеховые, благо тяглового скота у нас было в избытке, легкий супесчаный грунт позволял избавиться от пней и крупных корней срубленных деревьев. Испытывали их по несколько раз в день в течение почти целой недели, устраняли недостатки и снова испытывали. В итоге в субботу, четырнадцатого числа, под вечер этот кошмар благополучно закончился, и я признал нашу работу годной в дело.

Плуги получились удобные, с регулируемой высотой вспашки и съемными отвалами, потому как не было у меня уверенности стоит ли тут пахать с оборотом пласта. К тому же секции крепились так, чтобы можно было менять ширину рядов. Попробуем разные варианты, а потом посмотрим, где урожай больше снимем.

Начало сева, после совета со сведущими в этом деле местными старожилами из Мурома наметили на понедельник, семьнадцатое августа. Для озимых выбрали несколько мест, в том числе и те где рос донник, зеленую массу которого мы закладывали в селитряницы, утепляя их на зиму съемными соломенными матами и прикрывая сверху колотыми пополам бревнами для защиты от избыточной влаги. Заодно рожь и на месте будущих огородов посадили, чтобы подавить сорняки. Конечно, ее мощная корневая система может доставить проблемы, но копать-то мы и не будем: просто насыплем сверху слой земли с перепревшим навозом и вызревшим компостом, благо этого добра у нас к весне будет в достатке. А пока из удобрений, внесли только отходы, оставшиеся от выжигания древесного угля. Свои овощи под рукой милое дело. Они хоть и стоят буквально копейки, но мотаться за ними в Муром откровенно далековато.

Единственная проблема может быть с фосфорными удобрениями: с одной стороны свободные от караула стрельцы регулярно снабжают нас в изрядных количествах свежей рыбой, которую уже сейчас солят и копят впрок, а кости и чешуя исправно идут в компостные кучи. Вот только, сколько там будет фосфора и хватит ли его на огороды и поля, мне не ведомо. Впрочем, есть одно очень богатое месторождение недалеко от Коломны. Просто так придти и взять, конечно, не выйдет, эти земли все сплошь, где поместные, а где и вообще боярские вотчины, но это думаю не беда, нужно будет — договоримся, не с самим хозяином, так с Иваном Васильевичем...

...

Закончив возню с сельхозтехникой, я выкроил время для давно уже лежавших без дела пищальных стволов, купленных ещё в Москве, на Пушечном дворе. Место для работы выбрал в отдалении от основных построек, за кузней, всё-таки что химия, что огнестрел дело опасное. Отвлек от работы троих плотников, которые за половину дня сколотили мне стол, навес над ним и установили трубу вытяжки из выдолбленного бревна. Все деревянные поверхности велел промазать жидкой глиной — хоть какая-то защита от огня, хотя если и сгорит, не велика беда, восстановим.

Сначала отковал заготовки для развертки и держателя резца, дал задание плотникам сделать несколько вариантов копира для нарезки, а сам занялся доводкой инструмента и отработкой схемы механики. О том чтобы склепать на коленке гильзы и думать не стоило: нужного по свойствам металла, инструмента и тем более оснастки у меня не было. Поэтому остановился на револьверной схеме заряжания.

Местными мерными инструментами пользоваться у меня не было возможности, по причине их отсутствия, потому пришлось выгрести из кармана своей штормовки завалявшуюся там мелочь времен СССР. Размеры медных советских монет я помнил, благо приходилось ими измерять не раз в свое время. Четыре монеты по три копейки и пять по две копейки как раз равны ста семидесяти восьми миллиметрам, что больше четырех вершков всего на две сотых миллиметра. Так что вершок у меня вышёл чуть более круглый — сорок четыре с половиной миллиметра, а не сорок четыре и сорок пять сотых как в Московии.

Со стальными барабанами я пока заморачиваться не стал, потому как ничего лучше плохонького кричного железа и сделанного из него цементированием уклада пока не доступно. Зато есть медь и олово, пусть дико дорогие, но зато удобные в работе и в виде бронзы более пластичные. Для начала слепил восковую модель, из того воска что прикупил в Нижнем Новгороде, затем, сделав на ее основе форму из магнезии с добавкой молотой глины и отлил пробный экземпляр. Он вышёл довольно тяжелым, как минимум в полпуда весом, зато на двадцать зарядов и с толщиной боковых стенок в шестую часть вершка. Как показали испытания, такая толстая стенка каморы оказалась явно избыточной — хватило бы с избытком и одной девятой вершка, то есть примерно пяти миллиметров.

Внутренний диаметр камор выбрал по имеющемуся каналу ствола, то есть примерно три седьмых вершка, что фактически на полмиллиметра больше двенадцатого калибра в моём времени. Тратить время на перековку стволов не было смысла, всё одно новые делать придётся, а эти хотя бы сверлить не нужно, а то у меня сейчас даже материала для ружейного сверла под рукой нет. Для финишного сверления обошёлся развертками, из свернутого прямоугольного прутка, со скошенными гранями. Естественно, качество и износостойкость вышли удручающими, но на особую долговечность этого инструмента я и не рассчитывал.

Пули отлил из свинца с добавкой сурьмы, дымный порох у меня был, хотя его оставалось уже мало, в крайнем случае, можно будет уговорить Михайло Дмитриевича поделиться стрелецким запасом. Как показал опыт по выщелачиванию селитры, практически вся она, как и та, что я купил в Москве, была кальциевой, так что пришлось поработать над улучшением зелья, переварив ямчуг с поташом, полученным из золы. В новой тройной смеси я довел количество селитры до трех четвертей, и применил горячее прессование, для чего использовал один из привезенных стрельцами валунов, разогрев его суть выше температуры кипения воды. В сумме всё это уменьшило гигроскопичность зерен и добавило пороху мощи, однако стоило мне двух разорванных пробных стволов, да и третий ствол тоже раздуло, хотя там заряд был уменьшен уже вчетверо, а вот барабан выдержал.

Впрочем, до охтинского мой порох ещё не дотягивал, как минимум вдвое: оно и понятно, уголь и тот выжжен не по уму, а он тут главный компонент. Но куда деваться, нет у меня под рукой ольхи или крушины, срубленной весной, да ошкуренной сразу после рубки, после чего просушенной год под открытым небом и столько же под навесом. Причем это ещё не все требования к древесине, которые нужно соблюсти, чтобы получить качественный порох. Их куда больше, по мне так проще "ружейный хлопок" Кристиана Шёнбейна сделать, тут всё только в наличие хлопка и нужных кислот упрётся. А вот способ решения проблем с промывкой и сушкой мне известен. Впрочем, пока придётся использовать дымарь, но более качественный в сравнении с нынешним.