Восхождение

Раджич, беспрестанно матерящийся на каком-то из дунайских диалектов, шел чуть позади меня, проклиная темноту, грязь, крестоносцев, Иерусалим и судьбу и здорово действовал на нервы. Раздраженно на него оглядываясь, я хлюпал по грязи, даже не заметив, как добрался до тупика.

Траншея заканчивалась метрах эдак в шестидесяти от ближайших к дороге домов — и эти самые метры нам предстояло проползти по открытому со всех сторон пространству.

Дайс остался в канаве прикрывать наши перемещения и молиться Ормазду о помощи. А мы с Раджичем — которого я попросил заткнуться — бодренько поползли к поселку.

Шума мы производили немного — но вот вонь... С таким запахом не надо быть собакой или там волком, чтобы учуять наше приближение.

Надеюсь, что нынче у "крестов" массовая эпидемия насморка. А что, ночи у нас бывают исключительно прохладные.

Уже на подходе (или правильнее сказать "подползе"?) к поселку я едва не налетел на вкопанный в землю магазин "Молота", превращенный в нажимную мину — одна из немногих полностью оригинальных конструкций Иерусалимских инженеров.

Их "Молот" был в концепции применения чем-то похож на "ушкуй" — оружие штурмовика. Вот только если у нас считалось, что картечь — это оружие, скорее, "последнего шанса", то у них наоборот, именно дробь была основным патроном.

Револьверный магазин на десять выстрелов позволял стрелять достаточно быстро, но не это было его основной особенностью. Джек Хамсфилд, создавший сие чудо технической мысли, изначально рассматривал его как универсальное оружие — не зря он разработал в дополнение к дроби еще и светошумовой патрон, и газовый, и даже гранату (пусть и слабенькую в сравнении с "ушкуйной"). А потому легкий пластиковый магазин, при зарядке его картечными патронами (или гранатами, да) путем нехитрых манипуляций можно было превратить в мину.

Впервые с этим наши войска столкнулись во времена Южного Замирения. А что, хорошая идея. Не надо переть с собой дополнительное снаряжение — только магазины к основному оружию. Понадобилось — делай себе мину. Нет — ну так и отлично, на стрельбу больше патронов останется.

Так что я не удивился, когда, по дуге обползая небольшой холмик (Белов часто говорил, что наиболее выгодные для подходов места наиболее часто же и минируются) заметил еле торчащий из земли колпачок.

На самом деле, мне повезло — тот, кто устанавливал заряд, не слишком постарался, когда укладывал дерн. Куски земли посреди зеленой травы были отлично видны даже ночью. И вызывали подозрения.

Нет, понятно, что минирование тут делали в спешке, с надеждой скорее задержать, чем остановить, но все же. Как бы то ни было, я дал сигнал Раджичу, тот передал его наблюдающему за обстановкой Дайсу, тот — еще дальше, Белову...

На дороге, тем временем, разгоралось нечто вроде локального Рагнарока. Один из наших танков уже отхватил ракетой в борт, потеряв гусеницу, и в основание башни, и теперь беспомощно барахтался в придорожной грязи, пытаясь нацелить плохо слушающееся орудие на поселок.

Сделать это ему не удалось — откуда-то сверху прилетел подарок, на сей раз добившийся чего-то большего, чем срыв гусеницы. Жахнуло будь здоров — судя по подпрыгнувшей башне, не выдержала защита боеукладки — и логичным следствием этого прискорбного события стала детонация снарядов...

— Сууууукииии! — эфир буквально разрезал чей-то вопль.

Один из танков, до того активно маневрирующий и не использующий свой главный калибр, вдруг резко ускорился, и, буквально за несколько секунд съехав с дороги, проскочил значительно левее. После чего выстрелил в явно жилой дом, находящий чуть позади края поселка, ближе к центру.

Дом, мгновенно попрощавшийся со стеклами, небольшое количество которых еще держалось на неизвестных соплях, все же устоял. До второго выстрела. После которого он как-то сразу вдруг осел и сложился внутрь самого себя, словно карточный домик. Завораживающее зрелище.

Но на этом взбесившийся танк не остановился, мгновенно перенеся огонь на здание местного магазина по соседству.

— Корзень, ты чего творишь? Там же, мать твою, гражданские!!!! — чей-то рык, пробившийся сквозь помехи, попытался урезонить нашу бронетанковую кувалду, но, судя по продолжению обстрела, не слишком в этом преуспел.

"Забавный позывной, — внутренний голос выбрал именно этот момент, чтобы начать ехидничать. — Не иначе, тоже когда-нибудь заслужишь что-нибудь более красноречивое, чем "Черный-Три". Если, конечно, не сдохнешь на сегодняшней вечеринке".

Честно говоря, я не очень понимал, что должен делать. Танкисты явно вознамерились попросту стереть поселок с лица земли, не считаясь с возможными потерями среди гражданского населения — нашего гражданского населения, Ариман их задери! И что, прикажете продолжать выполнение задания и лезть в мораново пекло, кого-то там зачищать? Кого — если там через несколько минут потребуются не штурмовики с автоматами и "ушкуями", а вполне себе строители, с бульдозерами и кранами? И лопатами еще. И огнетушителями. И миноискателями.

Работа не для нас. Ормазд, что же, млять, делать? Это же полный звиздец...

— Радомир? Чего делать будем? — Раджич повернул голову, явно надеясь услышать ответ. И, хотя я не видел за забралом его лица, было вполне резонно предположить, что оно приняло свое коронное слегка-смущенное-слегка-вопросительное-слегка-туповатое выражение.

— Я не... — слова замерли в глотке. "Я не знаю" — простые три слова. Но вместе почему-то отказавшиеся появляться в этот момент. Не из моего рта.

— Я не думаю, что лезть к поселку напрямик — лучший выбор, — ваш покорный слуга, сформулировал, наконец, болтающуюся где-то на подкорке идею. — Обойдем еще глубже. А там либо танкеры прекратят палить во все подряд, либо нам работы уже не останется.

Драган кивнул. Дайс, уже подобравшийся вплотную, вскинул руку к шлему, также соглашаясь с моим предложением.

— Вперед, парни. Надеюсь, на нашу долю еще останется крестоносного мясца...

Оказалось, легче сказать, чем сделать. Тепловизор, и без того не слишком помогавщий в этой проклятой ночи, работать отказался напрочь. ПНВ достаточным не казался — в земле наверняка оставалось еще немало мин, и ползти приходилось фактически на ощупь.

Тем не менее, продвигались мы довольно-таки резво. Сделав крюк метров эдак на двести, наша группа вышла на проходящую через центральную площадь улицу, перпендикулярную дороге, по которой двигалась колонна.

— Поворачиваем? — вопрос Раджича остался без ответа, потому что именно в этот момент, Дайс вскинул винтовку, выцеливая кого-то, заметного только лишь ему.

— Трое, нет четверо. Миномет и прикрытие.

Учитывая, что стандартный минометный расчет "крестов" — это три человека, то один-единственный солдатик в прикрытии выглядит как-то подозрительно. На кой хрен им он в одиночестве сдался? Тут либо целая группа, либо вообще никого...

— Мать вашу, — Раджич, не удержавшись, выругался. Из-за угла выехала иерусалимская БМП и преспокойненько проследовала в нашу сторону.

— Красный, вижу "коробок", нужна помощь, — без подмоги от Белова обойтись не получится, так что радиомолчание отправляется в гости к Ариману.

— "Спички" есть?

— Не ясно, — на броне-то крестоносцев не было, но внутри — кто знает...

— Подсвечивай.

"Ушкуй" привычно прижался к плечу, наставляя глазок лазерного прицела на ускоряющуюся стальную — или из чего их там нынче делают — неприятность.

— Вперед, — спокойный голос сержанта как-то не слишком ассоциировался с творящимся в полукилометре отсюда адом — танкисты все не унимались, хотя стреляли уже не так часто.

В ту же секунду откуда-то сзади стартовала ракета, красиво спикировавшая на уже выезжающую из поселка БМП. Марк, ювелирно всадивший снаряд в крышу вражьей "брони", однозначно заслужил от меня подарок. Интересно, он пьет?

Дайс, не особо задумывавшийся над подобными мелочами, открыл огонь — снимал замеченных минометчиков противника. Раджич не стрелял, выжидательно поглядывая на меня.

— Двинули, — кивнул я ему, и ломанулся вперед, предварительно швырнув туда же дымовую гранату.

Секунд пять или десять не происходило вообще ничего и уже стало казаться, что до укрытия удастся добраться без особых приключений, когда темноту и дым прорезала огненная трасса, хлестнувшая по брусчатке обочины буквально в нескольких метрах впереди.

Руки действовали сами — пока голова соображала что делать, "ушкуй" разразился серией выстрелов осколочными гранатами в направление поселка. Не знаю, попал я там в кого-нибудь или нет, но следующая трасса прошла над головами только секунд через пятнадцать-двадцать.

Но именно она, эта задержавшаяся очередь, стала иглой, проткнувшей воздушный шарик относительного затишья.

Темнота буквально взорвалась вспышками многочисленных выстрелов.

— Свяяяят, — Раджич, безостановочно палящий в никуда, вскочил и бросился в атаку.

Ну как бросился — попытался. Его порыв был прерван прямым попаданием из чего-то вроде миномета — замеченный Дайсом, судя по всему, являлся лишь малой частичкой сосредоточенной в поселке мощи.

От такого "жижа" спасти не могла. От такого вообще ничего спасти не могло — разве что танковая броня, но ее Драган как раз не носил.

В пыль. Кровавую мерзкую пыль разнесло вечно нервного парня из села на Дунае. И словно в насмешку, что-то стукнуло меня по шлему. Стукнуло и отлетело в сторону. Это была рука в перчатке, сжимающая цевье автомата. Кисть руки — единственное, что осталось от моего боевого товарища. И в голове почему-то билась только одна глупая мысль: ее — эту кисть — когда будут отправлять родителям Раджича, положат в гроб или маленький ящичек только под нее?

— Отходим! Сегой, отходим мать твою! Валим! Да валим же, Ариман тебя забери! — Дайс, шлепнувшийся рядом, орал мне в ухо и пытался куда-то тащить. Бесполезно.

На самом деле, швейцарец был не прав — отходить было уже поздновато. И попытайся мы это сделать, до траншеи не доползли бы ни за что. Один шанс из миллиона, в самом что ни на есть лучшем случае.

— Да мать же ж вашу, мрази, сколько вас там? — прицельный комплекс снова превратился в бесполезную дорогую игрушку. Слишком много помех и целей. — И где, сука, наша артиллерия?

Вопрос был не праздный — тактическая группа Ульмана имела в своем составе батарею статридцатимиллиметровых самоходных минометов-пушек-гаубиц, в этот самый момент должную уже развернуться, пульнуть вверх беспилотник и мочить в поселке все, что имеет наглость передвигаться или шевелиться.

Но этого почему-то не происходило. Слишком долго не происходило.

— Доктор, нужна арта!!! Доктор, это Красный Пять, повторяю, нужна арта!

— Обстановка? — голос майора был удивительно сух и деловит, учитывая ту задницу, что творилась вокруг.

— Нас зажали, один "полный", один "хромой", — полными в армии Руси уже давно называли убитых бойцов. "Хромыми" соответственно были раненные. — Но еще пара минут, и нас уже не поднять. Не пойму, зачем Ульман включил тупильник, он что, не догоняет, что просто так в эфир орать никто не будет?!

Из середины поселка вверх протянулась огненная трасса — судя по всему, наши пушкари таки запустили беспилотник, который оказался засвеченным зенитными расчетами крестоносцев.

— Работает корпус. Залечь.

— Твою!!!!! — такого вопля от Дайса я не ожидал. Никогда не слышал что бы он так орал. Правда, раньше по нам никто не лупил РСЗО корпусного подчинения.

Я только тут сообразил, что именно нам сообщил Ульман. Но даже не успел испугаться — все произошло слишком быстро.

Поселок вдруг вспух десятком разрывов — а затем рванул серией ослепительных вспышек, одна ярче другой. А затем пришла волна.

Ваш покорный слуга лежал на земле, в углублении, за камнем — но жахнуло так, что даже "жижа" и надетый шлем не помогли.

Из легких буквально выдернуло воздух, а голова загудела так, словно по ней врезали кузнечным молотом. Колокольный перезвон в ушах дополнял картину, а нарушившаяся координация напоминала о состоянии тяжелого алкогольного опьянения.

А потом наступила тишина. Нет, вдалеке все еще ревели танковые движки бронелобых, слышались отдельные выстрелы и даже очереди — но после того грохота, что стоял над этой землей всего минуту назад, это казалось безмолвием космоса.

— Сегой, ты как, нормально? — Дайс, ошалело отряхивающий забрало от налипшей на него грязи и не замечая, что только размазывает землю по стеклу, практически проорал вопрос мне в лицо. Видимо видок у меня был еще тот, поскольку последовал и второй вопрос:

— Ты ранен?

— Нет, вроде бы, — я попытался подняться и только в этот момент почувствовал, что что-то не так.

Левое колено вдруг подогнулось и отправило меня на встречу поверхности. А затем мир потемнел.