Метро 2036: Изумрудный Город

— Не ты, случайно, с Проспекта сегодня пришёл? — поинтересовался Сослан.

Ну и быстро же здесь распространяются слухи. Впрочем, ничего удивительного — источников информации кот наплакал, поэтому любая новость расходится мгновенно, как в былые времена в деревнях по "сарафанному радио". Хвастаться Артём вовсе не собирался, но и отнекиваться бессмысленно, многие видели, откуда появился. Поэтому молча кивнул головой.

— Если не трус, не станешь обузой, — одобрительно кивнул дядя Инал. — Но вначале поведаешь нам немного о себе. Чтобы знать, с кем делить дорогу. Не суди строго, таковы у нас порядки. В былинные времена к караванам частенько пристраивались соглядатаи разбойничьих шаек. И сообщали своим, где и когда готовить засаду. В Метро такое тоже случалось, и не раз, поэтому стремимся не рисковать.

— Разумеется. Я с ВДНХ, везу чай на продажу...

— Э нет, погоди. Обычаи наших предков гласят: вначале человека накорми, напои, а потом спрашивай. Тем более время ужина подошло. Зарина!

На зов откликнулась средних лет женщина в цветастом платье и повязанной на голову косынке, пришедшая из соседней палатки через общую стенку.

— У нас сегодня гость издалёка. Собирай на стол лучшее, что в доме найдётся!

С интересом взглянув в сторону Артёма, безуспешно пытавшегося протестовать — ни к чему, мол, такая честь, она молча вернулась к себе.

— А ты, Сослан, беги за Хазби, пусть не опаздывает, иначе начнём без него.

Паренёк, не споря, выскочил наружу. Похоже, дядя Инал пользуется здесь немалым авторитетом.

— На самом деле мы не родственники, — с лёгкой грустью молвил он, проводив "племянника" взглядом. — Просто зовём друг друга по-семейному. Братья Сослан и Хазби, а также сестра их Аминат — дети моих земляков, не доживших до сегодняшнего дня. Зарина была женой моего друга Тотрадза, попросившего позаботиться о ней, если вдруг не вернётся из вылазки на поверхность. Однажды, увы, это случилось...

— Меня тоже воспитал человек, спасший от крысиного нашествия на Тимирязевской двадцать лет назад, — признался Артём.

— И так бывает. Эх, каких только хитросплетений судеб не выпало на долю невольных узников Подземки. Главное, чтобы наши потомки, если когда-нибудь выберутся отсюда и вернут обратно земли отцов, помнили о том, и не повторяли их ошибок.

Повисло тягостное молчание, которое развеяли весёлые голоса "сводных братьев", явно не задумывавшихся в тот момент о высоких материях.

А вскоре и ужин подоспел. Мужчины расселись с четырёх сторон вокруг стола, который проворно накрыли Зарина и совсем юная девушка с двумя заплетёнными косичками — должно быть, та самая Аминат. Закончив сервировку, представительницы прекрасного пола без лишних слов удалились на свою половину. Почему не все вместе трапезничаем, чуть не ляпнул Артём, но вовремя прикусил язык: в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. Если здесь придерживаются патриархата, то так тому и быть.

Угощение оказалось отменным: шашлыки, лепёшки из грибной муки, салат из настоящих овощей, сладкий чай в пиалах и бутыль — как выяснилось, коньяка домашнего изготовления. Неплохо живут, подумал Артём, причём своим трудом. В самой обстановке чувствуется зажиточность, обстоятельность, домовитость. Настоящая крепкая семья — пусть и не кровью сплочённая.

— За нашего гостя, долгих лет ему здравствовать! — провозгласил дядя Инал.

Залихватски опрокинув стопку, Артём чуть не закашлялся — напиток оказался слишком крепким, да ещё и со специфическим вкусом. Но куда приятнее, чем самогонка.

Необычным оказалось и мясо, не похожее на свинину, но и к крысятине явно не относившееся.

— Баранина, — охотно пояснили "братья". — На Ганзе научились овец разводить. Завтра сувенирчики сбагрим, ещё прикупим. Дороговато, конечно, зато шашлык настоящий!

— Эх, молодёжь! — укоризненно покачал головой "патриарх". — Родись пораньше, знали бы, что такое настоящий шашлык. И ты, Арсений, если б приехал лет тридцать назад ко мне в Осетию, обязательно попробовал бы! Да разве ж только шашлыками славился наш край! А виноград! Какие вина делали — произведения искусства! А пуховики вязали — никакой мороз не страшен! Да и сама природа! Горы! (Артём невольно оглянулся на картину). Разве можно описать их словами? Нэт! Горы — это вольный ветер! Горы — это свабода! Когда вэсь мир у тваих ног, только тагда поймёшь!

От волнения акцент в его голосе стал заметнее, и, чтобы успокоиться, старик плеснул себе немного коньяка.

— Но вдруг Кавказ не погиб, и горы стоят до сих пор, — с затаённой надеждой высказался Хазби.

— Если даже и так, как доберёшься туда? Полторы тысячи километров на юг! Поезда не ходят, самолёты не летают, дороги давно заросли бурьяном!

— А пешком далековато, вдобавок монстры озоруют, — подмигнул "братану" Сослан.

— Когда очень захочешь — они не помеха, — отважно возразил тот.

— Ну, ну. Флаг тебе в руки. Как доберёшься, отправляй с птеродактилем письмо.

— Мечта — это прекрасно! — торжественно провозгласил дядя Инал. — Со мной, увы, останутся лишь воспоминания, но вам, молодым джигитам, надеюсь, ещё улыбнётся радуга на выходе из туннеля. Давайте за это выпьем!

Обстановка становилась всё более неформальной, и Артём, особо не таясь, рассказал не только про жизнь в "Содружестве ВДНХ", но и о дипломатической миссии. Разве что про её тайную подоплёку не стал упоминать.

— Изумрудный Город — классная вещь! — восхитился Сослан. Там, говорят, игрушки делать умеют — не чета нашим. Сами двигаются, поют, даже летают. Но попасть туда практически невозможно. Думаешь, примут?

— Очень на это рассчитываю.

— Слишком далеко, много таможен пересечь придётся, — покачал головой "аксакал". — Даже если согласятся покупать, должны очень хорошо платить, иначе затея не окупится.

Разумное замечание — если бы заключение контракта являлось главной целью путешествия.

— Я пока иду на разведку. А там как руководство решит. Может, на бартер согласится, что-нибудь необычное у "изумрудников" выменивать.

— А чего через Китай-Город, на Проспекте Мира пересадку делать не стал? — полюбопытствовал Хазби.

— Заварушка там приключилась, стреляли, ОПОН много бегал, — как можно более равнодушным тоном сообщил Артём. — Честно говоря, струхнул немного, решил — лучше в другом месте на Ганзу перейду.

— Нам бы всем так испугаться. Собрались однажды на Проспект, еле увернулись от Чёрного Вихря.

Тут же родилась идея выпить за храбрость, одно из лучших человеческих качеств. Разве откажешься?

А в результате, когда застолье завершилось и пришла пора прощаться с гостеприимными хозяевами, Артём ощутил слабость в ногах и некоторую размытость восприятия окружающего мира. Что, впрочем, не помешало благополучно добраться до собственной палатки.

Усталость сказывалась уже заметно, но разгорячённый алкоголем мозг требовал продолжения банкета. В "нумера" к разбитным подружкам заглянуть, что ли? Довести идею до реализации помешал Васёк.

— Ну как, поладили с дядей Иналом?

— А то! Завтра в поход.

— Здорово! А у нас тут концерт по заявкам намечается. Лабать на гитаре будем. На заказ за две "пульки" любую песню сбацаем. Если знаем, конечно.

Порывшись по карманам, Артём выудил четыре патрона.

— На твоё усмотрение. Когда начало?

— Да минут через десять. Там же, где встретились, на путях.

Когда прибыл, веселье уже начиналось. Из ящиков и картонных коробок у самой стены была сооружена импровизированная трибуна, на которой гордо восседали трое старших "джедаев". Ещё несколько "падаванов" расположилось вокруг них. Сюда же переместилась и часть наиболее активных слушателей. Прочие, в том числе и Артём, предпочли остаться на перроне, кто сидя на самом краю, кто стоя чуть в отдалении.

Репертуар исполнителей в полной мере соответствовал невзыскательному вкусу местных обитателей. Начали с "Столыпинского вагона" и "Воровского закона", затем Васёк, оглядев присутствующих и заметив Артёма, объявил:

— А сейчас для нашего друга Арсения, отправляющегося на Таганку, прозвучит про неё песня!

И тут же в три голоса затянули "Цыганку с картами, дорогу дальнюю". Не совсем в кассу, поморщился Артём, ну да ладно.

После "Владимирского централа" гитара перешла к пареньку, сидевшему с левого края.

В день, когда исполнилось мне шестнадцать лет,

Подарила мама мне вязаный жакет...*

* — М.Шуфутинский. "Вязаный жакет".

От проникновенного голоса защипало внутри — сразу же вспомнилась фотография женщины с малышом на руках и подписью "Артёмке два годика и пять месяцев".

Следом прозвучали "Чёрный ворон, что ж ты вьёшься..." и "А белый лебедь на пруду...". Словно вновь о нём вспоминая, пронеслась задорная "Таганка — девчонка-хулиганка". Народ, уставший от дневных забот, всё прибывал. Появился даже пахан — коренастый, крепко сбитый, с упрямо сжатыми губами, ёжиком седых волос и тяжёлым взглядом из-под нахмуренных бровей, в сопровождении двух телохранителей — неприметных, но, судя по виду, профессионалов не только стрельбы, но и рукопашного боя. После очередной песни он бросил отрывистую фразу ближайшему из них, и тот, спрыгнув на пути, шёпотом передал сообщение певцам.

— "Москва златоглавая"! — объявил другой сосед Васька.

...всё прошло, всё умчалося

в бесконечную даль,

и ничего не осталося,

лишь тоска да печаль...

Артём заметил, как даже бывалые бандосы и прожжённые барыги украдкой смахивали предательски выступавшие слёзы.

Когда концерт закончился, кепка, пущенная по кругу, вернулась обратно, доверху набитая патронами.

И ещё рожок сверху — наверное, от пахана.

Глава 7. Станция судьбы

Чем дорожу, чем рискую на свете я?

Мигом одним, только мигом одним...*

* — слова Л.Дербенева, музыка А.Зацепина

"Есть только миг", из к/ф "Земля Санникова.

(здесь и далее в тексте).

Рано утром Артёма разбудил Хазби.

— Вставай! Через час общий сбор. Долго никого не ждём!

Эх, поспать бы ещё пару сотен минут... Но раз сам вызвался идти в компании, негоже людей подводить, пустобрёхом в их глазах выглядеть. Зевая, Артём кое-как умылся и занялся вещами. Хорошо ещё, когда вчера после концерта пацаны предлагали бухнуть с ними за знакомство, отказался — сейчас вообще подняться бы не смог. Или своим видом пугал бы окружающих, заставив дядюшку Инала сожалеть, что согласился взять с собой.

Народу и впрямь собралось немало — к моменту его появления десятка два челноков отдыхало на чемоданах и баулах, дожидаясь сигнала. Из техники — три тележки-раскладушки, приспособленные для передвижения по рельсам. Очень удобно для дальних переходов, никаких рук не хватит тяжеленные тюки дотащить. Вооружения сравнительно немного — с пяток автоматов, несколько пистолетов и ножей. Нападать со стороны Ганзы некому, в тылу свои, а если какой монстр объявится — справимся и так.

Наконец, проведя короткую перекличку и убедившись, что все, изъявившие желание поучаствовать в мероприятии, на месте, дядя Инал дал добро. Растянувшись цепочкой, караван миновал блокпост и углубился в туннель, ведущий к Таганской. Артём и Сослан шли впереди, разведывая дорогу. Заодно травили анекдоты, пересказывали истории — как из личного опыта, так и слышанные от других. В какой-то момент Сослан, примолкнув, остановился.

— Чувствуешь? Здесь что-то не так.

Артём прислушался. Вроде бы ничего подозрительного, но ощущение неясной тревоги действительно разливалось в воздухе.

Вдобавок сзади послышались испуганные голоса.

— Подожди минутку, сбегаю выясню, чего там стряслось, — заволновался Сослан.

Оставшись в одиночестве, Артём вытащил из кармана карту. Развернул её — и замер от ужаса.

Северо-западная ветка Таганско-Краснопресненской линии заканчивалась на Китай-Городе. Юго-восточная начиналась с Таганской-радиальной. А между ними — пустота, через которую шёл караван.

И почему не догадался взглянуть на Путеводитель раньше? Вот что значит чумная башка спросонья. Но, может, ещё не поздно повернуть обратно, переждать, а там попытаться вновь...

Увы. Всего лишь мгновенье, и сзади — такая же непроглядная тьма, как и спереди. И не слышны ничьи голоса, лишь далёкое завывание ветра. С трудом передвигая ноги, словно пересекая болотистую топь, Артём сделал несколько шагов в обратном направлении. Лишь бы не трупы увидеть...

Взорвавшаяся в голове бомба отключила сознание. А когда очнулся, узрел себя в перевёрнутом мире — рельсы проложены по потолку, и он идёт по ним вниз головой, но почему-то не падает. Должно быть наоборот, и, словно подчиняясь его невысказанному пожеланию, картинка, щёлкнув по мозгам, встала на место.

Ну, хоть на том спасибо. Скованность движений исчезла, и, подобрав рюкзак, Артём направился туда, где сквозь темноту просачивалось бледно-фиолетовое сияние.

Опять Путеводная Звезда? Но куда подевались люди? Ни их самих, ни поклажи — всё пропало бесследно. Так не бывает, всегда что-нибудь, да остаётся — разбросанные вещи, окровавленная одежда, полуобглоданные кости на худой конец. Если только весь караван в плен взяли — таким иногда промышляли банды, нанимаемые работорговцами. Но чем тогда объяснить глюки?

Следование за призрачным светом вывело к станции. И сразу же стало ясно, что это — не Китай-Город. И вряд ли Таганская. Фиолетовое пламя единственного костра посреди царившего здесь бардака — сваленных в кучу автомобильных покрышек, битой аппаратуры, пустых пластиковых бутылок, стопок макулатуры. И всего лишь два представителя Homo Sapiens, греющихся у огня.

Даже не нужно оглядывать на стену, чтобы прочесть, где очутился.

Полянка. Станция судьбы.

Но как умудрился попасть сюда?!? Или опять во власти грёз? Как советуют в подобных случаях — ущипните себя, и проснётесь. Дурацкий совет — когда спишь, наступает состояние некритичности, всё воспринимается за чистую монету. А наяву-то зачем?

Быть может, ответ подскажут аборигены?

Того, кто сидел к нему лицом, Артём узнал ещё издали. Сергей Андреевич ничуть не изменился за прошедшие годы. Второй, закутанный в длиннополый серый халат из плотной ткани, был виден лишь со спины. Но стоило ему обернуться — и "беретта" сама прыгнула в ладонь Артёму.

— Кого я вижу! — радостно поднялся навстречу Данила.

— Не подходи! Ещё шаг, и стреляю!

— Зачем ты так? — искренне огорчился брамин. — Я же не собираюсь нападать!

— Но как...ведь я тебя сам, с библиотекарем вместе...

— За что глубокая признательность. Тварюга ещё долго издевалась бы, не добивая. Тем не менее, как видишь, я не мёртв. Если сомневаешься, можешь дотронуться до меня.

— Вначале объяснись. Иначе не поверю.

— Если честно, сам до конца не понимаю, почему так произошло, — наморщил лоб Данила. — Когда очнулся в Библиотеке, никого из вас там уже не было. Хотел вернуться в Полис, но по пути потерял сознание. А пришёл в себя уже на Полянке. С той поры так и живу здесь. Разве что время от времени выпадаю из реальности, но потом всё равно возвращаюсь сюда.