Второй шанс. Книга первая

— Сурьёзно, — спародировал Марк. — А ты что думал? Что за тобой никто не следит. Ну тогда спешу тебя огорчить — за тобой следит хренова туча народу.

Ну да, как же я и сам об этом не подумал. Очевидно же, что в Иммортал технолоджис должны следить за объектом тестирований. Да как-как, блин! Очень просто забыть обо всех этих учёных из реального мира, когда вокруг такой идеальный не реальный.

— Кстати, — снова заговорил Марк, — вижу ты последовал моему совету.

— В смысле?

— Не стал делать глупостей и остался в школе.

— Ну да. — И тут мне в голову закралась нехорошая мысль. Я вдруг подумал, что знакомство с Глебом может оказаться обычной подставой. Ну, не совсем подставой, а, как минимум, постановкой. Я решил, что Глеб, на самом деле, познакомился со мной только для того, чтобы я делал так, как хочет Марк. — Это ты всё подстроил? — тут же обвинительно начал я.

— Что? — удивился Марк. — Ты вообще о чём, парень?

— О Глебе.

— Пффф. Ну ты, блин, даешь. Что, думаешь раскрыл теорию вселенского заговора? Обнаружил секту иллюминатов? Или...

— Заткнись, — прервал я.

— Грубо...

— Прости.

— Короче, никто ничего не подстраивал. Но мыслишь ты верно. Скорее всего, когда-нибудь, наши боги захотят, чтобы я провёл тебя по нужному пути, так что настороженность никогда не помешает.

— Думаешь, они будут ставить опыты с моим участием?

— Ха! Они уже это делают, глупышка.

Логично. Вряд ли всё то, что происходит со мной, можно назвать благотворительностью. Алексей Андреевич, мой рекрутёр, сам ведь говорил, что всё это тест. Но только благодаря Марку я понял, что это тест не для меня, а с помощью меня. Тест реальности для миллионеров, которую испытывают на жалком подопытном Андрее, согласившемся отдать свой разум для этих самых опытов.

Немного подумав, я снова вернулся к разговору с Марком, задав самый резонный на данный момент вопрос:

— А ты вообще зачем пришёл-то?

— Да так, проведать тебя решил. Узнать, всё ли хорошо. Первый день как-никак. Может помощь моя нужна или ещё чего.

— Нет, не нужна, — грубо ответил я.

— Жаль, — Марк и впрямь огорчился.

Я добавил:

— Ну, если только ты не можешь наделить меня какой-нибудь суперспособностью...

— Серьёзно?

— Почему бы и нет?

— Ты вообще слушал меня утром?

— Вполне. Сразу двумя ушами.

— Так если слушал, то какого хрена ты говоришь про супресопосбности? Я же говорил, что это первый в своём роде мир. Мир, который не затачивался под магию. Если хочешь суперспособность, сначала создай для этого какой-нибудь аппарат.

— Аппарат?

— Ну да, боевики что ли не смотрел? Каких-нибудь нанороботов, которые будут заживлять твои раненые клетки или что-то в этом роде.

— Ну так это никакая не магия, — отмахнулся я. — Это наука.

— Это реальность твоего мира. Откуда появляется магия во всяких выдуманных мирах?

— Хрен знает, — честно ответил я. — Она просто существует там уже по факту.

— Всё это херня. Магия появляется в мире, если мир приспособлен к магии. Если в мире есть какие-то энергетические поля, к которым могут подключаться так называемые маги. В твоём же мире этого всего нет. Поэтому довольствуйся тем, что имеешь. Нанороботы, кстати, не такая уж и плохая идея. Советую запатентовать эту идею. Глядишь, когда-нибудь и разбогатеешь на правах.

Потихоньку эти нравоучения начали мне надоедать, поэтому я быстро решил сообщить об этом Марку.

— Ты закончил?

— Ну... Да.

— Вот и отлично. — Я поднялся с кресла, поднял руку, указал ею на выход и сказал: — Прошу.

— Что, выгоняешь?

— Именно. Хочу, как ты сказал, освоится получше. И желательно в одиночестве. Так, знаешь ли, лучше думается.

— Что ж, это было довольно жестоко с твоей стороны, но, — он медленно поднялся, поправил рубашку, — но, думаю, я это переживу, — после чего гордо направился в указанную сторону. Дойдя до входной двери, он на секунду обернулся, чтобы сказать: — Но всё равно зови, если что.

— Ты ведь и так сам придёшь, — подметил я.

— Да, пожалуй, ты прав.

После этих слов он больше не оборачивался. Он вышел, я закрыл за ним и отправился прямо на диван. Сел, расслабился, включил телевизор и весь следующий час провёл в наслаждении — от безделья. Но не от того, которое было у меня в тридцать два. В тридцать два у меня всегда было, как бы это так сказать... тревожное безделье — каждый раз, когда я садился за любимую видеоигру, я постоянно мучал себя мыслями о том, что нужно срочно что-то менять. Но в этот раз таких мыслей не было. Пожалуй, это было самое лучшее безделье в моей жизни — чистое и безмятежное. Я был молод, впереди была цела жизнь; в школе, пока что, всё шло хорошо; и единственное, что могло разрушить эту идиллию — прерванные испытания реальности. Вот это действительно стало бы для меня серьёзным ударом — потерять всё, ещё даже не получив ничего. Пока что у меня были только мысли о том, чтобы получить всё, но уже в скором времени я собирался превратить их в реальность. Поэтому логично, что я боялся прекращения тестов. Даже учитывая всё то, о чём говорил Марк — мы марионетки, они управляют нами, они выкинут нас, когда захотят. Звучало, это всё, конечно, страшно. Но пока что никаких инцидентов, намекающих на оправданность этих слов, не было, поэтому и волноваться раньше времени тоже не стоило. Иначе был большой шанс, что я снова начну грузить себя ненужными мыслями — прямо как в предыдущей жизни.

Спустя час я поднялся с дивана и отправился в свою комнату — делать домашнее задание. В итоге не домашнее задание за седьмой класс ушло около пяти часов. В основном — на математику. С математикой я решил не шутить и поэтому пришлось проштудировать весь учебник от корки до корки. И, как оказалось, если внимательно читать то, что пишут в учебниках, а если ещё при этом слушать всё, что говориться на уроках, то можно быть вполне успешным учеником, учащимся на твёрдое четыре.

Эх... почему раньше никто не говорил мне об этом? Наверное, потому что я просто не слушал. А ведь мне говорили. Все родители постоянно твердят одно и то же — слушай учителей, делай домашнее задание. А разве кому-то это надо? Разве молодому разуму есть какое-то дело до нуднятины по поводу хорошего будущего, или плохого — если не будешь слушать учителя и не будешь выполнять домашнее задание? Конечно нет! Молодой разум спешит жить. Или же, как это было в моём случае, спешит быстрее уйти от жестокой реальности и утонуть в любимых видеоиграх. А потом оказывается, что тебе тридцать и ты неудачник, до сих пор живущий с мамой... Пока другие неудачники, над которыми смеялись в школе, уже зарабатывают неплохие деньги, работая хирургами или же ещё какими-нибудь востребованными специалистами, просто потому что они делали домашнее задание, ты сидишь дома и паришь о будущем, которого не будет из-за банальной лени.

Но на этот раз всё будет иначе! Я решил это, и я это выполню. А иначе во втором шансе нет никакого смысла.

С этими мыслями я и уснул. Как оказалось наутро — уснул прямо за столом. Точно какой-нибудь типичный студент, пытающийся закрыть все свои долги за одну ночь, как раз пред самой сдачей экзамена.

Взглянул на время и тут же подскочил — до занятий оставалось пятнадцать минут. Ну вот, никакого теперь завтрака и спокойного начала дня. Придётся делать всё в спешке. Да и какой мне завтрак, если вчера я даже не удосужился сходить в магазин за хлебом и колбасой. А столовая-то так рано не работает. Эх... придётся голодать пару уроков.

Нашёл в комнате рюкзак, второпях закинул туда всё необходимое и помчался в школу. В этот раз территория школы была прямо-таки переполнена учениками. Вот что значит — начало трудового дня. Когда даже у школьных ворот не протолкнуться.

На крыльце меня встретил Глеб. Он стоял, сложа руки в карман и внимательно кого-то выглядывая. Когда же я попался ему на глаза, стало ясно, что выглядывал он как раз меня. Судя по его взгляду, можно было сказать, что он ждал меня не меньше часа.

— Почему опаздываешь? — точно злобный родитель сейчас говорил вместо него.

— Проспал.

— Серьёзно?

— Была веская причина.

— Какая?

— Делал уроки.

— Вот как? Интересно... — в этот самый момент из суетящейся толпы школьников, выбежал какой-то малец и случайно задел Глеба, пробегая в сторону школьных дверей. Глеб недовольно глянул в спину тому, после чего обернулся обратно ко мне. — Значит, решил последовать моему примеру?

— Ну, что-то вроде того, — неохотно признался я.

— Рад, — коротко ответил он. — Ладно, пойдём. Первый урок алгебра. Опаздывать нельзя. Зря мы что ли старались.

Ага, зря я что ли весь вечер потратил на изучение алгебры, вместо того, чтобы спокойно смотреть телевизор...

Урок начался гладко. Ну... как гладко... Буквально сразу же, как прозвенел звонок, меня вызвали к доске. При этом ещё и потребовали тетрадь на проверку. Пока математичка просматривала решённые Глебом задачи, я медленно решал уравнение без чьей-либо помощи. Спустя минут десять результат был готов, я положил мел на место и преисполненный чувством собственного достоинства встал перед математичкой по струнке смирно.

Марья Ивановна внимательно изучила содержимое доски, пытаясь найти хоть какую-нибудь ошибку. Но, видимо, так ничего и не найдя, она сказала:

— Неплохо. Очень неплохо, Антонов. Садись, четыре.

И что? Это всё? Даже никакой похвалы не будет? Я что, зря потратил весь вечер на эту чёртову алгебру?! А почему четыре? За то, что я вчера устроил выступление? Ну так это же было вчера! Вот ведь несправедливость какая! Да уж... Мир никогда не был справедлив. И чем несправедливее этот мир, тем он больше похож на реальный...

— Молодец, — сказал Глеб, когда я усаживался на место. — Ты чего такой расстроенный? Всё же просто отлично?

— Да так, неважно, — ответил я.

Неважно, что твои личные достижения никому не важны. То, что для тебя может быть подвигом, для кого-то окажется заурядной обыденностью.

Но раскисать было нельзя — в этом просто не было смысла. Как минимум, себе я доказал всё, что хотел доказать, а это уже успех. И неважно, что думают об этом другие. Подумаешь, какая-то математичка не оценила стараний. Ну и чёрт с ним. Она ведь даже не знала, что я старался. Может думает, что я всю жизнь был таким, просто вот вчера что-то на меня нашло, поэтому и психанул немного.

Отогнав все ненужные мысли, я начал внимательно изучать тему занятия.

Следующие два дня прошли в размеренном темпе. Каждый урок я садился рядом с Глебом, и мы болтали — рассказывали друг другу кто как живёт и, что называется, чем дышит.

Так я узнал Глеба.

Оказалось, что в детском саду над ним все издевались. Он до сих пор помнит то время, когда жестокие дети смеялись над неудачником, неспособным перепрыгнуть через низенький забор. А всё потому, что Глеб страдал какой-то формой заболевания, от которой мышцы слабеют и банальные физические упражнения становятся для него невыполнимой задачей. Нет, держать шариковую ручку, поднимать стакан с водой, перелистывать учебник и всё остальное подобное он конечно может, но когда дело доходит до чего-то посложнее...

— Мне, если честно и ходить-то не всегда комфортно, — признавался Глеб. — Я бы лучше вообще сел в какое-нибудь кресло-каталку как, например, Стивен Хогинг — местная версия Хокинга, — и каталя бы, не думая о дурацкой боли и слабости. Но нет, до такого я себе опуститься не позволю.

Глеб не то что бы превратил свой главный минус в плюс, но вот скрыть его у него вышло неплохо. Стать достаточно уважаемым во всей школе старостой, которого уважает и свой класс, и учителя, и другие классы, — это вам не мешки ворочать. Теперь никто не обращал внимания на его немощность, всем, напротив, нужна была его помощь — где-то уговорить злобную училку, чтобы та простила провинившегося ученика, где-то раздобыть ключи от кабинета, чтобы подглядеть ответы на предстоящую контрольную, а где-то и вовсе прижать кого-нибудь бунтаря, возомнившего о себе слишком много. Конечно, не без помощи других таких же бунтарей.

В общем, прошёл день, затем ещё один, а потом ещё неделя. Я окончательно подружился с Глебом, и он потихоньку начал вводить меня в курс школьных дел — объяснять, кто с кем, что, где и как. Теперь на каждом уроке мы сидели вместе и постоянно что-то обсуждали — то политику, то фильмы, то отношения между людьми... Короче говоря, тем было предостаточно.

Так прошло две недели. Две недели, как я оказался в этом мире. В один из прекрасных дней моей новой жизни, возвращаясь домой, я встретил родителей. Мама тут же налетела на меня с объятиями, как только я открыл дверь. Отец, естественно, вёл себя сдержаннее.

— Как ты тут? — спросила мама, сразу после того, как отпустила меня.

— Да как он может быть, Тань, — вмешался отец. — Взрослый пацан уже. Наверное, только кайфовал, пока нас не было.

Вот уж действительно, — подумал я про себя. Кайфовать я кайфовал. Впервые за тридцать два года завёл себе реального друга с реальными связями и реально готового помочь в беде, а не каких-то виртуальных болванчиков, с которыми можно только в игры играть.

— Да неплохо, — коротко ответил я. — Как вы-то отдохнули?

После этих слов мама пустилась в подробный рассказ, а отец молча присел на диван, включил телевизор, положил ногу на ногу и принялся листать каналы.

— Деньги-то хоть не все потратил? — только и поинтересовался он с дивана.

И хоть я потратил не все деньги, которые мне оставляли родители, в голову закралась тревожная мысль о том, что слишком уж противно мне будет брать деньги у родителей в дальнейшем. Я и так делал уже делал это все предыдущие тридцать два года. Не в прямом смысле, конечно. А в косвенном — живя в материнской квартире. Но теперь, оказавшись в виртуальной реальности, мне, если честно, было бы стрёмно, снова прожить жизнь с родителями.

— Нет, — ответил я отцу.

— Ну и хорошо. Нужно смолоду учиться беречь деньги. А как стукнет шестнадцать, — он поднял руку, в которой лежал пульт, и указал ею на меня, — устроишься на подработку, чтобы узнать цену денег. Ни то до конца жизни просидишь у нас на шее.

Да уж, ну и отец мне, конечно, попался. Теперь понятно, почему, когда я только очнулся, учебники в комнате были составлены до ужаса аккуратно — скорее всего всё дело именно в воспитании отца. Ну или в том, что мы переехали в эту квартиру совсем недавно, поэтому и не успели навести тут беспорядок. Я не успел. Нет, не я — тот, кто жил в этом теле до меня.

— Вань, прекрати давить на сына, — пригрозила мать.

— Да ничего, — сказал я. — Я всё понимаю. Надеюсь, к шестнадцати годам я уже не потревожу вас своим присутствием, — очень резкое высказывание, конечно. Но зато чем раньше я съеду от родителей, тем раньше смогу заняться тем, чем... чем именно я пока что не решил. В любом случае, съезжать надо, а то ведь никакой свободы не будет. Зря я что ли переселялся в эту реальность? Не для того же, чтобы снова жить с родителями ещё несколько лет.