Цель неизвестна

Стоп! Логика важнее всего. Желательно ведь не одним простым мужикам потрафить, еще и на образованную публики произвести впечатление. В таком случае начать стоить с патриотичного. Зайчики в трамвайчике неуместны. И что у нас, копаясь во внезапно образовавшейся в мозгах пустоте, попытался. О! Так напрашивается же! Пушкин наше все. 'Как ныне сбирается Вещий Олег...'

И объем неплохой. Не три строчки. Пару раз не сразу вспомнил продолжение, но даже если и потерял где куплет, ничего исправлять не придется... Что там еще? 'Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый'. Очень даже неплохо. Слегка подредактировать, выкинув сомнительные места и всяких мусью и очень даже жизнерадостно. Нет, положительно я на правильном пути. Про гору тел нешуточно вставляет.

Что у нас еще имеется большого размера и лучше заняться сразу, пока из меня кнутом не выбили? Руслан и Людмила! Сколько раз слышал в детстве. О, господибожемой, не делай со мной это! Не мешай! 'У лукоморья дуб' вовсе не начало. Там еще посвящение имелось. Про красавиц. Тьфу! Мне тогда они были не интересны. Не помню. Ну черт с вами. Что есть, то и зафиксирую. Буду надеяться, со временем всплывет. При виде красавиц. Бабушка, помоги мне! Глаза мне ж не выколят? Ну в Сибирь отправят. А я будто на юге нахожусь.

Кошка недовольно мяукнула, не получив дополнительной порции жратвы и почесываний. Походила вокруг меня в недоумении и отправилась куда-то в глубь амбара. Мне было не до отслеживаний ее перемещений. Легко сказать целиком огромную поэму вспомнить. Все ж немало времени прошло, но я справился. Было правда ощущение провалов, когда не понятно какая строфа и какое слово, но думаю в целом справился. Даже появление под вечер заарестовавшего меня начальника с тулупом, хлебом и кувшином, содержащим молоко, не особо отвлекло.

Поблагодарил, все ж не у печки сижу и продолжил с того же места, не забыв поделиться с животным напитком. Хлеба я ей не дал. Самому мало. Всего-то краюха. Видать подследственных не очень откармливают. На будущее надо иметь в виду. Котяра наверное решила, что на сегодня ловля мышей закончена и устроилась на коленях. Серенькая, полосатая, явно не из породистых происходит. У мусорки в любом дворе сколько угодно таких водится. Лежит и мурлычет на манер моторчика. Приятно. Кисок я люблю и не гоняю. Вот к собакам отношусь с настороженностью.

Я сидел и писал, писал. Пока окончательно не стемнело. Сам не ожидал, сколько в памяти содержится. Начинаешь об одном, тянет за собой иное. Бажов с Хозяйкой медной горы — россыпное золото на Урале и Алтае. До того почему то считалось, что там его быть не может. Та же медь на Алтае, Нерчинские рудники, где сидели декабристы. Совершенно не отложилось что там добывали, но ориентир имеется. Даже где-то в моих родных местах, в смысле сейчасних, под Архангельском нашли алмазы.

Живая вода из сказки вызвала неведомым образом ассоциацию с мазью Вишневского, которой лечат прыщи. Смешно, да. Только ей много чего пользуют от ожогов до язв. И состав элементарный. Березовый уголь, совсем просто. Касторовое масло из клещевины. Латынь я знаю, но не в таких же пределах. Мы все-таки не на собирателя гербария готовились. В юридическом могло пригодиться. Так, во всяком случае, утверждали.

Классическое образование, ага. Только в России врачи и парочке учебных заведений вроде нашего до сих пор пишут на этом мертвом языке. Больше никому помимо католических попов не нужен. Всю плешь наш учитель проел подобными штучками. Вечно норовил засыпать, прося не просто склонять, а целые сочинения писать на свободную тему о римлянах. Про Цезаря типа мелко, подавай ему подробности жизни давно умерших квиритов.

И чего я в те времена не попал? Уж там я все знал бы. Хотя ну его. Представления о римской империи у современных историков могли очень отличаться от реальных. Типа как мои о старой русской деревне. Не так уж плохо здесь живут. Жрут от пуза. А что работают до треска в спине, так когда людям без специальности легко было?

Возвращаясь к лекарству и Вишневскому... Растет дерево искомое где-то на юге и не имею понятия, как выглядит, но на то существуют ботаники. Есть еще третья составляющая, но там нечто химическое. Опять облом. Но уже лучше. Касторка тоже вещь полезная.

Совсем не обязательно 'изобретать' паровую машину. Люди много лет мучались, доводя ее до ума и первые имели 4% КПД. Фактически ерунда. И то были специалисты не чета мне, с огромным реальным опытом. Но ведь если хорошо подумать даже мои отрывочные знания дают некую фору. Ну и пусть я путаю даты и ничего не помню про 18 век, зато не имею предвзятости и научен пользоваться информацией, делая выводы.

Кроме всего прочего у меня наличествуют, пусть самые общие представления, об экономике. Думаю только под конец столетия кто-то начал на тему шурупить. Значит я первый. Без особого напряга могу написать работу не хуже любого Адама Смита или Карла Маркса. С подробным изложением пошто государство богатеет и куда его двигать. Сравнивать читателям все равно не с кем.

Марксом нас пичкали вполне серьезно, его экономическая теория в университетах преподается и нужна. Конечно пролетарии никогда не объединятся, потому что вопреки представлениям 19 века у них все ж имеется собственное Отечество. Зато для его появления (пролетариата) требуются чтоб с земли сгоняли. Для развития промышленности необходимы свободные руки и отсутствие таможенных барьеров для торговли внутри страны.

И не важно каким образом сплавлять в города — огораживанием, раскулачиванием, появлением кулаков или помещичьих владений, где на каждого работа не предусмотрена. Главное всегда деревня разделится на богатых и бедных. Вторые будут батрачить на первых, а чем крупнее хозяйство, тем выгоднее. Мораль — немцы были не дураки и создали недурственную систему юнкерских хозяйств. Помимо всего прочего своих комуняк быстро забили. Тамошним рэволюционерам служить не пошли. Другое воспитание.

Вот и надо с них брать пример, чтоб переплюнуть. Экономику в первую очередь. Не устраивать уравниловку с общиной или черным переделом 17го, все равно через десяток лет все повторится и одни поднимутся, а другие не сумеют и уйдут в город. Нельзя пожарить яичницу, не разбив яйца.

Не стоит проявлять чрезмерную заботу о народе, который через поколение твоих внуков на вилы поднимет. Хвост надо рубить сразу, а не по частям. Освободить без земли и пусть крутятся. Зато ведь не продадут и не выпорют. Нет, ну кому нравится, пусть остается имуществом. Живым, говорящим орудием. А по мне лучше сдохнуть, чем считать себя чужой собственностью.

Во дворе по направлению к амбару раздались шаги. Не услышать их было никак нельзя. Снег выпал свежий, я еще вчера заметил, когда жрачку притаранили, хрустит под ногами. Еще и поэтому сбегать глупо. По следам найдут в момент и собаки не понадобятся. Дверь распахнулась и я вскочил. На фоне освещенного солнечными лучами проема одну темную фигуру и видно. Лица не разобрать.

— Ну пойдем, что ли, — произнес хорошо знакомый голос.

— Отпускают, тятя? — нешуточно обрадовался, торопливо пряча в суку листки.

— А цо, спужался?

Мне очень хотелось сказать: 'Конечно то была чистая самооборона, но статью за превышение легко приклеить любому', но прозвучит не очень удачно. Мой реципиент таких слов употреблять не мог.

— Неприятно, — сказал вслух.

— Ишь, ажно лицо построжало сидючи.

Мне себя не видно, но наверное трупы делают взрослей. Все ж не овер гейм. Снова не переиграешь. А с каторгой почти смирился.

— По соборному уложению, — провозгласил Василий Дорофеевич, — 'а буде кто... убьет не нарочным же делом, а недружбы и никакия вражды напередь того у того, кто убьет, с тем кого убьет, не бывало, и сыщется про то допряма, что такое убийство учинилося ненарочно, без умышления, и за такое убийство никого смертию не казнити, и в тюрму не сажати потому, что такое дело учинится грешным делом без умышления'.

Прозвучало на манер цитаты.

— Так и не имелось умышления на убийство. Я ж его не трогал, сам полез.

— Рази ж я тебе не говорил, держись от Савичевых стороной?

Я оторопело кивнул, признавая правоту. Никаких сомнений. Говорил. Да не мне. И потом, я его искал, что ли? Сам навстречу выпер.

— Поганая семейка. И все они паршивцы, воры и злодеи. Не оставят так, ох не оставят, прости господи, — он перекрестился. — Им на закон, — я впервые услышал матерное выражение. Очень знакомое, да до сих пор никто при мне здесь не ругался такими словами. Даже мачеха умудрялась обходиться более приличными выражениями в наш с Ванькой адрес. — Аль тебя подстерегут и порежут, аль еще чего удумают ироды.

Это в смысле поджог устроят или лодье днище прорубят?

— Так что делать, тятя? — я реально растерялся.

Идти убивать неведомых мне людей, потому что они могут чего учинить, не очень укладывалась в голову. Да и не по мне это — подпереть колом дверь и всех спалить. Тут уж верняк — поймают легко не отделаешься. С другой стороны он явно знает о чем говорит. Да и ждать невесть сколько подляны или ножа в спину, тем более я их в лицо не видел, мало приятного.

— Уедешь до поры, — сказал он, как о решенном. — В Москву обоз идет с мороженной рыбой, я договорился.

Спасибо господибожемой, возопил мысленно, невольно спотыкаясь. Ты все сделал к лучшему. И убегать не требуется и в Москву попаду. Большой город — это именно то что мне нужно. Перспектива, возможность выйти на полезных людей и найти деньги. Город не просто много домов, куда важнее люди. Их умения и мозги. В деревне сложно найти необходимого специалиста, а чем крупнее город, тем сильнее его потенциал. Колмогоры не больше крупной деревни. Москва совсем иной случай. Счастливый! Там мое будущее!

— Держи, — сказал он с горечью, впихивая в руки мешок.

Для помора семья — лодья и сам он кормщик. А я типа в свободное плаванье отправляюсь без контроля и надзора. Между прочим мешок оказался не хуже рюкзака. Две лямки для рук, одевается на спину и горловина перехвачена ремнем. Так просто никто не залезет.

— Вещи твои все вложил.

— А книги?

— Все, — тут уж в тоне ясно заметна обида. Совсем одурел родителя спрашивать о таких вещах. Он типа не в курсе насколько они для меня важны. Конечно помнит. — И три рубля. На дно самое.

— Спасибо, — говорю с чувством.

Подальше от здешних сложностей к местам, где меня никто не знает и я не обязан встречать по имени отчеству. Все по новой! Лучше не бывает!

— Не навечно едешь. Год, два. Пока все поутихнет. Самых рьяных в Мангазею отправлю. Есть у меня подходец, — он осекся.

Наверное не хочет с сыном не вполне законные сделки обсуждать.

— Пашпорт я сделал, честОй. Посредством управлявшего в Колмогорах земские дела Ивана Васильева Милюкова.

В смысле за взятку, определяю без малейших сомнений.

— За подписью воеводы Григория Воробьева. Без него кнутом бьют. Не потеряй!

На самом деле за бродяжничество грозил кнут, а при повторном случае — каторга. Паспорт же человек из податного сословия (крестьянин или мещанин), даже лично свободный, мог получить, лишь гарантировав уплату подати. Это я уже выяснил.

Я пробурчал нечто невразумительное. На самом деле ему ответ и не требовался. Это как родители ребенку говорят: переходя улицу посмотри нет ли транспорта и ходи исключительно по пешеходному переходу на зеленый свет.

— Шубин за тебя поручился насчет подушных денег.

Платить все равно отец станет, соображаю. Это для гарантии, если он не потянет. Свинство натуральное. Крепости на нас нет, а так просто куда не переберешься. Один подпишись, другой гарантируй, за пашпорт заплати. Все ж со свободой здесь швах. А я уж почти поверил в свою миссию. Все не просто и даже очень не просто.

— В Москве к Тихону Шенину пойдешь аль Пятухиным.

Я поспешно кивнул. Разберусь. Язык до Киева доведет.

— А чего ждем? — спрашиваю озабоченно. — Обоз с рассветом тронется, нет?

— Ничего, успеем перехватить. Аль догонишь, не маленький. Ивана Каргопольского ждем. А, вот и он бежит.

Видок у очередного нового (старого — поминали уже разок) знакомого тот еще. Натуральный алкаш из вокзальных, готовый за пустую бутылку ботинки облизать. Морда красная, нос синий, глаза косые и с утра сивухой несет.

— Вот ведь, — еле слышно пробурчал Василий Дорофеевич, — что жизнь делает. В Хранции учился, — он так и сказал, через 'Х', хотя у меня появилось ощущение, что здесь скорее ирония, чем незнание. — Науки постигал. Вот тебе и все обучение — пить горькую.

Не хочу такой судьбы для тебя, не прозвучало, но отчетливо подразумевалось. 'Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом', а место применения после Сорбонны не нашлось помимо Колмогор? Тут не захочешь, а сопьешься.

— Принес, — задыхаясь и вручая мне запечатанное письмо, — доложил алкаш. — К Постникову Тарасу Петровичу пойдешь. Помнишь?

Я послушно кивнул, не имея желания возражать. Естественно нет. Но это ничего не значит. Теперь в курсе. Да и на самом конверте написано.

— Отдашь ему. Он обязательно поможет. Все как есть отписал про твое желание обучаться и знания. И про светлый ум твой, — он с вызовом посмотрел на моего отца. Видать имелись у них допрежь терки по данному поводу. — Славяно-греко-латинская академия еще гордиться станет, что в ней сей отрок обучение прошел.

Он трубно высморкался в рукав и обнял меня. Стало здорово противно, но не обижать же. Для меня старался, рекомендательное письмо набросал, имя к кому обратиться подсказал. И все ж неприятно. Сопли размазывал, сейчас пьяными слезами на плече заливается.

— Не забывай родных, — отодвигая его веско произнес Василий Дорофеевич.

— Буду писать.

— В церковь ходить не забывай.

— Угу, — подтверждаю, осознав, что сейчас последуют обычные наставления старшего и умудренного опытом. Никому особо не нужные и всем известные.

— К чарке не прикладывайся, от нее до греха недолго.

— Да тятя.

— И табачище не учись курить, не наша-то привычка, немецкая.

— Ой, — вспомнил внезапно, когда мы уже оставили наконец сильно ученого алкоголика и бодро промчались до самого обоза. — Отдай пожалуйста Иринье, — и извлек подарок.

Бац! — и я полетел на землю, роняя шапку и столь заботливо выбранную вещь. Возчик с ближайших розвальней, тяжело просевших под замороженной семгой, лежащей практически в навал, рассмеялся.

— Пошто тятя? — я искренне недоумевал.

— Зеркало невесте дарят, — прошипел он сквозь зубы нешуточно разъяренный. — Не для того я тебя растил, чтоб оженить на ком попало. Невесту подберу сам, смотри у меня.

— Да, тятя, — поспешно соглашаюсь, подбирая шапку и мешок.

За зеркалом нагибаться бессмысленно. Оно разбилось. Двенадцать копеек псу под хвост! Четверть моего начального капитала! В последнее время с некоторой оторопью обнаружил за собой скупердяство. Раньше не задумываясь тратил, но тогда и считать не нужно было.

Мутер меня не обижала в этом смысле, а когда на лето приезжал к папаше погостить он без оплачивал что угодно. А теперь начинается трудовая жизнь, коей вечно пугали. От получки до следующей. Безусловно они ничего вроде нынешнего попадала не подразумевали, все больше в сторону учиться полезно. Ну и накаркали. Подарков долго ждать придется. Не хватит денег — сиди голодный.