Цель неизвестна

Глава 1. Спасение.

Воздух в легких отсутствовал полностью и я невольно рванулся вверх, туда, где сквозь воду просвечивало солнце. Мыслей в голове не имелось, только откуда-то из нутра билось одно и то же: 'Жить!'. На руке висела непонятная тяжесть, тянущая вниз и ужасно мешающая. Хотелось избавиться от нее и вынырнув на поверхность, даже не прокашлявшись толком, потянул руку вверх.

Ничего удивительного, что мешало нечто всплыть. Оказывается я держал за шкирку мальчишку. Вцепился в воротник и не ощущаю пальцев. Судя по обмякшему виду и попытке нырнуть носом вниз, он ничего не соображал и вряд ли находился в сознании. Диким усилием, растягивая мышцы и буквально слыша треск, выкинул его на край льда. Не столько спасая, сколько пытаясь избавиться от лишнего, убивающего меня веса. Кинул на добрый метр в сторону от себя, так что парнишка хряпнулся на совесть и взвыл в голос. Видать очухался от боли.

А вот мне от столь резкого движения изрядно поплохело. Окунулся снова и достаточно глубоко, а вылез уже в стороне, прямо под мутным льдом. Хорошо еще там оказалось нечто вроде прослойки наверху между тяжелой смерзшийся плитой и водой. Немного воздуха попало в легкие и смог с облегчением вдохнуть. Осторожно пополз в сторону пролома, отталкиваясь руками и не пытаясь пробить башкой лед сверху. Может так было бы лучше и удобнее, чем мои судорожные дерганья, но уже не только мысли еле ворочались, еще и тело начало слушаться не очень охотно.

Все же я не собирался помирать и продолжал бороться. Попытался сам выбраться, ложась грудью на край полыньи и с ужасом почувствовал насколько лед хрупкий. В мгновенье он раскололся и я снова нырнул с головой, в очередной раз хлебнув воды и впадая в панику.

— Держись! — орали на краю сознания какие-то голоса. — Хватай!

К мертвой хватке, с которой я вцепился в жердь, это предложение отношения не имело. Кинули бы топор, я бы и за него ухватился. Мозги после ледяной воды вырубились окончательно и сработал обычный рефлекс. Меня тянули наверх и я судорожно помогал спасателям, отталкиваясь ногами, иногда отнюдь не улучшая положение, а вновь обламывая лед и скользя назад. И все ж медленно, но упорно мы совместными усилиями закончили спасательную операцию.

Очутившись вне полыньи я очень шустро пополз как можно дальше от воды не пытаясь подняться и извиваясь по-змеиному. Мокрый и на морозе, я с перепуга даже не чувствовал холода, пока не взялся рукой за голову и не обнаружил там сосульку. Тут меня ощутимо затрясло, так что зуб на зуб не попадал и челюсти застучали вполне отчетливо.

— Спасибо, — попытался сказать, обращаясь к своему спасителю.

Совсем молодой парень. Рожа у него вполне русская, а одет почему-то в то, что в моем понимании называется кухлянкой. Я с народами севера сроду не общался, разве в кино видал. Они точно все с узкими глазами, но одеты точь-в-точь. Оленьи расшитые шкуры, да еще и с капюшоном.

— Идем, — сказал тот, поднимаясь. — Здесь лед хороший.

Мне очень не хотелось проверять на себе крепость повторно и он видимо это понял.

— Молодца, — сказал одобрительно, протягивая руку, так что не оставалось ничего другого, как послушно подняться. Ага, с запозданием дошло. Мы на реке. Рыбу что ль ловили? — Не спужался и за Мосеем прыгнул. Спас дурня.

Это видимо про меня спасенного. Ничего не помню. Никаких Моисеев рядом не стояло и как я вообще сюда попал?

— Кто ж так на лед лезет, не проверив? — он был искренне возмущен и без раздумий пнул ногой в зад ковыляющего впереди мальчишку. Тот даже не возмутился, только прибавил шагу. Ему тоже было не очень сладко, еле ковылял и беспрерывно всхлипывал. — Не схватило по настоящему. Ты паршивец теперь Михайле по гроб жизни обязан.

От берега в нашу сторону махали какие-то незнакомые люди. Опять же в чукотских одеждах, но вполне себе блондинки и блондины с рязанскими мордами. Мужики еще и бородатые. Один из них сорвался с места и подскочив к бредущему мальчишке приложил ему кулаком, так что то скрючился. Я невольно шагнул в сторону, готовый отразить нападение, но он уже схватил несчастного Моисея и поволок его на манер волка, укравшего овцу.

На самом деле я конечно ничего такого не видел. Не овец, те попадались в горах Швейцарии изредка, очень живописно выпасаемые для туристов. Я про волков. Этих исключительно в передачах про животных наблюдал. Но вот ведь, откуда-то выскочило сравнение. Ну говорят же как чертик из табакерки, хотя никто уже лет сто нюхательный табак не употребляют и идиотскую игрушку не выпускают. В смысле чертика на пружинке.

Ну это во мне есть, не отнимешь, вопреки всей моей длительной жизни за границей. Бабушка, пусть ей будет на том свете у бога хорошо, вбила в меня навечно старую литературу. В основном детские стихи со сказками, но и помимо них тоже. Всякие Сетон-Томпсоны, Том Сойер, Мюнхаузен и многое другое, включая Юлию Друнину и Киплинга. Не уверен, что они подходили для моего возраста тогда, но похоже он знала чего добивалась.

Заняла место няни с раннего детства и так никому не отдала до внезапного инфаркта. Мутер до ребенка особого дела не было, она предпочитала себя холить и лелеять. Позднее я после некоторого размышления решил, что она и замуж вышла по залету. Причем сознательному. Сроки так ложились. Вычислить дату от свадьбы не проблема. С удовольствием скинула заботы обо мне на бабушку и успокоилась. И спасибо мутер. Могло оказаться много хуже, доверь она дитятко современным воспитателям.

Бабушка прекрасно заменила мать, няню, гувернантку и еще кучу народа. Старая, советского воспитания интеллигентка, люто ненавидящая моего папашу, большого деловара и не умеющего ни о чем помимо денег говорить. Когда-то она имела профессию педагога и видимо им оказалась в реальности, а не по диплому. Во всяком случае отвращения к классике я не испытываю с ее подачи. А очень многое до сих пор помню. Что в детстве учил сохраняется железно, в отличие от более поздних времен.

Конечно в школе уже не то, уровень училок пожиже и не увлекли. Да и разные Достоевские у меня ассоциировались исключительно с нудностью, но детскую литературу я усвоил в огромном объеме. И стихи в отличие от прозы с удовольствием почитывал и позже, даже за границей. Выборочно конечно, заумных не уважаю, но все ж продолжал читать на русском. С четырнадцати лет живя за бугром, не всякий про себя такое скажет.

Не умри бабушка, я бы не очутился в Швейцарии, а остался с ней. Тогда и жизнь сложилась бы иначе. А так мутер моя, поймав папашу на очередной девке из мисок чего-то там, потребовала развода, девичьей фамилии и большого счета со многими нулями. Куча всего на нее была записана, да и по закону положено. Он оказался не зверь. Не стал закатывать в бетон и топить в ближайшем водоеме, хотя и мог без проблем. Я точно знаю. Давненько еще в младом возрасте случайно услышал разговор, не предназначенный для детских ушей. Тогда даже загордился насколько мой предок крутой.

Ну не важно. Дербанить свою банковско-торговую империю папаша не стал, зато устроил нам обеспеченную жизнь. Если кто не понимает что это значит, я лучше объяснять не стану. Яхты и унитазы из золота вещь понтовая и никому особо не нужная. А важно получить то что ты хочешь в данный конкретный момент. Не высчитывая что там на карточке или размер зарплаты. Это несколько другой уровень. Когда пыль в глаза не пускают и вообще мало кто в курсе насколько у тебя много имеется.

Мне правда не особо свезло. Мутер свалила за границу, подальше от супруга и для начала запаяла меня в интернат. Из самых якобы лучших побуждения. Для моего же блага. Ах, здесь замечательное образование, иностранные языки и диплом частной школы котируется где угодно. Хочешь в Плющевую Лигу поступай потом. А можно в Оксфорд.

Сдались мне эти университеты. Мне и без них было в высшей степени замечательно. Языки я правда выучил. Куда деваться. Английский, еще в России с преподавателями долго и старательно сознательно мучил (нынче без него никуда), а в Швейцарии невольно набрался немецкого с французским.

Между прочим есть два основных способа изучения иностранной речи. Первый — закинуть в среду, где на твоем языке не говорят в принципе. Второй — в постели с девушкой. Я без особого удовольствия первоначально познакомился с первым, затем уже с энтузиазмом добавил и второго.

В интернате у всех родители оказались не нищие. Точнее очень даже не бедные. И практически у каждого ученика были проблемы. С родителями, полицией, наркотиками. Не знаю в курсе ли была мутер подобных тонкостей, отправляя меня на обучение в столь престижное и закрытое заведение. Может просто ей попалось на глаза реклама, хотя это я конечно загнул. Такие места себя не рекламируют и чужаков без рекомендации не принимают.

Наверное папаша подкузьмил, подбросив идейку. В его понимании характер человека закаляется в трудностях. Сугубо мужской коллектив всегда действует не хуже пресса, выявляя худших и лучших. И не обязательно побеждают правильные. Я вписался, оставшись посредине. Не садист, издевающийся над младшими, но и не вечный отличник. Не технарь, но и не ботаник. Всего понемножку. А попутно набрался самого разного. От умения вскрывать замки до кой чего совсем не безобидного.

Помимо жесткого режима, практически как в тюряге, мне еще пытались вколачивать в башку разные выгодные для взрослых мысли. Про уважение к другим, правильное поведение и прочее. А фактически мы обменивались опытом и умениями. Я ведь не зря про наркотики и девушек. Мы ходили в самоволки и много чего творили. Да и все ж не было десять лет без права переписки. Всего четыре и в увольнение тоже отпускали. Веди себя правильно, не раздражай начальство и будешь в шоколаде. Швейцарском.

А девушки... Уж если есть башли, можно выглядеть сморчком и не иметь рельефной мускулатуры. Почему-то они тебя все равно обожают. Надо только правильно подойти, а не предлагать сходу купюры. Проститутки — это низкий класс. Да и противно. Кто его знает сколько в ней до тебя побывало. Дорогие в этом смысле ничем не отличаются. Одним миром мазаны.

Я споткнулся о первый же камень на берегу и очень неудачно грохнулся вперед. Хотелось полежать и поспать. Все ж сил совсем нет. Уже и мороза не чувствую. Тут меня вздернули снова на ноги, причем в две пары рук и практически поволокли в неизвестном направлении. Я только медленно перебирал ногами, пытаясь не волочиться за моими доброжелателями.

— Куда? — вяло спросил.

— Домой, — бодро ответил мужской голос. — Рядышком. Василий-то в избе?

— Хто? — удивляюсь.

— Совсем плох, — говорит озабочено. — Давай быстрее.

— Все хорошо будет. Человека спас, на себя опасность взял, да и сам выплыл, водяному не дался. На роду видать удача.

В том же темпе меня проволокли к одной из изб, подняли по ступенькам и чуть не головой отворили дверь. Заполошно вскрикнула женщина. Что-то бурчал мужчина.

— К печке его, а то околеет.

— Раздевайся!

— Теперь уж не околею, — блажено бормочу, освобождаясь от затвердевших на холоде одежок и швыряя прямо на пол. И вовсе не русские армяк или тулуп, всплыло откуда-то в уме. И не кухлянка. Не так называется. Совик и малица.

От огромной печки, занимающий добрую треть помещения идет приятное тепло и я поспешно лезу наверх. Вслед летят какие-то вонючие тряпки, наверное укрыться, но запах ерунда. Главное я теперь точно не сдохну, превратившись в статую. Как того генерала звали, совсем мозги не работают. Я ж точно знал. Даже не заметил, как пригревшись заснул. Очнулся, когда меня кто-то толкнул.

— Михайло, — позвал кто-то просительно. — Михайло Васильич!

— Чаво тятя? — спрашиваю спросонья и шаря рукой возле себя в поисках очков. Нету. Машинально проверил, не сидят ли на носу, мог с усталости все на свете забыть и чуть не вышиб себе глаз. Координация никакая. Сейчас я бы тест полицаю на дороге не сдал — верняк.

— Ты как? — требует снова.

Я повернулся и уставился на очередную бородатую рожу. И тут меня пробило, аж в пот бросило, будто в баню угодил. Какой-такой тятя? Я что папашу своего не знаю? И слов таких не употребляю. Ну да, я Михаил, но Николаевич и никаких Васей не знаю и знать не желаю. Ну ладно говорят окая и цокая, да одежда странная. Но чтоб в доме не было электричества? Да и дома без малейших признаков антенн и машин. Какой-то частью сознания я все это уловил, но двигаясь из последних сил не обратил первоначально внимания.

Что происходит? — в откровенной панике, подумал, валясь на пол с печки. Мужик едва успел отскочить, избегая столкновения, но вполне дружески поддержал.

Какая деревня, какие мужики и рыбалка на льду? Я вчера был в Лозанне у мутер на вилле, совершено точно помню. Не мог же я там нажраться до такой степени, что ничего не помню? Ни дороги, ни перелета. Никогда такого не было. Ну пробивало меня на хи-хи и движуху после кокаина, но это ж когда было и потом я не обнаруживал себя неизвестно где.

Господибожешмой, глядя тупым взором на собственные руки и голое тело, как лежал, так и соскочил, изумился. Допустим я одурел вконец, но чтоб не помнить что у меня грабки совсем другого размера, да и остальное не вполне такое... Грудь широкая, плечи налитые, мышцы выпирают, будто с детства мешки таскал, волосами светлыми зарос не родными. Что я свой колер не знаю? И рост... Я вроде выше стал. Не удивительно, что спотыкаюсь все время. Мозги команду дают, а конечности не соответствуют.

Я услышал скуление и с запозданием понял, что издаю его сами. Тупо осмотрелся по сторонам, обнаружив помимо уже знакомого мужика открывшего рот мальчишку лет семи-восьми и жадно глядящую в сторону моих голых ног дебелую рябую бабу. Это видимо мамаша, решил после мучительного раздумья и шагнул к ней. Та радостно взвизгнула и попыталась отскочить. Не, ну правда, с ее габаритами не от меня шарахаться. Как раз из категории про скакуна и горящую избу. Даст немалым кулаком между глаз и с копыт.

— Зеркало! — умоляюще прохрипел.

За ним неожиданно метнулся мужик. Не баба. Та по-прежнему изображала смущенный взгляд в пол, внимательно изучая мои причиндалы. Чем бы это не закончилось, разговоров у нее с соседками хватит надолго.

Бородач приволок маленькое квадратное зеркальце в рамке и сунул мне.

— Ты б ему лучше прикрыться дал, Василий Дорофеевич, — сказала баба с ощутимым ехидством.

— Да, да, — растеряно пробормотал он.

— Спасибо, — сказал я, принимая и уставился на отражение.

Конечно же это был не я. Как и ожидалось. Такой симпатичный, мордатый парниша. Кровь с молоком. Ничуть не похожий внешне. Но он, тот не я, было тело. А в голове мои мысли. Мне снова ощутимо поплохело.

— Отлежать надо сынок, — подхватывая меня, озабоченно промолвил Василий Дорофеевич. — Как бы горячка не хватила.

— Да, тятя, — ответил мой язык без помощи разума. — Я посплю, ладно? — это уже лично от меня.

— Да, да. Утро вечера мудренее. Отдохни сынок.

А заботливый у меня тятя, подумалось на печке, куда без труда, даже излишне резво поднялся. Силу я опять не рассчитал и вскинувшись приложился коленкой, невольно зашипев. Все ж наследник, опять прорвалось непрошенное. Надеется хозяйство передать.

Господибожешмой, трясясь в ужасе от очередного заскока, мелькнуло в мозгах. Что со мной происходит? Я спятил или у меня такие яркие глюки? На черта мне этот тятя с его наследством и самое главное, куда я угодил? Не хочу! Я согласен к мутер, к папаше и даже в Оксфорд. Нет в любое место по выбору предков, только подальше отсюда! Немедленно! Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, — и так до самого конца без передышки, — верни меня обратно! Ай, откуда я молитву знаю?!

Глава 2. Поиск решения.

Утром я вскочил еще до рассвета. Как не удивительно, но достаточно быстро заснул. Видимо и от нервов и отсутствия сил провалялся абсолютно спокойно, без ярких снов, отвратительных кошмаров и прочих глупостей. Где-то в глубине души теплилась надежда утром открыть глаза и обнаружить себя на хорошо знакомой вилле. Так что разочарование оказалось нешуточным. Другой бы наверное взвыл от всего этого и принялся биться головой о стенку. Мне оказалось не до этого.

В отличии от киношного Штирлица я не научился просыпаться ровно в назначенный час. И сплю не особо чутко. Зато когда утром организм настойчиво призывает бежать в заведение под названием сортир, всегда слушаюсь. Был у нас в интернате один то ли всерьез больной, то ли чересчур крепко спавший. Уж издевались над ним, лучше и не вспоминать. Дети вообще существа жестокие и не любят выделяющихся. Ни в ту, ни в другую сторону. Не прибьют, так до петли запросто доведут.

Короче я привычно среагировал на позыв, временно задавив разочарование. Будить кого-то и задавать напрашивающийся вопрос как-то меньше всего тянуло. Что я дырку с доской в сарайчике из досок не найду? В детстве видел такие в Крыму. Как-то не верится про наличие отхожего места в виде двух палок. Одна втыкается, чтоб ветром не унесло, а второй отгоняют волков. Все ж люди живут, не станут же они гадить где попало. Хотя... ни в одном знакомом мне европейском языке нет понятия 'сходить до ветра'. С просторами у них не очень.

А лезть и будить с недоумением по поводу отлить стремно. Я ж вроде тутошний и не знать подобные вещи не могу. Хорошо если спишут на болезнь, а то ведь задумаются на мою тему всерьез. Поведение, привычки — это все скоро и без того бросится в глаза. Не захотят — заметят непременно. А это очень опасно. Недолго ведь и в одержимые бесом угодить.

А что? Я похоже такой и есть. Вселившийся в ближнего родственника. Хорошо, начнут святой водой брызгать под молитвы. От такого обращения явно не испарюсь. Хуже если на костер отправят. Вроде не имелось инквизиции на Руси или имелась?

Что-то я смутно помню про сожженных еретиков. Или то самосожжения были? Пошто нам не давали историю России в Швейцарии? А про школьный учебник до отъезда и вспомнить стыдно. То есть ничего в голове нет. Ну абсолютно. Гады учителя! Вернусь, всех убью!

Россия или Русь. Вот главный вопрос. Какой нонче век на улице. Я точно не на скифском или чукотском объяснялся. Есть конечно разница, но можно списать на диалект, если б не эта обстановка. Год, какой сейчас год? Важнейшее дело. Может просто выдумал себе глупости, а здешний народец какие сектанты, из мечтающих ближе к земле и естественно существовать на подножном корму, без промышленности и химии.

Как я сюда попал, выскочив за дверь и осматриваясь, опять попытался вспомнить. Ничего нет в памяти. Господибожешмой, что я тебе плохого сделал? Ну не верил раньше в тебя и не молился, так это ж по глупости. А сейчас очень даже верю. Готов на алтарь положить жертву.... Э... кажется не из той оперы, рысцой устремляясь в сторону нужного мне сооружения в углу двора, испугался.

Кстати, не мешает проверить на себе результат действия святой воды. Хуже точно не будет. Где ее берут? В церкви. Но как делают? Можно ли получить свободно или платить положено? Ладно. Это потом. Сейчас важнее облегчиться и по маленькому, и по большому.

У, класс. Истинное удовольствие. Все ж не глюки какие. В них всякое случается, но чтоб первым делом мчаться по нужде, такого мне не рассказывали. Уф. Я поднялся и замер в ступоре. А бумаги-то нет! Чего делать? Не ходить же так! Удовольствие ниже среднего. Снега что ль с улицы взять и подмыться на манер арабов?

Никаких мыслей меня не посещало, а рука потянулась наверх, под самую крышу и извлекла оттуда, запиханный в щель странный мягкий комок. После внимательного изучения (помять, отщипнуть, понюхать) я пришел к выводу — это скорее всего мох и он и есть здешняя замена туалетной бумаги.

Кстати неизвестно есть ли вообще в здешних краях бумага. Лет двести назад она была дорогой, а в СССР вообще появилась не раньше 60х. До того газетками подтирались, вырезая лики вождей, чтоб не опоганить. И оставляли на заднице черные следы. Сам естественно не видел, рассказывали. А вот кто, убей, не помню. Может бабушка, может мама или вообще в Интернете вычитал.

Стоп, стоп, натягивая штаны и осмысливая произошедшее, задумался. Я ж не знал и знать не мог где искать мох. Рука сама полезла. У меня что в голове непорядок или все ж тело не беспамятное? Где-то там внутри сидит прежний владелец и в любой момент готов взять управление на себя? Меня откровенно стошнило, благо в желудке ничего не было и ноги не облевал. Так, спазмы пошли.

Это ж жуть. Минимум в любой момент я исчезну, максимум заполучу в ближайшее время шизофрению. Два сознания в одной башке — это прямой путь к пускающему слюни недоумку. Нет! Такого мне не надо! Верни меня назад, слышишь?!

Стоп, стоп, успокаивая бешено бьющееся сердце, велел сам себе. Будем последовательны. Вчерась я тоже тятю вспоминал, но от этого его сыном не стал. Остаточные явления, вот! Если меня подселили, кто-то там сверху затратил усилия, пусть он хоть инопланетянин или бес, значит в том присутствует некий неведомый мне смысл. А что получается в результате сумасшедшего? Пустой номер. И к чему затраты?

Логично? Реинкарнация нужна чтобы довести до конца некую миссию. Я ж не в баобаб угодил и не в собаку. В человека. Вот! Проблема одна — никаких инструкций я не получал. Ни письменных, ни мысленных, ни устных. А это что означает? Абсолютно ничего. В любой компьютерной игрушке подсказки и бонусы валятся по дороге. Стоп! А вот это неплохая идея. Настанет время и все откроется. А мне надо не пороть горячку и вживаться. Стать своим для любого местного. Приспособиться.

И самое важное, даже если все это компьютерная игра и в любой момент я из нее выйду, здесь все по настоящему. Боль, голод, мороз и даже посещение туалета. Не помню ни одной книги или фильма, где он был бы задействован. Разве когда очередное убийство происходит.

То есть принимаем окружающую действительность за реальность и живем в ней. На дороге у локомотива не становлюсь — раздавит. Даже если это путь назад и нужно умереть для возвращения, где гарантия? Только в крайнем случае можно идти на подобный риск. А вдруг это натурально миссия и я погибнув вылечу без перезагрузки?

Будем считать игры закончились. Начались жесткие будни. В плюсе мой новый внешний вид. Я не только здоровый как лось, о чем всю жизнь мечтал и с отличным зрением, но еще и на вид симпатичный. Личико правда непривычное, но девки таких любят. Это удачно вышло. При его экстерьере и моих мозгах мы сумеем прилично устроиться. Во всяком случае, я попытаюсь.

Что там про наследство вчера всплыло? Судя по обстановке миллионов не имеется у новообретенного тяти. Это уже хуже. С другой стороны не раб. На цепи не сидит и кайлом в шахте не машет. Хотя откуда мне знать, может с утра намылится под землю, да меня с собой покличет.

Ой! А мы часом не крепостные? И ведь не спросишь, вот досада! Первое правило выживания — рот постарайся держать закрытым и слушай. А то ляпну чего, тут и примут за колдуна, да примут меры.

Снаружи раздались торопливые шаги и я поспешно вышел наружу. Меньше всего охота, чтоб застали в задумчивом виде в сортире в застегнутых штанах. Наверняка ж покрутят пальцем у виска и поделятся со всей округой.

Это оказался тот самый вчерашний пацан, которого я уже видел в доме. Он несмело улыбнулся и в голове очень удачно выскочила очередная карточка с бонусом. Ванька, младший брат. Сводный. От второй жены. А та рябая бабища вообще третья. И как ее зовут не всплыло. Но тятя мой новый тот еще орел. Предыдущих уморил и новую себе завел.

Хотя странно все это. Вертится в уме насчет целого выводка детишек, обязательных для подобного хозяйства. Штук десять должно быть от исправно рожающей матки. А тут нас всего двое. Непорядок. Может я все ж туплю и вполне современные люди. Ну вроде амишей в США? Принципиально от новых веяний отказались. И век у нас 21-й. Не могли ж все детишки помереть разом?

Посмотрел окрест и мысленно сплюнул. Не бывает так, чтоб вообще никаких следов нормальной цивилизации. И дома сейчас такие не ставят самые продвинутые на возвращении к природе. Видно, ж не новый. Бревна уже почернели, но сделано на совесть. До трех саженей в длину, крыша двускатная, стены из толстых лиственничных бревен опираются на каменный фундамент.

По всему окружью дома пущена узорная резьба. Это огромная работа, зато и смотрится празднично. И лестница на крыльцо с узорными балясинами. А по окружности двора, огражденные от чужих забором из крепких плах, а не дощатыми клеть, скотный сарай, амбар, баня, гумно. Хорошее хозяйство.

— Ты чего? — спросил Ванька, появляясь из сортира и удивившийся на мое стояние столбом.

— Глянь красота-то какая, — показывая широким жестом на простор за забором, говорю.

— Ага, — подтверждает он с некоторым недоумением. Что удивительного в том, что видишь каждый день? Ну река, простор и множество деревьев.

А меня опять пробило, аж до холодного пота. Снова на меня накатило и чужие мысли. Сажени, клеть, амбар, гумно... Я и слов таких не знаю, а уж отличить кладовку от сарая или лиственницу от дуба не сумел бы и при помощи Интернета. Ко всему еще я ж говорю не как обычно! Не 'красота' произнес, а баско. Польский? Все-таки не Россия? Не может быть, слышал я как-то ляхов, совсем не то.

— И долго вы валандалится собираетесь? — заорал визгливый бабский голос. — Хозяйством пора заниматься.

Что, и не позавтракав, изумляясь. Слава богу, рот раскрывать не стал. Вовремя язык прикусил. Кто их знает здешние порядки.

— Баню делать будем, цо забыл?

А это похоже в мой адрес.

— Дрова наруби, ирод заумный. Вечно мечтает невесть о чем. Ну что смотришь как телок?

— Да матушка, — брякнул машинально, чуть не кланяясь. Очень похоже на рефлекторный привет от моего тела.

— Так цо стоишь? Иди филозов!

И все через 'О' и цоканье. Нет, я все ж языки не зря учил. Русский это, но какой-то странный. На Волге точно окают, но вроде не говорят через 'ц'.

— Все думаешь о чем-то.

— Да матушка.

— Работой займись!

Еще б я знал какой.

— Забочусь о нем, забочусь...

— Конечно, вы ж добра мне желаете.

Она аж задохнулась и попыталась перейти с визга на ультразвук. Еще долго разорялась, но Ванька сунул мне в руку невесть откуда взявшийся топор. Я машинально кивнул и принялся отступать в сторону дров, сваленных у забора. Аккуратная поленица видать не для меня. Да собственно и без разницы. С таким же успехом мне могли предложить валять валенки. О процессе я имел самое смутное впечатление, а уж топора в руках не держал сроду.

Ну городской я человек и всякие озимые с яровыми и пшеницу от ржи не отличаю. Черный хлеб вкуснее. На этом мои познания о сельском хозяйстве заканчиваются. Хотя безусловно булки на деревьях искать не стану. Особенно зимой. Вон какие кругом суметы. Тьфу! Сугробы.

Для начала я оглянулся и убедился, что за мной никто не наблюдает. Мамаша, то бишь мачеха ушлендрала в коровник, прихватив с собой в качестве рабочей силы пацана. И то, таскать скотине жратву.... Э.... фураж, кто-то должен. Что-то там достаточно громко говорила, но не в мою сторону и прислушиваться не стал. Вроде удовлетворившись нашим с брательником послушанием, слегка успокоилась. Оно и к лучшему. Не хотелось бы наблюдателей.

Я поставил сучковатое полено на колоду и широко размахнувшись, засадил колун на большую глубину. Полено не пожелало расколоться, а попутно топор выходить. Силы у меня теперь натурально выше крыши и не получается точно рассчитать. Треснул раз десять, прежде чем полено развалилось на две части. Такими темпами я до будущего года работать буду. Поставил одну из половинок ровно, придерживая рукой и лишь чудом не отрубил себе пальцы. Выматерился в голос с перепуга и затем попытался подумать.

Когда я не пытаюсь рассчитать движения, командовать руками и ногами проблем же не возникает? Нормально хожу, не спотыкаюсь. Значит нужно попробовать отвлечься, а руки пусть сами работают. Я ж не думаю, когда скорости в машине переключаю. Бессознательная мышечная память. Пошто не попробовать и здесь. Наверняка моему телу данное занятие прекрасно знакомо. Главное не вмешиваться в управление без нужды.

Вышло не вполне и не сразу, но когда я действительно перестал обращать внимание на дрова и топор, а задумался о своем, дело пошло.

Итак, махая колуном, продолжил думку с прерванного над дыркой места, мое новое тело имеет несколько иные параметры. Сила, длина ног и рук, вес. Система управления осталась прежняя, только личность сменилась. Отсюда и конфликт. Мозг еще не забыл прежние данные и невольно портачит.

Это ерунда. Люди приспосабливались к протезам, а я хвала высшим силам удачно попал. Немного терпения и со временем неловкость исчезнет. Я так надеюсь. А пошто иначе должно происходить? Все ж не в кота засунули и не требуется бегать на четырех лапах и пользоваться хвостом. Наверное мозги и не сообразили бы как это делать и видок у меня тот еще был бы. С другой стороны особенности жестикуляции, характерные жесты и походка. С речью у меня похоже все окей. Откуда берется только.

Допустим душа не абстракция. Она угодила, сейчас не важны причины, в тело данного субъекта и в нем зацепилась. А что такое вообще личность? Сумма всех знаний, впечатлений и памяти. Кажется ничего человек не забывает, просто если не требуется сведенья уходят в архив из оперативной памяти. Потом стресс и нужное всплывает. На экзаменах у многих случается. Ничего оригинального. Нет, не складывается. Я конечно все это знаю на уровне что-то где-то читал, но вроде память рассеяна по разным структурам нашего мозга. Целиком не пересадить.

И что? Память есть носитель информации. На носитель информации могут быть записаны самые разные данные. В том числе и от прежнего владельца тела. Буду последователен. Набор общих представлений, знание языка (вместе с его особенностями, акцентом и т.д.) носят местный характер. Сохранились. И это замечательно. Буду надеться тело в состоянии не только вести беседу, но более или менее вменяемо реагировать на типовые ситуации.

При этом сознательная память, воспоминания о прошлом и интеллектуальные навыки организм заимствует от меня. Оптимальный вариант, нет? Кто бы не стоял за всей этой дикой историей, пусть даже мой больной мозг в коме или натурально добрый дедушка на облаке с нимбом, все очень логично и удобно.

Естественно если речь идет о некой цели впереди. Пока не ясной, однако будем считать она реально существует. В конце концов всегда легче жить, коль веришь в будущее предназначение. Совсем мне не нравится идея до старости пахать землю. Мало того не умею, так и не греет.

Стоп! Еще на личность не могут не воздействовать процессы в организме. Будь я стариком до попадания в молодого парня, наверняка бы ждал мощный гормональный взрыв. К счастью мне скоро восемнадцать, ему не больше. Или все ж старше? Не похоже. Куда ж его душа-то девалась? На один носитель (мозг) две информации (души) не запишешь. Неужели умер в проруби, утонув?

Я машинально перекрестился и с недоумением уставился в очередной раз на собственную, живущую отдельной жизнью руку. Так... Что я сейчас сделал... Ага. Справа налево и тремя пальцами. Не католик и не раскольник. И явно выходит, существую позже Аввакума и боярыни Морозовой. Знать бы еще, когда они изволили родиться и помереть. 16 или 17 век? Про вторую я картину на репродукции видел. И все. Чем известна мне стала...

О! Стенька Разин и Пугачев позже. А когда они восстания поднимали? Пугач при Екатерине, а Разин? Впрочем Екатерина тоже абстракция. Лет жизни не помню, только про коня и фаворитов.

Плохо. Очень плохо. Пошто я не интересовался русской историей? А вообще историей? А что я умею полезного для времен Стеньки? Да ничего! Ну лошадь оседлаю и поскачу, у нас входило в спортивную подготовку в интернате, так здесь все наверняка могут. Таким не удивишь.

Допустим я видел ткацкий станок на картинке. И что дальше? Кроме теории надо убить несколько лет на создание, тратить деньги, которые тятя без сомнений не даст и получить в результате что? Нужен ли он здешним и сейчас?

Я слишком мало знаю, чтоб судить о подобных вещах. Опять же не дергаться раньше времени и вживаться хотя бы на первых порах тихо и незаметно. Я ж уже решил, чего ж боле?

А! Самогонный аппарат, в отличии от ткацкого станка, я соберу без проблемы. Все ж русский человек. Требуется медная трубка и закрытый котел. Это находится без проблем даже в средневековье. Качество будет конечно не очень. Стоп, стоп. В России была государственная монополия на винокурение. А когда?

Ничего я не знаю, аж с самого себя противно и обидно. Откладываем на потом, до выяснения нынешних законов. А то в деревне такое не спрячешь. В момент из зависти заложат начальству. А что положено за нарушение государственных законов? Кнут или клеймо на лоб? Мне такого не надо. Но идея-то хорошая! Менделеев со своими 40ка градусами уже родился? Если нет, есть приятный шанс угодить в историю, обосновав правильную пропорцию разбавления спирта.

А как собственно это можно доказать... Что правильно и замечательно сорок, а не пятьдесят? Тьфу! И здесь пролет. Ничего толком не знаю. Учебник по химии и тот не создам. Кто его заучивает наизусть? Не я. Если где-нибудь убавится, то обязательно в другом месте прибавится, еще доказать требуется. А как? При любых реакциях часть вещества уходит в тепло например. Измерить его точно хорошая проблема без соответствующих приборов.

Хорошая у меня была раньше жизнь. Требуется нечто, заглянул в Интернет. Починить или сделать — позвонил мастеру. Впрочем с деньгами она везде прекрасная. Надо только разобраться, на чем подняться можно. Ну не герой я и не гений, но учили меня мозгой шурупить и информацию использовать по полной программе. Всегда умудрялся вовремя соскочить, когда ситуация становилась опасной. Не может быть, чтоб не нашлось куда идейки из будущего приложить.

Стоп! Откуда во мне эта уверенность насчет прошлого? Никаких реальных доказательств не наблюдал. Пока не видел. Но собственно уже не сомневаюсь. Может лезет нечто от прежнего хозяина тела малозаметное? Что такое подсознание я представляю себе достаточно смутно. Тем более, где оно расположено. Допустим, не инопланетяне мне карточки с ответами подсовывают, а остатки прежнего разума. Ой, неприятно. Опять раздвоением личности и дурдомом запахло.

Похоже моя теория насчет внедрения информационного носителя в мозги нуждается в поправке. Голосов я не слышу, так? Ни потусторонних, ни ехидных. Но подсказки-то идут. Как само собой разумеющееся. Вывод... вывод... Для начала считать это естественным и не зацикливаться на плохом. Тем более, когда достанет, лично мне станет уже без разницы. Психу все и так ништяк, он просто не имеет чем задумываться. В основном у окружающих проблемы. Короче отметаю эти гнусные мысли. Я всегда был оптимист. Выкручусь.

Дальше... Затем важно помнить, что гарантии на очередное чудо с подробным изложением обстановки не существует. Про родичей и кто кем приходится, я сообразил с заметным опозданием. Значит надо рассчитывать в первую очередь на себя, а не на умников с небес. Кстати, будь это компьютерная игра или глюки, наверняка бы появился седобородый волшебник и все объяснил в подробностях. Так что похоже я реально попал и исходить надо именно из данной аксиомы.

Проблему пока вижу одну. Не знаю, насколько она серьезна и существует. Но ведь напрашивается. Мое сознание и его подсознательные реакции со временем сольются. Я уже не стану изображать Штирлица, живущего под маской. Я им фактически и стану. Истинным арийцем, думающем на немецком и автоматически зигуищем при виде фюрера.

В принципе это ж к лучшему. Поведение придет в норму, а что я слегка модернизируюсь, так это и без того с каждым происходит. Человек, переехав в другое место, приспосабливается к чужой жизни. Даже в своей стране огромная разница между мегаполисом и городком где-то в занюханной дыре. В Швейцарии я ж прижился и сумел стать своим? А там тоже было очень не просто первоначально. И я давно не тот бабушкин мальчик ни по воспитанию, ни поведению. И мозги у меня явно не те, и не так думают, как в детстве. То есть реально уже один раз модернизировался. Ну придется измениться снова. Нормальное дело.

Э... да я и не заметил, как дров нарубал на пол вагона. Пора аккуратно сложить возле бани. В конце концов для себя стараюсь. Попариться совсем не дурно. Душа с ванной в ближайшей окрестности не наблюдается.

Глава 3. Россия без Петра.

Оказывается у меня имеется имущество, пикируя на сундук, обрадовался. Как же сразу не сообразил. Все ж я тормоз, изучая обитый железными полосами и нарядно смотрящийся предмет, решил. Откуда-то в голове сидело, что хранить положено в таких круглых кадушках, очень удобных на случай пожара или еще какого бедствия. Свалил на бок и выкатывай на манер бочки. А то на плечо поднимать и тащить чудовище вроде моего пупок развяжется.

Мои это воспоминания или подсознание в очередной раз старается, так и не уяснил и решил относиться ко всему с практической точки зрения. Мало ли чего положено. Воровать и обманывать тоже не принято открыто. Главное что есть. Замка про между прочим не имеется, хотя дужки в наличии. То ли не принято здесь от своих запирать, то ли молод ишо от родных прятать нечто.

Ну порнухи здесь не дождешься, да вряд ли кто додумается держать на виду у всех в открытом ящике. Живем все ж даже не как в общаге, а совершено открыто. Одна большая комната с лавками. На них спим, едим, да сидим. И ни шкафчика, ни еще чего отдельного. Все общее. Не зря так обрадовался личному предмету.

Поднял крышку и нетерпеливо сорвал холстину, закрывающие богатства. И ведь ничуть не ошибся! То что лежало с самого верха для меня в данный момент дороже безлимитной кредитки. Платежная система здесь пока не приспособлена под кассовые аппараты и пользы от нее нуль. А это... Супер! Реципиент был видать не дурак, принял как версию. Это удачно. Самые натуральные печатные книги. А это еще одна подсказка. Так, 'Псалтырь' Симеона Полоцкого мне сейчас не требуется. Молитвы скоро услышу и без него.

Полоцк это где? В Белоруси? Она вроде одно время была отдельным государством. Или нет? Украина точно к Польше относилась, а эти куда? С кем-то Иван терибл воевал. Еще в проруби пленных утопил. Или то про Новгород? А чего он с собственным государством резался? Может потому и запретили Эйзенштейну снимать про него фильм? Непатриотично типа. Не помню, совсем в истории ничего не помню. Никогда чушь про прошлых царей и их достижения не волновала. Было и прошло.

А вот это гораздо занимательнее. 'Грамматика' Мелетия Смотрицкого. Кто им придумывает эти дикие имена? Невольно начинаешь искать не то поляков, не то еще каких странных людей. Тем более 'кий'. Осторожно открыл ветхий, чуть не до дыр истертый томик и проверил сначала сзади, затем спереди. На любой книге должны быть исходные данные.

Есть! Москва. А это значит, что я действительно в России и разница в языке от времени. Мелочь. Выучим. Теперь уточнить год на дворе и от него отталкиваться. Когда Peter The Great , то есть Петр Великий дал дуба совершенно не помню, но где-то в начале следующего века. Надо выяснить. А то вдруг удастся протыриться поближе. Он образованных и знающих иностранные языки любил.

Так. 'Арифметика, сиречь наука числительная с разных диалектов на славенский язык переведеная и во едино собрана, и на две книги разделена'. Обалдеть названьице. И пошто словенский, а не русский? Я цо, в Югославии? Ну вот, очередной облом. Если я про московских царей смутно помню, там вообще австрияки сидели. Или турки? И язык невразумительный.

'Чему учат сии четыре части? — Орфографиа учит право писати и гласом в речениих прямо ударяти. Этимология учит речения в своя им части точие возносити. Синтаксис учит словеса сложие сочиняти. Просодиа учит метром ли мерою количества стихи слагати'.

Нет, ну какие словенцы? Они возле Италии и там тепло. А это просто язык изменился. Все ж без особых усилий доходит.

Уф. Ладно, выясним со временем. Вторая книга. От сотворения мира 7211 или 1703г издания по нашему. Для моего удобства обе даты. Судя по виду ее тоже напечатали не вчера. Как бы Петруха коньки не откинул до моего появления. Ну как всегда. Размечтаешься и ничего не получишь. Исключительно по башке и больно. Реалистом надо быть.

Хотелось бы выяснить тираж. То вещь крайне интересная. Чем выше, тем больше учеников и грамотеев имеется. Теоретически я и раньше знал, большинству эти сложности ни к чему. Даже барину не каждому. У него управляющий всякие глупости про правильное вычисление участков изучает. Площадь треугольника и прочее. Узок наш круг образованных людей. Ерунда с твердым знаком на конце. Смысл достаточно понятен. По любому я уже кадр полезный. В чиновники можно попробовать пролезть. А там всегда место жирное.

О! Еще книга. 'Вертоград многоцветный'. Господибожешмой, ветроград это чего? То есть Вертоград, извини господи, ошибся? Снова не будет сообщения? А как я миссию мне неизвестную выполню? Квест без причины признак дурачины.

— Нет, ты глянь Василий Дорофеевич, — завопила в очередной раз сквалыжная баба, вызывая стойкое желание двинуть ей между глаз. — Он и не думает собираться. Опять за книжки свои мерзостные ухватился. Эдак мы в церковь опоздаем.

— Наука вещь нужная, — солидно заявил тятя, бросив на меня насмешливый взгляд. — Без грамоты и арихметики рази ж дела вести можно? Ведь руку прикладывает за кормщиков, — а вот сейчас в голосе прозвучала гордость, — с малолетства в бумагах. Вместо подрядчиков Алексея Аверкиева сына Старопоповых да Григорья сына Иконникова по их велению бумаги писал.

Как можно управлять кораблем и притом не уметь писать и считать тайна для меня велика. Навигация дело сложное, а спутники и эхолоты еще не изобрели. Неужто наизусть знают любой берег в море? Течения и камни? Уважаю, коли так. А вот писать за них сейчас я б поостерегся.

— Я уже, — бормочу без особой радости, откладывая книги и принимаясь за поиск парадных одежд в глубинах моего личного чемодана по прозвищу сундук.

Тут деваться некуда. Не скажешь же пофиг мне ваши праздники, лучше дайте изучить собственные вещи. Выделяться нельзя. Вот чего я точно помню, попы доносили о злоумышлении на государя-императора и посещении служб. Уклоняешься — подозрительно. А не склоняешься ли к раскольникам. Здесь на севере их изрядно попадается. И самосожжения случались.

Ага! Все ж я на родине! Пошла подсказка. Про беспоповцев у бывшего тела какие-то смутные воспоминания имелись. Иначе откуда бы я знал, что именно к ним хаживал и за то отец драл, а затем объяснил про надзор?

Упс, выходит я тот еще перец. Сомнительный в этом отношении и в церковь переться обязательно. Это Михайло мог чего душеспасительного искать и по скитам с подозрительными людьми шляться. Мне нельзя. Влипну на раз-два. Я одних от других не отличу, а держаться лучше официальных властей. Пока во всяком случае.

Мы выступали по улице сплоченным строем. Впереди тятя с мачехой, за ними мы с Ванькой. Все в новье и видимо не дешевом. Даже не видная под верхней одеждой рубаха шелковая, да красная. И то, выходной в деревне все равно что праздник. Себя показать, на других посмотреть. А собираются естественно у церкви. Где еще обновку продемонстрировать завидущим соседским зенкам. И платки цветастые на шеях у мужиков! Кокетливо повязанные у каждого. Богема натуральная.

Что всерьез доставало, так наличие на шапках очень длинных ушей. Ну ладно, в телогрейках крестьяне ходить принялись при советской власти, но шапка-ушанка как бы не от степного малахая пошла и должна присутствовать. Ничуть не похож данный фасон на мои старые впечатления о деревне с ящика.

Каждый раз нечто сбивает и заставляет сумлеваться о месте и веке. Зато успокаивает насчет глюков. Сроду мне ничего так подробно и вопреки знаниям не приходило. И даже под балдой никаких розовых слонов не видел. Нет, не верю. Аксиома есть аксиома и в доказательствах не нуждается. Я неизвестным способом угодил в прошлое. Будем считать навсегда.

А так все путем. В животе присутствовала приятная тяжесть. Хлеб ржаной, соленая рыба и кислое молоко в бытность мою в Швейцарии считались полезными экологически чистыми продуктами. Помимо соли никаких консервантов и пищевых добавок. Так что едал и раньше. Правда не в таких количествах.

Желудок мой нынче вмещал заметно больше, но никто не пытался ограничивать, отнимая ложку и последнюю сухую корочку. Похоже мы не особо бедствуем. Или крестьяне питались много лучше моих мутных представлений о прошлом. Ну на фоне остального ничего удивительного.

Дома смотрятся чистенько и приветливо. Никаких покосившихся изб и явной нищеты с проваленными крышами. Окна как и у нас узкие и маленькие, но это чтоб холод не напускать и закрыты слюдяными пластинами. Так я и не узнал, что такое бычий пузырь, коим в деревнях якобы пользовались вместо стекол. Откуда вообще у коров какие-то пузыри? Они ж не рыбы!

Увидел я почти у каждого дома и чуть не целые поленницы небольших бочонков. Всякий домохозяин приготовляет эти бочонки, а потом рыба идет на продажу. В ней, как оказалось, я разбирался изумительно. Предпочитаю треску и палтуса, да семгу с сельдью. А употреблять приходилось ряпусов, плотву или сорог, харюсов, кумжу (крупной желтоватой форели), ершей, сигов, окуней, язей, штук и менеков. Именно так. Не щук и налимов. Опять какие-то извивы языка, благо я и без того понял. И вкус ощутил. Ну форель или селедку пробовать доводилось, а про остальных все больше слышал. А, окуня еще в магазине продавали. Оказывается запросто в них разбираюсь. В рыбах.

Смутно знакомый мужик подошел и почтительно поздоровавшись с тятей, солидно поблагодарил меня за спасение сына. Еще и с поклоном. Я аж застеснялся, задним числом догадавшись, что имею дело с папашей того самого Мосея. Вовсе не Моисея. Хотя вроде одно и тоже, но говорят иначе.

Пробурчал нечто вроде, на моем месте так поступил бы каждый, заработал дружескую улыбку из гущи бороды и внимательно прислушался к степенной беседе взрослых. Нет, виды на урожай и погода меня не особо волновали. Главное я поймал по ходу, не зря уши насторожил. Мачеху звали Ирина Семеновна, а мужика Фома Шубный. Ну не спросишь же такое даже у Ваньки! А подсказка в очередной раз не помогает. Ленивое мое подсознание до безобразия. Хочет — работает, не желает — молчит.

Зима начиналась вяло: по целым суткам налили крупные хлопья снега, но все это, не скрепляемое достаточно крепкими морозами, ложилось на плохо промерзшую землю рыхлою, глубокою, в рост человека, массою. Дороги не устанавливались долго. Как-то это влияло на стоимость рыбы и наши семейные доходы, но тут уж вслушиваться не стал. Впереди появилась церковь. Вид у нее откровенно странный. Недоделанная. Купол отсутствует вместе с крестом, по бокам строительные леса.

Я невольно почесал в затылке, недоумевая. Разве можно молиться в таком месте? В очередной раз чего-то не понимаю. Плохо быть засланцем без подготовки.

— Во как сгорела, — сказал Василий Дорофеевич Шубину, — я шешнадцать рублев на постройку дал.

— Ну кто сколько на богоугодное дело может, — ответил тот.

Явно меньшей суммой обошелся и не хочет углубляться.

— А архиепископ Варнава два рублевика! — возмущался тятя. — Совести у него нет.

— Вы б потише, — промолвила озабочено мачеха, — Василий Дорофеевич.

— Рази не правду кажу? — окрысился тот. — Лжи не приемлю!

Тут ко мне подлетел старый знакомый. Тот самый парень, помогший у полыньи. Как всегда в нужный момент подсознание таинственно промолчало. Не понимаю, по какому принципу оно работает. Уж деревенских я обязан знать каждого. Не так уж и много народу и все постоянно встречаются чуть не с колыбели.

Одно хорошо, все ж не компьютерная игра. С гарантией. Тогда я бы про каждого справку подробную имел. Или не имел про всех. А выборочно — это програмеров гнать надо поганой тряпкой.

Логично предположить, что реакция идет на некие памятные вещи, события и людей. На самые плохие или хорошие. Вот точно теперь знаю, где его мать похоронена. В смысле моя, не парня. Но прежнего. Тьфу. Опять путаться начинаю господибожешмой. Я — это я! Моя мать! Про мутер стоит забыть. Не совсем конечно, но засунуть воспоминания куда поглубже, чтоб не сболтнуть лишнего в разговоре.

Но все ж не узнавать собственно друга, а он явно себя таковым считает, перебор. Он безразличен? К счастью тот не стал кричать: 'Здорово Мишка', вынуждая мычать ответно его имя или срочно искать выход из неловкого положения. Он-то никаких сомнений при виде приятеля не испытывал.

— Вечером пойдем к Иринье на посиделки, — прошептал 'театральным' голосом. Ну это когда вроде бы шепотом и на ухо, а реально все имеющие уши в округе в курсе.

— Ага, — подтверждаю максимально радостным тоном.

На тебе, очередная проблема. Куда и зачем представления не имею. А отказываться нельзя. Явно ж не поймут. Вон и тятя через плечо явственно подмигнул. Пошто собственно бабушка не пичкала меня деревенскими рассказами из классики? Может легче было бы...

— В церковь пора, — поджимая губы, ханжеским тоном перековавшийся на днях алкоголички, возвестила мачеха. — Не задерживайся сынок.

Я с запозданием догадался, что это очередное издевательство в мой адрес. Не хочет позволить пообщаться с приятелями. Все здешние парни и девчата собираются кучками и треплются. А меня оттирают от коллектива. Наверное раньше это здорово бесило, но мне в самый раз. О чем с ними говорить не представляю. Вот и выходит, со зла делает добро.

— Заскочи за мной вечор, — говорю знакомцу, автоматически окая, выразительно кивая на нее и показательно кривясь.

Он понимающе хмыкнул и дружески хлопнув меня по плечу отвалил в сторону. Первый экзамен сдан. Ничего ужасного в приятеле не обнаружено. Ко всему еще к той самой Иринье меня проводят. Положительно Штирлицем быть сложно, но бывает много хуже.

Внутри оказалось миленько и несколько убого. Бывал я в Мюнстере, и в Гроссмюнстере и Фраумюнстере на экскурсиях. Ну про размеры глупо сравнивать, все ж города и денег вложили не шешнадцать рублев, но даже при всей протестантской методике избегать излишеств, смотрится иначе. С другой стороны мы находимся в пристройке, сам-то храм еще не закончен. Места мало и вряд ли кто очень горит желанием украшать полностью не готовое место. А здесь поналепили кучу икон и похоже без всякого порядка.

Ну точно, сообразил, проходя мимо хвостиком за старшими родичами. У разных останавливаются. Большинство пропускают. Эти наши, те чужие. Так и есть. Или семейные, или чем-то для нас замечательные.

Эк, как у меня рука машинально дернулась на этого хмурого дядьку. Архистратиг Михаил. Я правда не в честь него назван. Крещен по Михаилу Малеину от 12 июля. Без разницы в принципе. Оба Михаилы.

Мало того, корабль наш хучь числят 'Чайкой' — правильное название — 'Святой архангел Михаил'. Ладное двухмачтовое судно грузоподъемностью 5400 пудов, длиною 51, шириною 17, осадкой 8 футов, вспомнил параметры и сразу будто под ногами привычно закачалась палуба. Оказывается я моряк и рыбак. А что молод, так мелочь. Лет с десяти хожу на ловлю.

Да я и остальных помню! Святитель Николай, великомученик Евсиафий Плакида, мученик Трифон, праведный Прокопий Устюжанский... Обалдеть. Это я их всех знаю, да еще и могу Жития изложить. О... и этих. Преподобные Пафнутий Боровской и Варлаам Керетский. И все до одного имеют отношение к рыбакам и охотникам. Типа покровители. Зачем столько?

Да ладно, переваривая очередное откровение, отмахнулся мысленно. Жалко что ли свечку поставить. Интереснее другое. Ходим мы по Двине и в море. Не в курсе я где Двина, но точно не на юге. Там у нас Волга с Доном. Это получается, где-то на крайнем севере проживаю. Ну ведь почти попал, так? Молодец Мишка. Не дурак. Все ж и без правильных знаний можно многое вычислить. Скорее всего и с временем не ошибаюсь.

И еще одно. Все лето и вообще теплое время мы проводим в морских плаваньях. А когда ж землю пахать? Кто собственно работает в поле? Нешто батраки? Ничего не помню, но без наемных работников никак не выходит. Мачеха и с Ванькой не справится прокормить четверых с поля, да скотине заготовить корм.

Люди разговаривали, переглядывались и шушукались. Ну натурально в клуб на представление заявились. Щас артисты выскочут. О! А вот и они. А что, басище у попа не хуже Шаляпинского. Я лично певца не слышал, но говорят от его тональности стаканы лопались. А этот и без микрофона может выступать в концертном зале. Ух, голосище. Ищь дает.

'Благоденственное и мирное житие, здравие и спасение и во благое поспешение, на враги же победу и одоление подаждь, Господи, благочестивейшим, тишайшим, самодержавнейшим, от Тебе избранным, возлюбленным, венчанным и поставленным, почтенным и превознесенным', — выводил поп.

Стоп, стоп! А это у нас то что надо пошло! Прямо по заказу!

— '... и Тобою соблюдаемым Господарем нашим, Царем и великим князем Петру Алексиевичу, всея великия и малыя и белыя России, московским, киевским, владимирским, новгородским, казанским и астраханским, сибирским, смоленским и черниговским и многих государств самодержцем и обладателем, и сохрани их на многа лета'.

Есть! Петр первый на троне! 1720-какой-то. Не позже.

— '... благородным царевнам его Елизавете, Наталье ...'

Я едва успел поймать отвалившуюся челюсть. Ну не знаток я истории, но сестра у Петра одна и звали ее Софья. Еще стрелецкий бунт и в ее поддержку случился и сослали в монастырь. Это ж вещи элементарные. Еще какой-то фильм был. Не то Россия молодая, не то Петр юный. Откуда остальные взялись? Господибожешмой, куда я угодил?

Еле дотерпел до конца службы, почти не воспринимая молитвы и машинально крестясь в нужных местах. Слава богу мое тело прекрасно помнит когда нужно. Само мелочью занимается. А я чем дальше, тем лучше с ним сосуществую.

— Тятя, — говорю, снаружи, дождавшись пока он слегка отойдет от чужих мужиков, — а почто Елизавета, Наталья, — тут делаю паузу, позволяя вставить веское слово.

Если я дурак, то можно списать все на путаницу, типа почему-то принял Наталью за старшую. Главное уточнить. Мочи моей нет больше в эти гадания играть.

— Так Анна ж померла в прошлом годе, — повергая меня в окончательное недоумение, умно поясняет.

Все. Я спекся. Еще и Анна существовала.

— Не везло Петру Лесеичу с детьми, — сказал тятя с оттенком грусти. Похоже я прав насчет собственных братьев и сестер. Могло бы и больше быть. — Все помирали и помирали. Одна Елизавета из дочерей и осталась. И то, — он оглянулся через плечо.

— Байстрючка, — внятно объяснила мачеха.

Это вне брака что ли? Не от жены? А то кого? Император Петр первый гулял напропалую? Что-то я такое слышал, будто он по мужской части тоже отметился. Вроде фильм сняли, но я как-то не сильно этим современным режиссерам доверяю. Хотя какие они мне нынче современные...

— А Наталья?

— Внучка. От сына Алексея и немки какой-то. Как нынешний ампиратор. Родная сестра.

Ага! Выходит это не тот Петр, а внук его. Второй стало быть. Алексея помнится родной папаша посохом прибил. А внука в наследники. Широкая душа. Чисто по-русски. Я бы на месте второго, дедушкины памятники бы поломал. Уж на что папаша далек, но все ж родня. Что значит своего сдавать или убивать? Хуже ничего не бывает. Или это Иван учинил? Какая разница. Оба хороши. Чем-то прибили и не осталось детей мужского пола.

— Шарлота Бранхшвейг, — тятя замялся и пожал плечами, — пес ее в общем произнесет. Что-то такое.

— Своих будто мало, — кинула реплику мачеха. — Лопухины ему не угодили.

— Цыц! Не наше то дело. Царское.

Значит все пока правильно. Что любопытно ни про какого Петра Алексеевича второго я не подозревал до сего мгновенья. Вывод? Все ж это реальность. Сначала Петр, потом Екатерина его жена. Потом Екатерина вторая, немка, убившая мужа и фаворит Потемкин. Еще потемкинские деревни и присоединение Крыма.

Стоп, стоп! Мужа! Вот наверное он и был Петр второй. Посему и имя не гремело. На фоне Великой потерялось. А за что она его? Да неважно! Главное грохнула и сама править принялась. Нормальное дело, власть не поделили и бабки. Когда убийство полиция первым делом ближайших родственников проверяет. Ничего не изменилось.

— Спасибо тятя за науку, — с поклоном говорю. Вежливость дело полезное, ишь как напыжился. Любому приятно, когда его чествуют.

— Был у нас Петр Лексеич в давние времена, — говорит гордо. — Вон там, — жест рукой, — стояла лодья с горшками и прочими глиняными изделиями. Так он умудрился упасть со сходней и прямо на товар. На 46 алтын изничтожил!

Василий Дорофеевич гулко рассмеялся. Судя по поскучневшей роже Ваньки и отсутствующему выражению лица мачехи они это слышали далеко не в первый раз. Наверное и я мимо данного происшествия из его уст не проходил. Только сейчас натурально впервые слышу.

— Все переколотил. Он здоровый, как оглобля! Но щедр был! Червонец дал за товар!

Бзинь, сказала очередная подсказка, неожиданно выскочившая из дальних закоулков подсознания. Червонец Петра от 1701г отнюдь не десять рублей. Всего два. А в хорошую путину мы домой привозили полтораста рублев. Правда часть на корабль тратить приходилось. Оснастка, починка, однако все ж мы не подлые то есть не бедные люди. Десять — это месячный оклад подьячего. Совсем не мало за сезон выходит.

— Царь, сам понимаешь!

Я кивнул, сохраняя внешне всю возможную почтительность. Широкая душа, аж полтину с мелочью сверху накинул. 46 алтын — это рупь и 38 копеек, так еще небойсь по себестоимости. А мог бы и бритвой по горлу.

Дальше уже не интересно. Год в другой раз пробью. Да и какая разница. Все равно никаких грядущих событий не помню, на слух играть придется, без нот. Плюс или минус десяток, роли не играет. Крестьяне жили с каменного века до девятнадцатого абсолютно одинаково. Прогресс это уже начало двадцатого. Нет, зависать здесь нельзя. Так и буду до смерти рыбу ловить и землю пахать. В город хочу. И карьеру делать. Думать. Очень хорошо думать и искать шанс.

Глава 4. Иринья.

Посиделка оказалась вечеринкой. В деревенском стиле. Все парни с девчонками старше определенного возраста и не женатые/ не замужние собираются в избе на нормальную такую гулянку. Ну в церкви понятно обжималки не приняты, потому встречаются обычно у вдовы или солдатки. Иринья такой и оказалась. А жили видать неплохо, хоть и детей не наблюдается. По полкам расставлена добротная медная, до блеска начищенная посуда. Старинные иконы в большом углу стоят обложенные серебром.

Наверное и в сундуках чего имеется, да ведь не бесконечно добро. Нового не наживешь, старое спустишь. Не просто так согласилась пустить.

В очередной раз я без понятия чего случилось ее мужем, однако не особо и интересно. Сгинул на путине али помер от болезни.

Такое частенько случается. Иной раз целые артели на лодьях пропадают. То ли шторм сгубил, то ли еще чего случилось. Поэтому кресты, срубленные из бревен попадаются достаточно часто. И всегда они ориентированы строго по сторона света. Я проверил. Молящийся становится лицом к надписи строго на восток, а концы креста направлены на север и юг.

На самом деле это не особо и важно. Меня больше занимала сама Иринья. На вид не больше двадцати пяти, скорее всего меньше. Тяжелая жизнь мало располагает к цветущему виду. Здесь фитнес-центорв пока не завезли, а про врача или пенсию даже не подозревают. Не зря стареют рано и детишек регулярно хоронят. С другой стороны кто выжил — кровь с молоком. Сильные, красивые и никаких аллергий или депрессий. Это все осталось позади в прошлом. То есть в будущем.

Не важно. Меня гораздо больше волнует не генетическая экспертиза, а совсем иные вещи. Лоб высокий, с широкими красиво изогнутыми бровями. Тут еще не додумались до глупого обычая выщипывания. И смотрится роскошно, как и огромные серые глаза. В ушах сережки с зеленым камешками, а шея длинная и так и просится на ласку. К сожалению это практически все, что можно рассмотреть. Разве прядка, выбившаяся из-под платка цвета мокрого песка. А ног и тела не видно. Увы мне, мини-платьев и декольте еще не изобрели.

Местные девицы одевались пестро и пышно. По некоторым признакам, а я отнюдь не специалист по древним сарафанам, кое у кого платья как бы не от бабушек с прабабушками. Алые, золотые, голубые цвета. Не уверен в правильности, но откуда-то вылезло слово парча. Я никогда ее не видел, как и кримплена, но вот такое ощущение. Может опять подсознание доводит до сведенья. У всех шелковые платки, но у девушек еще косы снаружи. Толстые, аж ниже пояса почти у всех, так и просятся в руки и по ним лента пущена.

Они появляются первыми, кстати, как время определяют, я так пока и не разобрался. Не по солнцу же, не умею. На улице его давно и нет и как без часов срок правильно вычислить пока не сообразил. Наверняка бы пришел раньше или позже не схитри удачно.

Парни должны по здешнему этикету появляться во вторую очередь с гостинцами. Приносят выпивку, закуску, пряники и всякое разное. Я так понимаю, часть на угощение, а иное хозяйке в оплату. Раз уж пустила, отблагодарить требуется. Ну нам проще. Ориентируемся на гомон и песни. Издалека слышно. Не удивлюсь, что для того и орут. Ну натурально, звучит на манер плача, да с намеком

Гуляйте теперя,

Навалится муж негодный,

Будет измываться.

А дальше еще лучше

Я тебя любила,

Чтобы батюшка не знал.

Типа поймает — убьет. Еще и не такое бывает.

В принципе я тоже так могу: 'Жену мужнюю любить, надо много золота иметь'.

Натурально не зря исполняют. Тут главное горячку не пороть. Присмотреться к поведению. Как бы это не называлось, ничем от другого века не отличается. Выкобенится покрасившее перед другим полом, да себя показать.

Как выпили слегонька, натурально самогон паршивый, но по мозгам дает, так еще откровеннее пошло:

Мой муж черноус, я его не боюсь, да я милого приголублю, да сеновал провожу.

Иной раз такое пропоют, я вроде не особо стеснительный, но дико слышать. Может это и есть частушки? В деревне в прежнем виде не появлялся и слышать не приходилось. Мне не проблема, прямо на ходу способен сочинить:

Птенчик выпал из гнезда,

Всё, теперь ему...

Или не хуже:

Кошка бросила котят,

Хай хе хе живут как хотят.

Не, я лучше промолчу. Портить здешний народ мне явно миссия не дана. Улучшать нравы впрочем тоже. Не мне становится в позу добродетельного батюшки.

Короче понеслось. Песни поют, пляшут, да в дурачка в картишки играют. И ведь где надыбали с картинками такими похабными, ума не приложу. Девки, в смысле дамы голые — понятно. А вот короли с вальтами в не менее срамном виде, такого я еще не видел. И ведь не рисованное, а напечатанное. Паршивенько, но все ж...

Причем играть в дурачка садятся через одного. Парень-девушка, парень девушка. И Северьян, тот самый мой знакомый, позвавший на вечеринку оказался чуть ли не самым главным. Сам рассаживает, прибабутки выкликает. Вобщем тамада натуральный. Худо-бедно возле меня по бокам парочку симпатичных девиц приземлил. Одна Татьяна, а другая ужас натуральный — Еликинда. Я сходу и произнести без запинки не смогу. Каким местом думают родители, давая подобные имена? Их детям всю жизнь мучаться.

Ну да ладно. Я все ж нормальный Михаил. Нечего стыдиться. Тем более ежели девушке сусед не по душе пришелся, она запросто об этом известит народ во всеуслышанье и уйдет. А от меня нет. Никто не сваливает. Наоборот, норовят присуседится. И ведь неспроста. Все эти игры и забавы кончались поцелуями. Иной раз как вцепиться в тебя очередная красотка, так кровь кипит. Все ж с гормонами у меня точно в порядке. И с прочим оборудованием тоже. Не отморозил.

Тут Северьяну стукнуло страшные истории рассказывать. Про море студеное и пучину страшную, как из глубины черная рука вылазит и не выполнившего обет за лодыжку хватает. Ну дают ребя, я такое последний раз в детском саду слышал. И то пострашнее. Хотя у нас жутики по телевизору крутили. А этим проще. Ишь, пугаются. Или делают вид?

— А пусть Михайло расскажет, как это бывает, — неожиданно предложила Иринья, очередного оратора, стоило Севастьяну замолчать. Все ж по возрасту и опыту она здесь старшая и руководила всем происходящим исподволь. Я бы и не заметил, коли специально не приглядывался.

— Да, ну, — говорю скромно, — ну чего там было. Ни водяного не видел, ни архангела. Не интересно.

— А что интересно? — сразу несколько голосов с ожиданием.

И то, мы ж сюда развлекаться пришли, отказываться нехорошо. Рассказать что ли про героизм? Да ну. Не мой он был. Неприятно. А почему бы...

— Ну слушайте иное, — говорю вслух. — Не страшное. Как умею, так исполню.

'Попрыгунья стрекоза, лето красное пропела...'

Когда закончил, испугался. Тишина и смотрят очень-очень внимательно. Кажется даже Штирлиц не был так близко к провалу.

— Сам придумал? — спросила Иринья.

— А разве плохо? — на всякий случай, не пытаясь сказать 'да', удивляюсь. Я чего-то засомневался, когда Крылов жил. При царизме — это верняк. Но вот раньше Пушкина или позже?

— А еще? — потребовала моя суседка.

— 'Белеет парус одинокий', — начал, припомнив, что Лермонтов точно позже Петра родился, — 'в тумане моря...'

Вот сейчас и парней проняло. Мачты гнутся и скрипят — это нашим знакомо. Здесь все по рыбу, да тюленя с моржом хаживали.

— Еще! — потребовали дружно.

— Думаете так просто? — попытался отбиться. Все ж странная реакция. Опять я чего-то отколол и сам не въехал чего.

— Еще! — на мне повисло сразу с десяток девиц. Поцелуи так и посыпались. Э... да они всерьез. Сейчас любую, как на концерте знаменитости бери и в кусты тащи. Жаль снег кругом. Не выйдет. С чего все ж так? Детские ж тексты, а здесь уже не подростки собрались. Как хлестать самогонку и с лодьи ярус тащить, так взрослые самые настоящие.

Правда еще пару минут назад я и слова такого, ярус, не слышал. Это отнюдь не сеть, а огромной длины веревка, к которой на расстоянии 2-3 аршин крепились короткие снасти с крючками. Правильно спустить все это дело сложное и ответственное. Запросто крючки перепутаются, если плохо смотреть или неумело действовать. Обычно этим занимался кормщик. Почему такой фиговиной, а не нормальной сетью, подсознание не доложило. Видать для него в порядке вещей и не любопытно.

— Ну расскажи!

— А чего раньше скрывал?

— Ну все ж знают, ученый!

— Не подведи, друг! — а это уже Северьян.

Я вздохнул обреченно. Нет. На самом деле именно подобного у меня в памяти полные бочки. Детское от бабушки осталось навсегда. Оказывается и от подобной ерунды бывает польза.

— Ну хорошо... 'Ехали медведи... 'э... на телеге.

Ну не поймут же велосипед. Пришлось на ходу поменять. И дальше по ходу внимательно отслеживать текст на подозрительные слова. Зайчиков в трамвайчике и львов в автомобиле безжалостно выкинул. Все равно меня некому уличить в издевательстве над оригиналом. Но натурально ж дети, смеются над такой чушью. 'Слониха села на ежа'. Мне в детстве маленького было очень жалко. Даже заплакал.

— Нет, нет, — заявил на крики о продолжении. — Я иссяк. В другой раз.

Через два часа тупо посмотрел на калитку, за которую очень ловко ускользнула девушка. Маленький нос, яркие спелые губы, черные глаза, огромный темперамент. И целуется, ух! А дальше ничего. Проводил и как дурень деревенский остался ни с чем. А ведь завелся нешуточно. И она вроде не прочь была. Продинамила. Надо было другую провожать. Вот Устинья ничего и Дарья на ощупь вполне.

Ну пошто так? — мысленно потребовал у неба. Вроде на все согласные, а как до дела доходит, так пролет? Или здесь так принято и нормально? Или я такой лох и не знаю правильного подхода? Ведь как смотрела стерва, а тут раз и удрала. И что я поимел, помимо явной неприязни от парочки едва знакомых парней? Может они мои друзья, а я девушку увел?

Гормоны, гады. Подвели меня. Ведь говорил себе — думай, а затем делай. Нет, понесло. И языком трепать и девиц тискать. Стоп, стоп. Может они типа до свадьбы никому? На ворота простыня вешается и портить ни-ни? Вариант занятный и вполне возможный. Но тогда есть другая и очень интересная идея.

Я повернулся и решительно двинулся назад. Заблудиться здесь достаточно сложно при всем желании. Все ж не средневековый город с закоулками, а ориентируюсь я достаточно хорошо и где побывал раз очень редко не сумею обнаружить дорогу вторично. Поэтому вышел к искомой избе четко. Прошел мимо вяло гавкнувшей собаки на цепи, ее уже достали сегодня хождениями туда-сюда и бухнула она исключительно для проформы. Поднялся по ступенькам и постучал в дверь.

Почти без заминки дверь распахнулась. Видимо собака брехала не зазря, хозяйка успела среагировать.

— Пошто вернулся? Забыл что-то? — спросила с легкой насмешкой Иринья. Прекрасно она в курсе, ничего я не оставил важного в доме.

— Свое сердце, — говорю со всей возможной проникновенностью.

— Это где посеял, — она заглянула под ноги, — вроде нету.

— Неужели растоптала не глядя? — хватаясь за грудь, простонал.

— А было чего? — и улыбается притом роскошной улыбкой, которую любой нормальный мужчина назовет распутной, а женщина хищной.

Пришло понимание, что не зря вернулся и не оттолкнет. Конечно, если не станешь вести себя глупо. Как здесь ухаживают неизвестно, буду импровизировать на ходу.

— Такая жонка, — я уже в курсе, назвать бабой одну из местных практически оскорбление, бабами сваи бьют, — рази может сумлеваться, что глазки ее серые пробьют навылет грудь молодого парня? Куды там этим вертихвосткам.

— А кажи про меня вирши, может и пожалею.

— Всю дорогу думал, старался. Вдохновение само пришло: 'Мороз и солнце, день чудесный'

— Правда день на дворе, а я и не заметила.

'Еще ты дремлешь друг прелестный...'

Где-то к середине текста, не дожидаясь возражений, шагнул вперед, вплотную. Левой рукой обнял за талию и окончание продекламировал уже нависая над женщиной. Закончил и впился жадным поцелуем в губы. Она только и успела пискнуть под напором.

— Дверь запри, — потребовала Иринья.

Поспешно поделал все манипуляции, включая засов. Действительно, посторонние в столь ответственный момент не требуются. Причем по -прежнему не отпуская женщину. Одной рукой оказалось не вполне удобно и она хихикнула. Повернулся, сдернул с ее головы платок, открывая волосы и взяв за затылок, снова притянул к себе, целуя.

— А говорили ты телок, — тяжело дыша, прошептала Иринея. Взгляд изумленный, а губы припухли.

— Сейчас и проверим, — увлекая за собой в комнату, обещаю. Еще в пути прошелся руками по всему телу, не пропуская ничего, попутно целуя в шейку и не давая ни слова вымолвить.

Инициатива полностью в моих руках. Иринья послушно предоставила себя с мое распоряжение после минимальной подготовки. Она не была холодной или безучастной, очень даже откликалась на ласки. И грудь у нее оказалась не висячая, да и ноги очень даже прямые и красивые. Руки конечно все в мозолях, но тут уж ничего не поделаешь. А как поцеловал их с внутренней стороны в локте, так аж завибрировала и застонала в голос.

Никаких особых тантрических искусств я естественно не знал. Просто в мое время девушки пошли требовательные и желают получать удовольствие от процесса, а не только давать его мужчине. Приходится соответствовать. А ей, очень похоже, такое раньше и в голову не приходило. Муж не собирался ее особо приголубливать ни до, ни после. Так что ловила она любые движения, устремляясь навстречу, стоило намекнуть. Ей определенно наши совместные действия пришлись по душе.

Уже под утро задремал и очнулся от пристального взгляда. Иринья сидела рядом обнаженная, лишь местами прикрытая роскошными перепутавшимися прядями волос. Пошто в мое время очень редко кто-то отпускает на такую длину? Видимо тяжело ухаживать. Зато на здешних экологически чистых харчах такая красота выходит. И очень приятно перебирать их, а то и намотав на руку... Ладно, это уже личное.

— Тебе пора, — сказала она. — Не хочу лишних разговоров.

Я достал из-под лавки горшок, подивился по ходу его росписи, будто для еды и торопливо зажурчал внутрь. Почему-то ни в одной книге про любовь столь важное событие не отражается.

— Еще разик, — чувствуя, что организм не успокоился и требует продолжения банкета, говорю. Оказывается по утрам я активен до безобразия. Не самое плохое качество.

И тело у нее тоже неплохое, протягивая руку и валя на себя счастливо взвизгнувшую женщину, признал. Бедра широкие, талия узкая, роскошь гривы до попы и грудь торчком. То есть я его на ощупь очень даже изучил, но при свечах не очень то рассмотришь. А сейчас уже рассвет и визуально ничуть не разочаровывает. И гормонов у меня достаточно, аж наружу лезут. Как он вообще умудрялся обходиться без этого? Телок, говорит. Нет, это фактически оскорбление и его необходимо смыть немедленно.

— Жаль, что это не продолжится долго, — сказала Иринья задумчиво, глядя, как я одеваюсь.

— Пошто? Рази обидел чем?

Я достаточно рано на примере собственного папаши усвоил, что одной любви мало. Она абсолютно не мешает заглядывать на чужих женщин. Можно любить и изменять, ничуть не страдая по данному поводу. Кроме всего прочего не собирался замуж ее звать. Люди частенько дают обещания, не собираясь их сдерживать. Я сам грешен, но не здесь. Неизвестно еще чем мое существование будущее обернется при полном отсутствии знаний о правилах и законах. Реально лучше пообещать нечто поскромнее, вроде платка, чем попасться на невыполнимом. Впрочем я ведь и не предлагал ничего, так сладилось. А вот проводить приятно время, в чем проблема? Обоим на руку. Но что-то в ее тоне зацепило.

— Ничем, — сказала она, прижимаясь сзади, — тока Василий Дорофеевич сговорил в Коле у кого-то взять за тебя дочерь.

Меня будто по голове огрели. Вот так живешь, живешь, а тебе уже жену подобрали и в церковь на днях венчаться потащат. И неизвестно что за птица с виду да по характеру, зато семья и дети в момент прикроют все мои попытки вырваться из деревни. А я не хочу здесь оставаться навечно!

Глава 5. Поиск решения.

Успех умного человека в первую очередь зависит от подготовки. Неважно чего ты добиваешься, произвести хорошее впечатление на девушку, сдать экзамен или устроить неприятному человеку подляну. Без предварительного изучения ситуации или учебника обязательно случится неудача. Конечно иногда выходит и на авось, однако я не привык пускать будущее на самотек. Удача сама не рождается, ей положено облегчать приход. Дорожку красненькую расстелить предварительно.

Пришел домой, выполнил мачехины понукания, к счастью зима и особо меня не нагрузить. Уже привычно проследовал к телятам. Их откармливали не для себя, а на мясо. Хлеба вечно не хватало, он был дорог. Север есть север и урожай не ах, вот и искали на чем лишнюю копейку взять. Мы еще умудрились в сем году одиннадцать восьмипудовых бочек смолы на продажу заготовить. Конечно не своими руками, а при помощи работников.

Ну и наконец с коняшкой познакомился, почистил, накормил. К счастью он лягаться не стал, вполне нормально отнесся. Признал. А то заполучить копытом такого битюга в лоб мало не покажется. Но характер у него оказался нордически выдержанный. Правда все пытался куда-то в руки залезть и с опозданием дошло, что не принес угощение. Тут подсказка не потребовалась, сам сообразил.

Освободившись не стал вежливо спрашивать, не изволите еще куда погнать потрудиться. Нема дурных даже в прошлом и в деревне. Иначе не ехали бы они все в город. Ну неважно. Пристроился в углу конюшни и принялся изучать наследство. 'Грамматика' вещь оказалась в высшей степени полезной. Куча примеров, облегчающих усвоение правил. Я ж раньше читал по толкам. То есть по нормальному говоря бегло, а не по складам. И писал недурно. А теперь лучше не показывать умения. Обязательно недоуменные вопросы начнут задавать.

Я ж вроде грамотный и прочитать способен, а вот написать — тихий ужас. Дополнительных букв не много, буквы Ѣ (ять), Ѳ (фита), I ('и десятеричное'), а знать правила важно, чтоб не держали за наглеца, лезущего с крестьянским рылом в калашный ряд. Вроде Меншиков до самой смерти сам не писал, диктовал, но мне до светлейшего князя еще расти и расти. Я и так от долгого отсутствия навыка писать на русском мог наляпать массу ошибок, но это вообще издевательство.

Кому сдалось наличие твёрдого знака на конце слов и частей сложных слов? Бессмысленная правка, не дающее ничего для смысла и сбивающая с толка. Ах, да! Еще и ижица, вместо 'я' последняя буква в алфавите и практически не употребляющаяся. Между прочим автор учебника сам упоминает наличие лишних и в том числе эту самую ижицу.

Так что очень удачно и по сердцу мне эта книженция. Надо внимательно проработать. Читать ее достаточно сложно и пассаж на манер: 'Что есть ударение гласа?' с ответом: 'Есмь речений просодиею верхней знаменование' требует от разума нешуточных усилий. Я лично ничего не понял.

На слух я запоминаю очень даже нормально, иные и позавидуют, но лучше и текст иметь. Предпочитаю конспектировать хотя бы тезисы от лекций. Затем и вспоминать проще. А бумаги у меня нет. Беда. Купить наверняка можно. И обнаруженная полтина мелочью, завязанная в тряпочку и схороненная на дне сундука очень уместна. Знать бы еще много это или мало. Цен нынешних я не знаю и знать не могу. Хотя попади в магазин, дай бог всплывет нечто.

А вот 'Стихотворная Псалтырь' меня озадачила всерьез. Сначала оттуда выпал маленький листок. Почерк оказался вполне разборчивым.

'Меня оставил мой отец

И мать еще в младенстве,

Но восприял меня Творец

И дал жить в благоденстве'.

Почесав в затылке, я пришел сразу к двум результатам. Во-первых, это видимо стихи. Ни ладу, не складу. Графоман реальный. Оказывается и в те времена они водились в природе. Во-вторых, почти наверняка мои вирши. В смысле Михайлы. Уж очень сюжет знаком.

Нашел достаточно пыльное место и пальцем написал еще раз. Затем сравнил. Если, как я упорно привыкаю, пустить дело на самотек, почти тот самый почерк и выходит. Все ж некая разница имеется. Тем не менее можно считать доказанным — пытался он нечто придумать. Ну а что на выходе получилось, так не каждому талант даден.

На другой стороне еще не лучше

'Рожденны к скипетру простер в работу руки,

Монаршу власть скрывал, чтоб нам открыть науки...'

Это похоже про Петра I. И то, его внук на троне, надо нечто подходящее изобразить, вроде 'Полтавы'. А что? Должно понравиться, в отличие от данного убожества.

Открыл книгу и поразился. Во вступлении ее автор отколол не хуже.

Не слушай буих и ненаказанных,

В тьме невежества злобою связанных,

Но буди правый писаний читатель,

Не слов ловитель, но ума искатель.

Похоже здешние стихотворцы имели смутное понятие об искусстве стихосложения. Объяснение обнаружилось достаточно быстро в тексте. Они оказывается делят стихи на ритмические единицы, равные по числу слогов, а не ударениям.

Уме недозрелый, плод недолгой науки!

Покойся, не понуждай к перу мои руки.

Ну и так далее в том же роде на многочисленных примерах и наставлениях. Причем текст объяснений мутный и путаный. Ничего удивительного, автор наставления и сам не шибко жег сердца, раз я и не слышал. Точнее моя бабушка. Так уж точно поэта не получить. Разве графомана. Ничего удивительно, что мои простенькие детские стишата приняли с восторгом. Никто еще не додумался до чего-то приятнее на слух, чем вот такое:

Не писав летящи дни века проводити

Можно, и славу достать, хоть творцом не слыти.

Тьфу! На Западе точно не позже 12 века у трубадуров рифма присутствовала. Нормально, чтоб красиво, а не подстрочник, пожалуй не переведу, но достаточно могу выдать на оригинальном языке. Можно сказать спасибо излишне классическому образованию.

Здесь лучше не выкаблучиваться и пользоваться тем же Маршаком. 'Вересковый мед' мне верняк не переплюнуть, а трамваи там отсутствуют. Можно за перевод выдать. Стоп, стоп! А Маршак взял у Стивенсона, а вовсе не из народных преданий. Может тот сам и выдумал, а не записывал реальное.

Итак, орфография, этимология, синтаксис. Правильное написание, ударение и сложные предложения. А вот просодия, прости меня господи за такие слова... насчет стихи слагати... Похоже советы ничем не отличаются от 'Стихотворной Псалтыри'. Ну еще бы! За образец брали западные, да как обычно. Передрали без смысла.

Не знай я языки и не прикинув, как могло бы звучать и не сообразил бы. Ударения во французском, да и итальянском, наверное во всех романских, ну тут я не специалист, падают на последний слог каждого слова, совсем иначе звучит, чем когда русский под текст подстраивают. Короче в мусор. Подобные советы проходят по разряду вредительства.

'Вертоград' после внимательного изучения оказался сборником стихотворений морализаторского содержания. Фактически те же басни.

Наиболее приличные смотрелись так: роженица назвала Богоматерь 'свиньей' — и родила вместо ребенка поросенка, 'черна и мертва'.

Нищий с глазами на затылке объясняет бедняге, что он — Христос и 'отвсюда тайны созерцает'. Куда там Стивену Кингу и детским рассказам Севастьяна про черную руку.

'Егда же глад в стране великий сотворися, тогда число убогих вельми умножися'.

Мораль: епископ сжег нищих заживо и был за это съеден мышами...

Господибожешмой, так я реально на их фоне могу стать великим поэтом и прославиться навечно! Нет. С прописной буквы — Великим. Гениальным. Не меньше. Басни Толстого, Крылова, Михалкова. Стихи Пушкина, Лермонтова. Сказки Андерсона, Бажова, Шарля Перро. И не одни русские! Гетте, Гейне — это уж меня пичкали в интернате. Мопассан, Золя, Дюма. Киплинг — Маугли, да у него тоже много всякого имелось, включая стихи.

Конечно все дословно вспомнить не удастся, но из имеющегося можно склепать недурственное собрание сочинений для детей и взрослых с назидательностью и моралью. Ведь понравилось! Реально забалдели! Меня словами и красивыми лозунгами не проймешь, а у них натуральный информационный голод. Надо лишь красиво и своевременно подать. Только срочно записать и постоянно держать под рукой бумагу и карандаш. Мало ли что вспомнится.

Кто сказал воровство? Как можно украсть хоть что-то у человека еще не родившегося? Да и если натурально гений, как вечно в школах говорят, так новое создаст. Ничуть не хуже. Я ж все подряд тащить не смогу. То же Бородино: 'не будь на то господней воли, не отдали б Москву'. Это как, непременно спросят. А 'чужие изорвать мундиры о русские штыки' очень даже патриотично. Надо записать, а потом уж хорошенько все обдумать.

Ну да, усмехнулся сам себе. Вот раскатал губу. Сколько в 17 веке грамотных? Один-два из сотни мужчин? Ну допустим пять. И половина из них попы, а вторая почти все дворяне. Они с мужицкого стиха лишь скривятся и отмахнутся. Вона — правильный учебник давно существуют и нечего поперек авторитета переться.

Неужели опять пролет? Может не мудрствовать, а делать ноги пока не оженили? Через Мурманск или еще какой порт. Устроится матросом на иностранный корабль, благо должен уметь со снастями обращаться, раз свой имеется и прощай Россия, страна рабов, страна господ? Язык худо-бедно знаю не один. По тем временам, то есть нынешним, в той же Германии куча государств и диалектов. Так что, высадившись на том берегу без проблем сойду за своего.

Стоп, стоп! Вот в тамошней истории, спасибо интернату, я лучше подкован. Где-то в эти времена как раз Фридрих 2 норовил в армию всех подряд грести, особенно здоровяков. Чужаков могли подпоить, а то и просто по башке дать и в строй. Без документов лучше не соваться. И войны постоянные. С Австрией, Семилетняя.

Мне совсем не улыбается ходить грудью на картечь неизвестно за чьи интересы. Германия отпадает. Во Франции тоже революции еще не случилось и сословное общество. Кто я им буду, не граф же Голицын. Быдло. Что тут, что там. Что по лбу, что лбом о наковальню.

В Англию? А эти чем лучше? Чужаков нигде не любят. Особенно безденежных и при отсутствии документов. Кстати, а как они выглядят? Документы, в смысле. Может не такая уж сложность изготовить. Рисовал я в том теле неплохо. Пять лет платного обучения в художественной школе.

Левитана из меня не получилось, но пейзаж намалевать или картинки для карт — запросто. А уж перерисовать обычную бумагу, за неимением фотографий — запросто. Включая купюры. Ни тебе водяных знаков, ни особых цветов. Правда за фальшивки вроде в горло льют расплавленный свинец, но если лично для себя и не злоупотреблять...

Между прочим идея не самая худшая. Комиксы тоже можно выпускать. Для малограмотных. Чтоб все понятно было. Наш солдат ихнего басурмана на штык берет. В таком аспекте. Отложить на потом. Где типография мне неизвестно. Ни ближайшая, ни дальняя. И перспективы продаж тоже. Все дело упирается в цену. И цензуру. Церковь наверняка бдит. А ведь на порнухе можно нехило приподняться!

Короче, если смазывать пятки, так уж лучше в США. Хотя их еще нет. Ну вобщем в Америку. Там пока места выше крыши и никаких дворян с крепостными. Рабы другое дело. Они черные и меня не спутают. С другой стороны, а зачем так далеко плыть, рискуя утонуть, отравиться и попасть в плен к пиратам, чтобы опять же землю пахать?

Нетушки. Я человек городской, привыкший к комфорту. А еще у меня амбиции имеются. Мечтаю барином жить. Чтоб бегали вокруг и в рот заглядывали. И чтоб не меня на конюшне, а по моему приказу пороли. А для этого придется нечто придумать. И постараться не шуточно. Деньги просто так никто не раздает.

— Кхе! — якобы кашлянул Василий Дорофеевич.

Он деликатный, да меня все равно передернуло от неожиданности. Чуть книгу с колен не уронил. Слишком задумался и не заметил его появления.

— Да я все закончил, тятя, — начинаю автоматически оправдываться.

— Говорят, ты стихи новые написал? — задумчиво спрашивает.

— Да, — на всякий случай односложно отвечаю.

Совершено не понимаю, какая реакция последует. Ну мачеха сходу бы развопилась. А он вроде как не против моего образования. Однако не всякое знание на пользу. От стихов ничего в хозяйстве не добавится. Блажь. А на руку тяжелый, не стесняется врезать, коль чего не по его. Мы ж поморы родителей уважаем и в строгости растем.

О! Опять у меня неизвестно откуда лезет. Видать серьезно волновало это прежнего, раз забеспокоился.

— Прочти!

А почему бы и нет, лихорадочно перебирая стихи в поисках подходящего текста, подумал. Про таракана ему не вставит, да и басни скорее всего неуместно. О! Есть! И должно быть близко.

'Над седой равниной моря веер тучи собирает', — начал, стараясь произносить с выражением. Пару раз приходилось слышать настоящих поэтов в записи. Лучше бы они доверили профессионалу, а не пытались самостоятельно завывать.

'Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы'.

Ну не может он не понять. Не про революцию я исполняю, про море и человеческую душу. Кивнул! Значит сумел донести Горький до слушателя в моем исполнении красоту!

'Пусть сильнее грянет буря!' — загремел в голос. И замолчал.

Он тоже молчит. Думает. А ведь это уже хорошо! Не плюнул и не ухмыльнулся, типа чушь несешь. Кажется проняло.

— Баско, — сказал после длительной паузы. — Удивил. Голова на плечах есть, не пустая бочка. И ведь хитрец, не просто так сложил. Себя видишь в буревестнике. Тихо жить не хочешь, на всю широкую. Ой, не всегда то хорошо. Ну да поймешь. Подрастешь — поймешь. Каргопольскому показывал?

А это еще кто? — в растерянности думаю. До сего момента и не подозревал о существовании какого-то знатока виршеплетства по соседству. Не зря ж по него интересуется. Требуется веская рецензия. Эй, Михайло в подсознании, ты меня завалить решил? Пошто снова молчишь?

— Пока нет, — честно отвечаю вслух.

На мое счастье в конюшню влетел Севастьян с воплем:

— Михайло! Из Денисовки пришли, драться станем!

И что? Ну пришли, чего ради я должен бежать? Меня ж не трогали. Или наших бьют? Тогда натурально положено нестись на помощь.

— Ну будет сегодня веселье, — усмехаясь в бороду, порадовался Василий Дорофеевич.

Ага! Кажется это в порядке вещей и придется участвовать в мероприятии. Раз уж старший в семье одобряет, отпираться поздно. Придется идти за компанию. Одна беда — я ж не спортсмен какой. Даже дрался всего несколько раз и в гораздо более юном возрасте. Ну был бы какой гопник, привычный к подобных дракам, а мне поперек горла эти радости.

Это видимо мой путь и придется его пройти в общей толпе. Аж воротит. Никогда не старался быть одним из. Не выделяться — это другое. Растворяться — никогда. Я в душе все одно правильным швейцарцем или немцем стать не смогу. Есть вещи получаемые в детстве и воспитание с раннего возраста закладывает очень определенный фундамент. Зря я что ли столько русских стихов помню?

— Мишанинские денисовских всегда бивали, — провозгласил тятя, уже откровенно натравливая. — На Курострове мы лучшие.

Пока что я поймал очередную порцию информации. Деревня наша Мишанинская и живем мы на острове. Куры? Ладно, мелочь. Камни в воде почему-то опрядыши и это на мой слух нормально. А озерцо неподалеку — ламбина. Так положено, с детства знаю. В смысле с его, организма младенчества, не моего. Хотя уже и сам не разбираю где чье иногда. Так что может никаких кур и не имелось, а тоже древнее название.

— Иди сынок и всем покажи! Мы тоже придем.

Глава 6. Буйный.

Оказывается тятя не оговорился. Всей семьей прибыли полюбоваться на драку на берег реки. И не одни наши. Тут собралось помимо наших деревень еще куча всякого народа, судя по разговорам. Немаленьких размеров толпа, похлестче, чем давеча и церкви. И то, гулянье с танцами, песнями и даже особо ушлые продают горячие пироги и пиво с квасом.

По дороге меня пару раз окликнули, поинтересовались самочувствием и проводили добрыми пожеланиями разбить парочку голов. Причем все больше девушки. Без особого смущения и подмигивая, требовали показать кулаки и гнать чужинских аж до самых Колмогор. Название отозвалось во мне чем-то приятным. Зато будущее мордобитие абсолютно не вдохновляло, но общий настрой не позволял дезертировать или постоять в сторонке. Почему-то все деревенские были убеждены в моем непременном участие в столь волнительном мероприятии.

'Стенка', вопреки паническим призывам Севастьяна срочно-срочно нестись, началась далеко не сразу. Сначала мы, молодые парни, собрались у реки в две большие группы, под предводительством нескольких местных ухарей. Эти в основном были возрастом постарше и явно в авторитете. Демонстрируя кулаки доходчиво разъясняли, пускать в ход ноги, свинчатку, палки категорически воспрещено. Бить ниже пояса тоже запрет.

Мне изрядно полегчало. Все ж не до смерти и калечить не станут. А синяк можно и пережить.

Кто поведет себя неподобающим образом, будет навечно облит презрением, провозгласил умник. Не этими словами, но с таким смыслом.

— Говорят, говорят, — прошипел рядом один из парней, — а у прошлом годе Устима подрезали. И кто?

— А то не знаш, — с презрением ответили сразу двое. — Савичи. Счеты у них с тем.

— Вот и гнать их!

— Так и не пускают.

Меня очень утешило, что после моей смерти кого-то не пустят в драку. Ах он бедолага. Совсем обалдели люди добрые, каким местом думают.

— Упавшего не бьют, присевшего не трогают, — продолжал между тем настырно разъяснять правила мужик. Кроме меня все о них прекрасно в курсе и по этому поводу обмениваются ехидными репликами. Каждый год повторяется.

— Он таким образом признает поражение. Сдался — пропусти.

О! Тоже вариант. Надо только валиться не явно, чтоб не удивлялись. Чего ради я просто так должен портить доставшийся мне организм?

— Пусть лежит, а ты дальше на подмогу товарищам!

Парни радостно загудели. В отличии от меня они рвались в бой.

— Нападайте как всегда, строем, разбивая их. Нечё с каким врагом сражаться. Тут тебе не баловство и не за девку разбор. Надобно одним махом вместе действовать. Ну, с богом!

Вот самое время с небес молнией вдарить, чтоб бессмысленное кровопролитие остановить, подумал желчно. Где он, когда нужен? Ладно бы еще за межу или там долги рубились. А просто так, со скуки, не понимаю.

Толпа между тем принялась собираться окрест, в основном на берегах, для лучшей видимости. Сверху, осенило меня, смотрится на манер стадиона. И тут собрались наши болельщики-фанаты. Будут смотреть и смаковать, как кровушка льется. Куда я угодил, господибожешмой? В Канаде хоккей, в Англии футбол, в США бейсбол, а здесь стенка на стенку.

За что ты так со мной? Или я фамильярничаю и надо на вы? Ваше... Не благородием же называть. Не знаю, я как правильно вас величают. Отец наш — пойдет? Ну вобщем если ты всесилен и всезнающ, зачем глупости допускаешь? Уж точно не я все это выдумал!

Из вражеской группы вперед вышел накаченный молодой мужик лет двадцати. Картинно скинул полушубок, и заорал в нашу сторону нечто неприличное. Наш инструктор не менее демонстративно отзеркалил, разоблачаясь.

— Спеси в нем не по чину, — бросил презрительно и двинулся навстречу.

Это они похоже удаль демонстрируют. В толстой зимней одежде и удары не так страшны. Если в корпус, так свалить не так уж и просто. Бить всей тяжестью или в лицо надобно. А они напоказ стараются. Не, я в такие игры не стану. Вот наш широко размахнулся...

Толпа зрителей будто взбесилась. Крики, свист, пожелания. Причем некоторые звучали крайне неприлично. Азартный народ оказывается в деревнях проживает. И жонок не стесняются. Не удивлюсь, коли здесь еще и тотализатор имеется. Ну натурально болельщики. И не из самых тихих и законопослушных. Эти и сами на поле выскочат, а то и бутылку кинут. Тьфу, это меня уже заносит. Стекло здесь я видел всего пару раз. Такими вещами не разбрасываются.

Тут мне стало не до размышлений. Нашему представителю разбили харю и не дожидаясь продолжения вся ватага ломанулась в атаку. Естественно и те кинулись навстречу под оглушительный шум зрителей и призывы прикончить, побить, растерзать, гнать и матерные выкрики. Связно воспринимать не выходило.

Прямо на меня выскочил с раззявленным ртом орущий нечто оскорбительное чужак и моя рука метнулась ему навстречу. Я и сам не понял, что произошло, но кулак, угодивший в челюсть, опрокинул врага. Я в легком остолбенении моргнул, с опозданием вспомнив, что сила у меня далеко не прежняя. Звук при ударе прозвучал не хуже щелканья хлыста, а он даже и ворочаться не пытается. Так и лежит под ногами.

Растерянность мне дорого обошлась. Кто-то из противников засветил мне во всю ивановскую по подставившейся морде. В глазах, не хуже чем в мультике замелькали звезды, а я невольно отступил назад, сшибая с ног одного из своих. По лицу потекла капля крови. Похоже мне рассекли бровь. Машинально смахнул, мешающее, обнаружил на руке красное пятно. Меня? Посмели ударить?

Зарычал в ярости и пошел снова вперед. Руки работали на манер поршней в каком-то в детстве виденном механизме. Безостановочно и неумолимо. Парни разлетались не хуже кеглей от моих ударов и достаточно скоро спереди никого не осталось. Ребята наверняка испугались и старались уклониться. Они ожидали обычной драки, а я нешуточно озверел и готов был стоптать любого. Люди такие вещи чувствуют сразу и даже храбрецы не стремятся идти до конца, имея дело с агрессором.

Нет, мне тоже прилетало и немало. Я особо и не защищался, сосредоточившись на желании порвать и наказать наглецов. Но почему-то боли практически не чувствовал. Даже самые сильные удары проходили мимо сознания, просто я норовил вломить данному сопротивляющемуся моему справедливому гневу еще сильнее. Так чтоб не просто свалился, а еще и не встал. В какой-то момент обнаружил себя, несущимся за удирающими врагами. Тут видимо в очередной раз старые навыки с новыми не поделили управления ногами и я со всего разбегу воткнулся в обледенелую землю.

Перевалился на манер жука на спину. Слегка подумал и сел. Вставать желание отсутствовало. И без того уже кругом победа и последние враги улепетывают вдаль, преследуемые нашей командой. Пусть их. А мне не мешает подумать над собственным поведением, тем более за камнем меня вряд ли видно. Я ведь не собирался геройствовать, что ж опять не слава богу? Ну обиделся, получив удар — это понятно. Но у меня ж практически мозги вырубило! Никогда я себя так не вел.

Когда по приезде в интернат на первых порах ко мне Карл цепляться начал, я ж все хладнокровно просчитал и бокс устраивать не стал. Он-то в отличии от меня им занимался и на добрых пятнадцать кило больше весил. Говорить в таких случаях бесполезно. Прогнешься — клеймо на всю оставшуюся жизнь. Такие Карлы в момент объявятся десятком. Есть только один метод прекратить издевательства — бить первым и так, чтобы запугать. Чтоб в дурную башку даже мысль о мести не закралась и дружкам ее не поведал. Выходит не на людях делать нужно, а втихую.

И я это сделал. Обломал палку от швабры об него. В прямом смысле, аж куски летели, а она не пластмассовая, а деревянная была. Специально подобрал материал потверже. Расчетливо избил, сходу врезав по тыкве, подловив одного и не давая прийти в себя. Несколько сломанных ребер и рука. А на прощанье пообещал в следующий раз просто зарезать. Честно говоря, вряд ли на такое духу хватило, но видимо прозвучало убедительно. Хоть он и вещал про падение с лестницы только самые тупые не уловили, кто его отделал. И меня больше не задевали всерьез никогда. Думаю многие еще и вынесли в большой мир убеждение, что русских лучше не трогать, а то взбеситься могут. А это всегда полезно.

Но сейчас-то я абсолютно не думал! Что ж это со мной было?

— Сидишь? — спросила Иринья, вставая передо мной.

— Ага.

— И долго собираешься? — наклоняясь и заботливо протирая мне лицо платочком, спрашивает.

От прикосновения я невольно зашипел. Приятного мало по ссадине даже нежной ручкой. Интересно, йод уже изобрели? Делают его из водорослей, но каких я не имею понятия. Великим доктором мне точно не стать.

— Жду пока пожалеют.

— К вашим услугам, сударь, — сказала и рассмеялась. — Хорош, — изучая результат, признала.

— Гожусь? — поднимаясь с усилием, переспрашиваю.

— На что? — делает наивные глазки.

— На роль подобранного героя.

— Ерой! Ты больше на бъорсъорка походил.

Мне даже секундного раздумья не потребовалось, просто не сразу переключился — берсерк. Между прочим сказано было скорее с германским произношением. Не местное слово, заимствованное, но гораздо более близкое к оригиналу.

— Я щит не грыз! — поспешно возмущаюсь.

Еще не хватает ассоциаций соответствующих. Жрущих мухоморы викингов свои же боялись за зверства и непредсказуемость. Помнится один из норвежских ярлов имел десятка два в подчинении, так они плавали на отдельном корабле. Уж это я знаю. И не из сериалов. Мне Олаф рассказывал. И числились они как раз, ага, в одержимых. Кстати чего его не отправили в прошлое? Он был бы счастлив. Время конечно не совсем то, но оно всегда не то. Грабить и мечом махать и сегодня без проблем.

— Ну ты денисовским сегодня показал, — сказала Иринья, с оттенком восхищения в голосе. Видать я в очередной раз произвел благоприятное впечатление. Не одними стихами жив человек. — И без секиры. Хотя слава богу, — она явно автоматически перекрестилась, как и я. Типичная мышечная реакция на вербальный раздражитель. Благостные мысли не посещают в такой момент. — А то дай в руки, всех бы посек.

— Ну прям. Я ж тихий. Телок.

Она опять рассмеялась.

— А то я раньше не видела. Спокойный! Нет второго такого бойца тебе под стать, даже из старших немногие. Как в тебе сразу двое уживаются, ума не приложу.

— Ты о чем? — со внезапно мокрой спиной, спрашиваю.

— Один книжки читает, вирши складывает, да мечтает. Второй вечно дерется. Когда 'стенка на стенку' хаживают один из первых бойцов. Мал, да удал. В бою вся твоя повадка насквозь видна. Кровь горячая...

— Третьего забыла, — с ощутимым облегчением говорю. Все ж меня пока не раскололи. А то чуть не обделался.

— Кого?

— А на лодье кто ходит? Там не помечтаешь.

Между прочим, по девкам я раньше не гулял, а организм очень даже не прочь. Видать на этом и сублимировался. Драки — агрессию выпускал, а работа физическая и для взрослого нелегка. Наломаешься, спишь без задних ног.

— Ну, пойдем?

— Куда?

— Ко мне.

Глупо подобные приглашения отвергать и не хочется, но я ж не скот какой. Рано или поздно либо удеру, либо оженят, а ей еще жить здесь.

— А можно? Люди смотрят.

— Люди и так все знают, — без особой грусти отрезала. — Я вдова, мне ворота дегтем не измажут.

Ну лично мне такой расклад нравится. Печальные песни о скором расставании временно отменяются. Заглядывать все одно лучше вечор, но я и сам навряд ли с дома так просто вырвусь. Хозяйские дела никто не отменял и мачеха в момент хайло откроет, стоит начать всерьез отлынивать.

— Завтра пойду в Колмогоры, — говорю, бумагу купить надо обязательно, а в городе должна быть. — Подарок принесу.

— Ай, да ни к чему это, — отвечает и ощутимо прижимается. — Ты сам мне подарок нежданный.

Так мы и пошли по деревне, почти демонстративно. Фигня, что поздно. Люди смотрят, а мы вышагиваем. Ай, Иринья красавица моя. Ничего не боится. Я просто обязан принести тебе хоть малость в награду за такое.

Для начала меня угостили обедом. Или то уже ужин? Я все путаюсь со временем без часов. Еще должны быть белые ночи, но это вроде не наступило. Темнеет нормально и удивительно быстро. Как в мультике — солнце раз и за горизонт завалилось.

Обычный такой набор — ржаной хлеб, рыба и молочные продукты. В очередной раз чуть не попал впросак, задав вопрос и вовремя рот захлопнул. Я все ж не совсем иностранец и из чего делается уха прекрасно представляю. Ан нет.

— С гУся-то ухА скуснА! — порадовала меня женщина.

Ну я давно стараюсь особо не удивляться, принимая некоторые вещи, как должное. Словом свеже (именно так свеже) молоко почему-то обозначают скисшее. А правильное хорошее — пресное. Вот на таких мелочах и сыпятся регулярно внедренные разведчики.

Вот 'УжА ты' для слуха как звучит? Да никак. Междометие и бессмыслица. А оказывается это требуют нечто срочно прекратить. Типа помолци. Хорошо еще у меня все это с языка слетает автоматически. А вот пошто сказано, иногда исключительно по смыслу и доходит. С опозданием. Мачеха, Ирина Семеновна, почитает мою временами замедленную реакцию то ли за признак тупости, то ли за издевательство и нешуточно бесится.

— Дородно, — провозглашаю, наконец, в знак насыщенности.

Реально вкусно, но очень не хватает картошки и специй привычных. Америку точно открыли и почему бульба отсутствует глубокая тайна. Уже лет двести должны ее хрумкать. И для северных земель самое то. Много больше можно вырастить на участке, чем ржи. По весу естественно. Я где-то в Интернете даже выкладки видел. Ирландцы с белорусами не зря чуть не в национальный продукт превратили. На бедной почве самое то.

И голодухи не случится. Правда одной картоплей питаться, как кукурузой нельзя. Витамины, минералы необходимые отсутствуют. Ну нам-то при рыбно-мясном питании это не должно грозить? В чем проблема не вижу, но похоже у всех она отсутствует. И у меня, и у Севастьяна, и у Ириньи. В конце-концов картошка просто вкусная! Пойдем опять к норвегам проверю. Нежто и у них нет?

Женщина подхватилась, якобы со стола убрать, да вроде невзначай бедром потерлась. Тут уж не выдержал и рукой за ногу цапнул, да полез под сарафан нарядный. Она только вздохнула и замерла не собираясь отталкивать. Тогда я одним движением посадил ее к себе на колени, под изумленный писк. Хорошо быть здоровяком. Прежде ничего бы не вышло.

Ласково коснулся губами шеи и принялся вовсю шуровать руками. Без грубости, чисто по хозяйски. Раздевать, попутно целуя каждый новый освобожденный от ткани клочок тела, оказалось не самой дурной идеей.

Она позволяла себя ласкать, двигалась, как мне хотелось и лишь дышала жарко и горячо. Эта игра с поцелуями ей уже хорошо освоена и явно пришлась по душе. Голенькой и с распущенными волосами она мне нравилась намного больше и не казалась старше. Потом тело странно потяжелело и расслабилось. Но я то не кончил! Поэтому подхватил ее, отнес как ребенка на лежанку, торопливо избавился от одежды и нырнув под одеяло пристроился сзади, обняв за грудь.

Иринья шевельнулась и подалась навстречу. Она откровенно брала на себя инициативу, превращаясь в активную сторону и добивалась продолжения. Подождала пока я отдохну после подвигов и уже сама принялась гладить и целовать, настойчиво спускаясь к животу и поднимая меня нежными касаниями на новую атаку.

Мне определенно начинала всерьез нравиться жизнь в прошлом.

Глава 7. Убийство.

— Заходи еще Михайло, — кланяясь мне чуть ли не в пояс и умильно улыбаясь, проводил до самых дверей хозяин лавки.

Я практически не сомневаюсь, он меня крепко 'обул' на покупке. Цен я не знаю и приходилось соображать на ходу. Ну вот кто здесь покупает кипу писчей бумаги сразу? Разве что купцы солидные и те наверняка обходятся специальной тетрадью и скидку имеют нешуточную. Остальные вполне удовлетворяются листом-другим на написании официальных просьб раз в несколько лет. Письма пишут на бересте. Или это я опять путаю? Ну неважно. Дорого очень. Цельная полтина стоит стопа бумаги.

Это дестей, то есть две дюжины десяток — четыре сотни и еще восемьдесят. Четвертушка, как выразился продавец, а желая поразить в самое сердце: 'ин-кварто'. По размеру вроде привычного на принтер, на ощупь заметно хуже. И цвет желтоват и не столь гладкие. Но чернила не расплываются, а это самое главное.

У меня кстати свои имеются, приобретать не понадобилось. Тем не менее на первых порах собираюсь использовать обычный кусок сланца, подобранный буквально случайно. Вставить в держалку и выйдет грифель. Почему собственно карандаши не используются, а пишут кусочком свинца? Я ведь точно знаю — в это время в Европе имелись.

И даже рецепт мне ведом. Работу я писал на тему образования, на радость преподавателям, про важность письменных принадлежностей. Не станком печатным единым распространяются знания. Типография просто облегчает доступ и удешевляет производство. Писать вполне реально и гусиным пером. Я правда в руках до сих пор не держал, но наверняка придется. Если сам не изобрету простейшую ручку.

Дело то в принципе элементарное. Стальное перо я нарисую в два счета. Не все пишут шариковыми. У богатых свои причуды. Паркер с золотым пером, ничем не отличающийся от простейших. Только дороже. А вот изготовить не так просто. Материал — не знаю характеристик. Кузнец не возьмется. Работа филигранная.

Это в сказках Левша блоху запросто подковал. Здешний дай бог самостоятельно гвоздь сделает. Наша изба без единого ставлена. Видать не простое дело. Выходит к ювелиру. А расценки у него наверняка безбожные и кто мешает без меня начать делать, поделись идеей? К первому попавшемуся соваться, себя не уважать. Кинут, как пить дать. Скромнее надо быть для начала.

А пока карандаш. Точнее его содержимое — грифель. Держалка возможна любого вида и фасона, хоть золотая. Это мелочь. Так... Пока не выветрилось: графит, сажа, глина, крахмал, вода. Перемешать до единой массы и обжигать. Изменение пропорций позволяет получать грифель разной твердости, а количество глины сделать темнее и светлее.

Можно проще. Чистый графит, но вывоз из Англии довольно долго был запрещен. Есть ли в России, понятия не имею. В тот момент меня данная тема не занимала. Я о культуре европейской старался.

Еще существует вариант изготовить наполнитель просто из смеси сажи с глиной. Это много хуже, зато дешевле. А теперь обычный стандартный вопрос на засыпку. Все это я знаю теоретически. Я к сожалению не специалист во всех науках и знания имею самые поверхностные. Сажа бывает разная, глина тоже. Как строить печь и выдерживать необходимую температуру не представляю. Получается надо долго проверять образцы и тратить деньги. И откуда их взять? А кому нужно большое количество карандашей, в стране безграмотных?

Сколько в год я сумею продать, провозившись лет пять? Тысячу писалок? Двести? Не окупиться, увы. Вечная моя проблема с замкнутым кругом. Чтобы получить нечто, нужно сначала вложиться нехило и неизвестно оправдаешь ли затраты. Про прибыль вообще лучше помолчать. Без изучения рынка нечего и соваться в производство. Да еще и неизвестно разрешено ли это. Мы, хвала богу нашему милосердному, оказывается не крепостные, но в купцы попасть нужно заплатить. А в заводчики? Вобщем я не умный, а образованный. Очень разные вещи.

Короче наиболее перспективна пока мысль записывать все что помню. Стихи, сказки, рассказы, факты. Иной раз чего вспомнишь, вроде как сейчас с карандашом, кто его знает, вдруг пригодится. Заодно и тренировка в писании. Все эти яти и фиты надобно помнить и набить руку повторением. Кстати, бросать мои листки где не попадя и упоминать в них прошлое, то есть будущее нельзя.

А рисунки всякие... ерунда. Леонардо умудрился вертолет и еще чего-то нарисовать и никто не задумался, а вдруг он вроде меня? Теория теорией, а практика нечто другое. Знаний сделать недостаточно. Да и материалов таких нет.

Прикинул для начала грядущие потребности и как побольше уместить на малой площади. Решил ограничиться сотней листов. И того, скорее всего, сильно много. Да и дюжина копеек совсем не маленькие деньги. Корова где-то в рубль обходится на ярмарке. Смотря от возраста и надоя. Так что принялся я бешено торговаться и заполучил необходимое за три алтына, в смысле девять копеек. Тоже немало. Почему и уверен, не в накладе купчина остался.

Правда было пару скользких моментов, когда оказалось, что и раньше захаживал сюда. Про это я и так догадался. Единственное место, где в Колмогорах можно писчие принадлежности прикупить. А у меня кой чего имелось. Собственно потому и дерет так. Больше обращаться некуда. Разве в Архангельск верст за восемьдесят от родного дома.

В принципе вполне возможно, но сюда по реке всего пару километров. Запросто сбегать туда и обратно до вечера. А терять день, отпрашиваясь из дома чтоб выгадать пару копеек не хочется. Нет у меня настроения всех посвящать в планы о будущем или позволять совать любопытный нос в мои записи. А ведь услышат о покупке, непременно интерес взыграет на кой мне. Я даже дома до поры до времени их держать не стану. Благо есть теперь подходящее место. Иринья не станет зря болтать. Ей лишние разговоры тоже ни к чему.

А второй неприятный случай, когда он явно с намеком про подкладку моего кафтана спросил. Типа уже место не осталось, на бумагу решил перейти. Я только развел руками, постаравшись обаятельно улыбнуться. Удачно, оказался болтун еще тот и радостно поведал, как я оказывается бегал науки постигать в 'Словесную школу', основанную тем самым архиепископом Варнавой, коий на нашу церковь не дал нормально. Наверное все ж не самый паршивый поп. О просвещении заботится.

Хотя, если честно, не один святой отец от жабы жадности страдал. Меня тоже крепко душила. Капитал тает прямо на глазах. Откуда прежние поступления не ясно. Так что извините, пряников с изюмом хватать не стал, пусть и сладкого хотелось. На это у меня характера хватило. А зеркальце для Иринье в качестве подарка купил. На самом деле я просто не представлял, чего ей реально требуется, а деньги совать неудобно. Да и не возьмет. Дюжина копеек совсем не много, но и не мало. Тут важнее внимание и отношение.

Будь хорош, если хочешь, чтоб к тебе хорошо относились — первое правило, выведенное собственным разумением. И не забывай подлян. Не обязательно мстить, лишь в глупых сериалах десятки лет мечтают и готовятся обратку кинуть. Тем не менее, человека устроившего тебе неприятность не по случайности, а сознательно, никогда не прощай и дела с ним не имей, как бы выгодно не казалось. Предал раз, сделает и дважды. Второй наиважнейший закон жизни. Кстати подставивших тебя по глупости тоже желательно избегать.

Видимо я чересчур углубился в свои мысли, потому что вставший на пути парень оказался полной неожиданностью. Ну не материализовался же он прямо передо мной.

— Пошто ходишь? — спрашивает угрожающе.

Причем я бы еще понял, наткнись на него, толкни случайно. Ничего подобного. Сам загородил путь и собирается цепляться. Ему и извинения не требуются. Заранее кипит и мечтает меня поставить на место. Знать бы еще где оно находится и в чем причина злобствования.

Ну после вчерашней 'стенки на стенку' я не особо удивлюсь, если нашим здесь ходить не положено, но там были определенные правила, а здесь не ясно. Неужели уже в те времена водились хулиганы? Слово то само верняк неизвестно. От лорда Хулигэена из Великобритании, отличающимся буйным нравом в языки вошло. В историю и так можно угодить, не обязательно добрыми поступками или полководческими талантами.

— Пошто нет? — интересуюсь, изучая противника.

На голову выше, плотнее и заметно тяжелее. Фактически уже не парень, а молодой мужик. Не хлипкий ученик школы, возомнивший себя крутым и трясущий мелочь с младших пацанов. Это вдарит, голова слетит.

— Нет здесь тебе места!

— Пошто?

— А не шляйся к чужим жонкам, — почти прошипел мне в лицо.

О! И причина имеется. Не просто так подошел. Видать Иринея ему от ворот поворот указала, так нашел на ком сорваться. Ну не могу поверить, что к себе такого охламона подпускала. У него ж на роже написано рукоприкладство. Бьет — значит любит, то не про мою любушку. От мужа может и стерпела бы, а от чужого мужика в момент на дверь бы показала. Пообщались уже слегка, такие вещи сразу видать. Не зря сама по себе. Не хочет опять в ярмо. Даже с ее внешностью вряд ли на что помимо вдовца с кучей детей стоит рассчитывать. Так проще уж одной. Хотя и не весело.

— Кому чужим, тебе?

Страх отсутствовал. Я и в родном виде грабителей не особо боялся. Осторожность не есть трусость. Но там хоть прозрачно — имущество отдай и вали. А этому требовалось утвердиться, как обычному гопнику. Унизить и поиздеваться. Оно аж сквозило от него. Значит снова выбора нет. Бить придется первым. Причем вложиться сразу целиком и всем весом. Иначе он меня забодает отросшими за последние пару ночей рогами.

— Да я тебя, — он толкнул меня в грудь, невольно заставив отступить.

Все ж не урка какой и не набрасывается без предупреждений. Глупейший дворовой кодекс видимо имеет корни аж в далеком прошлом.

Я поставил сумку с покупками на землю.

— Охти мнециньки, — показательно зевая, промолвил. Практически в лицо ухарю плюнул, сообщая о неимоверной усталости и скуке. — Смертно спать хоцю, ночью занят был.

Он зарычал не хуже медведя и шагнул вперед, широко замахиваясь.

— Убью! — пообещал с рычанием.

На то и рассчитано — вывести из себя.

Я врезал в открытую челюсть и страшно удивился. Вопреки ожиданиям удар не остановил его. Правда и его замах пропал почти впустую, лишь задев меня по плечу, но он не собирался извиняться или признавать поражение.

Даже от касательного удара меня развернуло боком и не успел отскочить. Парень схватил меня воистину в медвежьи объятие и сдавил, выжимая воздух из легких. Это уже совсем не походило на честную стычку кулачных бойцов. Еще немного и затрещат ребра.

Я саданул назад ногой, постаравшись угодить по голеностопу и видимо куда надо попал, потому что могучий обруч из стали на мгновенье раскололся, под вскрик боли. Невольно потеряв равновесие я качнулся вперед и получив дополнительное ускорение от кулака сзади, упал на колени. У меня не осталось ни малейших сомнений, что прямо сейчас этот скот меня станет бить до смерти. А до нее не особо долго, потому что он явно сильнее.

Я почти ощутил, как он наклоняется, собирается схватить меня за волосы, а затем швырнуть на землю. Или подставив колено, обрушить на него спину. Так ломают позвоночник и забивают конокрадов. Откуда-то из глубины выплеснулась ярость, затуманивая мозги и я откатился в сторону, не позволив схватить себя снова. Оттолкнулся от земли и почти взлетев, с размаху ударил его в переносицу локтем. Парень пошатнулся, глава закатились и из ноздрей брызнула кровь.

Мне было не до его самочувствия. Я просто бил снова и снова, не обращая внимания стоит он или падает. И даже лежащего. Прыгнул ему на спину и продолжал молотить по дурной голове, пока кто-то не оттащил меня в сторону. Парень лежал неподвижно, больше похожий на кучу мусора или грязного тряпья, а под башкой растекалась лужица растаявшего снега красного цвета. Кто-то подошел и посмотрел, отрицательно покачал головой.

— Убили! — очень деловито и радостно заорал женский голос.

Стоя на ватных ногах и попытался оглядеться. Неизвестно когда в очередной раз пострадала бровь и снова по лицу потекла кровь. Поднял руку, стирая и с недоумением уставился на разбитые костяшки, впервые почувствовав боль.

— Кого?

— Ерему Савичева!

— Так ему и надо.

— Кто убил?

— Держать убивца!

Оказывается пока мы ворочались в грязном снегу собралась немалая толпа. И все жадно смотрят. Вот пошто не вмешались раньше? Козлы паршивые. А меня теперь на каторгу. Вот и вся миссия. Хана. Доигрался с идеями. Сидел бы дома, а не мечтал о богатствах.

— Чего орешь, ты видел, с чего началось?

— А мне не надо. Без меня видоки найдутся!

— Вся их семейка никуда негодная. Молодец паря. Правильно сделал.

Бежать? Куда? Наверняка кто-то опознал и в два счета найдут. Нет, ну какие козлы, помочь так их нет, а как случилось все умные.

— Пойдем, — сказал неказистый мужичонка с бородавкой на носу.

— Куда? — обреченно спрашиваю.

— Куда положено, — маловразумительно, но очень логично отвечает.

— Сумка моя, — показываю.

— Бери, — разрешил.

К адвокату звонить мне удастся, за полным отсутствием телефонов и самих законников. А обратиться за помощью к тяте...

— Василь Дорофеевичу сообшу, — обещает не то замечательно читая мысли, не то показывая, что смываться не имеет смысла.

Один уже точно признал. И он явно представитель власти. На полицию совершенно не смахивает. Ни мундира, ни представительного вида. А народ между тем с нашей дороги расступается и почтительно приветствует. Кое-кто и шапки ломает. Видать не простой человечек.

— Идем, — взял он меня за рукав. Оттолкнуть и дать деру секунда. Только это все — песец. Меня примутся ловить всей округой. Куда драпать зимой, не имея понятия об окрестностях и не подготовившись? Тут не город Москва, малин воровских не предусмотрено, да и кто я для реальных пацанов? Фраер залетный. Сдадут не затрудняясь совестью со свистом.

Ну я и пошел. А куда деваться? Не про права человека же кричать? Не поймут.

Глава 8. Отъезд.

В тюрьму меня не засунули. Скорее всего по банальной причине ее отсутствия в здешнем центре цивилизации. Не думаю, что так уж часто совершаются в Колмогорах преступления. Закрыли в обычном амбаре. Стены крепкие, запор снаружи, а зерно я все равно не сожру. И через вырезанное внизу двери отверстие утечь не сумею. В него разве кошка пролезет. Она достаточно скоро появилась и с недоумением уставилась на меня. Подумала и подошла познакомиться. Я ее машинально почесал между ушами и удостоился радостного мурчания.

Худая до безобразия. Здешние хозяйки не часто их кормили, считая что достаточно и мышей, которых сама обязана хватать. Возможно эта стара или просто плохая охотница. А может мыши чересчур шустрые, я уж не в курсе. Просто поделился с ней шматом рыбы, прихваченной на дорогу и мирно пролежавшим по соседству с подарками в сумке. Естественно заранее хорошо завернул, чтоб не запачкать новые вещи, тем более бумагу. Сейчас еда пришлась кстати. Кормить меня как-то не особо рвались, но я решил, что родные не оставят голодным и поделился с умильно заглядывающим в лицо животным.

Сожрала свой кусок со страшной скоростью. Клянусь, слышал, как хрустят перемалываемые зубами кости. Всю жизнь считал, что они их в отличие от собак не грызут. Хотя на пустой желудок еще и не такое бывает. Я в детстве не любил помидоры. Ну не ел и все. Сейчас и сам не смогу объяснить почему. Всего денек воспитательного процесса от бабушки, когда ничего помимо не предоставляется, не взирая на слезы и мольбы. Замечательно помогло. Теперь не моргнув глазом могу употребить хоть собачатину с медузой.

И не пустые слова. Пробовал. В хорошем китайском ресторане еще и не то могут, ты только башляй. Ничего особенного. Правильно приготовленная псина не воняет, а медуза просто белок. Так что не отказываюсь пробовать новое и не особо верю в выполнение всяческих пищевых запретов. Ты посади на несколько дней без пищи и самый религиозный сожрет любой продукт и не подавится. Нам желудок намного важнее, чем привычки, вбитые в мозг. Он кого хочешь заставит в себя пихать. Понятно если ты не настроился помирать и хочешь жить.

Посидел, лениво почесывая кошатину и решил заняться делом. Просто сидеть мочи нет. От меня ни черта не зависит, разве поджечь амбар изнутри. Спать не особо охота. Внутри не то чтобы минусовая температура, но отопления не предусмотрено. Значит пора занять делом. Извлек первый лист бумаги, вооружился самодельным сланцевым карандашиком и задумался. Что в первую очередь. Как до конкретики дошло, началась путаница. И то вроде стоит, и это. А с чего начать?

Стоп! Логика важнее всего. Желательно ведь не одним простым мужикам потрафить, еще и на образованную публики произвести впечатление. В таком случае начать стоить с патриотичного. Зайчики в трамвайчике неуместны. И что у нас, копаясь во внезапно образовавшейся в мозгах пустоте, попытался. О! Так напрашивается же! Пушкин наше все. 'Как ныне сбирается Вещий Олег...'

И объем неплохой. Не три строчки. Пару раз не сразу вспомнил продолжение, но даже если и потерял где куплет, ничего исправлять не придется... Что там еще? 'Изведал враг в тот день немало, что значит русский бой удалый'. Очень даже неплохо. Слегка подредактировать, выкинув сомнительные места и всяких мусью и очень даже жизнерадостно. Нет, положительно я на правильном пути. Про гору тел нешуточно вставляет.

Что у нас еще имеется большого размера и лучше заняться сразу, пока из меня кнутом не выбили? Руслан и Людмила! Сколько раз слышал в детстве. О, господибожемой, не делай со мной это! Не мешай! 'У лукоморья дуб' вовсе не начало. Там еще посвящение имелось. Про красавиц. Тьфу! Мне тогда они были не интересны. Не помню. Ну черт с вами. Что есть, то и зафиксирую. Буду надеяться, со временем всплывет. При виде красавиц. Бабушка, помоги мне! Глаза мне ж не выколят? Ну в Сибирь отправят. А я будто на юге нахожусь.

Кошка недовольно мяукнула, не получив дополнительной порции жратвы и почесываний. Походила вокруг меня в недоумении и отправилась куда-то в глубь амбара. Мне было не до отслеживаний ее перемещений. Легко сказать целиком огромную поэму вспомнить. Все ж немало времени прошло, но я справился. Было правда ощущение провалов, когда не понятно какая строфа и какое слово, но думаю в целом справился. Даже появление под вечер заарестовавшего меня начальника с тулупом, хлебом и кувшином, содержащим молоко, не особо отвлекло.

Поблагодарил, все ж не у печки сижу и продолжил с того же места, не забыв поделиться с животным напитком. Хлеба я ей не дал. Самому мало. Всего-то краюха. Видать подследственных не очень откармливают. На будущее надо иметь в виду. Котяра наверное решила, что на сегодня ловля мышей закончена и устроилась на коленях. Серенькая, полосатая, явно не из породистых происходит. У мусорки в любом дворе сколько угодно таких водится. Лежит и мурлычет на манер моторчика. Приятно. Кисок я люблю и не гоняю. Вот к собакам отношусь с настороженностью.

Я сидел и писал, писал. Пока окончательно не стемнело. Сам не ожидал, сколько в памяти содержится. Начинаешь об одном, тянет за собой иное. Бажов с Хозяйкой медной горы — россыпное золото на Урале и Алтае. До того почему то считалось, что там его быть не может. Та же медь на Алтае, Нерчинские рудники, где сидели декабристы. Совершенно не отложилось что там добывали, но ориентир имеется. Даже где-то в моих родных местах, в смысле сейчасних, под Архангельском нашли алмазы.

Живая вода из сказки вызвала неведомым образом ассоциацию с мазью Вишневского, которой лечат прыщи. Смешно, да. Только ей много чего пользуют от ожогов до язв. И состав элементарный. Березовый уголь, совсем просто. Касторовое масло из клещевины. Латынь я знаю, но не в таких же пределах. Мы все-таки не на собирателя гербария готовились. В юридическом могло пригодиться. Так, во всяком случае, утверждали.

Классическое образование, ага. Только в России врачи и парочке учебных заведений вроде нашего до сих пор пишут на этом мертвом языке. Больше никому помимо католических попов не нужен. Всю плешь наш учитель проел подобными штучками. Вечно норовил засыпать, прося не просто склонять, а целые сочинения писать на свободную тему о римлянах. Про Цезаря типа мелко, подавай ему подробности жизни давно умерших квиритов.

И чего я в те времена не попал? Уж там я все знал бы. Хотя ну его. Представления о римской империи у современных историков могли очень отличаться от реальных. Типа как мои о старой русской деревне. Не так уж плохо здесь живут. Жрут от пуза. А что работают до треска в спине, так когда людям без специальности легко было?

Возвращаясь к лекарству и Вишневскому... Растет дерево искомое где-то на юге и не имею понятия, как выглядит, но на то существуют ботаники. Есть еще третья составляющая, но там нечто химическое. Опять облом. Но уже лучше. Касторка тоже вещь полезная.

Совсем не обязательно 'изобретать' паровую машину. Люди много лет мучались, доводя ее до ума и первые имели 4% КПД. Фактически ерунда. И то были специалисты не чета мне, с огромным реальным опытом. Но ведь если хорошо подумать даже мои отрывочные знания дают некую фору. Ну и пусть я путаю даты и ничего не помню про 18 век, зато не имею предвзятости и научен пользоваться информацией, делая выводы.

Кроме всего прочего у меня наличествуют, пусть самые общие представления, об экономике. Думаю только под конец столетия кто-то начал на тему шурупить. Значит я первый. Без особого напряга могу написать работу не хуже любого Адама Смита или Карла Маркса. С подробным изложением пошто государство богатеет и куда его двигать. Сравнивать читателям все равно не с кем.

Марксом нас пичкали вполне серьезно, его экономическая теория в университетах преподается и нужна. Конечно пролетарии никогда не объединятся, потому что вопреки представлениям 19 века у них все ж имеется собственное Отечество. Зато для его появления (пролетариата) требуются чтоб с земли сгоняли. Для развития промышленности необходимы свободные руки и отсутствие таможенных барьеров для торговли внутри страны.

И не важно каким образом сплавлять в города — огораживанием, раскулачиванием, появлением кулаков или помещичьих владений, где на каждого работа не предусмотрена. Главное всегда деревня разделится на богатых и бедных. Вторые будут батрачить на первых, а чем крупнее хозяйство, тем выгоднее. Мораль — немцы были не дураки и создали недурственную систему юнкерских хозяйств. Помимо всего прочего своих комуняк быстро забили. Тамошним рэволюционерам служить не пошли. Другое воспитание.

Вот и надо с них брать пример, чтоб переплюнуть. Экономику в первую очередь. Не устраивать уравниловку с общиной или черным переделом 17го, все равно через десяток лет все повторится и одни поднимутся, а другие не сумеют и уйдут в город. Нельзя пожарить яичницу, не разбив яйца.

Не стоит проявлять чрезмерную заботу о народе, который через поколение твоих внуков на вилы поднимет. Хвост надо рубить сразу, а не по частям. Освободить без земли и пусть крутятся. Зато ведь не продадут и не выпорют. Нет, ну кому нравится, пусть остается имуществом. Живым, говорящим орудием. А по мне лучше сдохнуть, чем считать себя чужой собственностью.

Во дворе по направлению к амбару раздались шаги. Не услышать их было никак нельзя. Снег выпал свежий, я еще вчера заметил, когда жрачку притаранили, хрустит под ногами. Еще и поэтому сбегать глупо. По следам найдут в момент и собаки не понадобятся. Дверь распахнулась и я вскочил. На фоне освещенного солнечными лучами проема одну темную фигуру и видно. Лица не разобрать.

— Ну пойдем, что ли, — произнес хорошо знакомый голос.

— Отпускают, тятя? — нешуточно обрадовался, торопливо пряча в суку листки.

— А цо, спужался?

Мне очень хотелось сказать: 'Конечно то была чистая самооборона, но статью за превышение легко приклеить любому', но прозвучит не очень удачно. Мой реципиент таких слов употреблять не мог.

— Неприятно, — сказал вслух.

— Ишь, ажно лицо построжало сидючи.

Мне себя не видно, но наверное трупы делают взрослей. Все ж не овер гейм. Снова не переиграешь. А с каторгой почти смирился.

— По соборному уложению, — провозгласил Василий Дорофеевич, — 'а буде кто... убьет не нарочным же делом, а недружбы и никакия вражды напередь того у того, кто убьет, с тем кого убьет, не бывало, и сыщется про то допряма, что такое убийство учинилося ненарочно, без умышления, и за такое убийство никого смертию не казнити, и в тюрму не сажати потому, что такое дело учинится грешным делом без умышления'.

Прозвучало на манер цитаты.

— Так и не имелось умышления на убийство. Я ж его не трогал, сам полез.

— Рази ж я тебе не говорил, держись от Савичевых стороной?

Я оторопело кивнул, признавая правоту. Никаких сомнений. Говорил. Да не мне. И потом, я его искал, что ли? Сам навстречу выпер.

— Поганая семейка. И все они паршивцы, воры и злодеи. Не оставят так, ох не оставят, прости господи, — он перекрестился. — Им на закон, — я впервые услышал матерное выражение. Очень знакомое, да до сих пор никто при мне здесь не ругался такими словами. Даже мачеха умудрялась обходиться более приличными выражениями в наш с Ванькой адрес. — Аль тебя подстерегут и порежут, аль еще чего удумают ироды.

Это в смысле поджог устроят или лодье днище прорубят?

— Так что делать, тятя? — я реально растерялся.

Идти убивать неведомых мне людей, потому что они могут чего учинить, не очень укладывалась в голову. Да и не по мне это — подпереть колом дверь и всех спалить. Тут уж верняк — поймают легко не отделаешься. С другой стороны он явно знает о чем говорит. Да и ждать невесть сколько подляны или ножа в спину, тем более я их в лицо не видел, мало приятного.

— Уедешь до поры, — сказал он, как о решенном. — В Москву обоз идет с мороженной рыбой, я договорился.

Спасибо господибожемой, возопил мысленно, невольно спотыкаясь. Ты все сделал к лучшему. И убегать не требуется и в Москву попаду. Большой город — это именно то что мне нужно. Перспектива, возможность выйти на полезных людей и найти деньги. Город не просто много домов, куда важнее люди. Их умения и мозги. В деревне сложно найти необходимого специалиста, а чем крупнее город, тем сильнее его потенциал. Колмогоры не больше крупной деревни. Москва совсем иной случай. Счастливый! Там мое будущее!

— Держи, — сказал он с горечью, впихивая в руки мешок.

Для помора семья — лодья и сам он кормщик. А я типа в свободное плаванье отправляюсь без контроля и надзора. Между прочим мешок оказался не хуже рюкзака. Две лямки для рук, одевается на спину и горловина перехвачена ремнем. Так просто никто не залезет.

— Вещи твои все вложил.

— А книги?

— Все, — тут уж в тоне ясно заметна обида. Совсем одурел родителя спрашивать о таких вещах. Он типа не в курсе насколько они для меня важны. Конечно помнит. — И три рубля. На дно самое.

— Спасибо, — говорю с чувством.

Подальше от здешних сложностей к местам, где меня никто не знает и я не обязан встречать по имени отчеству. Все по новой! Лучше не бывает!

— Не навечно едешь. Год, два. Пока все поутихнет. Самых рьяных в Мангазею отправлю. Есть у меня подходец, — он осекся.

Наверное не хочет с сыном не вполне законные сделки обсуждать.

— Пашпорт я сделал, честОй. Посредством управлявшего в Колмогорах земские дела Ивана Васильева Милюкова.

В смысле за взятку, определяю без малейших сомнений.

— За подписью воеводы Григория Воробьева. Без него кнутом бьют. Не потеряй!

На самом деле за бродяжничество грозил кнут, а при повторном случае — каторга. Паспорт же человек из податного сословия (крестьянин или мещанин), даже лично свободный, мог получить, лишь гарантировав уплату подати. Это я уже выяснил.

Я пробурчал нечто невразумительное. На самом деле ему ответ и не требовался. Это как родители ребенку говорят: переходя улицу посмотри нет ли транспорта и ходи исключительно по пешеходному переходу на зеленый свет.

— Шубин за тебя поручился насчет подушных денег.

Платить все равно отец станет, соображаю. Это для гарантии, если он не потянет. Свинство натуральное. Крепости на нас нет, а так просто куда не переберешься. Один подпишись, другой гарантируй, за пашпорт заплати. Все ж со свободой здесь швах. А я уж почти поверил в свою миссию. Все не просто и даже очень не просто.

— В Москве к Тихону Шенину пойдешь аль Пятухиным.

Я поспешно кивнул. Разберусь. Язык до Киева доведет.

— А чего ждем? — спрашиваю озабоченно. — Обоз с рассветом тронется, нет?

— Ничего, успеем перехватить. Аль догонишь, не маленький. Ивана Каргопольского ждем. А, вот и он бежит.

Видок у очередного нового (старого — поминали уже разок) знакомого тот еще. Натуральный алкаш из вокзальных, готовый за пустую бутылку ботинки облизать. Морда красная, нос синий, глаза косые и с утра сивухой несет.

— Вот ведь, — еле слышно пробурчал Василий Дорофеевич, — что жизнь делает. В Хранции учился, — он так и сказал, через 'Х', хотя у меня появилось ощущение, что здесь скорее ирония, чем незнание. — Науки постигал. Вот тебе и все обучение — пить горькую.

Не хочу такой судьбы для тебя, не прозвучало, но отчетливо подразумевалось. 'Черт догадал меня родиться в России с душой и талантом', а место применения после Сорбонны не нашлось помимо Колмогор? Тут не захочешь, а сопьешься.

— Принес, — задыхаясь и вручая мне запечатанное письмо, — доложил алкаш. — К Постникову Тарасу Петровичу пойдешь. Помнишь?

Я послушно кивнул, не имея желания возражать. Естественно нет. Но это ничего не значит. Теперь в курсе. Да и на самом конверте написано.

— Отдашь ему. Он обязательно поможет. Все как есть отписал про твое желание обучаться и знания. И про светлый ум твой, — он с вызовом посмотрел на моего отца. Видать имелись у них допрежь терки по данному поводу. — Славяно-греко-латинская академия еще гордиться станет, что в ней сей отрок обучение прошел.

Он трубно высморкался в рукав и обнял меня. Стало здорово противно, но не обижать же. Для меня старался, рекомендательное письмо набросал, имя к кому обратиться подсказал. И все ж неприятно. Сопли размазывал, сейчас пьяными слезами на плече заливается.

— Не забывай родных, — отодвигая его веско произнес Василий Дорофеевич.

— Буду писать.

— В церковь ходить не забывай.

— Угу, — подтверждаю, осознав, что сейчас последуют обычные наставления старшего и умудренного опытом. Никому особо не нужные и всем известные.

— К чарке не прикладывайся, от нее до греха недолго.

— Да тятя.

— И табачище не учись курить, не наша-то привычка, немецкая.

— Ой, — вспомнил внезапно, когда мы уже оставили наконец сильно ученого алкоголика и бодро промчались до самого обоза. — Отдай пожалуйста Иринье, — и извлек подарок.

Бац! — и я полетел на землю, роняя шапку и столь заботливо выбранную вещь. Возчик с ближайших розвальней, тяжело просевших под замороженной семгой, лежащей практически в навал, рассмеялся.

— Пошто тятя? — я искренне недоумевал.

— Зеркало невесте дарят, — прошипел он сквозь зубы нешуточно разъяренный. — Не для того я тебя растил, чтоб оженить на ком попало. Невесту подберу сам, смотри у меня.

— Да, тятя, — поспешно соглашаюсь, подбирая шапку и мешок.

За зеркалом нагибаться бессмысленно. Оно разбилось. Двенадцать копеек псу под хвост! Четверть моего начального капитала! В последнее время с некоторой оторопью обнаружил за собой скупердяство. Раньше не задумываясь тратил, но тогда и считать не нужно было.

Мутер меня не обижала в этом смысле, а когда на лето приезжал к папаше погостить он без оплачивал что угодно. А теперь начинается трудовая жизнь, коей вечно пугали. От получки до следующей. Безусловно они ничего вроде нынешнего попадала не подразумевали, все больше в сторону учиться полезно. Ну и накаркали. Подарков долго ждать придется. Не хватит денег — сиди голодный.

— Конечно, — смирено соглашаюсь с добра мне желающим Василием Дорофеевичем. Разбежался я возвращаться. Разве совсем прижмет. И то не собираюсь на ком попало жениться. — Благословите в дорогу.

Он слегка оттаял на мой низкий поклон. Я ведь не зря так. Еще не хватает, чтоб передумал и брякнул нечто наподобие: Люди-то, что скажут: 'У Василия Дорофеевича сын по миру пошел, скитаться...'. Или насчет наживания богатства. 'Кому оставлю — тебе. Ужель отцовские труды на ветер пустишь'.

Типа для кого стараюсь. Очень знакомые речи. Не думаю, что папаша в этом отношении от тяти отличается. Все им блазнится, чтоб дело продолжили. А меня никто спросить не пытался?

Перекрестил на прощанье и пихнул в спину. Я мельком увидел натуральную слезу. На душе потеплело. Пусть и не мой настоящий отец, но ведь заботился. И хочет помочь. Даже возможность для учебы давал и в Москву пустил. А мачеха, что с бабы возьмешь! За ним вины нет. Мужик в самом возрасте, не дряхлый.

Розвальни двигались не особо ходко, но пока мы разбирались отъехали изрядно. Пришлось бежать всерьез и достаточно долго. Под конец даже запыхался. Тулуп тяжелый, да вещи, да валенки. Не спортом занимаюсь налегке. Вежливо поблагодарил возчика, показавшего на место рядом с собой и плюхнулся на сиденье. Подумал и полез посмотреть на свои документы. Интересно ж. Осторожно, чтоб не порвать и ветром не унесло развернул и мысленно зачитал:

'1729 года, декабря седьмого дня отпущен Михайло Васильев сын Ломоносов к Москве и к морю до ноября месяца предбудущего 1730 года, а порукою по нём в платеже подушных денег... расписался...'

Господибожешмой, я Михайло Ломоносов?!

Глава 9. Патриотизм и Петр Великий.

Стучат копыта о протоптанную предыдущими санями колею. Ветер отсутствует и только снег падает медленно и плотно, не позволяя дороге превратиться в каток под тяжестью телег. Лёгкой рысцой бежит крепкая лошадь знакомым путем. В декабре мимо Курострова через Колмогоры постоянно идут тяжело гружённые рыбой беломорские обозы. И дорогая семга, и дешевая треска, все спешат доставить в Москву к масленой и великому посту.

Сижу себе в тулупе овчинном на санях и размышляю. Чего я собственно дернулся? Ну, Ломоносов. В кого-то должен был попасть, почему не в него? Перспективно. Великий ученый с ударением на русский. Потому что не думаю, что кто-то помимо специалистов по этому времени сумеет изложить, чем собственно он прославился.

И дело не в моих 'глубоких' знаниях о его биографии. Просто вечно про борьбу с немцами и норманистами слышно. А с кем еще он мог драться? Других в Академии не водилось. И приятели у него были немцы, вроде этого... как его... которого молнией убило.

И жена у него была немка. Во время учебы подцепил. А ведь тоже хитрец. На дворянку не тянул, крестьянку брать не хотел, предпочел горожанку-мещанку. Никак он не мог там по православному обряду жениться и пришлось задним числом вторично венчаться. При наличии ребенка. Что недвусмысленно намекает на 'огромную' религиозность и пренебрежение правилами. Гулять он точно был не прочь. И долги делал за милую душу, аж пришлось специально запрещать ссужать русскому студенту немецким бюргерам.

Стоп! Откуда знаю? Ага! Сериал шел и бабушка смотрела. Вот и сподобился урывками. Дурак. Надо было все внимательно изучать. Как же он назывался? 'Россия молодая'? Нет. Это про шведов и кормщика Рябова. Еще жонка у него была симпатичная. Вроде прямо так и звучало — 'Михайло Ломоносов'. Чего меня сразу не торкнуло с Михайлы? Ладно, хорошо хоть что-то в голове есть.

Хотя реально, лучше бы не имелось. Мачеха в кино явно творила харассмент по полной программе. Неприличные намеки, прикосновения, даром он ее практически открытым текстом посылал. Это я с интересом смотрел. В те годы нешуточно вставляло. До порнухи позже добрался. Или это инцест? Нет. Не родная же. Типичный харассмент без возможности пожаловаться. Кто ж поверит? А и да, выносить сор из избы, тятю позорить.

В реальности ничего такого. Выдумали советские сценаристы. А то бы мне вообще весело было. С ее-то ничуть не киношными статями и рожей рябой. Мне нравятся вроде Одри Хепберн или Бриджит Бардо. Молодые естественно. А этот ужас в виде натуральной мачехи хорош в работе на огороде, а не в постели. Какое счастье, что фигня, но заставляет задуматься о подлинности даже немного зацепившегося в памяти.

И ведь были там вставки про исторических лиц. Ага! Когда Екатерину после смерти Петра императрицей провозглашали (разве она и так ей не была?) Меньшиков пригнал к дворцу два полка и выплатил им годовое жалованье. Короче силовое давление оказал. Так, так. Все ж не полная пустота. Может еще всплывет. Хочется надеяться.

Хуже, что после Германии я уже не смотрел. Разве ругань в Академии. Кто-то там взял переписывать старинные рукописи. Ломоносов очень возмущался. Вдруг вывезут копии за границу и там опубликуют. Пусть лучше мыши сгрызут. Сам не гам и другому не дам.

Вообще вечно смотрел странным взором, будто дебил. Подразумевалось режиссером наверное работа мозга, а по мне не сумел актер показать. Да и вообще... Как не старались отбеливать сплошное упрямство и хамство не удалось полностью смазать. Или режиссер фигу в кармане имел и сознательно натворил. Не сумел тот Ломоносов наладить нормальные отношения с начальством. То кулаки демонстрировал, то ругаться принимался.

Чем же он все ж прославился?

Так именно своим происхождением! В Академии в те времена сидели сплошь немцы, русским духом там не пахло. Засим и подняли на щит сначала Сталин, выпячивая и противопоставляя иностранному засилью и низкопоклонству, потом уж и другие. И стало выдрать его из истории никак. Да и незачем. При царях можно гордиться покровительством русскому народу, типа продвигали своего, хотя какие цари русские — один смех. При комуняках простой мужик, оказавшийся умнее дворян. Полезно найти для примера, а тут и выдумывать не нужно.

Тут хуже другое. Я его жизненный путь не знаю, получается могу чего всерьез напороть. Тем более знаний у него моих не имелось. Стоп, стоп! А может это я великий ученый? Может в этом и состоит моя миссия, продвигать российскую науку в меру разумения? Может я вообще не один такой? Вон Леонардо вспомнил недавно. А вдруг не зря? И что я должен делать, просто жить не трогая Пушкина и плывя по течению? Но для этого надо знать его (мою) биографию в мельчайших подробностях!

Спокойствие Миха, спокойствие. О! Малыш и Карлсон! Детская литература неисчерпаема. Мне надолго хватит. Проблемно. Моторчик не адаптировать к нынешним реалиям. А Пеппи Длинный чулок я почему-то пропустил. Ну и фиг с ними обоими. Возвращаясь к моим баранам и путешествиям во времени.

Никто на сегодня.... Тьфу, на момент моей жизни в Швейцарии не владел технологиями переноса сознания. Ни одно государство и тем паче люди. Иначе шуму бы было... И потом 'Патруль времени'. Ведь запросто поломать историю, вмешиваясь в ее ход. Андерсон это хорошо описал. Данелиане озабоченные прежде всего неизменностью прошлого. Это что означает?

Если и существуют путешественники во времени, то они должны скрываться и не отсвечивать. Для их же собственного блага. А то аннигилируют. Завалятся с бластерами и песец мальчонке. Только как я могу ничем не отличаться от прежнего Михайлы, ежели не имею понятия о его желаниях и действиях? Рано или поздно все равно сделаю нечто странное и сигнал пойдет. Я даже не могу вернуться домой и рыбу ловить до старости. Он же этого не сделал!

Ну и пес с ними, с патрульными. Придут — сразу сдамся. Я ж не сам сюда проник, без спросу закинули. А пока буду делать, что нравится и что получится. Захотят, избавятся раньше критического изменения. Им это проще. Так? Именно так!

Или вернут назад, или я даже не узнаю о происшествии, стертый из реальности на манер Азимовского 'Конца Вечности'. Или у меня миссия и подсказка всплывет позже. В любом варианте нечего плакать или страдать. Не поможет. Буду устраиваться. Как сумею и насколько получится. В конце концов реципиент же смог?

Вот интересно, у российских писателей что-то на эту тему есть? А, не важно. Сильно они умные, сидя в мягком кресле и проверяя каждое слово в википедии. Покрутились бы на мой манер, без малейшего представления об обстановке и взаимоотношениях. Хотя если меня пристроить в царя...

Глупости. Уж там в момент расколют. Вокруг сотни людей и все смотрят. Стоит заговорить иначе или повести себя не привычным образом и каюк. Желающие на трон всегда найдутся.

— Пошто в Москву рвешься отрок? — спросил возчик лениво. Наверное ему наскучило молчание и захотелось потрепаться.

— За знаниями.

— Так ты ж грамотный. Ужо запросто податься в приказные крючки.

Вот-вот. Предел мечтаний. Либо на пашне горбатиться, либо ходить за рыбой или морским зверем. А самые умные в чиновники. Взятки брать и за подпись мзду просить.

— Обычно человек, — говорю, стараясь подбирать слова, — чем бы не занимается: работает на земле, охотится на китов или моржовую кость на подделки режет, стремится накопить денег, отстроится богаче, да кушать приятнее...

— А ты нет? — искоса глянув, спросил с насмешкой.

— А мне жениться, народить детей, да помереть мало. Я мечтаю пользу принести людям и чтоб помнили обычные люди долго-долго имя. Хотя, — добавляю после паузы, честно, — деньги, вкусная пища и красивые девки тоже не лишнее.

Он гулко рассмеялся.

— Да на известных сами вешаются, — уверено заканчиваю.

— И как ты себе это представляешь?

— А то про игумена Соловецкого монастыря Филиппа Колычева не знашь.

— Это про его начинания намекаешь?

— Трубопровод пивной видел?

Я-то нет, однако успел услышать. Если до Филиппа квас варили 'вся братия и слуги многие', то при нем этим делом занимались только один 'старец да пять человек', так как благодаря хорошо разветвленному трубопроводу квас сам сливался из чанов, сам шел по большой трубе из пивоварни в погреб монастыря и там растекался по бочкам.

— Слово то какое мудреное, — усмехаясь, отвечает. — Значит в игумены метишь, — и хитро так ухмыляется. Типа подколол.

— Рази тока монах могут строить новое? Он ж не сам придумал. Книг у него много. И чертежи там есть механической сушилки, веялки, устройство, позволявшее использовать лошадей при разминке огнеупорной глины.

А этого я знать наверное не могу. Догадки. Мне Севастьян в основном про 'Книга новое небо со звездами' и 'Книга о кометах' уши прожужжал. Почему-то его это сильно занимало.

Зато меня больше всего порадовало, что большинство книг не церковного содержания с Запада на латинском. Учить язык можно лишь в больших городах — Москве, Петербурге и Киеве. Чуждые честным россиянам знания не так просто получить. А для меня самый смак.

Конечно владею не свободно, в отличие от немецкого и французского, но если уж читал всяких Цезарей и Тацитов в оригинале, сумею и другое. Как меня доставала в интернате эта латынь никому не нужная! А ничего зря не бывает. Все на пользу. Я наверняка любого здешнего умника за пояс заткну.

— Положим, мельницы книг не требуют или рыбные пруды, тут без навыка не обойтись, но пусть ты прав. Так что ж ищешь аж в самой Москве? Не проще в Колмогорский архиерейский дом, где школа открыта сходить?

— Шуткуешь дядя. Туда принимают только священнических и причетнических детей. А Ломоносовых каждая собака в городе знает. Кто ж меня возьмет.

Это не беря в расчет, что науки там всей — славянская грамматика, церковный устав, чтение и пение. Я в попы не собираюсь.

— Известное дело, — кивает, — а в Москве тебе заждались с объятиями. Или в пашпорте не указано чей сын и какого сословия?

Это он не в бровь, а в глаз. Одна надежда на письмо от алкаша. Не зря ж сунул. Глядишь и помогут. И кроме того теперь я точно знаю — прежний Михайло протырился. Выходит есть возможность. Даже если крестьянских детей не принимают, нет правил без исключений.

— Как бог даст, — бурчу неопределенно.

— Это конечно, — охотно поддерживает. — А писал вечор чего?

— Вирши про победы Петра Великого.

— Чаво? — изумился он неподдельно. Лицо перекосилось как у отведавшего лимон. — Про антихриста ентого вирши?

Э, как бы он не из раскольников оказался.

— Ты не помор?

А это к чему, невразумительно мыча, все одно вопрос риторический, пытаюсь понять.

— Разума не имеешь? Аль ничё не слышал о прежнем?

Похоже нет, да не объяснишь же, когда человек натурально взбесился. Скоро из ушей дым повалит.

— Славу аспиду Московскому писать, тьфу! — и он натурально смачно харкнул на дорогу. Хорошо еще не на меня. — Ладноть про Иоана не разумеешь, как мы Баженовы, да Вельяминовы, да Ломоносовы со други бегли с Новогорода разоренного на север. Давно то случилось, но про Петра!

Он натурально задохнулся от негодования. Я на всякий случай помалкивал, не пытаясь перебивать столь пламенное выступление. Мало ли какие претензии у мужика к монарху. В голове сидит про богоданного и как народ любил далекого, возлагая на него надежды и яростно ненавидя собственных бар, но это опять отрывки и обрывки. Неизвестно откуда и зачем. В учебниках пара строк и давно они испарились из моей памяти, вытесненные заграничными впечатлениями. И то, лет двадцать воевал, а я Нарву и Полтаву помню. Не могло не быть еще нечто.

Одно я знаю твердо: власти никто, ни при каком строе и в любые времена особо не любят, а про Петра что-то я такое слышал, про уменьшение населения во время его правления. В газете или интернете попадалось. Ничего удивительного. Войны, налоги, от которых любой нормальный человек смажет пятки куда подальше. Кажется на Алтае именно тогда первые русские появились. На пустом месте, да свободно, без помещиков и фискалов.

Ну и прочие радости вроде гуляющих по окрестностям армий, не стесняющихся отобрать последнее и реквизиций. Колокола поснимали с церквей и так они и лежали. Пушки так и не отлили. Состав бронзы другой. Добавки требуются. Нафига забирать, не в курсе что ли? Так объяснил бы кто. Очень похоже тот еще самодур был. Слова поперек боялись вякнуть. На плаху в момент. Одно слово — царь-батюшка.

— Он же, — дальше прозвучал непереводимый морской фольклор с вкраплениями иностранных слов, — растоптал наши права, даденые издревле и превратил нас из свободных людей в государственных крестьян. Хорошо еще сдох своевременно, а то бы еще какую подлость удумал. На помещичьих то указ вышел, их теперь и без земли продать не грех. И к заводу прикрепить навечно. Хоть в карты проигрывай, не возбраняется!

Это точно! В крепостные мог записать и подарить кому.

— По первой ревизии населения любого работавшего на помещика в крепостные записывали. А жаловаться на ошибки и злоупотребления запретил, аспид.

Неужели правда? Беспредел натуральный. Представляю, что творилось. На дороге ловили и припахивали. И не на время, а навечно. Куда там моему папаше до таких высот. Он все ж понятий не нарушал. Законы бог с ними, но отмороженные долго не живут. Если они не императоры.

— Флот строил! Так и брал бы с вежеством людишек, да жалованье клал нормальное. Так нет! Забирал для службы тысячами. И не худших, а на что семьи жить должны его не интересует. Люди с голоду помирали, разоренные его заботой о народе.

Ну это преувеличение. В пылу гнева еще и не такое брякнешь. Как-то я не видел особо недоедающих. У всех рожи во — поперек себя шире. Не так давно это случилось, наверняка бы вспоминали в разговорах. А мой тятя про него анекдоты с горшками выкладывает и никто не морщится. Нет, скорее всего конкретно этому или его семье пришлось кисло, потому и злобится.

— А пятнадцать лет назад, якобы понимающий в морском деле царь прислал указ, запрещающий строить суда, как мы издревле привыкли. А старые — ломать. Ну по льготе еще года два пользоваться разрешено и то за плату. И делать отныне и вовек нового образца, европейские. А за старые штраф. Будто те холанцы чего понимают про север и льды. Как обводы ладить и правильно строить веками обучались. Галиоты, кукоры и флейты ему подавай, поганцу! Мало ли у лодей быстроходности нет, зато не раздавит, угоди зимой в лед. Наука та не враз дается, чтоб выдавило наверх, а не в куски раздавило!

Очень странно уж прозвучало. А то я не видел порт Архангельска. Никакими европейскими образцами там не пахло. То есть конечно не я, а прежний Михайло, но вполне достаточно. Он четко отличал наши от ихних. Вид совершенно разный. Иностранные конечно выглядели красивее, не такие круглые, а будто хищные.

— Ну ходили конечно по-прежнему, так чертежи поганские и лежали в Архангельске. Никак не можно на немецких корытах в наших водах. Так чего удумал умник из России — все корабли старого образца 'заорлить'.

В смысле поставить клеймо с государственным орлом, перевожу для себя.

— И дальше ходить на 'заорленых'. И с того момента за строительство нового корабля древнего нашего правильного поморского образца полагались каторжные работы. Вот тут ужо и засумлевались людишки. Старые ладить боязно, новые не умели, да и паршивые они, а куда деваться. И все равно мы ему назло в нищету не впали, так в 1724г опять указ издал. Запретил иностранным торговым кораблям приходить в Архангельск. Пусть-де в Петербурх ходют. Совсем сжить со света поморов вздумал. Многие и многие добрые фамилии в оскудение пришли.

В принципе я все это должен сам знать, да похоже ему главное излить желчь. Я свой, но малОй. Потому и завелся. Учит уму-разуму.

— В Архангельск не очень походишь, фарватер сложный, мелководный и постоянно из-за песков меняющийся. Без лоцмана там никаким морским судам нет дороги. И с ним не больше 60 в год в порту умещалось. Какой смысл ломать торговлю. И это не вспоминая, что море замерзает. Всего и ходили четыре месяца в году. Уж больно мы ему не по душе. Самостоятельностью, силой, отвагой глаза колем. Он-то трус! Из под Нарвы сбежал, как последний, — опять многокрасочный фольклор, завершившийся предложением сгнить заживо и чтоб черви выели глазенки. Я и не подозревал про подобные обороты. — Рази исконный царь такое сделает?

— А может подменили на Кукуе немцы, — говорю из интереса, — аль когда за рубеж съездил.

— Может и подменили, — резко оборвав затянувшийся монолог подтвердил он. — Многие так рекли. Особенно после смерти егойной. Да помер подменыш, должОн вернуться настоящий и дать православному народу облегченье и возврат к прежним обычаям. Да видать удавили его давно. Так и не появился.

И про самозванцев я не помню. Хотя мои исторические сведенья совсем не показатель.

— Только вслух такое не вздумай при чужих, — погрозил он, увесистым кулаком. — Знаю я, ты с беспоповцами вязался, то правильно, да не в России. Живо кликнут 'слово и дело', да на дыбу пойдешь.

— Э...

— Правит-то у нас кто? — почти ласково объяснил мне, недоумку.

— Петр Лексееич, внук того.

— То-то и оно, родич. Ежели деда подменили, он кто?

Железная логика, подумал с уважением. Узурпатор и тиран.

— Вот и помалкивай.

Прямо разбежался в ближайшем трактире пересказывать. Я ж пошутить хотел, но оказывается юмора могут и не понять. Действительно, род от кого идет? Если с ним все подозрительно, какое право у его детей на трон?

— Хотя у них вся семья, — возчик опять харкнул на землю. — Вне брака рожденные дочери. Не зря малого сына бог прибрал. За грехи его тяжкие.

А у Петра I и второй сын имелся? Очередные новости. Ну не важно. Все равно в могиле. Дальше Екатерина Великая, убившая мужа при помощи фаворитов Орловых и Потемкина сразу после Екатерины первой, жены его. Потому и вторая. Тут все правильно и логично. Надо обдумать как бы нынешнему подсказать об этих подозрениях. Глядишь и наградит.

— Календарь сменил на католический, — продолжал бормотать он, уже не обращаясь ко мне, а сам себе под нос. — Не от Сотворения Мира, как у православных, а от Рождества Христова, да год с первого января, как не у людей. Вовремя бог милосердный взял его душу и низвергнул в геену огненную за все свершенное, а то бы и про святой крест об осьми концах повелел забыти. Даже никониане, надругавшиеся над истиной верой чтут правильный.

Это уже меня особо не трогало. Тем более и обращаться напрямую перестал. Все бурчит недовольный и бурчит. О чем бишь я раздумывал, пока он меня не окликнул? О великой учености моего... даже не нахожу как назвать... его ж фактически не было и тот Ломоносов не я и никогда им не стану. И знания у меня из будущего, которое еще не случилось. Фу. Сам себя запутал этими глупостями. Будем считать его и не было. Ученого. И будущего тоже. А вот что конкретно могу дать российской науке я?

Ха! Да очень много, если слегка дать себе труд поразмыслить. Конечно знания эти по большей части теоретические. И, тем не менее, прямо сходу: закон сохранения материи, и тоже касательно веществ при химических реакциях. Таблицу Менделеева целиком не нарисую, однако общие принципы сформулировать без проблем. Тьфу, Ничего не выйдет. Элементы выстроены в зависимости от количества протонов и электронов, а атомов никто в глаза не видел. Выйдет у меня бессмысленное умствование и в лучшем случае посмеются.

Практическое нужно. География, картография. Одно знание, что Америка с Сибирью не соединяются и про Аляску дорогого стоят. Наличие золота там и в Калифорнии даже без точной привязки очень интересно. Если оформить на основании рельефа и слухов от промысловников, ходивших еще при Иване Грозном, можно заставить поверить. По любому со временем золотые пески обнаружатся и слава гарантирована.

Да мало ли! Та же гигиена у врачей и теория микробов, вещи действительно стоящие и полезные для сохранения жизней. Особенно моей. Подпускать кого-либо с рецептом кровопускания при малейшем недомогании как-то не улыбается.

Шприц? Хм... А почему нет? Каучук уже имеется, хотя достать его будет не просто. Вулканизация — это замечательное слово, но конкретный процесс мне неведом. И не нужно. Есть вариант проще. Сделать цилиндр, внутрь нечто вроде поршня, обернутого кожей для герметичности. Иглу опять же придется создавать ювелиру. А в целом вещь элементарная. Любое лекарство введенное напрямую окажет лучшее действие.

Опиум? Кто сказал наркотик? Обезболивающее. Должны ж быть купцы из Азии в России. Уж как бодяжить такие вещи мне достаточно хорошо известно. Хе, хе. А ведь в 19веке опиумные настойки были в свободной продаже. И кокаин тоже. Никаких претензий от уголовного кодекса. Почему до меня не догадались поставить на поток? Должна быть причина и веская. Хорошо. Пока в сторону. Еще...

Физика, геометрия, химия. То, что для меня школьные задания, здесь высокий уровень. Теория атомарного строения, клетки, электричество. Уж построить аккумулятор дело не особо затруднительное. Кислоту я сварганю. На практических занятиях по химии мы ее делали. Конечно там имелись чистые материалы, здесь придется добывать и фильтровать, но на то и наука.

Принцип и метод известны — остальное займет время и потребуется терпение. Начать с элементарного — соленая вода, цинк и медь. Где взять цинк? Вряд ли так уж распространен. А! Если нельзя приобрести можно даже проще — стандартный свинцово-кислотный. Стану убивать морально электричеством местных авторитетов.

Положительно я быстро переплюну любого здешнего профессора. От перспективы буквально захватывало дух.

Глава 10. Жаждущий знаний.

— Чего застыл?

— Не мешай, — поддержал его еще один, небрежно пихая в спину.

Я послушно убрался с дороги. Обоз прибыл на место, разгружается. Все довольны. Оказывается мало того, малолетний царь перебрался в Москву, а за ним и куча всякого разного народа, включая иностранных послов, так еще и свадьбу пообещал. Аккурат в скорости, через пару недель, 19 января.

По этому поводу уже начали съезжаться гости. Родовитые и чиновничьи люди слетались на праздничное мероприятие толпами. Цены естественно моментально подскочили. Наш рыбный товар из обоза пришелся очень к месту. Более обычного в эту пору выручат поморы. Им стало не до меня и моих проблем. Довезли? Свободен! Большой уже отрок, другие к этим годам и женаты бывают.

Не стал раздражать мельтешением, собрал манатки и двинулся на поиски Федора Пятухина. Адрес мне известен, а там уж не сложно и спросить. Не настолько я гордый, хотя не очень представляю каково это, когда к тебе заваливается очень дальний родственник на предмет пожить. Мало того, что уже в трусах не походишь и лишний раз не пукнешь, так в первый раз его видишь. Остается надеяться, что здешние еще не оскотинились, проживая в городе и вежество помнят.

С другой стороны, оно мне надо выслушивать обстоятельные вопросы о здоровье абсолютно незнакомых знакомых? Брякну еще чего невпопад. А отговориться никак не выйдет. Я в той деревне просто обязан каждую собаку знать. После монолога возчика об императоре очень не хочется нарваться на повторное удивление. Есть вещи, про которые не отбрешешься, коли всерьез копать примутся. Короче где наша не пропадала, пойду напрямик к Посникову Тарасу Петровичу.

Регулярно попадающиеся по дороге неизвестно кем поставленные, но понятно для чего (новый год-свадьба, сплошные праздники) арки не особо скрывали основное. Москва в принципе та же самая огромная деревня. Деревянные дома, заборы, огороды. Почему-то очень много народу в самых разных мундирах. Наверное еще и войска пригнали на свадьбу. Охранять и бдить. Жаль я не различаю обычных от гвардейских. На вид одинаково попугайские расцветки. Хотя тут я в курсе о причине. Так легче различать на поле своих от чужих полководцам.

Дорога не мощеная, что совсем не удивляет. Частокол недостроенный и как обозники раньше сообщили не для сбережение чего или кого, а чтоб товар контрабандный не таскали, особенно водку. Это народ не прочь употребить в обход официальных дилеров или как они тут правильно зовутся. Ничего не изменилось. Я этого дела не застал, но говорят в 90е куча людей травилась всякой паленкой. И все равно шли и покупали чуть не в подворотне. Дешево.

Кривые улочки могли кого угодно запутать, но я ориентировался на церковные купола и не стеснялся лишний раз спрашивать. Как и прежние москвичи они в основном норовили либо послать далеко, либо обругать деревенщину. Честное слово я не особо отличался по одежде, разве мешок за спиной, но каждый в ответ на вежливый вопрос норовил сообщить, что Москва не резиновая. Правда слова они конечно употребляли иные, но с данным отчетливым смыслом.

Все по-прежнему. Я даже не осуждаю местных. Вечная история, приехавшие сбивают цену на труд и поднимают на продовольствие и съемые квартиры. Те же дворяне, собравшиеся на праздник по поводу свадьбы, красуясь друг перед другом взвинтят еще выше. Кто-то безусловно заработает дополнительно, но далеко не любой. Сейчас продавцам хорошо и приятно. Покупателям прямо наоборот.

И одновременно нашлись отнесшиеся доброжелательно. Заодно одарили советом вместо рубля. Оказывается не говорят москвичи 'Славяно греко латинская академия'. Поскольку находится она Заиконоспасском монастыре, называли просто 'Спасскими школами', а ее учеников — 'спасскими школьниками'. Не мог Каргопольский нормально заранее объяснить? Не пришлось бы позориться и выслушивать насмешливое хмыканье. Или он как раз говорил, да предыдущему Михайле?

Не наблюдаю никаких различий со знакомым за одним. Воняло. И совсем не слабо. То есть через города мы проезжали и чем они пахнут я уже представление имел. Где много народу, там и на улицах всегда больше дерьма. От лошадиного, то отходов человеческих.

С уборкой в моей новой (старой) России обстояло даже хуже, чем в будущем. По улицам буквально текли ручьи, а в некоторых местах приходилось прыгать по камням. Ступать в эти замечательные лужи, большое спасибо. Недолго и с головой ухнуть. Видел я раз, как лошадь чуть не утопла.

Между прочим зима в самом разгаре и основная часть валяющегося на улицах смерзлась, лишив меня непередаваемых ароматов. О чем я правда нисколько не жалею. Единственное что ж будет в теплое время? По дороге, уже не так далеко от славного города Москвы я сподобился видеть огромный сугроб с ямой сверху. Типа общественный туалет. С большой задержкой дошло — это он и был. Только снег засыпал до самого верха.

Люди не стали утруждаться и расчищать проход к двери. Разобрали крышу и принялись справлять нужду сверху. Так оно все замерзло и стояло немаленьких размеров бугром. Какое счастье, что с оттепелью я не стану там проходить в обратную сторону. Как бы не повернулось — ни за что. Никакой отсутствующий в принципе противогаз не спасет от химической атаки. К этому моменту я уже достаточно знал, чтоб сообразить — наличие у нас на подворье деревянной конструкции признак неимоверной зажиточности. Многие прекрасно обходятся без этого.

Вот вам и замечательная экология. Геноизмененные продукты отсутствуют, пища естественная и без нитратов. А в приложение подобные мелкие радости. Кроме всего прочего недолго до эпидемических болезней. Канализация отсутствует в городах в принципе. Уж холера и дизентерия здешним обеспечена с гарантией. Наверняка же в реку течет, а потом оттуда и пьют.

Сначала я слегка промахнулся и вышел к Спасскому мосту, соединяющему Кремль с Китай-городом. В очередной раз удивился. Хорошо знакомые стены и башни оказались белого цвета. Но это в конце концов мелочи. Побелили. Вряд ли это говорит о моем незнании истории. А вот часов я найти на хорошо знакомой всему миру Спасской башне не ожидал. А они присутствовали. Совсем не такие, но не менее огромные и с буквами вместо цифр. В очередной раз приходилось пересматривать уже сложившуюся убогую картинку окружающей действительности. Боюсь не в последний.

Опять спросил в лавке дорогу, сделав стойку на книжную. Ценами даже интересоваться не стал, глянул издали. Не про мой карман нынче дорогие покупки и нечего шиковать пока не выясню окончательно где жить и на что существовать. Оказывается совсем рядом, буквально рукой подать от моста высилось не слишком приветливое каменное здание, с нависающей над ним церковью и колокольней.

Вообще этого добра — религиозных учреждений на каждом углу. Ходишь и крестишься, поворачиваешься — крестишься на очередной купол. Скоро рука отвалится. И в большинстве в отличие от домов из кирпича. Ну мне так показалось. Есть шанс ошибиться. А то возле одного богатого дома потрогал стенку, а она из дерева и под мрамор раскрашена. И здорово так, с первого взгляда не отличишь. Дурят нашего брата, простого мужика, во все столетия.

И в толпе лучше рот не разевать. Здесь у моста и дальше, ближе к площади оживлено торговали из времянок, с прилавков и прямо на ходу многочисленная братия жуликов. Торговцы все такие и неизвестно что в пирожки засунули, если они настолько дешевы. Как бы не кошатину или требуху. Тут видимо обретался и Меньшиков, замечательно в детстве обучившийся обворовывать ближнего, дальнего и государство.

Лучше повременить с желудочными экспериментами вопреки зазывным воплям, призывающим попробовать все на свете. Начиная со студня и горячих оладий, заканчивая дешевой брагой и лежалой рыбой на закуску. Картошки тем не менее хоть сырой, хоть вареной не приметил. Что они тут про Америку не слышали? Не может быть!

В распахнутых на всю ширь воротах едва успел поймать за ухо пацаненка.

— Где найти Тараса Посникова? — ласково спрашиваю.

— Да вот он, — тыкает рукой в идущего через двор сутулого человека.

Опять какие-то несообразности. Преподаватели обязаны быть монахами, а этот в гражданском.

— А чего не на занятьях?

— День отдохновения седни, — шмыгнув носом, порадовал меня малолетка.

— Чего?

— Того, — передразнил с ударением на 'о' и непередаваемым чувством превосходства в тоне.

Я молча сжал пальцы на ухе, выкручивая.

— Выходной дали в связи с грядущей свадьбой императора, — зачастил он, приседая от боли, — Только правильно просить надо. Reveredissime Domine Rector! Recreationem rogamus!

И морда при этом хитрая до безобразия. Подколол деревню. Откуда ей латынь знать.

— И почтеннейший ректор отпускает такого сacatorа на просьбу?

— Ну да, — слегка поувяв от моего неожиданного ума, подтвердил.

— Ладно, ступай, — отпускаю, получив очередную удивительную информацию. Обалдеть. Не хотите учиться — гуляйте.

— А что такое 'Cacator'? — отодвинувшись подальше, спрашивает с любопытством.

— Засранец на латыни, — отвечаю. — Или думаешь у них все слова приличные были. Люди не хужее нашенских, ругаться любили.

— А скажи какие! — глазенки аж горят.

Понятное дело, кто ж ученикам такое дает. А им всегда интересно. Как мне в свое время.

— Подрасти сначала.

Повернулся и заспешил к зданию, опасаясь упустить своего человека.

— Тарас Петрович! — окликнул уже на пороге здания.

— Да? — обернувшись и прищурившись, он внимательно посмотрел на с топотом приближающегося увальня.

Кстати говоря, поменьше надо при плохом свете читать. Зрение посадить недолго, а глаза у меня не казенные и с оптометристами здесь наверняка не очень. Совершенно не в курсе когда очки изобрели. Нерон смотрел через увеличительное стекло. По некоторым данным даже шлифованный изумруд. На такую роскошь у меня средств еще долго недостанет.

— У меня письмо к вам от Ивана Каргопольского, — говорю и извлекаю заранее заготовленное послание из-за пазухи.

— И как он там? — интересуется скорее для проформы, изучая написанное. Затем слегка поморщился. — Учеба начинается с 1 сентября и продолжается вплоть до 15 июля. А день сегодня на дворе какой?

— Не мог я раньше, — говорю со всей возможной искренностью. Оно ведь так и есть. Я не мог. — Жаждаю получить знания, коих в нашем городе не добыть при всем старании и послужить пользой Отечеству.

— И Иван многому научил?

Скепсис так и сочился из него. Сам похоже не шибко великую карьеру свершил, но сидит в Москве и собрата не особо уважает.

— Не токмо он, — говорю смирено, а у многих брал и с великим прилежанием впитывал.

И дальше почесал на латыни Вергилия. Энеиду мы чуть не наизусть учили. Фактически я столько раз слышал, что мало напутаю. Проще всего безусловно с Цезаря с его записками о Галльской войне начать, однако по ним учат начинающих. Очень просто писал, без этих самых 'Царственный этот народ, гордый победою'. А сейчас как раз завитушки и важны, чтоб произвести впечатление.

— Вергилий, — прерывая на разбеге, удивился.

— Публий Вергилий Марон, — охотно соглашаюсь, — наиболее известный поэт августовского века. Римское мужское имя состояло, как минимум, из двух частей: личного имени (praenomen) и родового имени (nomen); кроме того, могло быть индивидуальное прозвище или наименование ветви рода (cognomen). Обычно употребляли при общении два имени. Более чем достаточно для того, чтобы понять о ком вы говорите. Назвать кого-либо Публий Вергиллий примерно то же, что и Роберт Грант, или мистер Грант. А Публий Вергилий Марон примерно то же самое, что сказать: мистер Роберт Джеймс Грант, эсквайр.

— Занятно, — протянул он. — Неужели Иван рассказывал?

Здесь я вступал на топкую почву вранья и вместо ответа просто улыбнулся. Как хочешь, так и понимай. Неужели у них это неизвестно? Тяжко плавать в элементарных вещах. Может не стоило сильно умным казаться? Ага и сидеть шесть лет за партой в моем возрасте, начиная с азов. При условии, что на дверь сразу не покажут.

— Еще могу на английском, французском и немецком говорить. Пишу не очень, — сознаюсь. На самом деле у них могла грамматика измениться и серьезно. Лучше сразу признать недостаточную подготовку, чем попасться задним числом.

— Ну-ну, — покачал головой.

— Арифметику знаю через труды Леонтия Магницкого и грамматику прошел.

Это опять же чистая правда. Всю дорогу при малейшей возможности штудировал сии ученые труды. Не вылазя из телеги и отвлекаясь разве на перекус и ночь. Надо ж представлять уровень. Чем дальше, меньше я замечал здешний стиль и выражения в задачах: ''Некий человек продаде коня за 156 рублей, раскаявся же купец нача отдавати продавцу глаголя: яко несть мне лепо взята с сицеваго (такового) коня недостойного таковыя высокия цены'. Похоже прав с самого начала и наречие само въедается в мозг.

Оно и к лучшему. Обдумывать каждое слово и постоянно опасаться ляпнуть неизвестное окружающим или вызывающее удивление достаточно сложно. А сейчас я невольно подстраивался под людей и никаких неудобств не испытывал. Все ясно и отсутствуют затруднения. 'И ведательно есть: коликиим купец проторговался?'.

Вот здесь могла быть засада. Как бы попутно нечто не испарилось из памяти, замещаемое новым. Как только появится время необходимо продолжить записывать все подряд про будущее. А пока делу время — Магницкий не в пример стихотворцам оказался зело полезным. Куча полезных и практических сведений. Способы определения высоты стен, глубины колодцев, расчет зубчатых колес, так чтобы числу оборотов одного соответствовало число оборотов другого и многое другое.

Целый раздел относился к морским премудростям. Я снова пока за рыбой не собирался и углубляться не стал. Необходимость и умение счисления положения меридиана, широты местонахождения точек восхода и захода, вычисления наивысшей высоты прилива оценил. Как и прилагавшиеся таблицы с таблицами, содержащими важнейшие данные о навигации. Очень полезное дело свершил автор.

— Вирши ишо сочиняю, — показывая смущение и чуть не шаркая ножкой, кидаю дополнительный шар.

— И?

— Токмо на простонародном языке. Эти... куриозные стихи, в форме чаши или креста, аль специально мутные со множеством взаимно противоречащих смыслов душе обычного человека не волнительны.

— А нужна ли известность средь не понимающих литературу?

— А поэзия вагантов? — возражаю. И сходу, не давая опомниться на немецком: 'В чужедальней стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете'.

Кто-то думает, что это русская песня? Два раза! Перевод. Прощание со Швабией называется. Прямо в тексте присутствует: 'Прости-прощай, разлюбезный швабский край!'. В русском изложении это место отсутствует. И не оно одно.

Уж вагантов в интернате мне в голову много напихали, исключая похабные стишата. Их я уже сам находил. Правда использовать, выдавая за собственные не выйдет. Иностранцы признают. Слишком известные вещи. Зато в качестве примера моей образованности сойдет.

— Стих любому до сердца дойти должон иначе бессмысленное баловство и ненужность.

— Ну исполни, — разрешает. — Свое.

Я выдал в очередной раз 'Стрекозу и муравья'. Реакции не последовало. О чем это говорит? Заходим с другого направления.

— А вот еще:

'Была та смутная пора', — продекламировал, — 'Когда Россия молодая,

В бореньях силы напрягая,

Мужала с гением Петра', — и вплоть до ужасного замысла Мазепы без остановки.

— А дальше? — возжаждал Тарас Петрович, поливая медом слегка приунывшую с первого облома душу.

— Не придумалось ишо, — грустно отказываюсь.

Подействовало. Все ж не зря я Пушкина уважаю. Классно писал. Только надо нечто и про запас иметь. Моя внутренняя библиотека имеет окончание и нефиг разбрасываться сокровищами за просто так. Все хорошо в меру.

— В процессе.

Он странно всхлипнул, похоже в очередной раз употребил не подходящее для мужика слово и ударил с неожиданной стороны.

— Так зачем тебе учиться?

Очень хороший вопрос. А еще правильней чему именно? Я ж не могу сказать, чтоб получить диплом и легализацию.

— Нешто нечему? — делаю удивленные глаза, спрашиваю. — Я много не знаю, а здесь люди ученые и, — хитро улыбнулся, — вифлиотека должна иметься. Читать с вниманием и польза грянет агромадная. Галилея, Вобана и Декарта мечтаю в руках держать и не упуская ни словечка изучить.

Имена я назвал из тех, что уверен — уже жили. С Галилеем все ясно, Вобан писал о военном деле и фортификациях, сиречь оборонительные сооружения и крепости. А Декарт философ. Конкретно он меня меньше всего интересовал, я в этих высокодуховных материях ни в зуб ногой, просто фамилия на слуху.

— Пойдем, — сказал он после паузы. — И ректор спросит, отвечай поповский сын.

— А? — это натурально неожиданность. А в чем смысл?

Видимо он понял, что требуется пояснения, хотя вслух и не попытался удивляться.

— Указом от 7 июня 1728 года сказано следующее: 'Обретающихся в московской Славяно Греко Латинской Академии помещиков людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных от помянутой школы отрешить и впредь таковых не принимать'.

Пашпорт при подобном раскладе лучше не демонстрировать. Недолго и кнутом словить.

— Ректор академии Герман Копцевич бил тревогу и просил Синод отменить ограничительные правила, так как 'число учеников во всей Академии зело умалилося и учения распространение пресекается'. Ему отказали.

— А как же...

— Вот и помалкивай, — резко сказал он. — Попы и дьяконы не любят отдавать сыновей в школы. Для рукоположения достаточно славянской грамоты. Здесь на многое глаза закрывают. Главное не болтай лишнего. Ты ж вроде парень разумный.

— Да Тарас Петрович, — говорю с благодарностью. Похоже он человек неплохой. Я б тут же прокололся на происхождении и вылетел пробкой на улицу. А так имею хороший шанс на вживание.

В коридоре было темно. Маленькие, квадратные окна врезаны в очень толстые стены. Света они почти не пропускали, будучи ко всему изрядно грязными. Стены в подозрительных пятнах. Пол посыпан песком, неприятно скрипящим под ногами и прячущим в себе мусор. После короткого мозгового штурма я кажется нашел верный ответ. Это так спасаются от грязи, приносимой с улицы на ногах. Снег тает и образует лужи. А здесь он впитывается. Странный способ. Неужели не проще веником и порожком почистить обувь?

С обслуживающим персоналом здесь швах. Уборкой не занимаются. Интересно как насчет кормежки и койки. Дортуар, сиречь общежитие для учеников постигающих науки нормальное дело в средневековье. Или сейчас уже новое время? Пошто я не учил нормально историю?!

Глава 11. Смерть императора.

— Куда ты смотришь? — почти проурчал счастливый Порфирий.

На второй неделе учебы он вызывал у меня ощущение ласкового садиста. Нет, не приказывал пороть школьников. Точнее иногда все же розги применялись, но в малом количестве и дубленые шкуры учеников переносили экзекуцию достаточно легко. В отличие от меня. Мне очень не хотелось испытывать на себе их воспитательное воздействие, да рано или поздно непременно случится. Провинность наказывали непременно и редко когда иным способом.

— Ы, — со слезой голосе, ответил Иванов.

— Может нехорошо себя чувствуешь?

— Да! — радостно хватаясь за протянутую соломинку, вскричал великовозрастный ученик.

Ректор Академии Герман Копцевич экзаменуя мучил меня добрых три часа. Если дроби и проценты для меня проблемы не составляли, то грамотность за столь никчемный срок с моего появления в этом мире не могла сильно улучшится при всем желании. Я старался, очень старался, однако малое время с дорогой не слишком располагали к учебе. Еще и Магницкий со стихами, коих я считал не менее, а быть может и более важными.

Отец Герман гонял меня по географии, арифметике и катехизису. Насчет последнего, как и знанию молитв, большое спасибо подсознанию. Ответы выскакивали автоматически, не затрудняя не в малейшей степени. Я уже перестал различать где мои, а где прежнего Михайлы знания. Это было удобно и несколько страшно. Хорошо рассуждать про модернизацию мозгов, имея в виду кого другого.

На практике, когда я обнаруживаю в уме два ответа по одному поводу и парочку способов решения математической задачи, очень отличающиеся по исполнению и методике (даже запись разная), в голове начинают бродить неприятные мысли. Хотя обнародовав кое-что на экзамене я вызвал нешуточный интерес к своим талантам у ректора. Такому явно никто не мог научить. Типа сильно башковитый, самоучкой дошел. Как и до трех решений теоремы Пифагора. Наш преподаватель как-то показал десятка два. В очередной раз осталось процентов десять.

— Голова болит? — продолжает пытать Порфирий.

— Да!

— Спишь наверное много.

Класс взрывается радостным смехом остальных учеников. Всегда приятно когда не над тобой измываются, а чем больше срок уйдет на предыдущего, тем меньше останется на прочих.

— Ты уж постарайся, любезный. Ты же пробовал учить вчера?

— Да...

— Что да?

— Пробовал.

— И о чем там было?

— Не знаю!

— Учил, учил и не знаю, — широко разводя руками под радостное ржание присутствующих и действуя на публику, удивился Крайский.

По результатам собеседования было принято воистину соломоново решение: зачислить отрока Михаила Ломоносова сразу в средний класс, о с обязательством подтянуть грамматику и чистописание. Ну вот как объяснить, что пером писать в высшей степени неудобно, затачивать правильно тоже надо уметь, оттого и клякса? И так мне фактически сильное облегчение сотворили. Могли бы заставить курс с самого низу проходить. Это по минимуму восемь лет. Некоторые сидели и десять-пятнадцать, не способные закончить.

В четырех низших классах учили латыни, славянскому языку, нотному пению, преподавались начатки географии, истории и математики. В двух средних мы обязаны свободно говорить на латинском языке. А в них изучались приемы стихосложения и красноречия. То есть учили риторике, что для меня немаловажно.

Красиво и правильно объясняться всегда полезно. Ко всему при Петре I в русской церкви после многовекового перерыва стали читать публичные проповеди. Вряд ли за это попы императора сильно полюбили. Не каждый имеет дар и голос. Справедливости ради священники и раньше частенько произносили речи на торжественных государственных церемониях.

Поэтому неудивительно, что в академии такое внимание уделялось преподаванию риторики. Однако курс Крайского уделял основное внимание красноречию не церковному, а светскому. Именно то что надо. Потратить год-полтора и выйти наружу не припершимся с севера вахлаком, а выпускником достаточно престижного по российским понятиям учебного заведения.

Два старших уровня я не собирался отсиживаться за партой. В них, наряду с Аристотелевой логикой и философией, слушатели получали скудные и старомодные сведения по психологии и естественным наукам, рассматриваемым попутно с физикой.

Зачем мне древний грек, морочащий людям головы много столетий? Я так и не понял, каким образом он умудрился насчитать у мухи восемь ног. И все дружно повторяли, будто рядом нет ни одной и нельзя поймать и перепроверить. Типа джентльмену верят на слово. Представляю, что у них там за физика. Короче мне и без этого хватает, чем заниматься. Уходить надо раньше.

По окончании старших классов выходили из академии со свидетельствами ученых богословов и становились священниками, учителями в светских учебных заведениях или государственными служащими. В попы я не рвался абсолютно. Ехать скажем в родной Архангельск после многих лет и неизвестно будет ли там приход — это даже для нормального Ломоносова понижение в статусе. А мне хуже некуда.

Из здешних питомцев редко кто доходил до богословия или философии вкупе с метафизикой. Все искали место заранее и многие находили. Бывшие спасские школьники имелись во многих аптеках, монетном дворе и неоднократно пристраивались переводчиками в московских канцеляриях. Везде, где требовалась речь давно вымерших римлян. И вернуть их не удавалось никакими средствами. Весьма искусно укрывались от начальства духовного при прямом содействии светского. Им образованные, даже с таким уровнем, приходились ко двору.

— Что же ты молчишь? — продолжает измываться над несчастным Порфирий.

— Я не знаю, — бормочет вконец затюканный Иванов.

И ведь не дурак по жизни, даже за несколько дней знакомства видно. Точные науки грызет запросто. Один раз объяснишь и хватает на лету. Не всякий разберется в таком: 'Квадрат синуса данного вычти из квадрата радиуса или семидиаметра, и оставшаго радикс будет синус комплемент квадрат синуса данного вычти из квадрата радиуса или семидиаметра, и оставшаго радикс будет синус комплемент'.

Поскольку я умею гораздо доходчивее преподавателей излагать, он меня полюбил и всячески помогает, показывая что и как. Немалое дело в наших условиях. Никакого общежития при ближайшем рассмотрении не оказалось. Здесь имелось место лишь в небольшом флигеле для преподавателей и ректора. Посему пришлось все ж смириться и попроситься к землякам на ночевку. Точнее на проживание. К счастью они давно уехали из родных мест и не помнили толком ни меня, ни других. Денег за постой не требовали, но я все ж старался по возможности помогать. Те же дрова наколоть невеликий труд, а людям приятно и легче.

Выдавали на все необходимое в качестве стипендии целых три копейки в день. На самом деле не так уж и мало. Многие судейские крючки или подьячие получали не выше. Только в отличие от учеников Академии они имели где жить, огороды, хозяйства и возможность брать на лапу. А в Москве на такое жалованье даже не платя за ночлег приходилось существовать впроголодь. Москва во все времена дороже провинции. Только раньше это называлось 'За мкадом', а сейчас голопузой Рязанью.

— Смотри прямо на меня.

Павел Федорыч Иванов только тяжело вздыхает и упорно не поворачивает тяжкую голову. Он уже действительно должен именоваться по отчеству. Я не ребенок, но ему и вовсе двадцать с лишним исполнилось. Не первый год здесь мучается. Сам по себе мужчина красивый, с лицом симпатичным, по натуре добрый и деликатный. Языки ему не даются.

Хотелось бы помочь из обычного сочувствия, но как это сделать? Вмешиваться сейчас опасно. Я появился недавно, могу дать в лоб запросто, однако ж стоит такому учителю взять курс на травлю и неприятности обеспечены. Пацанам только дай повод. До поры до времени желательно оставаться незаметным.

— Не выходит учиться.

— Отчего же, друг мой?

— Способностей нет.

Теперь самое время отправить его на стандартную порку и перейти к следующему. Наверное на это Павел и надеялся. И очень зря. Наш Порфирий тот еще перец. Он лично написал собственный курс риторики и очень расстраивался, когда ученики тупо лупали зенками. Обожал, когда конспектируют его высказывания и лекции, да еще проверял, чтоб там именно его изречения присутствовали. Я это уловил достаточно скоро, не первый на моем веку больной нарциссизмом.

— И сколько ты учишься в сем заведении? — продолжал он занудствовать.

— Одиннадцатый год, — выдавливает из себя Иванов.

Ко всему еще случаем узнал любопытную историю. Крайский семнадцать лет проучился в академии (что не свидетельствовало о блестящих способностях даже на фоне Павла), а потом несколько лет, до пострижения, преподавал в младших классах. Это оказывается важнейшее правило. Хочешь стать учителем в старших классах (другой уровень и жалованье), прими постриг. В монахи он подался буквально перед моим приездом и похоже стремился запугать своих учеников самого начала. А то кое кто могут и не забыть прошлого равенства и далеко не выдающихся успехов.

Я в интернате привык к иным отношениям. У нас позволялось задавать вопросы, требовать объяснений, регулярно устраивались дискуссии на самые разные темы. Конечно мы замечательно знали где граница, которую не стоит переступать и чего в конечном счете от нас пытаются добиться. Некоторые старались работать в этом направлении, добиваясь лучших отметок и благосклонного отношения. Другие напротив высказывали личное мнение. И не всегда их обрывали. Все ж определенный люфт в спорах имелся. Не то здесь. Зубрить, долбить и повторять, не творя ни шага в сторону.

Положительно здешняя методика преподавания ничего не добавляет к уму. Исключительно отвращает от образования. Учебников не существует — это я с трудом могу понять, хотя за столько лет существования академии просто обязаны были напечатать. В конце концов тем же ученикам продавать, польза для бюджета. И не несет каждый новый учитель отсебятину.

Порфирий к примеру для тренировки памяти рекомендует особую диету. Он не ясно из каких соображений вычеркнул из питания молоко, сыр, соленое мясо. То есть фактически чуть не один хлеб с овощами остался. Хорошо хоть не может проконтролировать как кто питается. А ведь есть и поверившие в данную чушь.

Бум, — сказал большой колокол в Кремле. Бум-бум, поддержали его другие. Через несколько минут гудело по всей Москве. Это не веселый праздничный перезвон, понимаю, глядя как дружно крестится вся присутствующая братия.

Выходит вместо свадьбы состоятся похороны. Российский самодержец Петр II Алексеевич скончался аккурат перед собственной женитьбой. И хуже всего он собирался венчаться с Екатериной Долгорукой. Первоначально вообще намеревался окрутиться с дочерью Меншикова Марией. Там не сладилось. Теперь и здесь неудача. Ничего не понимаю. Откуда ж взялась Екатерина Великая? Я сначала был уверен в ее немецком происхождении, потом услышав о Долгорукой списал на очередную ошибку. А теперь и вовсе императрицы не будет?

Стоп, стоп! Так может ее теперь Долгорукие посадят на трон? Вот и станет со временем Великой. Ей сколько сейчас, лет семнадцать? Впереди масса времени. И все Орловы с Потемкиными как раз к месту. Одинокая баба имеет право на развлечения. Только почему я был уверен, что она мужа того? А вдруг не от болезни, как говорят, а придавила?

Почему нет, хорошая версия. Кто ж народу такое скажет. А задним числом всплыло. Или просто выдумали. Вон Изабелла якобы Эдуарда прикончила железкой через зад. Не сама понятно, ее фаворит. И никаких следов. А все в курсе. И не выяснить за давностью лет вранье или правда. Вдруг сам окачурился. В самой замечательной тюрьме условия не самые приятные, а средневековье....

— Сидеть тихо! — потребовал Порфирий, выскакивая за дверь. — Скоро возвернусь!

Ученики, оставшись без надсмотрщика, дружно загудели. В чем каждый замечательно понимает в любом столетии, так искусстве, войне и политике. А здесь последняя точно присутствует и в интересующем всех аспекте. Кому сидеть на троне, как выяснилось моментально из разговоров, вызывало нешуточную свару.

— Виват Елизавета! — провозглашали одни.

— Сын Анны имеет больше прав, — возмущались вторые.

Это в смысле правление через голову передается очередному внуку. Шум становится все громче, толпа возбужденнее, аргументы переходят а личности. Уже готовы морды друг другу чистить за свою кандидатуру.

— Павел, — спрашиваю сидящего рядом Иванова со счастливой рожей. Для него похоже на сегодня мука закончилась. Даже розги не последовали. — О чем это они? Объясни деревенскому мужику.

И я удостоился краткой, крайне запутанной лекции. Дети помершие, дети живые, незаконные дети и выданные замуж. Ко всему еще не меньше трех Анн, двух Наталий и разные родители. Кто кому кем приходится я в более спокойной обстановке потом нарисую. Сейчас важнее другое.

Существовал 'Устав о наследии' Петра Великого, одновременно завещание Екатерины II и они входили между собой в противоречие. Есть мужская линия наследования, но если никого из потомков мужеска пола более не имеется, то за ним вроде как следует цесаревны со своими потомками. Дочь Петра Елизавета напрашивалась на корону по всем показателям. Но не все так просто. У Петра Великого оказывается имелся брат-соправитель!

Ну натуральный бред. Я уже ничему не удивляюсь. Я много чего не в курсе и честно признаю, но такое уже переходит все границы. Софья — была. А Иван чушь собачья. И что он слабоумный — это вообще песец. Это очень странный мир. Нелогичный. Два царя на троне и чтоб не пихались? У римлян делили империю, было. Но не вместе ж столице сидели! Один в Константинополе.

Так они еще все норовят круче запутать. У Ивана Алексеевича, оказывается имелись собственные дети — Анна, Прасковья и Екатерина со своею дочерью Елизаветой Екатериной Христиной (вторая Елизавета, чтоб никто не различал и все путались) даже не упомянуты среди наследников. А ведь их положение должно быть равным Елизавете первой. Которая Петровна.

Короче не мое дело. Больше я в эти несуразности и расхождения с воспоминаниями не упираюсь. Скажут Прасковья — пусть правит Прасковья. Не в моей компетенции не только обсуждать, но и влиять хоть как-то. Скорее всего, здесь некий параллельный мир. Что в принципе не отменяет ни Патруля Времени, ни моих любых действий.

Я все равно ничего испортить не сумею по незнанию обстановки. Отсюда прежний вывод — жить надо так, чтоб не стало мучительно больно за отсутствие попыток улучшить свое существование. Ну и попутно, если карта ляжет, страны.

Дверь распахнулась и нас почтил своим присутствием лично ректор отец Герман. Как и все здешнее начальство он священник и обращаться положено соответствующим образом. За ним торчали наш великомудрый Порфирий и еще некто незнакомый из учителей старших классов.

— В ночь с 18 на 19 января 1730 года, — произнес ректор, дождавшись пока ученики попрыгали на манер обезьян на свои места, — В Лефортовском дворце скончался от оспы, его Императорское Величество Петр Алексеевич.

Сначала говорили простудился стоя на литургии у 'иордани' на Москве реке на ветру. Теперь откуда-то оспа взялась. Крутят что-то во дворце, не иначе. Ну что дубу дал мы и сами без особого труда догадались.

— В зело младых летах в вечное блаженство отошел.

Пауза.

— Занятий сегодня не будет, вы свободны.

Удивительно, но воплей 'Ура' по поводу внеочередной амнистии не последовало. Все ж прониклись траурным моментом и радость не показывают. Или это из-за пристальных взоров святых отцов? Собираются тем не менее скоренько. Я тоже прихватился, но двинулся не наружу, а в библиотеку. Потому что есть у меня идейка, родившаяся от сообщения...

Устроился поудобнее, вздохнул и принялся портить бумагу, исправляя и добавляя после раздумий. Очень хотелось добиться четких, выверенных формулировок, не позволяющих прицепиться к отдельным тезисам.

— А ты что здесь делаешь? — удивился заглянувший с проверкой Тарас Петрович. — Пять часов в день для занятий мало? Али муза ненароком посетила?

Слегка расспросив соучеников, я достаточно легко получил подтверждение былым предположениям. Господин Посников вместе Каргопольским обучался за границей и видимо там изрядно испортился. Все ж семь лет за государственный счет в Париже. Не каждый подобным сумеет похвастаться и в наше время. Тьфу. В мое прошлое, которое реально будущее. Ну понятно.

Нет, он не стал пить, на манер товарища, просто упорно не желал принимать постриг, отчего дорога выше ему была намертво закрыта. Почему не уходил не великая тайна. Встречаются изредка на свете такие удивительные люди, мечтающие нести разумное и доброе детям. Жалованье для них не главное. А в России не особо много учебных заведений. В Киеве еще имеется академия вроде нашей. Все.

Закрыв простолюдинам дорогу сюда, попутно принялись душить и образование. Дворяне не особо шли, детям священников латынь без надобности. Не удивительно, что документов не спрашивают, а верят на слово. Я не великий специалист, но за пару недель общения даже не спрашивая с уверенностью могу сказать: недорослей дворянских из сотни с немногим разновозрастных мальчишек хорошо коли треть наберется. А вернее и того не будет. Я уверен в четверых. Остальные скорее косят под правильное поведение.

Дети посадских, мастеровых, даже крящен. Это если кто не в курсе, вроде меня, крещеные татары. Православный татарин на мой слух звучит похлестче русского мусульманина. Но если вторые в мое время попадались, то про первых услышал только здесь. Великая и разнообразна страна Россия. Уж точно о них 'бархатной' книге или как она правильно называется, где дворянские рода фиксируются, ничего не известно.

Правда я единственный из крестьян, насколько могу судить. Тем приятнее иногда поставить на место очередного зарвавшегося типчика со спесью в глазах. Любому без объяснений понятно — аристократы в наших кругах не водятся. Если уж дворянин, то из самых захудалых. Тем более отныне я получил возможность вразумлять не одной хитростью, а еще и увесистым кулаком. И приятно, господибожешмой, когда дорогу машинально уступают. Совсем иначе себя чувствуешь.

— Нет. Не стихи меня баломутят. Мысль меня посетила, — говорю по-французски, специально сделать приятное Тарас Петровичу. В тутошних стенах его знания изрядно заржавели, язык лягушатников в программу не входит. Да и мне не мешает лишний раз потренироваться в разговорной речи. — Как послужить Отчизне. Ажно душа всколыхнулась от вести печальной.

Первое дело все казалось, перехлестываю с подобными заходами. Как в очко двадцать два. Чутка, да перебор. Ничего, кушают мои выспренные речи за милую душу. То ли от мужика другого не ждут, то ли не улавливают сарказм.

— Как от болезни черной — оспы, избавится, хочу людям поведать.

— Что? — изумился он, вырывая у меня листки.

Ага, зацепило. Очень он удачно подвернулся. Если я от своего имени пошлю статейку в 'Санкт Петербургские Ведомости', то могут и в мусорную корзину сплавить. К примеру, заметка с завлекательным названием 'Борьба воловья в Гишпании и Португалии, или о битве с волами', что в переводе означает бой быков, безусловно интереснее всяких болезней.

А ежели с рекомендацией известного человека поступит к редактору — уже иной коленкор. Всего-то четыре страницы в четверть листа не больше ста раз в год выходит, а стоимость четыре копейки не для обычного человека. И все ж польза от нее для общества есть. Раздвигает горизонты сознания. При газете выходят особые 'Исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях', где печатались продолжавшиеся из номера в номер статьи и исторического и литературного содержания.

Да много чего печатали с продолжением из номера в номер. Я удачно набрел на книжную лавку господина Куприянова на Спасском мосту и там можно ознакомиться со многими номерами, даже не платя. Мне заметки показалось достаточно серьезными и имеющими отношение к науке, а не философскому камню. Статья о Сибири вполне годятся, как этнографический очерк. А обнаруженные кости мамонтов не приписываются неведомому подземному зверю Индрику, а убедительно доказывается связь со скелетом слона.

Некий В. Н. Татищев, собиравший сведения, подробно изучил эти ямы, где обнаруживались находки и нашел, что они размыты надземными и подземными водами. Правда он полагал: 'равная теплота на всей земле была', так что слоны 'везде на нашей земле жить могли'. Но это уже мелочь. Главное про потоп Ноев не поминает. Значит мозгой, а не старыми шаблонами пользуется.

Кстати отложить про запас идею о ледниковом периоде. Подробности насчет ледников и их следов, а также камней оставленных. Хорошая статья может выйти. А Татищевым нужно поинтересоваться. Что за человек и нельзя ли пристроиться под крылышко. Все ж к науке имеет прямое отношение.

— Пойдем! — решительно приказал Тарас Петрович, складывая и пряча мои листки.

— Куда? — я даже испугался этого порыва. Уж не нарушил какое религиозное табу невзначай.

— К доктору Бидлоо!

Глава 12. Иностранный доктор.

— Это Московский госпиталь? — невольно восхищаюсь размерами расположенного напротив немецкой слободы у Яузы нового на вид каменного здания.

— Недавно построен, — буркнул Тарас Петрович без особой радости.

— А это чего? — вертя головой, спрашиваю по поводу явно хозяйственной пристройки. Уж больно запашок ядреный. Только не покойниками пахнет. Совсем другое. Да и зима все ж. Так вонять не может.

— Пивоварня.

В больнице варят собственное пиво или это на продажу? Забавно.

— Там аптека, бурсы для учеников, мертвецкая, баня и караульная, — не дожидаясь очередного вопроса, показывает рукой.

Бурса это видимо для жилья. Слово кажись украинское. А вот караульная наводит на мысли, как и солдат в воротах. Сторожат от набегов снаружи или побегов изнутри?

По дороге на попытку выяснить, что за птица человек со странной фамилией Бидлоо, Тарас Петрович мне изложил не особо большое количество подробностей. Однако основное достаточно интересно. Данный господин из Голландии и шесть лет провел в качестве личного медика Петра Лексеевича за номером первым, того что проходит в антихристах. Пришлось таскаться за ним постоянно на войну или по делам. Сидеть нормально на месте самодержец не имел, родившись с булавкой в заднице.

О! Безопасная булавка! Это ведь вещь сегодня неизвестная, а для портных крайне удобная. И ничего сложного не представляет. А... пустой номер. Патентов на изобретения не выдают и в случае пойдет, начнут клепать кому не лень, показав мне кукиш вместо гонорара. Даже славы не получу.

Вобщем не выдержал дипломированный лекарь Бидлоо бесконечных скачек за здоровьем царя и попросился в отставку. А тот, как водится в России, показал предмет из трех волосатых пальцев. Предложил вместо отъезда на родину заняться обучением медикусов в Москве. За каждого выпускника пообещал по сто рублей.

Тут я естественно сделал стойку. Получать в десять раз больше нынешнего — очень даже недурно. На этой почве можно забыть про мою нелюбовь к ковырянию в кишках и прочих гадостях. То есть крови я не боюсь и от уколов сроду не прятался. Даже в детстве ходил к зубному спокойно. Но есть существенная разница при случае видеть или профессионально кромсать людей, а для учебы трупы. Бррр. Не по мне это.

Так что услышав, что сотня обещанная не жалованье, а лично воспитателю в карман, почти облегчение испытал. Платили ученикам в Московском госпитале примерно так же, как в академии (рубль в месяц), но на казенном коште и с казенным жильем. Проблема в том, поведал мне Тарас Петрович, что люди со средствами продолжают предпочитать немецких специалистов. Кто по привычке, а кто считая тамошние университеты более продвинутыми. И после здешнего заведения не так просто устроиться даже на должность младшего лекаря или помощника врача.

Поскольку без латыни в сем ответственном деле никак, курс состоял практически целиком из студентов Славяно-Греко-Латинской Академии мало-мальски разумеющих данное наречие. Причем всех подряд не брали, проверяя словарный запас и безжалостно изгоняя негодных. Многие не желающие идти по духовной части дезертировали из нашего заведения сознательно, перебираясь к врачам под крыло.

На этой почве начальство вечно переругивалось. Если уж деваться неуда норовили сбыть наиболее никчемных, буйных и сомнительных по личным качествам. Бидлоо в свою очередь строчил жалобы на недопустимое отношение со стороны ректора академии. Тут любовью и дружбой не пахло абсолютно. Вести меня в госпиталь, независимо от причины, преподавателю младших классов, означало нарываться на неприятности.

Я еще больше зауважал Посникова. Неизвестно сам способен ли на подвиг. А он, презрев всякие последствия, токмо о пользе печется. Не знаю, правда чей. Моей или Отечества, но практически без разницы. Все равно характер!

Мы пробежались по коридорам, получив изрядную порцию негатива. Атмосфера в больницах редко бывает приятной, но здесь все много хуже. Я ж не в Швейцарии 21 века нахожусь. Темно, душно, куча неприятных запахов. Карболки я до сих пор не нюхал, однако приблизительно так смердело в общественном туалете в Крыму в раннем детстве. Позже я столь изумительных впечатлений уже не испытывал.

Где-то по соседству кричит от боли человек. Может операция, а может просто ему отвратно. Помолчит и снова заводится. На нервы эти периодические вопли всерьез действуют. Потом мимо проволокли в ведре человеческую ногу в запекшейся крови. Осколки кости торчат из-под кожи. Хорошо, что я крови не боюсь и в обморок не падаю.

— Постой здесь, — приказал Тарас Петрович и сунулся в очередную дверь, постучав.

Я присмотрелся к привалившемуся к стенке молодому человеку с шикарной трубкой в зубах, временами окутывающемуся дымом и решил познакомиться поближе.

— Из Спасской школы? — спросил он покровительственно на мой маневр сближения.

— Ага.

— Почему не помню?

— Я недавно учусь.

— Такой детина и недавно?

— Ну так уж вышло, — развожу руками.

— Правильно надумал, — кивает снисходительно, — харчи помимо рубля в месяц, жилье дают, от схоластики бессмысленной избавляешься навечно. — А люди в нас всегда нуждаться будут. Без места не остаешься.

Я непринужденно пощупал полу его одежды.

— Сукно выдают на кафтан, камзол и штаны из расчета на два года.

Видимо на моем лице нечто отразилось и он принял это за восхищение.

— Ну да, недурно живем.

На самом деле я не очень понял как можно восхищаться подобным подарком. Даже в армии раз в год гимнастерку меняли. Правда это было много позже. Никак я не привыкну к здешней убогости и нищете. Мне от подобных вещей плакать хочется, а они гордятся.

Дверь за спиной оказалась неплотно закрытой и оттуда вдруг вырвался вопль:

— Да я тебя скотину в солдаты сдам!

— Он может? — спрашиваю с опаской, обнаружив очередную неизвестную ранее грань общения вышестоящих с подчиненными. Это ведь не российский ВУЗ для не сдавших сессию студентов. Тут на всю жизнь забривают.

— Он все может, — на глазах поскучнев, признает мой собеседник. — На карцер с хлебом и водой, бить плетьми. В рекруты — это уж редко. Разве пьешь без просыха и пользы никакой. Он действительно учит на совесть, да притом зверь. Только это на пользу, — добавил после паузы. — Всему свое время. Гулянию и делу.

— Зверь в хорошем смысле слова.

Он подумал и усмехнулся, кивая. Тут дверь без предупреждения резко распахнулась и оттуда пробкой вылетел красный как помидор парень. Видимо это и был проштрафившийся. Мой собеседник вздохнул тяжко и принялся выбивать трубку. Ага, смекаю. Он следующий на очереди по разносу. Не зря дожидается.

— Заходи Михайло, — похвал Посняковский голос вне очереди.

Доктор Бидлоо читал мое произведение за столом. Он оказался худым и уже пожилым человеком в дурацком парике. До меня так и не дошел смысл их ношения, тем более в основном использовали люди статусом повыше круга моего общения. Остальные вполне обходились без страной причуды. Хуже всего вечно пробивало на смех при виде солдат. Эти изумительные букли, локоны и мука на голове вместо пудры! Интересно, сколько они в караул собираются, часа два? А косметичка важнейшее из оружия.

— Очень занятно, — произнес наконец доктор с отчетливым немецким акцентом, поднимая голову от моих записей и глядя на меня пронзительными глазами, выглядывающими из-под седых мохнатых бровей. — Вы сами додумались до сего молодой человек или пользовались некими известиями?

— Кто ж мне про коров и болезни расскажет? — удивляюсь. — Аристотель?

Тарас Петрович дернулся. Видимо я с иронией перегнул палку. Древний грек до Парацельса был у медиков в большом почете. А годы жизни последнего мне как всегда неизвестны. Может до сих пор молятся на эллинские идеи двухтысячелетней давности. Надо смягчать.

— Самому приходилось видеть, — переходя на немецкий, говорю. Пан или пропал, мысленно крещусь в ответ на расширившиеся глаза доктора. — Все написанное не родилось на пустом месте. Давно обдумывал способ избежать ужасных эпидемий. Это ж на самом деле напрашивается — использовать ослабленный яд для профилактики. Еще царь Понтийский Митридат пил яды малыми дозами, а когда пришел его срок не смог отравиться. Пришлось на меч бросаться.

— Действительно очень образованный молодой человек, — сказал доктор Тарасу Петровичу. И ведь к месту употребляет. Как и латынь. А слов не хватает, прямо на ходу изобретает. Инокуляция, вариоляция.

— Прививка, сиречь инокуляция, производится с целью облегчения организму борьбы с заболеванием. Для этого и берется материал от практически выздоровевшего, переборовшего недомогание.

— Все это я читал буквально минуту назад, — брюзгливо отмахнулся он, барабаня пальцами по столешнице.

Повисло молчание. Как продолжать убеждать я не представлял. Не начинать же снова излагать прежние аргументы из статьи.

— Variola — это оспа, — подал голос Посников.

— Вы это мне объясняете? — изумился Бидлоо. — Это моя профессия! — он почти прогремел в негодовании. — Передача болезней через животных людям — это неслыханно!

— Заболеваемость оспой в кавалерии всегда меньше, чем в пехоте, — пытаюсь вклиниться. — Выходит есть некая связь.

— И кто вам молодой человек об этом поведал? — вкрадчиво спрашивает доктор.

Ну не скажешь же, в Интернете прочитал. Тем более про доказательства изменения вирусов я никогда не уточнял. Это ж любой знает. Птичий грипп, свиной, коровье бешенство. Но это тогда, в будущем для каждого аксиома. Здесь про такую вещь, как вирус вообще не подозревают. Они и про Левенгука с микроскопом не все слышали. А что я могу реально сказать?

— Я разговаривал с солдатами, — обреченно выдаю, прекрасно сознавая какая последует реакция.

— О, да! — с огромным ехидством в голосе, обрадовался он. — Как много проводили опросы и число для сравнения?

— Человек окружен животными, — говорю без особой надежды, — корова, свинья, овца, и лошадь — все они, постоянно касаются людей и общаются с ним. Верно и обратное. Не разумно ли будет предположить, что источник оспы есть заразительная материя особого рода, произошедшая от болезни животного. Случайные обстоятельства изменили эту болезнь и она обрела ту заразную и злокачественную форму, которую мы обычно видим сейчас? Ведь в Библии нет упоминаний об оспе. И в античности тоже.

— По описанию эпидемий в Египте во время исхода, под Иерусалимом или в Афинах не понять чем именно болели люди, — отмел доктор с порога попытку вывернуться. — Это все слова ничем не подкрепленные.

Мне оставалось только пялиться в пол. Вылез называется на свет с гениальной идеей. Помнится в каком-то в очередном забытом году 18го века Лондонское научное общество признало все это простой случайностью и совпадением, не заслуживающим дальнейших исследований. История просто обязана повториться, только мне от того не проще.

— Лет десять назад, — сказал старик тоном ниже, — нечто подобное, вернувшись из Турции, пыталась пропагандировать леди Мэри Монтегю. Немного оспенного гноя из созревшей пустулы больного натуральной оспой, вносили в руку здорового человека. Это приводило к заболеванию оспой в лёгкой форме. При этом она ссылалась на некие практики восточных знахарок. К сожалению, дело не двинулось. Насколько мне известно, — после паузы закончил. — Про результаты опытов самое разное говорили.

— Так значит, в этой идее есть нечто! — возбужденно выдохнул Тарас Петрович.

— Ей надо было предложить метод дамам. Для сбережения красоты в раннем возрасте попробовать.

Они оба уставились на меня.

— Гладкая кожа многих привлечет. Это ж ужас, на кого иные женщины похожи. Тонна пудры не спасет и не замаскирует недостатки внешности.

— Всем известно, — пробурчал Бидлоо, непроизвольно кивая, на мои речи, — что переболевший оспой вторично не имеет нужды опасаться болезни. А она бывает в двух видах — легкая и тяжелая, причем последняя почти всегда со смертельным исходом. От нее умирает по моим подсчетам 1/6 — 1/8 часть всех заболевших, а у маленьких детей смертность достигает трети. Смерти от оспы достигают трети от общего количества, не считая войн.

А выжившие становятся рябыми и неприятными на вид. Вся кожа в глубоких воронках и ямах. Не зря говорят: 'на лице черти ночью горох молотили'. Это осталось непроизнесенным, но как раз в тему дамочек. У меня эти сведенья не с потолка взялись. Многие отказывались прививки детям делать и шуму до небес по этому поводу в газетах. Кой чего и почитал по поводу. Удачно вышло.

— А это означает что? — потребовал Николас Бидлоо.

Я почувствовал себя на экзамене, с билетом в руках и полной пустотой в голове. Ответа не имею.

— Ну?

Еще немного и начну мычать на манер Иванова. Не вижу я, чего он добивается. С одной стороны мои слова и ничего больше, с другой имелась некая леди в Англии и выходит идея не так уж глупа. Дальше чего?

— Сама по себе, — назидательно говорит, — самая талантливая догадка без практических опытов ничего не стоит. Можно обладать энциклопедическими знаниями, огромной любознательностью и выдавать на гора кучу изумительных мыслей, но если за ними не стоит тяжелая работа и систематические эксперименты — грош цена такому человеку!

Он опять гремел, лязгая железом и грохоча танковыми гусеницами. Не удивительно, что ученики его боятся. Растопчет, раздавит, но ведь добьется своего беспременно.

— Вывод? — потребовал с нажимом.

— Вы поможете мне доказать теорию при помощи экспериментов, — нагло заявляю.

— Нет! — провозглашает, ввергая меня в серьезнейшее разочарование. Неужели ничего не понял и просто отправит восвояси? — Ты сам проведешь все необходимые опыты!

— Я? Когда? Я учусь в Академии и вынужден зарабатывать на проживание. Здесь нужно время и деньги.

— Время я понимаю, — говорит с ехидной ухмылкой. — А деньги на покупку коровы?

'Чую с гибельным восторгом — пропадаю!'. Статейкой не отделаешься, придется доказывать.

— Не обязательно, но желательно. И не меньше трех для чистоты опыта.

— Ты найди сначала.

Так, первый барьер взят. Как ставить опыты имею самые общие представления, но ведь никто не обещал, что будет легко?

— И человека, готового рискнуть.

Это действительно много труднее. Кому охота подцепить оспу? Предложишь такое, недолго и быть прибитым. И очень важно чтоб не болел другими гадостями, сбивает диагностику и желательно достаточно крепкого. А то сдохнет от недокормленности, попробуй убеди, что я не причем.

Если я правильно помню интернет-статьи, вариоляция дает около двух процентов смертности. Почему и бесятся противники прививок. Каждая смерть — это страх и ужас. А про разницу с обычной оспой в десять с лишним раз вспоминать не хотят. До всеобщих прививок умирали не единицы. Десятки и сотни.

Только помри кто при моей помощи не посмотрят ведь на доли процентов. Бить станут по морде, а не по оптимистическим записям. И очень больно. Как бы не насмерть.

— А преступников использовать в обмен на свободу?

— Желаю тебе решпект выразить, — сказал доктор после длинного молчания. С Остерманом надо побеседовать. Глядишь позволит по старой памяти. Только не сейчас. Не ко времени. Впрочем есть тебе чем и без того заняться. — Кажется выйдет из отрока толк, — это уже Посникову. — Два дня тебе...

— Михаил Ломоносов, — подсказываю.

— Два дня тебе представить мне план в подробностях. Что, как зачем и в какие сроки. Любой шаг со мной согласовывать. Языком зря не болтать!

Ага, мысленно соглашаюсь. Еще не хватает, чтобы слухи пошли насчет 'доктора норовят пустить эпидемию'. Недолго и красного петуха дождаться.

— В пьяном виде не шляться!

Будто уже ловили. Кстати не мешает поверить устойчивость моего нового организма к алкоголю. В старом теле я свою дозу нащупал. Точно соображал когда хватит и ни разу не вляпался в действительно серьезные неприятности. Но там я был хиляк и заранее старался не переходить границу. Сейчас не стоит излишне верить в непрошибаемость и не пытаться всех перепить. Здесь он прав. Количество алкоголя, принимаемое мной на грудь без сомнения другое. Но не сейчас ставить эксперименты на себе и обижаться глупо.

— Ежели выйдет у тебя, народ памятник золотой, в полный рост обязан поставить.

— Я предпочитаю монетами и конечно же не забуду поделиться с научным руководителем, — автоматически выдаю.

— Ты как скотина со мной смеешь разговаривать? — орет он так, что стекло в окне жалобно дребезжит. — Молокосос! Пшел отсюдова вон и не вздумай возвращаться без подробнейшего плана работы! Не будет этого, не будет тебе ничего. Ни денег, ни славы, ни моего уважения!

И что я такого сказал? С удовольствием возьму в научные руководители и имя рядом на обложке диссертации напишу. Он ведь прав. Слова ничего не значат. Теорию, стоит пустить текст в печать, докажут другие. А мне требуется самому сделать нечто. Я ведь уже сейчас вижу несколько направлений экспериментов.

В конце концов, разве все изобретения в мире не стоят на плечах предшественников? Я имею лишь общие представления о методике, принципах и самих болезнях. На нормальную вакцину лучше до поры до времени не замахиваться. Придется хорошо поработать мозгами и руками. Главное получить результат. Это шанс выдвинуться и на реальном полезном для всех материале, а не краденых стишатах!

Глава 13. Реализация проектов.

— Где ты пропадаешь? — недовольно вскричал Андрюха, когда я уже под вечер добрел до дома. — Я тебя жду, жду!

Это тот самый пацан, отловленный мной по прибытии в Москву у врат учености. Видимо я поразил его в самое сердце своими познаниями в иностранных ругательствах, потому что на второй день, когда я уже считался официально зачисленным, подвалил с невинной просьбой поделиться столь необходимыми вещами.

"Es stultior asino" — ты глупее осла или "Vacca stulta" — тупая корова, его категорически не удовлетворяли. Делиться более ядреными выражениями не очень хотелось. Он же наверняка продемонстрирует свои новые глубокие познания на уроке и совсем не долго на меня выйти. А здесь все-таки будущих священников готовят. Они правда не чураются и выпить, и еще кой чего, но дело это отнюдь не похвальное. Тем более в столь юном возрасте. Еле отбрыкался обещанием в будущем поделиться.

— А чего случилось?

— Ты ж сам просил мастера найти!

Гнать не стал и правильно сделал. Такого изумительного гида по Москве и за деньги не приобрести. Он знал все закоулки и улицы. Мог рассказать любопытные вещи о многих людях. Уже через пару дней я уловил, что он подворовывает и достаточно удачно. Причем никогда у своих. В академии на данный счет существовал свой неписанный кодекс чести и насчет него просветили меня практически сразу.

Закладывать учителям независимо от проступка или крысятничать запрещалось категорически. На все остальное смотрели сквозь пальцы. Дрались, списывали и одновременно помогали друг другу. Ничего нового. Причем у нас с Андрюхой очень скоро создался занятный симбиоз. Он делился где достать вещь дешевле и сведениями об учениках и преподавателях, а я его прикрывал, выступив в качестве эдакого покровителя. Не давал одноклассникам его трогать без причины. Точнее хватило одного раза. В крупных размерах имеются свои немалые преимущества. Мальки усвоили сразу.

— А! — вспоминаю. — Я ж не просил прямо сразу.

— Да что ты понимаешь! — и глазенки хитрые блестят. — Такого подходящего случая может больше и не представится!

— Какого такого?

— Выгнал его хозяин.

— За что?

— А вот узнаешь! — заявил торжествующе Андрюха и замахал, подзывая мающегося неподалеку молодого парня с солидным мешком.

— Михаил, — сказал, протягивая руку.

— Лехтонен Йоэль, — ответно представляется.

— Как? — изумляюсь невольно.

Ничего специфически-северного в нем не наблюдалось. Такой весь из себя чернявый украинский порубок. С буйным чубом из-под войлочного колпака. Или то донским казакам положено? А, какая разница.

И характерный акцент тоже отсутствует. Обычный акающий московский говорок. И рука твердая. Не люблю потные ладони. Предубеждение какое-то, может человек не виноват, а неприятно.

— Чухонец он, — нетерпеливо докладывает Андрюха.

Я молча надвинул ему шапку на нос, затыкая. Парень понимающе улыбнулся. Не удивлюсь, если достал Андрюха в кратчайшие сроки. У него всегда вопросов полный мешок и крайне мало почтения к старшим.

— По папе, — объяснил трудно выговариваемый. — Он из Ливонии происходил. А матушка из Малороссии.

Ну, да. Знакомое дело. Папа молдаван, мама казашка, сам православный и русский. Империя! Всех переваривает.

— Он говорит, — кивая на пацана, — дело тонкое, не всякий возьмется. А толком не объясняет.

— А он и сам не в курсе подробностей, — не обращая внимания на обиженную физиономию Андрюхи, подтверждаю. — Знаешь, а пойдем в трактир нормально посидим, поговорим.

Вид у Лехтонена откровенно голодный, но тащить его к себе домой не очень хочется. Я и сам на птичьих правах обретаюсь. Никто не обрадуется, приведи к столу еще один посторонний рот. Прямо не скажут, да надо ж совесть иметь. Денег жалко, но любопытство заело.

Заведение было не из лучших, туда моих капиталов все одно не хватит. Здесь собирался самый разный народ, вплоть до нищих. Как сказано в древнем анекдоте, лучше не спрашивать насколько все свежее. Официант за чаевые посоветуют уходить и не портить желудок. Разносолов не принесут. Вместо мяса требуха и неизвестно где добытая. Не удивлюсь, коли и павших лошадей разделывают.

Щи да каша, иногда горох и сушеная репа. Вот последнюю я скоро видеть уже не смогу. Надоела. Дешево, невкусно и малокалорийно. Зато в желудке лежит и вызывает ощущение сытости. Лучше бы нормальную картошку давали. Хотя сюда все больше не наесться, а напиться приходят. Выжрут сивухи и драться принимаются. Вроде ж не ковбои из американской киношки, но каждый вечер. Зато дешево и пока не отравился. Малец плохого места не посоветует.

До него правда не доходит, с чего я кривлюсь на плохо вымытые глиняные кружки. Нормальному человеку, в его разумении, без разницы из какой посуды хлебать хмельное. Вкус одинаков. Наливай больше и пей.

Я ему на это рассказал старую байку. Как-то мудрец говорит жене:

— Пойди и принеси немного сыра. Он укрепляет желудок и возбуждает аппетит.

— У нас дома нет сыра, — ответила жена.

— Вот и хорошо, сыр расстраивает желудок и расслабляет дёсны. А чего так странно смотришь: есть в доме сыр, значит он полезен. Отсутствует, выходит вреден.

Андрей долго думал, потом заявил, что я чересчур умный. Жить надо проще и не копать глубоко. Все равно никто не знает что на роду написано. Бери что можно и живи. Где-то я уже слышал подобную философию, насчет одного дня и потом хоть потоп. Видать родственники во Франции проживали.

Заказал на всех троих, мысленно рыдая над каждой копейкой. Андрюхе гонорар за труды по поиску нужного умельца, себе ужин, чухонцу аванс.

— Запойный? — неторопливо ковыряя кашу и глядя как, Йоэль энергично наворачивает, копая ложкой не хуже экскаватора, интересуюсь.

— Нет, — отрицательно замотал тот нечесаной башкой.

— А чего хозяин выгнал? — не дождавшись продолжения, нажимаю.

— До девок шибко я бойкий, — без всякого смущения доложил, — дочку хозяйскую помял. А он не ко времени и заявись.

— Жениться отказался? — дошло до меня.

— Так порченая она была еще до меня. Я ли не разбираюсь, — и сказано уверено, без малейших колебаний и сомнений. — Грех свой на меня списать захотела и родители ее в том участвовали. Не случайно пришел и не вдруг случилось остальное. Не, за свои дела я ответчик — чужого ребятенка мне не надобно.

— Взбесился, что не вышло и выкинул за двери, — понятливо киваю.

— Сам ушел! — гордо отвечает.

'Жизнь на свете хороша, коль душа свободна, а свободная душа господу угодна...', — декламирую очень к месту.

— Поэт Михайло, — с одобрением сообщил Андрюха. — Вечно виршами к месту и нет кидается.

Лехтонен подумал и кивнул. Вряд ли особо сейчас задумывается над такими вещами. Аж видно, насколько выговориться охота. Еще немного и пар из ушей пойдет.

— Токмо он гад злопамятный. Инструмент я отбил, — он показал на свой мешок у ног, — а хозяин лжу разнес, что нечист я на руку.

На мой взгляд, автоматически перекрестился.

— Святой истинный крест, — сроду чужого не брал. И инструменты сам приобретал. Токмо он мастер и человек известный, а я кто? Ему верят. А не верят, так боятся. Он злопамятный и подлость учинить всегда готов. Не в свободе дело, в правде!

Есть такая притча, когда волк видит откормленную собаку на цепи и думает: 'Лучше голодать, чем в рабском ошейнике ходить'. Человек не волк, да характер иметь обязан. Иначе об него ноги все подряд вытрут. Будем считать собеседование почти прошел. Хотя...

— А сам работать можешь, никто не потащит в суд? — на западе цех бы в жизни не допустил подмастерье без сдачи специальных экзаменов.

— Отчего нет? Материал отсутствует, а сделаю я что угодно. Часы чинил, изготавливал всевозможные украшения. Проволоку вил на кольца да серьги...

А вот это уже интересно. Не в уши женские вставлять, а именно проволока.

— ... зернь, скань, чернь, финифть, шлифовка, янтарь, перламутр, жемчуг, литье, чеканка, гравировка, золото и серебро, оклады для икон. Любой заказ на ваш вкус и с вашим материалом.

— А сталь?

Он посмотрел подозрительно. Еще немного и встанет. Это ж натурально оскорбление, ювелиру предложить подработать кузнецом.

Я извлек из кармана свои наброски, протер рукавом стол от крошек и выложил для обозрения листок. Во всех ракурсах, даже изнутри в разрезе и указанием масштаба. Тут правда пришлось обойтись фалангой мизинца, для чего ее пририсовал рядом. Очень приблизительно выйдет образец, но мне ж до микрона и не требуется. Эталона в виде линейки до сих пор не видел.

Между прочим, здравствуй очередная сомнительная мыслишка. Почему до сих пор никто не догадался? В лавках имеются для измерения тканей большого размера. Гири тоже проверяют. Может меньше аршина и не нужно? Такие тонкости никого не интересуют? А как же взаимозаменямость деталей? Стандарты вроде метра с сантиметром придумали в Париже после революции и это не скоро. Но всякие футы и дюймы ведь существуют.

Мастер с высокой квалификацией, но без диплома вытер руки о себя и наклонился вперед, изучая картинку.

— Я собираюсь спасать гусей от печальной участи вырывания из них перьев, — сообщаю, щелкая Андрюху, решившего тоже изучить мое творение, по носу.

Тот хмыкнул и снова полез. Любопытство не порок. Не бить же его всерьез, тем паче жирные руки не тянет.

— Вот эта прорезь, — тыкая в чертеж, потребовал странный чухонец, ничуть не стопорясь от новой информации. Похоже он схватил суть на лету, — обязательно такую форму должна иметь?

— Это для хода чернил к кончику пера.

— Я понял, — нетерпеливо спрашивает, морщась, — форма не должна быть вот такой? — и он рисует нечто вроде трапеции. — Изнутри больше.

Я попытался вспомнить, но раньше как-то не задумывался о подобных тонкостях. Пожал плечами в недоумении.

— Так выйдет лучше, — с непробиваемой уверенностью заявляет.

Помнится первые нарезы в стволах делали самой разной конфигурации. В Лувре хранят мушкет одного из Людовиков, так внутри в виде лилии — герба высверлено. Но я точно помню прорезь имелась — так должно быть. При штамповке лишние детали не клепают.

— Отсюда и вот сюда, — черкает он ногтем. — Хвостовик надевается на палочку, — бормочет себе под нос, не дожидаясь пояснений. Сразу ухватил. Продолжая изучение поводил пальцем по линиям и поднял глаза на меня. — А она может быть самой разной. От дерева до золота или изукрашенной. Цена разная.

— Сначала сделай перо, — почти повторяю доктора, — чтоб работало. Потом держалку обсудим.

Он криво усмехнулся. И так ясно, если затея не выйдет придется ему их квалифицированных ювелиров перейти в категорию чернорабочих. Жить уже не на что, разве молоточки с тисочками и резцами распродавать. А без них он никто.

— А почему вот здесь, — он показывает на чертеж, где я изобразил несколько вариантов, — отверстие разной формы? Зачем вообще нужно.

Да чтоб я знал! Оно точно имеется и я видел квадратное, прямоугольное и круглое неоднократно. А зачем никогда не задумывался. Не верю, что для красоты. Какой в том смысл мне просто доложить забыли.

— Так по расчетам выходит, — говорю туманно. — Иначе писать не станет. А форма... Какую тебе удобней, ту и пробивай.

— Светлой памяти ампиратора Петра Алексеевича! — вопит в дупель пьяный тип в форме.

Люди нестройно поддержали, я тоже демонстративно поднял кружку. Один Йоэль излишне увлекшись ничего вокруг не замечает, продолжая мерить на чертеже только ему понятное.

— А он? — с вечной алкашной настойчивостью, требует солдат. — Имеет чего против?

— Выпей, — говорю сквозь зубы.

— А? — не понимает чухонец, оторванный от дела.

— За упокой души Петра II залпом! Быстро!

Он вроде чего-то догадался и вскочив выпил. Рожи сидящих по соседству мне категорически не понравились. Зимой в Москву стягивались толпы беглых и не особо стесняющихся в поведении людей и людишек. Грабежи и мордобой как бы нормальное явление становилось. Естественно и ошивались все эти ошметки рода человеческого не в дорогих ресторанах.

— Уходим, — сгребая чертеж и махая половому, шиплю.

Торопливо сунул ему копейки уже на ходу, почти таща за собой Андрюху. Финский уроженец по папе уже не тормозя устремился за мной к двери. Когда на дороге встал очередной поддатый я не стал разбираться случайно он здесь оказался или нет и двинул в ухо со всей дури, отшвыривая назад. Это только в глупом кино столы при подобном ломаются запросто. Здесь к таким вещам привычные и подготовлены. На века делают мебель. Ее немного, но которая имеется не разломается даже от тарана римских воинов.

Зал взвыл обрадовано при виде разлетающейся от падения тела посуды. Начинается потеха. Только мне это не требуется и отпихнув с пути еще одного вылетаем за дверь, поспешно захлопывая ее за собой. О дубовую плаху что-то бухнуло изнутри. Может очередное тело, а может швырнули чем. Кружкой или тарелкой. Скамейку не удастся. Они тяжеленные, из дубовых плах. Одному не поднять, пупок развяжется.

Я бы справился, да ведь попадешь в кого и на каторгу за убийство. И вообще я в принципе человек мирный и стараюсь зря не конфликтовать. Это у меня сохранилось от прежних времен в полной мере.

— Фу, — говорю, — что за люди, вечно лезут и мешают. Мы их трогали? Ладно. Сделаешь?

Йоэль, не раздумывая, кивнул. Уже хорошо.

— Сроки?

— Не могу точно ответить сейчас. Сам понимать должен, никто такого не делал. А я со сталью не работал. Подобрать правильный сорт металла, чтоб не мягкий, а гнулся и не твердый. И не широкий. Сколько стоит не представляю.

— Сколько могут попросить за вот такой, — я показал на ладони размер кусочка металла. — Да то ж обрезки, просто выкинут. Еще спасибо скажут, если заберешь.

Он посмотрел на меня странным взором. С запоздание дошло, что опять ляпнул нечто странное. Скорее всего здесь ничего не выбрасывают. Вплоть до стружки. Все в хозяйстве пригодится. Например в доме пол посыпать. Не железной конечно, от дерева.

— Хорошо. Ты мастер. Сроки?

— Не меньше недели на первый, — сказал уверенно. — Потом руку набью, проще будет. А сразу подобрать материал, да все точно изготовить не просто. А есть я должен что-то, а работа...

Я почти уверен, что лишку просит, с запасом. Нормальная ситуация. Дополнительно ни сырье, ни дни лишними не бывают.

— Значит так, — прерывая на полуслове, подвожу итог. — С тебя труд, с меня идея и продажа. Прибыль пополам. Справедливо?

— Да, — после паузы признал.

— И чтоб криво не думал — это не последняя моя идея. Есть еще в загашнике.

Конечно имеется — безопасная булавка, скрепка, кнопка, колючая проволока. Только вряд ли они так просто пойдут в продажу. Вещи достаточно специфические и предназначены для образованной публики. Перо в этом смысле намного удачнее и любой грамотей оценит. Просто надо дать понять, что держаться за меня выгоднее и впереди есть и другая работа. Нет смысла кидать, продавая налево.

— Допустим так, — наморщив лоб, признал, — а харчи и на что покупать нужное для дела?

— Копейка в день на питание и железо за мой счет. Инструменты имеются, сам поведал. Потом вычту затраты из твоей половины.

— Не пойдет.

— Я не хозяин, — почти ласково говорю, — ты не слуга, мы в данном деле партнеры. С какой стати стану разбрасываться грошами?

— На копейку не проживешь. Пятак. Потом верну.

— Алтын. Я сам на три копейки в день от академии живу. Хочешь лучше условия, иди ищи.

Я не халявщик, а партнер, пришла неведомо откуда мысль. Давно уже не различаю от кого, но Михайло таких слов знать не может, тогда почему не помню откуда?

— Алтын, — тяжко вздыхая, соглашается. — Но за материал вперед.

Я извлек из внутреннего кармана кучу мелочи. Если и есть такая вещь как прогресс, он безусловно должен начаться с этой крайне важной вещи. Носить монеты неизвестно кем лапанные за щекой, как многие здесь или в мешочке на поясе, которые так и норовят срезать воры, удовольствие сомнительное. А пришить кусок крепкой материи изнутри на одежде дело достаточно элементарное. Разглядеть и спереть содержимое практически невозможно. Не здешним умельцам. Не доросли.

Очень старательно пересчитал на показ и реально для себя, чтоб представлять на каком свете обретаюсь. Расходов предстоит много, а навар неизвестно когда ожидать. Да и не хотелось излишне баловать чухонца. Еще решит, что у меня горшок с золотом имеется и начнет клянчить дополнительно без нужды. Убрал лишнее назад и высыпал остальное в протянутую ладонь.

— Здесь полтина. Каждый день отчет. Да, — спохватился, — ты где пристроился?

— А у меня, — подал голос на удивление долго молчащий Андрюха и очень выразительно подмигнул.

Правильно. И пригляд будет, и матери лишняя копейка за угол. Бывал я у него дома, жуткий домик. Чуть не по самые окна в землю врос. Даже у не слишком обеспеченных соседей смотрится красивее. Нищета натуральная.

После смерти отца они живут не самым лучшим образом. Три малолетние девчонки на шее. Тоже не понять каким макаром в академию умудрился пристроится. Когда сказал из ярыг я и слова такого никогда не слышал. Даже не чиновник низкого ранга, а помощник того. Уж точно не дворянин и права обучаться в столь замечательном учебном заведении вроде нашего не имеет.

Как говаривал папаша, на Руси законы суровые, да никто их не исполняет. Все не по параграфам, а понятиям себя ведут и живут. Видать с давних пор традиция тянется. Запрещено, но если очень хочется, имеешь знакомства или сумеешь показаться али разжалобить, то можно.

Кстати, не мешает пацана напрячь насчет больных коров. Я к примеру очень смутно себе представляю правильный вид гнойников на вымени. Не хотелось бы попасть впросак и стать посмешищем, ухватившись за какую ерунду, не имеющую отношения к коровьей оспе.

Глава 14. Доброволец.

— Зачем ты это делаешь? — спросил с изрядным подозрением доктор Бидлоо.

Хирургия для чайников, часть первая, мысленно прокомментировал реплику. Так и знал, непременно заинтересуется. Въедливый до безобразия и почему-то считает, что я обязан знать его лекции ученикам.

Действительно странно смотрится. Тщательно протереть и помыть, положить ножик на металлический поднос, облить его водкой и зажечь. Горит естественно не тот паршивый напиток, что подают в трактирах, а спирт. Ну или почти он. Обошлось мне в немалую сумму добиться нужной концентрации при перегонке. Такого просто не делают.

Пришлось уговаривать и башлять за две дополнительные перегонки. Не собственный же перегонный аппарат сооружать для добывания литра-другого. Дороже обойдется. Процентов 70 добился, проверить правда точное соотношение с водой и прочей сивухой никак. В мое время имелись какие-то спиртометры, но устройство их для меня тайна глубокая.

Ну школьник я бывший, а не химик или инженер с дипломом. Чего-то нахватался по верхам и случайно. Пламя должно быть синим и чем интенсивнее цвет, тем процент спирта выше. Если вдруг другого (какого?) колера — пить нельзя категорически. Можно отравиться и ослепнуть. Откуда? Ну я ж русский человек и показывал в интернате фокусы. Коньяк к примеру гореть не захочет, там куча добавок. Его настаивают в бочках, а не просто разбавляют водой. За подробностями к монахам во Францию. Не ко мне. Здесь помню, здесь не помню.

Вот как про карболку с хлорной известью. Прекрасно помню, про применение их для обеззараживания инструментов и мытья рук. Названия мне известны и все. Как изготавливают, не имею понятия. Известь еще найти можно, а хлор из чего добывают? Темный лес. Приходится обходиться простейшими методами. Спирт, кипячение. Моей блажи не пить простую воду окружающие категорически не принимают и посмеиваются. А ведь я еще и про молоко с молочными продуктами в курсе. Через них какие-то болезни передаются. Пастеризация не зря придумана.

— Если кто-то использовал скальпель раньше, — старательно выбирая слова, чтоб в очередной раз не сказать лишнее, — на нем могут остаться следы гноя или крови от другого человека. А мне очень не хочется занести себе помимо коровьей оспы еще какую гадость.

— Никто так не делает! — обвиняющее сказал он.

— Может поэтому люди частенько мрут после операции? Заболевания часто происходят при контактах больных и здоровых.

— Вот как, — издал он скептический возглас.

— Карантин происходит от французского слова 'сорок'. Ровно столько не позволяют сходить на берег с кораблей при признаках болезней. И началось это с эпидемии чумы. Разве нет?

Фразу: 'А здесь вы сами заносите, убивая пациентов', лучше все ж не произносить. Гневная реакция мне без надобности. До умного и без того дойдет.

Он не ответил. Уже неплохо. Нрав свой Бидлоо сдерживать не привык и значит мне удалось хотя бы не разозлить всерьез. Не может он не чувствовать зерна истины в словах. Я ж карантин не из пальца высосал. Не первый век существует. Значит чуют врачи нечто, просто объяснений не имеют.

Честное слово я не изучал представления о заболеваниях до нового времени. От воздуха чума происходит тяжелого или соки неправильные в организме. Где-то что-то попадалось, но не отложилось совершено. Юстинанову помню, а 'черную смерть в Европе' мы проходили мимоходом. Четверть населения вымерла, максимально известное.

Здесь не чума, но подцепить сифилис мне тоже крайне хочется. Пенициллина пока не изобрели и единственное мое сокровенное знание, его производят из плесени. Какой и как? Пустота. Не занимало меня абсолютно. Так что даже если его не устраивают мои очередные глупости, не собираюсь в угоду мракобесным понятиям резать себя грязным скальпелем. Так и до столбняка недолго.

— Огонь очищает, — заканчиваю вслух примирительно.

Умерших при эпидемиях вроде тоже положено сжигать, хотя как это соответствует обрядам православной церкви я не представляю. Скорее всего в критических ситуациях правила изменяются.

Перекрестился, и приступил к основному действию, не на показ, а машинально сказав: 'С богом!'.

Сделав на предплечье надрез, смазал гноем, взятым от больной коровы. Тоже побегать пришлось, пока обнаружил нужную. Закон подлости. Когда нечто крайне необходимо его в ближайшей округе нет. У закона еще следствие имеется. Когда находишь, обязательно обнаружится куча советчиков, которые могут поделиться, что искомое прямо вон за тем углом. И стоит дешевле. Откуда берутся и где они обретаются, пока в мыле разыскиваешь, науке неизвестно.

И надо ведь еще подольстится к хозяйке, расспросив ее о подробностях. Те ли это столь нужные мне гнойные прыщи на вымени. Пришлось даже собственноручно написать красивую бумагу от лица больницы и академии, дающую право проверить здоровье доярки. Это мне-то, не имеющему понятия о постановке диагноза и никогда реально не видящего оспенных высыпаний. Добрый час выслушивал жалобы. Зато когда обнаружил у нее на пальцах недавние зажившие следы, прямо счастьем окатило. Есть!

— Пойдем, — сказал доктор, поднимаясь со стульчика, на котором он вольготно расположился.

Я поспешно собрал свои причиндалы, попутно протерев нож и закинув его в склянку со спиртом. Доктор смотрел на мои манипуляции молча, но явно подозрительно. Спирт насколько мне известно убивает микробы. Не зря ж ваткой перед уколом кожу протирают. По любому хуже не будет.

Бидлоо на выходе из сарая небрежно сунул нечто почтительно поджидавшей его на выходе хозяйке коровы. Я успел заметил блеск серебра и судя по выпученным моргалам старухи как бы не целый рубль. Лучше бы он меня осчастливил.

Добрых сорок минут мы ехали в легком экипаже до больницы. Первый мой опыт путешествия на транспорте богатых. Ничего особенного. Трясло на колдобинах жутко. До амортизаторов здесь явно не додумались, а я пока лезть с советами не собирался. Там нужен упругий металл, а в присадках при варке стали, как и многом другом ничего не соображаю.

Специально для меня выделена выделили флигель, куда обычно отправляли заразных. Кстати всяких чахоточных, сифилитиков или с корью таковыми не считают. Надо подцепить холеру или оспу, чтоб угодить в изолятор. Да люди и не рвутся. Отсюда редко выходят. Приятного мало находиться здесь. Наверняка по все углам болезнетворные микробы дожидаются неосторожных.

На пару с Андрюхой мы долго отмывали находящиеся не в лучшем состоянии комнаты. Причем я налил в воду предварительно уксус. Ничего лучше не придумал в качестве антисептика. Очередные расходы, но глупо жалеть. Хочется надеется поможет. Деваться-то некуда. Для себя старался и уксуса лил с избытком. От запаха потом голова болела.

Зато теперь имею отдельную комнату, где собираюсь предаваться сладкому сну в гордом одиночестве. Самый настоящий карантин, организованный согласно представленной докладной. В первую очередь конечно для контроля состояния и исключения всяческих помех в диагнозе.

— Все подробно записывай, — потребовал врач на прощанье. — Даже мелочи казалось бы не стоящие внимания.

— Да господин Бидлоо, — говорю со всей возможной почтительностью.

Нет, я абсолютно не герой. Просто уговаривать кого-то дать себя заразить тот еще труд. Разве за приличные мани кто согласится. Откуда мне взять? И есть еще один очень весомый мотив. От коровьей оспы не умирают — тут у меня нет ни малейших сомнений. После вырабатывается иммунитет и от обычной уже прикрыт. А это означает очень интересную вещь. Тысячи... Да что там! Миллионы людей и их потомков выживут в отличие от реальной истории.

Не все смогут воздействовать на мир, но отдельные личности для истории всегда важны. Мария Стюарт, английская королева и император Священной Римской империи, Чехии, Венгрии и еще чего-то Иосиф точно померли от оспы. А могли много чего свершить. Или не допустить до правления кого-то. Другие люди, иные решения. Глядишь и Великобритания стала бы несколько не такой. Или ее политика изменилась.

Короче я не про то. Тут имеется кардинальное вмешательство в будущее. Куда уж серьезнее. И если после этого не появится Патруль времени, с сообщением об отправке домой в будущее или мне не грянет сообщение о выполненной миссии, с просыпанием на больничной койке, можно считать я здесь навечно. То есть до смерти. И никого мои действия по большому счету не волнуют. Ни бога, ни зеленых человечков. Не придут и не дадут пояснений. А значит нечего оглядываться и надеяться. Все. Неизвестным образом выпал второй шанс и надо его использовать на всю катушку.

Я ставлю одновременно два эксперимента. И оба одинаково важны.

Стола в каморке не имелось, здесь можно устроиться на койке, что я и сделал. Как стемнеет, завалюсь моментально спать. Со всей этой беготней, связанной с коровами, нервотрепкой последних дней и обучением устал натурально. Хочется спокойно отдохнуть. Несколько дней имеется. А пока не нужно напрягать глаза и света достаточно стоит вернуться к столь несвоевременно прерванному занятию — записям стихов и прочих важных вещей. Главное чернила на тюфяк не опрокинуть.

— Как себя чувствуешь? — осматривая утром, спросил Бидлоо.

— Ну помимо начавшегося нарывчика, — я скосил глаза на предплечье, — кажется слегка повысилась температура.

— Угу.

— А в целом чувствую себя нормально.

— Будем надеяться, — пробурчал он. — А что это ты писал и чем?

— Механическое перо, — говорю с придыханием и вручаю в руки.

Доктор с интересом осмотрел, пощупал пальцем кончик и хмыкнул.

— Любопытная вещь. Надеюсь не собственноручно изготовил?

— Нет, — мгновенно сориентировавшись, отказываюсь, — но знаю где взять еще. Удобная вещь и не требуется острить.

А что, чистая правда. Ни слова лжи не выдал. Не я делал и практично. Мало того, я с этого дела до сих пор ничего не имею. Первые же перья ушли со свистом по знакомству. Ректору, парочке знакомых в академии со средствами. Тарасу Петровичу и себе любимому я подарил. В качестве рекламы сойдет.

Ну не станешь же брать с серьезно мне помогшего человека с минимальным жалованием, как и с отца Германа Копцевича. Посников отказывался взять подарок, да я всучил практически по себестоимости. Ты меня уважаешь? — со слезой в голосе.

Друзья не вырастают на манер сорняков. Доброта и бескорыстие встречается не часто. Почему не оказать небольшую услугу такому человеку? Не по расчету, а действительно из благодарности. И ему хорошо, и мне приятно. Тем более не зря совершил поступок. Уже назавтра он принес в клюве десяток заказов на подобные перья. Показал знакомым и те оценили удачную идею. Понтовая вещь и пока в продаже не найдешь.

Я уже принялся подсчитывать доход после почти двух недель ожидания, но тут мастероватый чухонец на манер преданного пса умильно заглядывая в глаза предложил прикупить для самих ручек слоновую кость и покрыть их резьбой, да с прочими инструктациями. При том он клялся, что на сем мы поимеем много больше. Правда много позднее. Чуток терпения и все будет зашибись.

Ему хорошо, надеется показать умения покупателям, создавая не строгую ручку, а предмет искусства. А я продолжаю выплачивать алтын в день с неясной перспективой возврата. А сам на какие шиши жить должен? Капитал из дома утекал стремительно, ведь сам материал тоже не особо дешев. Ну, по моим финансам. Кто и посмеется.

Пока что пришлось занять у Пятухина четыре рубля в два приема. Иначе просто жить не на что. Да и к корове так просто не подпускала старая хрычевка. Как учуяла, что мне нечто надо уже и бумага с печатью не помогла. А вдруг кормилицу ее сглажу или еще чего сотворю. Еле умаслил. Пришлось выпивку поставить. Много. Она чуть меня здорового парня не перепила. Зато у бабы сразу все сомнения отпали. Ничего в России не меняется.

А Федор хороший мужик. Мало в дом пустил, так еще и с деньгами не жмется.

— Хм, — гулко фыркнул доктор, заставив невольно вздрогнуть. — Князь Гвидон — это Гвидо де Лузиньян, король Кипра?

— А? — я действительно растерялся, не находя слов. В первый раз слышу про короля Кипра в принципе и Лузиньяна в частности. — Это сказка, — отвергаю. Не слышал я про такого. Короля Иерусалимского знаю, — в кино видел. Он еще проказой болел и помер, но не скажешь же Бидлоо о таком. — Честное слово никаких намеков. Имя под размер походило и все.

Сам с ужасом думаю: ну Пушкин, ну сукин сын, подложил таки мину под воров. Ведь если поковыряться в сюжете куча намеков вылезает. И царь Салтан явный султан из Турции, и столица у моря богатого островами. Еще наличие гарема, иначе мотивация "ткачихи с поварихой" провисают. Как бы он сам не спер сюжет из реальной истории. И в мешке турецкие султаны жен топили, и признание друг друга соответственно отцом и сыном — стандартная формулировка вассалитета, тем более на Востоке. Сейчас он ткнет меня носом в очередной намек и тогда уже легко не отбрешешься.

За окном очень удачно грохнуло, отвлекая Бидлоо от моей сомнительной писанины. Свет появился красный. Вроде на пожар не похоже. Огни повисли в воздухе на манер салюта. Счастливо закричали люди. От боли орут не так.

— Что происходит?

— То есть как? — на этот раз изумился он. — Ея Величество, Анна Иоанновна всемилостивейшая наша государыня императрица изволила свое самодержавное правительство к общей радости 25 февраля сего 1730г, при радостных восклицаниях народа, всевысочайше восприять.

Так вроде уже провозгласили ее однажды?! Или настала инаугурация... То есть конечно коронация. Типа с сегодняшнего дня официально правит, а до того присяга не дана. Или цари вообще не клялись в верности народу, а считали нормальным, когда им клянутся?

Ладно, вслух такие глупости спрашивать нельзя. Примут за дурня и правильно сделают. Нормальный человек должен быть в курсе происходящего в его стране, тем более проживая в столице. Где-то в медвежьем углу еще сошло бы с рук, но я вроде к свету образования тянусь. Совсем я с этими коровами про трон позабыл. Меня ж во дворец все одно никто приглашать не собирается, так и не обращал внимания на разговоры. Да здравствует государыня, хоть она и баба!

— Отдыхай, — бросил доктор, покачав увенчанной кудрявым париком головой при виде очередного горящего в небе красного колеса. — Утром зайду, — и к моему облегчению удалился, не забрав сказку о царе Салтане.

Ко всему прочему там не только очередные стишата, а дополнительно мое личное творчество. Последние листки совсем не тем заняты. Не хотелось бы, чтоб он себя увидел. Неизвестно как отреагирует.

Красок я здешних не знаю, привык к заводским и химическим. Тут надо все по новой изучать. Нет ни желания, ни причин для дополнительных трудов. Не люблю все эти мольберты и мастихин. Так и не приучился к палитре. Натюрморты не выношу, пейзажи вызывают тоску. Предпочитаю портреты людей рисовать карандашом. Говорят неплохо получается, правда многим не нравилось. На себя со стороны мало кто смотрит. В зеркале мы всегда с поджатыми губами и настороженным взором.

И еще упорно твердили, про малозаметную шаржированность моих рисунков. Типа выпячиваю отдельные и не всегда приятные черты. Если и да, то непроизвольно. Без злого умысла. Я так вижу. И сохранять проблема. Там с этим было проще. Лаком картинку побрызгал, под стекло и не испортится от лапанья пальцами. Здесь пока не придумал, да и честно говоря не пытался.

Это не для всех, просто зудит иногда в пальцах. Изображу очередного знакомого и проще кого понять, чем дышит и к чему стремится. У меня на целый альбом таких листков с лицами накопился портретов. От Василия Дорофеевича до доктора.

Показываю не всем. Замечания и обиды мне ни к чему. Это Андрюха настолько счастлив при виде своей рожи, что подарил не задумываясь. Другие могут и оскорбиться.

Глава 15. Первые результаты.

— Ты кем себя возомнил, отрок? — умудряясь нависать надо мной, даром что на голову ниже, зловеще прошипел ректор академии.

От того что он не орал, а разговаривал почти нормальным тоном только хуже звучало. Крикуны отходчивы и дальше розог не идут.

— Хочу посещаю лекции, не хочу пью в кабаке?

Не в первый раз приходится иметь дело с воспитанием со стороны старших по положению и возрасту. Причем в обеих моих ипостасях. И прежней, и нынешней. Лучше не начинать в таких случаях блеять, оправдываясь. Вызывает вместо снижения шторма усиливающуюся бурю. Ты якобы смеешь вести себя отвратительно и действуешь назло. Не осознал всей глубины проступка, а неправомочно считаешь себя правым. Проще помалкивать и слезу пускать. Хотя при моих нынешних габаритах и возрасте плохо смотреться станет. Ну повинюсь слегка. Потом. Когда устанет нудеть.

— Кто позволил отправляться в гошпиталь и вести там какие-то сомнительные исследования?

А вот это уже совсем обидное вранье. Не верю, что он совсем не в курсе подробностей. А те достаточно многообещающие. Впрочем, как и следовало ожидать. Маленькая язва на предплечье увеличилась не сильно. Три дня мне было натурально паршиво, но затем прошло. Язвочка потемнела, засохла, на двадцать первый исчезла полностью, оставив после себя на коже небольшой шрам. Неделю я прождал, зачем произошло нужное событие. Кто-то из работающих в госпитале обнаружил больного оспой. Уже не вдвоем, а в присутствии кучи свидетелей я повторил мало аппетитный опыт, на сей раз втирая рядом с прежним местом струпья оспы натуральной.

Приятного в процессе крайне мало. Совершено не хотелось превращаться в жуткое существо, все покрытое пузырями с гноем и струпьями, которое я обнаружил перед собой. Честное слово не брезгливый, да и невозможно жить в это время воротя нос при виде текущих по улицам помоев. Проще сразу повеситься. Как в Парижах из окон не выливают, но это похоже единственное отличие по части чистоты. На самом деле чуть ли не с Алексей Михайловича существует указ о вывозе всевозможного дерьма из города. Он как-то вышел из Кремля и плохо стало бедолаге от тяжелого запаха на улицах столичного града.

— Иметь после этого наглость заявиться и спрашивать о жалованье ученика. Ты когда в последний раз посещал занятия, скотина?

Только не особо выполняется любой приказ в России. Все норовят сжульничать, а то золотарю платить надо. Еще чего! Особо ушлые хозяева выкапывают яму во дворе и сливают туда, а затем как переполнится, закапывают. Весной вся это проседает и течет наружу из-под ворот. Человек способен ко всему притерпеться, но это ж зараза разносится по городу! Сами себе творят гадость. И не вразумить их никак, раз уж царские указы не действуют. Только бить, если не кулаком, так по мошне, однако не мне этим заниматься.

— А уж вовлекать в данное подозрительное действие посторонних людей! Уму не постижимо! Куда катится мир! От доктора Бидлоо я ничего хорошего и не ожидал. Он вечно норовит сманить учеников, но ты ж должен думать! Ведь приняли недавно и записали не в младший класс. Как отплатил паршивец?! Еще и товарища оторвал о занятий!

Ну допустим никого я не соблазнял и даже не собирался. Честно провалялся в полной изоляции в той каморке две недели. Температура слегка поднялась, но ожидаемых без особой радости стандартных болей в конечностях, головокружения и рвоты не последовало. Все прошло на удивление мягко. Ни сыпи, ни прочих гадостей. Для гарантии прождали еще две недели и вышел я из изолятора абсолютно здоровым по мнению Бидлоо.

Последовавшей неожиданно просьбы от Павла Иванова проделать с ним очередной опыт я сперва не понял. Он долго не раскалывался, но похоже предпочел бы сдохнуть от оспы, чем снова идти сражаться с преподавателями риторики и философии. Тем более латыни. Довели его современным образованием до точки, за которой следует петля. Я таких штук не понимаю, но депресняк страшное дело. Таблеток для излечения от боязни перед Порфирием еще не изобрели, зато мне оказался очень в жилу первый доброволец, готовый на все.

— Да за такие вещи и карцера мало. Гнать положено из академии немедленно!

А вот это уже неприятно. Не так сильно, как первоначально, когда не знал куда податься и все-таки ломает планы. Я сумел в госпитале зацепиться и не выгонят, но совершено не ко времени останусь без денег. Становится в прямое подчинение и Бидлоо и терпеть еще и его дурной характер не тянуло. Да и не чувствовал в себе столь нужного для ковыряния в трупах интереса к внутренностям человека. Медицинский факультет не по мне. Ну не ощущаю призвания к заучиванию частей скелета и симптомов болезней. Моментально обнаруживаешь у себя все законспектированные болезни.

К сожалению выбора особого нет. Или Славяно-греко-латинская академия еще год-другой, или полностью переключиться на оспу и иные инфекции. Пастер врачом точно не был и ничего, умудрился стать великим, продолжая смирено выслушивать бушующий ураган, спокойно размышлял. Неприятно зависать между двух стульев. Упрекнуть себя, тем не менее, не в чем. Я сделал правильный ход. Сразу трех зайцев убил. Устроил прорыв для людей, создал имя лично себе и убедился в полном отсутствии контроля со стороны забросивших сюда.

Других вариантов с многообещающим будущим у меня по-прежнему не имелось. Больше всего занимал статус при изгнании из палат знаний. Я оказывался подвешенным в воздухе. Не крестьянин, не мещанин, не дворянин. Подозрительный бродяга. А такого могли и в солдаты забрать запросто. Вот уж куда не рвался, всю оставшуюся жизнь ходить по команде. Кроме того смертность на войне жуткая и в операционной отсутствует простейшая антисептика и гигиена. Страшно представить, что произойдет, заболи зуб.

— Если в течение месяца не сдашь все пропущенное, — сказал, наконец, успокоившись ректор, — выгоню! Ступай сей же час в класс!

Он как-то подзабыл, что занятия скоро закончатся. Еще четверть часа поорет и я свободен на сегодня. Все разбегутся. Хм, а ведь мысль...

— Я не мог прийти на учебу при опасении разнести заразу среди людей, — набычившись в ожидании продолжения разноса, говорю. — Неужели заболей по настоящему, вы потребовали бы продолжать посещать занятия, не взирая на инфекцию? И нельзя сейчас оставить Иванова без внимания. Заходить к нему могут лишь переболевшие.

— Упрям и нагл, — с легким сожалением в голосе, констатировал отец Герман. — Исправлять придется поркой. Усиленной.

Тут больше было угрозы, чем практики. Сам он не часто отправлял воспитанников на экзекуцию. Для того существовали другие.

— Токмо из-за твоей одаренности и терплю урода, — и он швырнул мне в лицо какие-то печатные листки.

Я поймал парочку и заглянув в текст обнаружил знакомый кусок: 'теперь можно считать доказанным, если в организм человека ввести ослабленных микробов, то в нем выработаются сопротивительные силы, позволяющие организму перебороть болезнь с минимальными затратами'. Это все я писал самостоятельно, однако под редактурой Бидлоо. Вопреки предложению поставить свое имя под публикацией он гордо отказался, заявив о моем честном приоритете на данном направлении и высокой самоотверженности какой подвергся нелегкому испытанию. Мне аж неудобно стало.

Я все равно не поленился в начале статьи вписать искреннюю благодарность доктору, за огромную помощь в столь важных и полезных для народа и государства Российского опытах. А заодно и лично ректору Славяно-греко-латинской академии отцу Герману Копцевичу за полученные знания и личное участие в моей судьбе.

Лишний прогиб перед начальством не беспокоит, а польза могла выйти весома. И судя по происходящему — сработало. Конечно куда правильней было бы упомянуть Тараса Петровича Посникова, да вряд ли ему бы это понравилось. Он действительно не имел права сводить меня с доктором без разрешения. Могли и для него последовать неприятные действия со стороны ректора. Мне легче принять негодование, а ему деваться некуда.

— Большое спасибо, — бормочу, — отец Герман.

Приложение к Санкт-Петербургским Ведомостям! Теперь я наверняка попал в историю и уже не вырубишь моего участия в первых прививках от оспы. Надеялся, но не рассчитывал так скоро увидеть напечатанной статью. Хм, еще и с комментариями Бидлоо. Очень приятно отозвался о методе и поступке, когда лично на себе испытал. Приятно, черт побери, пусть и в душе знаю, не мое открытие. Все ж труд приложил и рисковал. Мало ли что там статейки из Интернета говорят. Подробности они не приводят. А что от вакцинации и в 21 веке умирали, так в том сомнений нет ни малейших. Без удачи и в луже утонешь.

— Я могу оставить себе?

— Бери и убирайся, — махнул он без особой злости. — В гошпитале отныне работать станешь токмо после занятий. Усвоил?

Он кинул на стол два рубля. Обалдеть. Уже и не рассчитывал на столь огромную щедрость. Рассуждая логически отсутствовал на занятиях, нечего претензии предъявлять. И где-то на заднем плане забавная мыслишка, а не получает ли ректор дополнительный доход с каждого выбывшего или сачкующего? По спискам они числятся, казна платит, а он в карман кладет. Тогда вдвойне хороший человек.

— Спасибо, — повторяю с радостью.

Фактически мне дан зеленый свет на дальнейшие опыты и попутно никто изгонять из стен сего заведения не собирается. Значит я могу рассчитывать на выплату жалованья, что в моих стесненных обстоятельствах не последнее дело и в дальнейшем. Он понимает, пинок под зад не изменит уже ничего, зато я могу уйти на довольствие к Бидлоо. А результаты учебы... Поглядим по ходу. А то в последнее время совсем запустил занятия.

— И не рассчитывай на доброе отношение в дальнейшем! — просвистело уже в спину.

Я шел по коридору и на меня оглядывались, почтительно здороваясь. Эге, а слухи распространяются с немалой скоростью. Я похоже со своей деятельностью попал в разряд уважаемых. Завтра с утра, подумал с тоской, раскланиваясь с Крайским, этот на моей заднице попробует отыграться.

Ишь как зырит гад. Сразу видно мечтает грязным сапогом в душу влезть. И все с подковырками, а не просто. Неприятно, но не поротых в классе в принципе не бывает. Другие времена, другие нравы. Приходится терпеть. Вежливо попрощался, благо правильно рассчитал про окончание занятий и отправился по хорошо известному адресу.

— Михаил Васильевич пришел! — завопила малявка, возившаяся в огороде, обнаружив меня у калитки.

Так и не вспомнил, как ее зовут. Все три жутко похожи друг на друга белобрысые, с косичками и вечно возятся по хозяйству. Я в их возрасте беззаботно играл на компе. Даже неудобно. Обращаюсь без имени, когда приходится. Андрюха на остальную компанию совсем не похож. Я бы заподозрил происхождение от другого отца, но скорее всего просто потому что пацан и старше.

Почти сразу из дома появились две остальные, а сзади следовала мать. Все дружненько поклонились чуть не в пояс. Первое время все хотелось сказать не придуривайтесь, но я научился вовремя прикусывать язык. Уважение оказывают, а не издеваются. Акулина Ивановна числила меня чуть ли не благодетелем своего семейства о чем громогласно заявляла при каждом удобном случае. В каком-то смысле так и было. Андрей у меня состоял на побегушках, за что я его кормил, поил, воспитывал, пытаясь учить уму-разуму.

— Все ли в порядке у вас? — спрашивает очень серьезно.

— Спасибо господу нашему, — отвечаю автоматически.

— А здоровье ваше? — про мои опыты не могла не слышать от сына. Он в курсе всего. Да и не скрываю.

— Лучше не бывает!

На самом деле это он меня просвещал в разных тонкостях городской жизни и давал советы. С мальчишкой проще. Он все несуразности и оговорки списывал на мое деревенское происхождение и явную гениальность. Как выяснилось достаточно быстро, у здешних аборигенов она числилась где-то по соседству с юродством. Слово достаточно многосмысловое и вовсе не сумасшедшего означает. Правильнее обладающего неким божьим даром. И совсем не обязательно ползать при этом в лохмотьях у церкви и завывать.

Еще чухонца ей на квартиру подсунул. И опять же сам фактически платил за него. Но главное, почему Акулина Ивановна меня возлюбила, так за случайно сорвавшееся в очередной раз откровение. Возле базара торговали всякой снедью за малые деньги и никаким гамбургерам здесь не светило. Только помимо отсутствия картошки много чего не имелось. Помидоры фиг с ними, тоже из Америки вместе с кукурузой. Но почему семечек не вижу? Или масло подсолнечное? Вечно все на жире жарят, да еще экономят и на старом, отчего изжога.

Вот я и спросил, почему собственно пирогами торгуют, а пельменями нет. Их же варят, да ничем не хуже. А если правильно подойти к делу не обязательно мясо в качестве начинки. Что угодно. Женщина заинтересовалась и стала выяснять, что такое пельмени. Она в первый раз слово услышала.

Поскольку за мной до сих пор каратели из будущего не заявились я забил болт на все опасения насчет убийства бабушки и вмешательства в прошлое. Объяснил как мог о чем речь. Это ж не про физику с химией рассказывать. Элементарные вещи. Что добавлять в тесто, чтоб оно вышло тонким неизвестно, зато форму изобразил, как лепить, используя стакан и защипывать. Стеклянный в хозяйстве отсутствовал, обошлись глиняным. А про тесто она и так все знала.

— А у вас как? Дети здоровы?

— Вашей милостью сыты.

Сготовила и на продажу пошла. Ни лицензий, ни налоговой инспекции, если места постоянного не имеешь. Широко живут люди в России. Как при том такие бедные все я так и не разобрался. Деньги на каждом шагу валяются, подбирай и карманы набивай. Одна беда, чтоб то же мясо для начинки приобрести бабки нужны. Пусть и не с президентами, а по тутошним понятиям все одно немалые.

Опять одолжил, оставшись ни с чем. В одном месте беру, в другом сам даю. Что я не человек что ли. Ну честное слово неприятно, будто не девочка, а скелет ходячий. Всем помогать и не собираюсь, но знакомым готов. Потом правда честь по чести все вернуть хотела, ну да я не взял. Типа в долю вошел. Теперь могу бесплатно в углу ночевать в любое время. Заодно и обстирают. Ну и не важно. Помог людям и хорошо. Миллионов на том не сделаешь, но хоть перестали с репы на капусту перебиваться.

— Лехтонен дома? — не дожидаясь новой порции вопросов, поспешно осведомляюсь. Ей-ей про погоду и виды а урожай не интересно и свое хозяйство не завел, а про тятю не слышал давно, так что любопытство неуместно. Всего одно письмо и пришло. Да и куда больше, мы не в 21 веке. Неспешно существуем.

— Осип Турович работают, — степенно доложила.

Каким образом Йоэль превратился в Осипа мне неведомо. Вот с отчеством проще. Папа у него имел странное для моего уха имя Туре. Отсюда уже недалеко и до нынешнего прозвания.

— Да Акулина Ивановна? — вежливо спрашиваю, уловив, что с дороги она отодвигаться не собирается. — Вы что-то хотели?

— Ну-ка девочки, — подталкивая сестер, приказным тоном сказала, — помогите Таньке.

Это оказывается и есть та первая, потому что они послушно направились копаться в грязи. И ведь не лупит, а слушаются.

— Правда, — сказала женщина негромко, — что мой Андрюха гуторит?

— Это в смысле о чем? — с опаской переспрашиваю. Ежели про большие средства, то фиг ей.

— Будто вы Михаил Васильевич лекарство от оспы придумали? Немцы не смогли, а вы да?

— А! Ну не совсем так. Не лекарство. Если заболеешь не поможет. До надо. Заранее. Тогда не произойдет болезни.

Она неожиданно рухнула на колени, хватая меня за руку и норовя поцеловать.

— Вы чего? — отдергивая машинально и в натуре испугавшись, бормочу. Сбрендила что ли? — Встаньте, дети смотрят!

— Спасите, — ползая на коленях, всхлипывала она. — Умоляю! Что угодно для вас сделаю.

— Да кого я спасть должен?

— Детей моих. У меня все родные от этой напасти представились, одна я жива осталась. Девчонка еще была. Не переживу, если снова приключится. Не откажите в просьбе, — и слезами заливается.

Ну прямо стану я отталкивать такой удачный случай. Двое не достаточно. Нужно больше привитых. И дети хорошо. Общая картина течения болезни может разнится. Но проверять на оспу я уже не стану. Нет.

— Хватит, — погладив ее по голове, говорю, — перестань. Почему я должен отказать? Завтра после полудня приходите во флигель в госпитале. Все вместе, ага?

Она быстро-быстро закивала, по-прежнему норовя поцеловать руки.

— Я сделаю все, только несколько дней они должны лежать под присмотром. Вы ж болели раньше?

— Да-да!

— Ну значит вам и не страшно. А кто за детками лучше поухаживает. Э... может лучше с Андрюхи начнем?

— Всех, — страстно воскликнула, — и его тоже! Сделай Михаил Васильевич и я, и они до смерти за тебя молиться станут.

Вот больше всего мне не хватает ваших молитв.

— Завтра. И вставай, — поспешно смываясь в дом, приказал.

Мой личный чухонец почтительно поднялся, приветствуя. Даже оставил на краткий срок очередную резную ручку. Извинился и отвалил к своим вещам, позволяя внимательно изучить. Все ж он настоящий мастер. Простенькая вещь, а смотрится изящно и оригинально. Вся в завитушках и с инициалами.

— Под заказ делаю, — признался Йоэль. — И оплата соответствующая.

Он был явно горд собой и выкладывая зазвеневшее серебро на верстак аж напыжился. Я тщательно пересчитал, раскладывая кучками и мысленно определяя куда девать.

— Здесь и мой возврат на харчи и за материал, — предупреждает.

Понимающе киваю, продолжая увлекательный процесс определения дохода. Кажется много, а после возврата долгов останется на все про все цельных рубль и семнадцать копеек. Это меньше, чем я сегодня выцыганил у ректора. Папаша бы долго и весело смеялся с такого бизнеса. Он за гешефты приносящие меньше пятидесяти процентов даже не брался. А я считай в убыток работал, если б Герман неожиданно не расщедрился. Лесть все ж великое дело. Нельзя забывать начальников, а то они припомнят. Настучат молотком по голове без промедления.

— Мне нужен помощник, — сказал чухонец серьезно. — Один уже не справляюсь. Три заказа сегодня и нельзя упустить. Деньги хорошие сулят.

— А твой новый подмастерье того, не уйдет научившись ладить перья самостоятельно?

— Рано или поздно скопируют подражатели, — сказал с непробиваемой уверенностью, то что я и сам догадывался. — Выходит надо суметь снять навар первыми.

— Андрюху приспособь.

— Нет, у него терпение отсутствует. Здесь другой характер нужен.

— Кто-то на примете?

— Есть хороший парнишка.

— И платить станешь со своей доли!

— Чего вдруг?

— Так работа твоя, — хмыкаю, — деньги на первый случай и идея моя. Доход пополам. Мы ж договаривались.

Он постоял, хмуря лоб и скривился.

— Несправедливо будет. Мы, — сказано с нажимом, — нанимаем работника. Так?

— Ну да.

— Я его учу, а ты что делаешь?

— А я работу тебе дал, — говорю со смешком. — Накормил, напоил, спать уложил, да еще пятки почесал на ночь.

— Насмешничаешь Михаил, — обижено бурчит.

— Так плакать все время грустно жить. Ладно, хоть и не принято подмастерьям жалованье выдавать, но мы с тобой будем справедливы. Тот же алтын и пополам от обоих. Ты нашел, сам за него и отвечать станешь.

— Конечно.

— И если в следующем месяце моя доля меньше трех рублей будет, с тебя спрошу.

— Договорились, — протягивая руку, согласился Йоэль. — Сделаю. И свыше тоже. А, — задерживая ладонь в своей, просительно сказал, что ты там обещал насчет других идей?

— Уже заскучал? Ладно, — соглашаюсь. — Смотри. И быстренько нарисовал на извлеченном из кармана обрывке бумаги безопасную иголку. В закрытом и открытом виде. — Размер может быть самый отличающийся, — объяснил. От самых маленьких, до огромных. — Главное пораниться невозможно. Скрепляет вместе вещи или держит незашитую ткань. Должны портнихи оценить, нет? Проволока нужна подходящая. Чтоб гибкая была и не ломалась.

Он смотрел застывшим взором, изучая простенький чертеж. Потом хрипло сказал ни к кому не обращаясь:

— Испокон веков самое сложное сделать нечто простое и каждому нужное. Потом смотрят и удивляются, как догадался? — повернулся ко мне и с ощутимой обидой, — почему ты первый, ведь совсем ерунда! Замечательная придумка, только это не ювелирная работа. С совсем другими мастерами говорить стоит. И я знаю к кому обратиться.

— Доход пополам?

— Ай, не обижу, — рассмеялся чухонец. — Правильно провернуть и голодать никогда не будем. Ты мне здорово помог, а Лехтонены добро помнят.

Глава 16. Вакцинация и планы.

— Точно личико не испортится? — настойчиво требовала мадам, нервно колышась всеми многочисленными килограммами и заглядывая в глаза.

Тут вообще чем люди богаче, тем солиднее. А понимают под этим лишний вес. Тем более женщины мало двигаются и любят поспать после обеда. Раньше не доходило выражение рубенсовские женщины. Теперь очень ясно понял. И ерунда, что здесь не Европа. В мое канувшее неизвестно куда время в Индии то же самое происходило. По морде судили о богатстве. На другую бабу и смотреть тошно из-за толщины, а мечтает о красоте.

Хотя может это я ненормальный со старыми представлениями о правильной фигуре. Михайле бы сошло. Прислушался к реакции организма и убедился — его тоже не привлекает. На симпатичных гормоны срабатывают независимо от моего желания. Это непроизвольный процесс. Так что пусти его выбирать и на эту квашню не клюнет. Конечно девка должна быть крепкой, с широкими бедрами и здоровой. Чтоб рожать могла и вкалывать. Вполне нормально, но туша подобного объема его скорее отталкивает. Не вспоминая уже про запах изо рта. Жуть.

— Ну вы же читали, — профессиональным тоном продавца герболайфа, готового на что угодно, лишь бы поставить а деньги, произносит Павел. Где набрался неизвестно. Неужели подхватил у меня? — Вот здесь, видите? — и он демонстрирует шедевр рекламной мысли, отпечатанную листовку с радостным известием о спасении девушек от лап не просто смерти, а разочарованных женихов. Иногда это хуже.

— Метод проверен лучшими врачами Москвы, апробирован, сиречь испытан в гошпитале и дал самые лучше результаты.

По зрелому размышлению я решил не звать людей обещанием помочь, а напротив требовать с них деньги. Бесплатное редко кто ценит. А отдай свои кровные, тут сразу по другому смотришь на прививку. Конечно прежде чем выложить на стол полновесные рублики некоторые готовы из тебя всю кровь выпить. Поэтому я и спихнул столь важное мероприятие на Иванова, предварительно тщательно проинструктировав и показав на практике как правильно обращаться с посетительницами. Потому что ударил по самому больному, желанию остаться красивой.

А уж печатное слово на них действовало изумительно. Большинство не привыкло сомневаться в подобных вещах. На базаре обязательно объегорят, то каждый в курсе. Так принято и правила игры неизменны. Не дай себя обмануть. А я попытался применить новое убойное оружие пока неизвестное широкой общественности. И пошло. Не сразу правда.

На рекламу в виде листовки реагируют на манер баранов. Сначала ступор, затем длительное раздумье. Через пару дней началось паломничество. Сто раз одно спросят и не надо нервничать. Они не тупые. Они хотят убедиться, что не накалывают.

Зато когда первые девицы вышли из моего флигеля целыми и здоровыми, а на парочке дворовых девок, предоставленными алчущими сохраниться, была повторена процедура заражения без малейших последствий для внешности, всерьез прорвало. Пошли потоком. Пришлось даже ставить на очередь. Мы физически не способны справиться с наплывом.

— Ни разу сбоя не произошло, — продолжает Павел вещать, глядя через голову клиентки на меня жалобным взором раненого оленя. — Все довольные уходят.

Не удивлюсь, что он просто бабе понравился и она достает без причины. Павел канает у московских купчих за красавца и усилено пользуется представившимися возможностями. Округлел, заматерел и больше не вздрагивает при виде письменных текстов.

Попутно и академию перестал посещать, за что я удостоился еще одного мощного разноса от ректора. Но здесь я на стороне Иванова. Пользы от пребывания в стенах учебного заведения минимум, а я без него совсем бы зашился. Так что спокойно плачу ему жалованье в трехкратном размере по сравнении с академическим. Человек доволен и мне хорошо.

— Ни немцы, ни прочие англичане не додумались до вакцинации...

Я с оторопью выяснил задним числом, 'вакцина' происходит от греческого слова vacca — 'корова'. Данный язык мне неведом, в программу академии не входит, вытесненный латынью, но оказывается со своими буренками угодил точно в цель, немало не стараясь.

— ... зато увидев поразились и поклонились Михаилу Васильевичу за ум его светлый и талант непомерный. Теперь и они станут внедрять у себя. Впервые со времен Петра Великого наш лекарь переплюнул заграничный. Даже у Ивана Грозного был чужинец.

Если и правда, тут уж пахнет преувеличением и лестью. Заходили пару раз с немецкой слободы и расспрашивали. И Бидлоо приводил, но они людей не окончивших университет в каком-нибудь занюханном Потсдаме за врачей не считают и сходу отвергают предложения не укладывающиеся в их зашореное сознание.

Именно потому я предпочитаю не брать студентов из госпиталя, а обходиться своими силами и знакомыми. Андрюха с Павлом не станут кривиться и цитировать неведомых средневековых авторитетов про соки в человеческом организме и миазмы в воздухе. И кровопусканием излечивать не посоветуют. Скажу — сделают. Точно в соответствии с инструкцией. Вместо большого надреза и внесения гноя на нитке, небольшой наклонный прокол кончиком ланцета и вводить самое минимальное количество гноя.

И если посмеют не выполнить хоть что-нибудь с третьего раза, расстанусь с непонятливым навсегда. Как в анекдоте про ковбоя считаю до трех и каждый в курсе зачем. Перед угрозой байкой поделился, заменив на барина с женой. Мораль усвоили. Еще и через недельку услышал от совершено постороннего, а через две баба на базаре уверяла про лично знакомых. Так видимо и рождается народный фольклор.

Прошел к столу, с размаха швырнул на него свой гроссбух и уселся на поспешно оставленный стул. Субординацию Иванов вызубрил навечно при помощи дранной преподавателями задницы, да и счастлив свалить на меня данную проблему. Надоели. Хотел подбить итоги за прошедший год, а тут опять морочат мозги.

— Вот здесь, — открывая книгу и поворачивая к женщине, говорю, — полный список получивших у меня новое лечение. На сегодняшний день 652 человека. Дети, женщины, мужчины. В основном молодые, ведь чаще всего оспа рано или поздно навещает всех и оставляет на лицах следы. Задним числом этого уже не исправить никакими лекарствами. И пудра не скроет ямы на коже, — добавляю с удовольствием, капая попутно на мозги. Одежда на ней не из бедных, выходит подоить не грех. — Но есть все же разного возраста. Имена, адреса, происхождение. Видно хорошо?

Оно непонимающе согласилась щурясь на строчки. Как бы еще и неграмотная не оказалась.

— Замечательно. А здесь, — извлекая из ящика стола еще один толстенный фолиант, содержащий подробные записи о течении процедуры по каждому и раскрывая, — тут дата введения вакцины и последствия. Осложнений не случилось ни одного. Можете назвать наугад страницу и строчку, я продиктую куда идти. Там подробно расспросите.

Если конечно захотят общаться. У некоторых спесь так и лезет наружу. Особенно из дворян.

— А нам, извините некогда, — множество страждущих вынуждены держать в очереди. Рук только две и не разорваться.

— А...

— Стоимость зависит от возраста, состояния здоровья и готовности выполнять предписания. Некоторым я сразу отказываю, не взирая на предложенные суммы.

Но собственно только дважды. Уж больно много претензий имели, да и насчет оплаты шибко торговались. Сделал из них наглядный пример. Посмел бы кто с доктором Бидлоо спорить и требовать чего-либо. Я очень даже верю, что и Петра Алексеевича заставлял глотать разные гадости поперек воли монаршей. Заодно постарался чтобы слух разошелся пошире. После всерьез зауважали. Теперь стоит слегка пальцем погрозить и клиенты рот на замок запирают.

— А...

— Слуг или компаньонку можно с собой взять. Питание обеспечивается по соглашению. За дополнительную плату. Конкретную цену обсудим когда вы наконец решитесь и точно будете знать чего хотите. На том думаю, закончим. До свиданья! — потребовал с нажимом.

— А не сильно грубо Михаил Васильевич? — спросил Павел с сомнением, когда дверь за посетительницей захлопнулась.

В последнее время он упорно называл меня по отчеству даже без посторонних. Собственно теперь все так обращались за исключением ректора. Признание заслуг и наличие немалых денег.

— Мало у нас что ли в очереди? — бурчу с отвращением. — На три месяца вперед прием расписан. Сдалась нам эта баба. Кстати вздумает вернуться, возьми с нее по высшей категории.

— Не понимаю я вас иногда, — с огорчением сознается Павел.

— А что?

— Ну вот зачем вся эта морока, с одних брать больше, с других меньше и запрещать делиться с подругами и соседями. Эта... финансовая тайна. Не проще одинаково? Да и жить легче. С каждого червонец и никаких дробей.

— Кто с сотни не обеднеет, а кому и червонец неподъемные деньги. Люди должны платить ровно столько, сколько потянут без тяжкого напряжения.

— А кто понравится, можно и скидку сделать?

— Я зачем Андрюху держу? Чтоб справки наводил. Богат человек, неприятен или еще какая хвороба в голове. Нам сложности с высокопоставленными или вредными козлами нужны?

— Нет, — соглашается.

— То-то и оно. Люди разные бывают. Другому надо красную дорожку расстелить и пятки почесать, лишь бы довольным ушел. А кто-то человек не плохой, да в затрудненных обстоятельствах. Я к нему с уважением, он мне услугу с удовольствием.

— Да? — с сомнением спрашивает.

— Да! Это и называется правильный менеджмент. То есть совокупность методов и принципов управления. Открывая дело и не важно какое, думай в первую очередь не про хапнуть много и сразу. Порой правильнее взять меньше и догнать с оборотов.

— Ну у нас все равно больше определенного числа вакцинаций не сделаешь.

— А почему нельзя сразу сотню обработать, а? Быстро и полные карманы рубликов.

— Так положить негде.

— А снять помещение побольше где-нибудь в Москве? Неужели не думал?

Он ощутимо покраснел. Похоже действительно нет. Исполнитель хороший, а инициативы не на грош. То ли выбили из него в академии розгами, то ли от рождения такой. Вот Андрюха совсем другой коленкор. Человек с шилом в заднице. Что называется гиперактивный. Повсюду нос сует. У него авантюризма и рисковости через крышу. И мозгой нехило шурупит. Как дошло насчет коров и их болезней, удачно предложил не искать больных, а заражать здоровых телят. Они ж не дохнут и даже надои не падают. Я не додумался.

Со временем сыпь исчезает, второй раз использовать для получения вакцины нельзя, так продает и умудряется на этом навариться. Теперь у нас целое стадо здоровых и постоянный доступ к больной скотине. Удобно и безопасно. Я точно знаю, что передаю самородную коровью оспу, а не сап какой.

Заодно и молоко с сыром, творогом и прочими продуктами через Акулину Ивановну в продажу идет. Девочки ее при деле, убирают в госпитале и в качестве нянечек трудятся. То горшок вынести, то белье на кровати поменять или пол вымыть. Они ж через процедуру прошли и не боятся заразы. А здесь я им плачу, да и чаевые перепадают от клиенток. Чаще вещами, чем деньгами. Короче семейный подряд. Никто из их фамилии не остался в стороне.

А Андрюха со временем стал незаменим. Все разведает и доложит. Особенно по части денег. Сам воровал и насквозь видит, когда на руку кто нечист. Можно не проверять — не ошибается. Только я все равно провожу расследование. Для справедливости и чтоб не рассчитывал на полное доверие. Сегодня не врет, а завтра?

— Пока не накоплено достаточно данных я не хочу расширяться. Стоит выпустить из рук контроль и моментально найдутся подчиненные не желающие исполнять инструкцию, а думающие, что они самые умные. Перестанут кипятить инструменты, мыть помещение с уксусом и руки тоже. А претензии за занесенный сифилис предъявят лично мне!

Ага, кажется дошло. Смотрит ясным взором, а не как перед Порфирием в ступор впадает от выговора. Будем надеяться отойдет и примется шевелиться, а не исключительно по команде вкалывать. Затем и объясняю.

— Я хочу правильно натаскать тебя и лишь затем взять другого дополнительно. И не кого попало. Человек обязан быть честным, добросовестным и сообразительным.

К сожалению мне с этим не везет. Ни у одного моего знакомого помимо Тараса Петровича все три качества не сходятся одновременно. У Андрюхи плохо с первым, у Павла с третьим. Это не означает, что один моментально украдет, в второй все завалит, но до поры до времени пускать на самотек нельзя.

— Нет кого на примете?

Он подобрался незаметно для себя. Ага, наличие подчиненных другой статус и иные деньги. Я уже могу себе позволить такое. Достаточно заработал даже за вычетом кучи расходов. А дело на удивление прибыльное вышло.

— Есть, — ответил практически сразу. — Журавлев и Пальчиков.

Обоих я помнил, хотя особо и не общался. Вроде нормальные ребята. Звезд с неба не хватают, но без подлинки. В доносах не замечены.

— А что нам скажет на сманивание отец Герман?

— Вы ж не собираетесь идти по духовной стезе Михаил Васильевич.

— Нет конечно.

— Так зачем зря тратить силы в академии? Не за рубль же дополнительный в месяц, — он криво усмехнулся, типа подколол.

Я и сам не знаю зачем. Лишние проблемы и дополнительные занятия. Пользы от них минимум. Зато утро вечно занято и дополнительная нагрузка. Проблема в другом. Тятя вторично на год поручился насчет подушных выплат. А дальше? Мне сегодня не проблема отправить домой искомую сумму. Рубль с небольшим не такие уж ужасные деньги по моим доходам.

Только вот не взирая на честный возврат и компенсацию он пишет требуя вернуться. Якобы опасности больше нет. Прямо ничего не сказано, очередные намеки.

Очень даже понимаю желание вернуть сына. Третья жена преставилась при родах, оставив девочку, хочет опору из родни рядом иметь. Только мне оно сдалось снова под отцовскую руку и команду? И ведь не откажешься прямо, обхожусь отговорками. А попадет ему вожжа под хвост и откажется вновь заплатить налоги за меня, что будет?

Я нынешние законы очень плохо представляю не смотря на попытки разобраться. С приличными адвокатами на Руси тоже швах. Посоветоваться с кем-то нужно и уже давно. Беда, что дело у меня достаточно скользкое и придраться при желании сколько угодно. Кто я буду, торгующий крестьянин, купец али посадский мещанин? Права и обязанности у всех разные. Папаша правильно учил: 'незнание закона не освобождает от ответственности. Зато дорогой юрист отмажет от чего угодно'.

— Мы с тобой при академии числимся и попутно непонятно чем занимаемся, — выложил свою старую думу. — То ли ремеслом, то ли торговлей. Экзаменов врачебных не сдавали, так что пусть и при госпитале, но не лекарскими делами. А Петр Алексеевич еще в 1709г какой указ издал?

— Да он постоянно...

— Всем торгующим и занимающимся промыслами разными надлежит приписываться к посадским людям.

— И что?

— А не лучше в купцы записаться?

— Да нет особой разницы, — удивился он. — Подушный налог все платят.

Опять я чего-то не понимаю и спрашивать боюсь, чтоб не показать отсутствие элементарных знаний. За членство в купеческой гильдии положено платить. Во всем мире так. Да и у русских ничем не отличалось. Были ж купцы 1-2-3й гильдии. В фильме видел. Чем выше гильдия, тем больше прав. Не зря платят, в обмен нечто важное и полезное получают. А что? Они такие вещи и конкретные льготы с детства усваивают, а я каждый раз впросак попадаю. Ха! А чего я мучаюсь?

— Тогда тебе поручение, — говорю вслух. — Вызнай у судейских, только из самых пройдошливых, — подчеркиваю, поднимая для этого руку, — как мне столь странное дело оформить, чтоб комар носу не подточил. Чтоб не прибежали завтра доктора с официальным запретом, объявляя шарлатанами. Ну и мы внакладе не остались. Я говорю именно 'мы' не случайно. Давно пора тебя с жалованье на партнерство переводить. Не меньше моего трудишься.

На самом деле здесь он проводит время гораздо больше и вся административная деятельность на его шее. Мало мне Академии, так помимо вакцинации еще и другие проекты крутятся. Лехтонен здорово расширился и начал заниматься настоящими ювелирными поделками. Опять же с меня материал, но в целом неплохой результат вышел. Перья клепают теперь работники на жалованье и расходятся они широко. Правда и подражатели объявились.

Еще дополнительно булавочное производство и в перспективе колючая проволока. Для оград самое то. Дорого конечно по здешним понятиям, но это уже дело мастеров прикидывать насчет производства. В связи с этим еще одни партнеры появились братья Демид и Козьма. С фамилиями здесь плохо. Большинство прекрасно обходится без них. Вот у дворян это предмет гордости. А в деревне и так все знакомы и кто кому кем приходится не перепутают.

Ну да неважно. Главное понемногу в мой кошель капает с трех сторон. С вакцинирования безусловно все перекрывает, за год чистого дохода страшно сказать сколько. Запросто деревеньку прикупить могу. Жизнь определено налаживается.

— Ну собственно и все. Обход через час. Отдыхай пока. Хочешь чего уточнить? — спрашиваю, обнаруживая топтание с ноги на ногу, вместо отваливания в коридор.

— Терентий бает надо дальше идти, — не глядя мне в глаза, тихо сообщает огромную новость. — На коровах далеко не уедешь.

— Это который с трубкой и любимец Бидлоо?

— Он самый.

— И чего к тебе подошел? Впрочем без разницы. Выкладывай.

— С людей-де струп брать надо, — советует, — и следующему втирать в рану. Непрерывная цепочка же выйдет. От переболевшего к новому.

И откуда только эти гении достоверно знающие берутся? Когда надо их днем с огнем не сыщешь. И оставить это так тоже нельзя. Моя недоработка. Пришла пора строчить новую статью. В двух частях. Первая об успехах с подробной статистикой, вторая о вреде подобных идеек.

— Ты помнишь, я линзы покупал и показывал невидимых глазу зверьков?

Страшно сказать сколько они стоили и как меня душила жаба жадности за микроскоп. Есть вещи без которых обойтись нельзя. Зверь 'обоснуй' не в 21 веке появился. Пишешь научную статью, не думай, что поверят на слово. Доказательства твоим теориям обязаны иметься хоть какие-то.

— Я после этого не мог два дня есть, — с отвращением подтверждает. — Они ж везде! В воде, на каждом куске пищи. И ползают. Живые.

Ну да. Он после моей демонстрации резко перестал немытое и некипяченое употреблять. А руки моет на загляденье. Я даже не ожидал такой реакции.

— И они все разные. Палочки, спирали, шарики, колбочки с ресничками. Я думаю, попадая в тело человека через рот, нос, рану или еще неким образом они и вызывают болезни. При этом вокруг нас их тьма-тьмущая...

Он непроизвольно кивнул, скривившись.

— ... но болеем мы не всегда. А почему?

— Ы? — у него нет ответа.

— Не все из них видимо опасны. А какая то часть гибнет, не начав размножаться. Вот мы ж точно про оспу знаем — переболел, второго раза не произойдет. Организм запомнил опасность и держит на страже караульных. Стоит появиться уже знакомому незваному гостю, идет алярм и сбегаются со всех сторон защитники. Раз и прибили, просочившегося сквозь оборонительные сооружения из кожи. Верный признак такого — повышение температуры. Люди сражаясь тоже потеют, устают и толкаются, создавая дополнительное тепло.

Вопреки опасениям, что мои разухабистые пояснения об иммунной системе вызовут недоумение, Павел отреагировал удивительно точно.

— Температура не болезнь?

— Да. Это предупреждение. Как, совершено не задумываясь, любой отдернет руку, коснувшуюся горячего.

О господибожемой, теория рефлексов не ко времени из меня полезла. Еще не хватает поделиться про доктора и собак с текущей под колокольчик слюной. Нет, это пожалуй имеет смысл отложить на будущее.

— Гной скорее всего трупы атакующих и обороняющихся.

Иногда натурально стыдно. Смотрят тебе в рот, а ведь знаю, насколько процесс описываю приблизительно. Медицинского не кончал и даже в терминах путаюсь.

— Но если защита не справляется, так как рана большая или много микроорганизмов успели проникнуть внутрь, а оборонительная реакция запоздала из-за незнакомства с новых врагом, опасные микроорганизмы побеждают и принимаются стремительно размножаться. Они выделяют при этом яд. Сами ничтожно мелкие и яда того совсем мало, но их много и организм страдает. Вот это и есть сама болезнь. Если человек ослаблен недоеданием, другой недавней хворобой или просто стар, он может умереть. Поэтому я всегда осматриваю клиентов до вакцинации, понимаешь?

Я и раньше многократно талдычил нечто подобное, но сейчас не готовился специально и повторяюсь.

— Теперь самое важное! Я не имею права творить нечто с человеком не обдумав очень хорошо последствия. Я ввожу ему яд! Но на самом деле ничто на свете не является только и исключительно лекарством. Все зависит от дозы. Со стакана вина тебе разве приятно станет. С бочки разорвет. Так и вакцина не должна быть опасной. Какую силу имеет после коровы? Ослабленную. Мы точно выяснили. Есть ли у нас гарантия, что если ввести напрямую от человека к другому он не умрет?

Павел вздохнул. Кажется дошло.

— Как можно точно определить, сколько именно вводим здоровому человеку от переболевшего? Никак. Нет таких механизмов пересчитать количество возбудителя. Я уверен, что в большинстве случаев зараженный новым способом получит иммунитет. А в некоторых умрет. По сравнению с обычной эпидемией скончавшихся окажется немного. Но я не хочу брать на душу грех. Ведь это я их заражаю!

— И что делать?

— Есть два способа. Первый — каким-то образом выделить каждую тварь, вызывающую болезнь. Ну например перенести гной в чашку с мясным бульоном. Если им придется по вкусу наверняка размножатся и можно найти нужного. Потом подогреть и если сдохнет, проверить на какой температуре выдерживать, чтоб остался жив, но еле шевелился.

Градусник пришлось создавать самостоятельно. Оказывается они существуют, но каждый норовит свою шкалу установить. Пришлось изображать из себя Цельсия. Достаточно просто определяются точка замерзания и кипения. Промежуток делится на сто, только размерчик конечно вышел изрядный, чтоб точно наносить градусы. Зато теперь можно реально мерить температуру и среди моих помощников никто не задает вопрос, что это.

— Это и будет ослабленный. Только как отделить нужного от ненужного я не представляю. Даже закрыв банку, нельзя быть уверенным, что сразу не попали чужаки.

— А второй?

— Берешь корову, заражаешь ее определенной точно отмеренной дозой из той самой чашки и смотришь откинет копыта или нет. Ага, свалилась. Теперь уменьшаешь и повторяешь. И так много раз, пока не получишь выздоровевшую. Из нее переносишь на здоровую и уже у той берешь струп. Если конечно ты ее не довел до смерти своими экспериментами. После второй или третей, убедившись в безопасности можно пробовать на человеке. Но как отмерить правильный вес? Тут и аптекарские весы не помогут. Мы до сих пор делали все на глаз, очень приблизительно. А требуется четкость. Набирать придется чем-то вроде клизмы, только маленького размера, — я показал на ладони. — Это я уж не вспоминаю о необходимом количестве скотины и во что она обойдутся. Коз, что ли попробовать?

— А если взять кроликов?

Опа, действительно чего я зациклился на рогатых. Твердо помню, испытания лекарств вели на мышах и обезьянах. Про кроликов темный лес. Почему действительно не попробовать. Выйдет — замечательно. Нет — не очень и надеялся.

— Сам вызвался...

Дверь широко распахнулась без признаков стука и внутрь ввалился военный. За спиной у него маячили двое солдат с ружьями.

— Вы Михаил Ломоносов?

— Да, — подтверждаю.

— Поручик Измайловского полка барон фон Рихтер, — акцент при том был хорошо знакомый: 'ты будешь повисайт на ета верьффка'. Да и физиономия — истинный ариец. — Послан препрофодить к господину Ушакову.

Это имя даже мне известно. Начальник Тайной канцелярии не так давно восстановленной. Чин не маленький, а права на манер директора ФСБ. Только в отличии от моих времен пыточная имеется и кнутом бьют пока не сознаешься. Никаких вы имеете возможность хранить молчание.

— А в чем дело? — спрашиваю, прикидывая, есть ли смысл делать ноги. Нынешние мушкеты пока зарядишь, далеко буду. Черт, в окно не выскочишь — узкое. В дверях эти стоят. Нет, ну неужели всплыло мое вранье про поповича при поступлении в академию? И что ниже рангом некому заняться?

Кажется он сообразил, насколько мне стало криво.

— Не арест, — подчеркнуто произнес. — Препрофодить для беседы.

— К вашим услугам, — обреченно соглашаюсь, поднимаясь. — Павел, на тебя надежда в мое отсутствие. График вакцинации исполнять без погрешностей и думать на тему опытов. Про кроликов помалкивай. Ни с кем!