— Ты чудесно выглядишь! Правда, как всегда скромно. У тебя же столько украшений, золота, почему ты их не носишь? Право же, мне скоро будет стыдно рядом с тобой ходить.

Нефер капризно сморщилась, все своим видом демонстрируя недовольство.

Сетепенатон пожала плечами.

— Не люблю их носить, — ответила она просто.

— Как можно не любить носить золото, не понимаю! — пораженно воскликнула Нефер. — Нет, вы слышите, — продолжала она громко говорить, не понятно к кому обращаясь, — моя младшая сестра не любит золото! Золото!

Но Сетепенатон пропускала ее слова мимо ушей, заметив это, Нефер решила сменить тактику.

— Пойдем в сад, там нас уже ждут сладости. Ты же ко мне на целый день? Ах, мне здесь так скучно!

Устроившись в беседке на мягких подушках, сестры для начала решили попробовать восточные сладости, а уж потом перейти к кеметским. Нефер обожала все заморское, ей казалось, что оно и лучше и престижнее, чем свое, родное.

— Не понимаю, — продолжала щебетать Нефер, — почему они так долго в этих Фивах? Тебе Шепти ничего не писал?

Откусывая кусочек рахат-лукума, Сетепенатон отрицательно покачала головой.

— Нет, не писал.

— И мне Сенмут весточки не передавал. Ай, все мужчины такие! Думают только о себе, — Нефер махнула рукой.

— Нефер, но ведь наш тесть Рамос предупреждал, что поездка в Фивы растянется на несколько месяцев. Шепти и Сенмут будут представлены ко двору, и потом они должны быть на царских праздниках. Для нас всех это очень важное событие. Они получат новые должности. И мы станем еще богаче.

Последний довод на Нефер произвел гораздо большее впечатление, чем все вышесказанное.

Им самим пришлось разыграть целое представление о внезапно постигшей их болезни, при том одновременно. Перед замужеством, Ай с каждой взял слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах они не появятся в Фивах. Слово приходилось держать.

— Ну да, ну да... — Нефер зевнула, демонстрируя, как ей скучны все эти объяснения.

Сетепенатон ела сладости и думала о том, как отнесется сестра к ее словам о гнилом винограде в корзине. Наверняка начнет кричать и топать ногами. Но лучше перетерпеть капризные выходки Нефер, чем навсегда потерять доброе имя.

— Нефер, — начала было Сетепенатон и, осеклась. Она никогда не видела, чтобы старшая сестра вот так смотрела. Интересно на кого? Девушка проследила за ее взглядом и наткнулась на обнаженный сильный торс садовника, подрезавшего кусты. В то же мгновение Сетепенатон почувствовала, что она здесь лишняя. Впрочем, такое чувство у нее уже не в первый раз появлялось в доме сестры.

— Как он тебе? — тихо спросила Нефер, кивая на молодого садовника.

— Да... как все...

Нефер плотоядно улыбнулась.

— Какая же ты еще глупая. От жизни надо брать все удовольствия. Неужели в проклятом городе ты ничему не научилась?

Сетепенатон трудно сглотнула. Она знала, что сестра изменяет мужу со слугами, а иногда и со знатными мужчинами, с которыми знакомилась на празднествах и увеселениях.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты что не помнишь? Ведь у нас ничего не было? Ни украшений, ни новых платьев, ни мужчин! — со злостью проговорила Нефер. И чувствовалось, что эта злость и обида уже давно ее мучили.

— Но ведь Сенмут любит тебя! — Сетепенатон попыталась воззвать к совести сестры.

— Да, любит. И мне он нравится. Но ведь он не единственный мужчина на свете. Посмотри, сколько их красивых ходит. Я бы хотела всех перепробовать, — бесстыдно призналась Нефер, — А ты?

Смотря на сконфуженное лицо сестры, Нефер добродушно рассмеялась.

— Странно, что ты не понимаешь меня. Ведь ты же не любишь Шепти.

— Мы хорошие друзья. И потом, Шепти говорит, что любовь приходит со временем.

— Много ли понимает в этом твой Шепти? Смотри, как бы жизнь не прошла без любви!

Сетепенатон промолчала. Что тут сказать? Нефер словно подменили. От скромной, стыдливой юной девушки два года назад тайно привезенной в Асуан из Ахетатона, не осталось и следа. А может и не было никогда никакой скромной девушки, и Нефер просто притворялась? Неужели и она, когда ей исполнится пятнадцать, станет такой же? Или наоборот, будет продолжать отдаляться от сестры?

— Отчего ты загрустила, Сетепенатон?

— Да так... Послушай, а давай ты ко мне придешь завтра в гости?

— С чего бы это? Мы же договаривались: семь дней ты ко мне ходишь, семь дней я к тебе. За тобой еще два дня.

— Ну, Нефер, пожалуйста...

— Да ну...

— А я подарю тебе бусы из драгоценных камней.

— О-о-о! — глаза Нефер заблестели.

— И покажу тебе свою корзину с виноградом.

— О, Боги! Как ты мне надоела с этим виноградом! Он стоит там? Стоит! Что еще надо! — взорвалась Нефер.

— Ты положила в корзину гнилой виноград, — спокойно сказала Сетепенатон.

— И что?

— Это бросает тень на наше доброе имя. Люди могут подумать, что ты жадная.

— Люди! Да плевать я хотела на людей! Кому не нравится, пусть не ест мой виноград! — Вскочив с подушек, она затопала ногами. — Я здесь хозяйка! Я! И только я! Я решаю, какому винограду быть в моей корзине!

Сетепенатон с грустью смотрела на эту вспышку ярости. Что-то далекое, смутное, давно забытое начало всплывать в памяти. Отец... он вот так же орал и топал ногами, а мама молчала и только слегка улыбалась.

Мама... Как она? Что с ней?

— Ты хоть слышишь, что я говорю тебе? — прокричала над ней Нефер.

— Я вспомнила маму, — Сетепенатон посмотрела на старшую сестру глазами полными слез.

Нефер из ярости выходила так же легко, как и впадала в нее. Через несколько мгновений она уже сидела возле сестры и крепко держала ее за руку.

— Успокойся. Ты только смотри, никому не проболтайся. Не выдай нас. Иначе сама знаешь, что будет, — Нефер не на шутку разволновалась. Ей очень, ну очень не хотелось терять сытую и роскошную жизнь.

Сетепенатон послушно кивнула.

— Ты знаешь, что я вчера узнала..., — продолжала Нефер, — через двенадцать дней мимо Асуана будет проплывать царская барка Меритатон. Она, видите ли, решила попутешествовать, — злобно прошипела Нефер. Царский титул и несметные богатства сестры не давали ей покоя, — Давай сходим, посмотрим на нее?

— Да. Давай. А мы...мы попытаемся...

— Ты что? Забыла, что мы обещали Айя? Если мы хотим жить долго, мы должны порвать со всеми из прошлой жизни. К тому же, дед говорил, что над нашими сестрами нависла большая беда, которая скоро сметет их судьбы. Разве нам здесь плохо?

— Ты права...ты права...— шептала Сетепенатон — только приходи завтра ко мне.

Нефер вздохнула, обняла сестру.

— Конечно приду. Ну все, не грусти.

Посмотрев друг на друга, они улыбнулись. И от этой улыбки им обеим стало легче.

— Как хорошо, что мы есть друг у друга, — проникновенно сказала Сетепенатон.

Нефер поцеловала младшую сестру и еще крепче обняла.

Двенадцать дней пролетели быстро и незаметно. Сетепенатон со страхом и волнением ждала момента, когда увидит царскую барку.

Когда увидит Меритатон.

Сестры решили пойти на пристань не по главной улице, а через маленькие улочки, на одной их которых располагался небольшой храм Атона. За время, прожитое в Асуане, они ни разу в нем не были. Но в связи с последним указом фараона Тутанхамона о закрытии всех храмов Атона в Верхнем и Нижнем Кемете, сестры набрались храбрости в последний раз взглянуть на него.

В последний раз увидеть солнечный диск с распростертыми лучами-руками, дарящими тепло и жизнь. Эмблему их рода, династии солнцепоклонников.

— Ты знаешь, — тихо прошептала Нефер, — а я уже почти не помню гимна. А ты?

— Помню каждое слово.

Нефер хмыкнула.

Они стояли на противоположной стороне улицы, возле дома купца Сарита, частого гостя их тестя, номарха Рамоса.

Двери храма были закрыты, несколько рабочих сбивали со стен имена проклятого царя и царицы. Царский указ, запрещающий упоминать имена Эхнатона и Нефертити, и объявляющий их преступниками, сестры восприняли с ужасом. Но спокойная и сытая жизнь в Асуане уже наложила свой отпечаток на их сердца. Посовещавшись, они решили вести себя, как и все.

— Говорят, здесь скоро откроют храм Амона. И нам надо будет в него ходить.

— А может быть, мы что-нибудь придумаем?

— Нет, Сетепенатон, та жизнь больше не имеет к нам никакого отношения.

— Но почему они так поступили с мамой?

— Тише! Главное, что мы живы и нам ничего не угрожает. Остальное нас не касается.

— Но ведь она ни в чем не виновата!

— Тише ты! Лучше думай, что с именем делать.

— А что делать?

— Менять будешь?

— Не знаю. А ты?

— Конечно буду, неприятности мне не нужны.

— И каким будет твое имя?

— Коротким и красивым — Неферамон. Ну как, нравится?

— Да, очень красиво. А что же делать мне?

— Тоже менять! Чем тебе не нравится Сетепенамон?

— Нефер, но ведь это же новая судьба? Неужели, тебе не страшно?

— А я хочу новую судьбу! Слышишь, хочу! Сейчас у нас есть все, богатство, дома, мужья, а что было там? Что? Четыре стены, вечно недовольная мать, кругом одни старики.

— Я все поняла, — Сетепенатон примиряюще положила руку на плечо сестры, — я все поняла.

— Что поняла?

— Ты права. У нас теперь есть будущее и его нельзя упустить.

— Слава богам! И выбрось жалость из сердца. Ты ничем не поможешь матери, надо думать о себе.

Взяв сестру за руку, Нефер быстрым шагом направилась к пристани. Сетепенатон еле поспевала за ней.

На пристани уже собралась толпа любопытных. Всем хотелось поглазеть на царицу и царскую роскошь.

Сестры решили встать немного в стороне от всех. Крепко держась за руки, они с напряжением всматривались в голубую гладь Большой реки. Солнце стояло в зените. В толпе сновали мальчишки с холодной водой и цветами. Сетепенатон купила себе маленький кувшин, Нефер от воды отказалась.

И вот царская барка появилась.

Толпа восторженно закричала. В воду стали бросать цветы.

Алые паруса 'Славы Амона' сверкали на фоне пронзительно голубого неба. Судно, покрытое декоративной росписью, поражало своей роскошью. На носовой обшивке были нарисованы два удлиненных глаза Уджат, по одному с каждой стороны. Они охраняли барку от всяких опасностей во время путешествия по реке. Загнутый конец кормы был сделан в форме папируса.

Сетепенатон смотрела во все глаза, боясь, что-либо упустить. Она уже совсем не помнила лица сестры, и была уверена, что и та не признала бы ее. Она посмотрела на Нефер, та стояла спокойная и надменная.

Услышав радостные крики толпы, Меритатон решила выйти из каюты и поблагодарить народ.

— Живи миллионы лет!— тут же закричали ей с пристани.

Вдовствующая царица приветливо улыбнулась, кивнула. В стороне от толпы она заметила двух девушек. Они стояли, держа друг друга за руки, и даже не думали кричать ей приветствия. В их позе была какая-то напряженность и угроза. Та, что постарше, показалась Меритатон знакомой, будто она ее уже где-то видела.

— Это, наверное, какие-то поклонницы Атона, Божественная, — сказал главный придворный гардероба Тхута, стоящий за ее спиной. — Мне кажется, на них не стоит обращать внимания.

Нефер и Сетепенатон стояли, боясь пошевелиться и пожирая глазами Меритатон. Белое льняное платье расшитое золотом подчеркивало ее стройную фигуру, золотые браслеты на руках играли на солнце, физический дефект — немного удлиненную голову — нубийский парик скрыть не мог. Этот физический дефект был присущ всем шестерым сестрам. Словно Атон выделил их из всех смертных и небожителей, поставив свою личную печать на судьбе каждой из них. Где бы они ни были, сколько бы лет не прошло, как бы они не изменились, но по этому дефекту, они должны были признать друг друга. Неужели таков божий промысел?

Открыв дверь каюты, Меритатон вдруг резко обернулась. Срывающимся от волнения голосом она спросила:

— А ты заметил, у них вроде бы головы немного удлиненные? Как у меня.

— Нет, Божественная, — ответил Тхуту, — ничего такого я не заметил.

Меритатон подбежала к борту судна, но рассмотреть, какие головы были у девушек, по-прежнему стоящих на пристани, она уже не могла, для этого ее отделяло от берега слишком большое расстояние.

Сетепенатон чувствовала, что еще немного, и она разрыдается. Ей казалось, что она теряет нечто важное и родное в своей жизни. Теряет безвозвратно и навсегда. Рвалась тонкая нить, которая все эти годы связала ее с сестрами. Именно сейчас, а не много лет назад, их семья распалась, рассыпалась на мелкие осколки.

Голубые воды Большой реки уносили от них вдовствующую царицу, в жилах которой текла та же кровь, что и у них.

Сетепенатон уткнулась в плечо сестры, ее плечи затряслись от беззвучных рыданий.

Царская барка удалялась от городской пристани Асуана, а Нефер могла только за этим наблюдать, завидуя и ненавидя сестру, жившую с царским титулом.

Глава 7.

Серые облака, гонимые холодными резкими порывами ветра, пролетали над бездной. Мрачной бездной. 'Над моей могилой', — подумала Нефертити. Ей было холодно и одиноко. На глаза то и дело наворачивались слезы. Она оглянулась. Там, откуда она пришла, был покой и безмятежность. Над солнечным городом Атона переливалась радуга. В этом радостном и сверкающем счастье осталась ее любовь и молодость. Убийственная тоска по прошлому, невозможность что-либо изменить, отчаяние, вызвали целый взрыв горя. Упав на колени, Нефертити разрыдалась. И не было никого, кто бы смог отменить вынесенный ей богами приговор.

Царица проснулась оттого, что Мерита настойчиво трясла ее за плечо.

— Госпожа, проснитесь! Великий жрец Айя прибыл!

— Что?

Еще мало что понимая, охваченная грустными размышлениями о своем сне, Нефертити поспешно одевалась.

Айя ждал ее в Зале приемов. По его гневно сверкающим глазам и серьезному лицу, царица поняла, что случилось нечто страшное.

— Прости, что я ворвался к тебе среди ночи. У меня дело чрезвычайной важности.

Нефертити было настолько не по себе, что она лишь кивнула головой. Неужели ей все-таки вынесли смертный приговор?

— Тутанхамон убит...

Ее Величество вскрикнула, мертвенная бледность разливалась по ее лицу.

— С твоей дочерью все в порядке. Пока я жив, вас никто не тронет.

— Это заговор?

— Еще бы! И догадайся, кто зачинщик — Хоремхеб! Великий воин, которым я восхищаюсь! Но задуманное он выполнил только наполовину, я успел упредить многие его поступки.

Нефертити медленно села в кресло. Страх отступал, и она уже могла здраво рассуждать. Фараона ей совсем не было жалко, хотя многие годы она жила с ним под одной крышей и занималась его воспитанием. Все, кто ее предал, были для нее уже мертвы.

— Как упредить?

— Как, как, — взорвался Айя, — как и любой маг на моем месте!

Нефертити сжалась, она не любила, когда отец начинал кричать, и никогда не знала, как ей в такие моменты надо поступать.