— Что случилось?
Та ответила:
— В море вышли, сейчас на палубу лучше не соваться, а после обеда пойдём, посмотришь.
Удаляющийся берег превратился в тонкую полоску, корабль, подгоняемый попутным ветром, шёл довольно резво. Этот корабль, чем-то похожий на дромон, был если не длиннее, то шире раза в полтора, оно и понятно, это был не боевой корабль, а транспортный. Тут была гребная палуба, но только одна, сейчас вёсла были лишь наполовину выдвинуты и воды не касались, так как корабль шёл под парусом, поэтому грести не надо было, а на вёслах вышли из порта и отошли от берега.
На палубе высокой кормовой надстройки, под пёстрым тентом, сидел Лициний Севк, отдуваясь после сытного обеда, в отличие от многих сенаторов он не страдал от морской болезни, поэтому мог себе позволить обильную пишу, а покушать он любил. Сенатор пребывал в благодушном настроении, поэтому не сразу заметил вышедших на палубу Фесу и её ученицу, но когда увидел, спросил у стоящего рядом Авкта:
— Как дела у нашей дикарки? Скоро ли с ней можно будет поговорить?
— Я поражён её успехами в изучении языков. Она уже полностью освоила греческий и арамейский, у меня сложилось такое впечатление, что она эти языки знала раньше, просто делала вид, что они ей неизвестны, — ответил бывший центурион. Сенатор удивлённо поднял бровь:
— Откуда арамейский?
— Это родной язык Фесы, — ответил Авкт. Лициний Севк приподнял другую бровь:
— Не знал, что эта рабыня оттуда. Но почему она начала обучать дикарку своему языку? Для чего? Ей было только поручено обучить маленькую рабыню понимать то, что ей приказывают.
— Я постараюсь это выяснить, — склонил голову бывший центурион и добавил: — Позавчера эта малолетка избила двух охранников за то, что её назвали рабыней. Нельзя сказать, что пришла в ярость, просто сообщила, что она не рабыня и чтобы её больше так не называли. Потом ударила к ней так обратившегося, тот, естественно, не мог такое стерпеть от какой-то рабыни-малолетки и ударил в ответ, вернее, попытался ударить. Когда эта девчонка повалила его на пол, на помощь ему попытался прийти его товарищ, в общем, била она их долго, а это лучшие бойцы в вашей охране. Мне рассказали, что она могла быстро расправиться с ними, но сделала так, чтоб это видели как можно больше людей. Можно сказать — преподала наглядный урок всем.
— Похоже, что не лучшие бойцы, урежь им жалование вдвое, — пожал плечами сенатор, а потом поинтересовался: — И многие видели эту экзекуцию? Там ещё были охранники? Почему никто не попытался это прекратить? Авкт, надо разобраться с этими неумехами, именно неумехами, если их сумела побить какая-то дикарка. Позови её, я хочу с ней поговорить, раз она уже может изъясняться...
Но договорить сенатор не успел, так и застыв с открытым ртом. Девочка сняла тунику, отдала её своей спутнице и, сделав длинный прыжок, исчезла в волнах. Все, кто видел, что сделала Лика, стояли и смотрели в воду, может, надеялись, что девочка вынырнет. Авкт, шумно выдохнув, показал на белый след за кормой и такие же барашки на гребнях волн, сказал:
— Утонула, даже если вынырнула, то корабль не догонит. Так нелепо умереть.
— Непохоже, чтоб она умереть собиралась, посмотри на Фесу, вернее, на то, что она держит. Тот, кто собрался покинуть этот мир, вряд ли... позови Фесу, — задумчиво произнёс сенатор.
Когда женщина подошла, Лициний Севк поинтересовался у неё, что ей сказала девочка, когда отдавала тунику. Так и не пришедшая в себя Феса дрожащим голосом сказала:
— Тунику попросила подержать, а потом...
— Это я видел, — произнёс сенатор и, обращаясь к Авкту, задумчиво произнёс: — Не могу сказать, что я что-то понимаю, но тот, кто собрался уйти из жизни, вряд ли будет заботиться о сохранности своих вещей
— Но бывают случаи, когда завещают... — начал Авкт, Севк его перебил вопросом, адресованным Фесе:
— Эта девочка просила кому-то передать тунику в случае своей... гм... Впрочем, эту тряпку вряд ли можно считать ценным имуществом, которое можно кому-то завещать. Но всё же, она просила эту тунику сохранить, то есть — никому не отдавать. Попросила сохранить, а потом утопилась? Очень странно!
— Может, она хотела, чтоб её вещь Феса сохранила как память о ней, — сказал Авкт и с сомнением посмотрел на тунику, которую женщина бережно держала, уж очень эта вещь не подходила для того, чтоб стать предметом, напоминающим о ком-то. Сенатор тоже посмотрел на тунику и, видно, пришёл к мнению, что эта одёжка вряд ли кому-то о чём-то напомнит. Но поскольку отреагировать на случившееся как-то надо было, он, грозно сдвинув брови, сказал Фесе:
— Ты допустила потерю своей подопечной, поэтому будешь наказана.
Феса ничего не ответила, если хозяин пожелал за что-то наказать рабыню, то её оправдания и мольбы бесполезны, решению хозяина мало что может помешать. Феса опустила голову, покорно ожидая, какое наказание придумает для неё сенатор, а Севк был довольно изобретателен на такое. Но тот ничего не успел сказать, за его спиной раздался голос, заставивший его вздрогнуть (не только его, Авкта тоже):
— За что ты собрался наказывать Фесу? Она хорошо выполнила ей порученное, можешь проверить, как я говорю. Поэтому, оставьте её в покое.
Обернувшиеся сенатор и центурион увидели мокрую девочку, стоящую у самого борта. Стекающая с обнажённого тела вода показывала, что девочка только что выбралась из моря, а по её словам можно было определить то, что она давно слушает всё, что говорится на палубе. Эти две взаимно исключающие друг друга вещи стали причиной растерянности Севка и Авкта. Девочка невозмутимо прошла мимо них и взяла у Фесы свою одежду, поблагодарив её за то, что никому не отдала тунику, при этом с ехидной улыбкой глядя на растерянных мужчин, словно обвиняя их в попытке присвоить чужое добро. Потом взяв растерянную Фесу (хозяин ведь не разрешил уходить) за руку, увела ту вниз. Впрочем, этот поступок девочки не рассердил сенатора, скорее — позабавил, о чём он и сказал бывшему центуриону:
— Ну, ты посмотри, какова нахалка?! И как она нас провела! Притворилась, что собралась топиться, а сама подслушала, что мы тут говорили.
— Но как это ей удалось? Ведь она же прыгнула в море! — спросил так до конца и не пришедший в себя Авкт, Севк пояснил очевидное для себя:
— Ты говорил, она необычайно сильна. Так почему бы ей ещё и не уметь отлично плавать? Она нырнула в море и сразу же повернула к кораблю, и, за что-то уцепившись, взобралась по его борту, а потом стала слушать, что тут говорят. Мало того, что она сильна, так ещё и необычайно умна, раз за такое короткое время сумела выучить два языка.
— Если только их раньше не знала и умело это скрывала, — буркнул Авкт. Севк кивнул и продолжил:
— Не исключаю, но если это так, то это только подтверждает, что она умна. К тому же она не из степняков, хотя и говорит на их языке, они не любят воды и если и умеют плавать, то не очень хорошо, а она, похоже, плавает великолепно!
Сенатор не ошибся, Лика плавала великолепно, в ипостаси зверя с широким хвостом и короткими лапами. Может, потому ей и захотелось поплавать в море, что она и сделала, сменив ипостась, когда скрылась под водой. В ипостаси большой выдры (эти зверьки были очень похожи на водоплавающую ипостась Лики, но были гораздо меньше и жили в большой реке, которая текла через степь), Лика без труда догнала корабль, а потом забралась на его борт уже в ипостаси человека.
— За дерзость рабыню надо примерно наказать! — насупившись, произнёс Авкт. Севк приподняв бровь, улыбнулся:
— Боюсь, что это не получится. Вспомни, как она у тебя бич из рук выдернула? Это не просто уметь надо, но ещё и силу иметь. А тот случай на кухне? Захотелось ей мяса, и что? Преграда этому желанию была с лёгкостью сметена. А ведь это были мужчины, которые должны быть сильнее её, каждый по отдельности, а они вместе ей противостоять не смогли. А эти двое, назвавшие её рабыней? Похоже, что у них не было шансов с ней справиться, не наказывай их. Но прикажи, чтоб больше никто не называл её рабыней, она к этому болезненно относится, на этом и сыграем.
— Что вы задумали, патрон? — склонив голову, спросил Авкт. Лициний Севк, продолжая улыбаться, ответил:
— Я решился на это путешествие в надежде найти кандидатов в гладиаторы, о степняках говорят, что они неплохие бойцы. Но их трудно приручить, уж очень они вольнолюбивы, но если постараться... Ну, ты понял, возни с нашими приобретениями будет много, да и не все подойдут, всё-таки хорошим гладиатором не каждый стать сможет. А тут, такой бриллиант! Эта девочка произведёт фурор, тем более что женские бои набирают популярность. Выставив неизвестного бойца, к тому же не выглядящим таковым, можно сорвать неплохой куш. А эта почти девочка, как мне кажется, а я редко ошибаюсь, уже боец, не нуждающийся в обучении.
— Да, патрон, она произведёт фурор, но как заставить её драться? Она своенравна, сильна и вряд ли поддастся дрессировке.
— Она не хочет быть рабыней, вот на этом и сыграем.
Глава 7. Договор с сенатором, его ужин и небольшая проверка способностей.
Переход через Гостеприимное море, даже при попутном ветре весьма скучен. Пятнадцать дней — это всё-таки довольно долго, а если заняться нечем, то это вдвойне долго и скучно, особенно для такой деятельной натуры, как сенатор Лициний Севк, а он был не только сенатором, но ещё и владельцем школы гладиаторов (обширных плантаций, мастерских и различной недвижимости в разных провинциях восточной части Ромейской империи). Конечно, этой школе было далеко до тех, которые были в Вечном Городе, но их слава, как и слава Вечного Города была в прошлом. А вот для города Константина школа Севка была самое то, по популярности она уступала лишь школе его заклятого друга и конкурента сенатора Луция Палинора. Вообще-то, бои гладиаторов по зрелищности сейчас уступали гонкам на колесницах, что поделаешь — полное падение нравов! Хотя... если подойти к этому делу творчески, например — женские бои, то и это может иметь успех у плебса, да что там у плебса, многие патриции охотно ходили смотреть на такие зрелища. К тому же император Гонорий был большим любителем именно гладиаторских боёв. Вот только сам Севк не понимал: чем может привлечь зрелище, когда красивые девушки (или женщины) калечат друг друга, а то и убивают.
До появления этой тёмно-рыжей, почти бронзовой девочки, с золотистой кожей (или всё-таки девушки), с большими зелёными глазами, скуку сенатора развеивали придумываемые им наказания для нерадивых рабов, необязательно провинившихся, ведь если хочется поразвлечься, то причину для наказания всегда можно найти. А эта девочка оказалась очень умной и интересной собеседницей, и Севк засыпал её вопросами. Вообще-то и Лике было интересно отвечать на вопросы сенатора, ведь и из задаваемых вопросов можно почерпнуть немало информации, просто надо правильно ответить на уже заданные. Неизменно присутствующий при этих беседах Авкт сначала пытался понять, о чём беседуют эти двое, а потом оставил эту бесполезную затею.
— Так как, Лика, называется твоя страна? — в который раз спрашивал сенатор, пытаясь поймать девочку на несоответствиях.
— Вахромадразахжамитландх, — без запинки отвечала Лика, на самом деле это было название не страны, а её родного мира. Вообще-то название было намного сложнее и содержало звуки, которые человек не мог произнести, но Лика адаптировала его под местный язык. Севк, очередной раз, перевирая это название, задавал следующий вопрос:
— Ты говоришь, что там, где ты живёшь, очень жарко?
— Относительно, есть более прохладные зоны, но в них гораздо теплее, чем здесь. А есть места, где от жара даже камни плавятся.
— Как же вы там живёте? — в который раз поражался сенатор, девочка, пожимая плечами, отвечала:
— Вот так и живём, а что делать? Жить-то где-то надо, да и привыкли мы.
— Там, наверное, моря кипят, если камни плавятся.
— Выкипели уже все моря, давно выкипели, вернее — высохли, и не только моря, но и все места, где вода была или могла быть, — невозмутимо отвечала Лика, Севк, хитро щурясь, пытался поймать девочку:
— Но если все моря выкипели, то где ты научилась так хорошо плавать?
— Здесь и научилась, там, в степи, куда я сразу попала, есть большая река, вот там и научилась, — отвечала Лика, не очень уходя от истины, ведь впервые плавать она попробовала именно в той большой реке.
— В степи? Попала туда? Как я понял, ты не степнячка, но долгое время жила в степи, не расскажешь — как туда попала и откуда? — сделав крайне заинтересованный вид, задал очередной коварный вопрос Севк. Лика чуть улыбнулась, понятно, что хитрый сенатор пытается выведать — где её родина. То, что Лика долгое время жила в степи, секретом не было, ведь она знала язык степняков. На вопросы Фесы и тех женщин, которые с девочкой жили в одной комнате (и не только их), отвечала охотно, понятно, что не обо всём рассказывала, но старалась, чтобы эти рассказы выглядели максимально правдоподобно. Лика догадывалась, что всё рассказываемое ею подробно передают сенатору, а уж тот делает выводы. Вот она и старалась, чтобы это были нужные ей выводы. Сейчас Лика, пожав плечами, небрежно ответила на вроде как простой, но хитрый вопрос:
— Не помню как, помню только, что шла и куда-то провалилась, упала на берег реки. Там меня и нашли кочевники из рода Степных Ласок.
Севк покачал головой, похоже, девушка не врёт. Уж очень много бытовых подробностей о жизни у степняков есть в её рассказах. Но о том, как она к ним попала, девочка никогда не говорила, видно, действительно не помнит. Да и о том, где жила раньше рассказывает только то, что там очень жарко и нет больших водоёмов (вернее, вообще никаких нет), такое вполне может быть, при потере памяти в результате падения, ведь говорит же, что упала. Но её умение драться и необычные способности... Сенатор, вздохнув, попросил Лику показать что-нибудь из того, что умеет. Один из охранников сенатора (не битый Ликой, те, кому досталось, наотрез отказывались от спарринга с девочкой) вышел на место, указанное сенатором, и стал в стойку. Лика спокойно смотрела на этого мужчину, габаритами не уступавшему Авкту, и чего-то ждала, на вопрос Севка, чего она ждёт, подробно ответила:
— Жду, когда сам упадёт, вон он как напряжён, да и стоит не совсем правильно, быстро устанет, а когда устанет, ему уже не до драки будет — лишь бы на ногах удержаться.
Мужчина смутился и расслабился, а Севк многозначительно посмотрел на Авкта, тот ответил таким же взглядом и поинтересовался у Лики:
— А как надо правильно стоять?
— Свободнее, не надо так напрягаться, да и смотреть на противника надо не вытаращившись в упор, а как бы немного сбоку, как бы краем глаза. Тогда можно заметить движение, предваряющее действие, и, подготовившись, принять контрмеры. Ну, уклониться, уйти с траектории удара или ударить противника раньше, понятно?
Эти слова девочки вызвали ещё одно переглядывание сенатора и начальника его охраны, и Авкт сказал:
— А если я попробую тебя ударить? Ты сможешь проделать всё, о чём только что сказала?
