Токийский полукровка: Разборки в средней Тосэн!

— Хм, хафу, не держи меня за идиота! То дерьмо, что ты показал — не муай-тай! — боккен в его руках 'плетью' проходится по моим бедрам — чертовски больно. Этот крашенный мудак специально стеганул таким образом, чтобы как можно сильнее травмировать кожу. — Это был обычный удар рукой, без признаков боевого искусства. Если бы я не видел, что ты сам веришь в это дерьмо, то за такую наглую ложь переломал бы тебе все кости!

— Ш-ш-ш, он не раскрывал мне тайн муай-тай, просто показывал удары и все.

— Похоже на правду, но какой тогда в этом смысл? Это ведь идиотизм.

— Почему это? — его слова задевают меня за живое, ведь я потратил на этот 'идиотизм' практически всю свою сознательную жизнь.

— Хафу, ты совсем кретин? Какая нахрен разница насколько хорошо ты машешь руками и ногами. — судя по менторской интонации, вторую часть фразы он ни раз слышал в свой адрес и, найдя во мне 'благодарного' слушателя, решил ее процитировать. — Если техническое действие не подкрепляется философией и духовной практикой боевого искусства, то любой гопник забьет тебя обычной палкой, как шелудивого пса. Как думаешь, если бы не эффект неожиданности и у Киёси в руках была его любимая бита, у тебя были бы шансы?

— Если бы у бабушки были яйца, то она была бы дедушкой. — огрызаюсь я.

Акихико начинает ржать — значит буря миновала. Я хорошо знаю подобный тип людей, они быстро 'взрываются' и столь же стремительно 'остывают'. Среди спортсменов полно таких ребят, особенно среди молодежи: резких, импульсивных, но при этом отходчивых.

— И что же мне с тобой делать, маленький Недзуми?

— Понять и простить?

— Неееет, ты видел то, что видеть было не нужно. Отрезать бы тебе язык и выколоть глаза, но настроение уже не то. У меня есть идея получше.

Он откладывает фонарик на покрытый толстым слоем пыли откос у стены и достает из бокового кармана токкофуку складной нож. Щелчок, наружу показывается лезвие.

— Бу!

Едва различимый взмах ножом, легкий треск материи и веревки, удерживающие меня спадают на пол, поднимая клубы пыли, чьи песчинки особенно отчетливо различимы в рассеянном свете фонаря.

— Тц, даже не дернулся. Слушай, Недзуми, может у тебя беды с башкой?

— Кто бы говорил. — бурчу себе под нос.

— Ты что-то сказал?

— Я говорю, все возможно. Мама рассказывала, что часто роняла меня вниз головой пока я был маленьким.

— Это заметно. Иди за мной.

Легко сказать, после того зверского удара по бедрам, мне остается лишь прихрамывать, в мыслях костеря командира босодзоку на чем свет стоит. Если бы он слышал те загибы, которыми я его крою, то прикончил бы меня на месте.

Когда мы покидаем подвал и выходим через задний ход большого, пустующего здания, то нос к носу сталкиваемся с тремя босодзоку, стоящими на шухере. В одном из байкеров я без труда опознаю здоровяка Шоту.

— Так, вы двое, свободны, перевозка трупа отменяется. — раздает команды Акихико. — Шота, садишь сопляка к себе и катишь за мной, только не потеряй засранца по пути.

Здоровяк без лишних прелюдий ведет меня к своему байку и ухватив за шкирку усаживает на заднее сиденье — силен, собака.

— Держись крепче. — указывает он пальцем на специальные поручни у пассажирского сидения. — Начнешь меня лапать, выбью зубы. Сорвешься и свалишься, выбью зубы.

В парне пропадают задатки мотивационного тренера. Хватаюсь за указанные поручни, после чего Шота занимает место у руля, пару раз пинает педаль стартера. Серебристый Сузуки с синими полосами вдоль корпуса бодро взрыкивает, показывая свою готовность к старту. И мы резко трогаемся, пристраиваясь в хвосте у покрытого пламенем Кавасаки, на котором гордо восседает Акихико.

Спустя минут двадцать безумной, наплевательской на правило дорожного движения, езды я наконец понимаю куда мы держим путь. Вот только мне до сих пор невдомек зачем нам ехать в Иокогаму, а точнее зачем Акихико тащит меня в крупнейший портовый город страны восходящего солнца.

Когда мы оказываемся на территории старого порта эта гонка со смертью, к моему несказанному облегчению, наконец заканчивается. Акихико резко сбавляет обороты и мы на крейсерской скорости 'тащимся' в сторону старых, заброшенных доков.

За все время пути я не видел показаний спидометра, но по ощущениям мы гнали километров сто двадцать в час и это в черте города. Если в понимании босодзоку это значит 'катиться', то ну их нахрен этих психов.

— Шота, помнишь тех колхозников из банчо*, которые подворовывали у нас на районе?

— Это те, которых мы отделали две недели назад?

— Да, ублюдки не поняли намека и продолжили гадить. Здесь их склад, куда они свозят краденное.

— И мы здесь, чтобы...

— Шота, не тупи, пойдем и закрепим урок, раз с первого раз до этих кусков дерьма не дошло.

— Парни обидятся, что мы их не позвали.

— Ты такой сентиментальный. Привезем им сувениров.

Акихико глушит двигатель и ставит байк на подножку, Шота следует примеру своего командира.

— Какой склад или нам все нужно обыскать?

— Вон тот. — расчехленным боккеном Акихико указывает на склад в метрах пятидесяти от нас. — Эй, Недзуми, тебе особое приглашение?

Черт, кажется, меня вынуждают вляпаться в очередное дерьмо. Нехотя спрыгиваю с байка, ноги все еще болят, но уже не так сильно. О том, чтобы бежать даже не помышляю. Эти парни не те сопливые гопники, обвешанные железом — догонят на раз. Участвовать в чужих разборках совсем нет желания, но выбора особого нет. Поэтому, смирившись с собственной участью, плетусь следом.

Двери нужного ангара не спешат поддаваться, судя по доносящимся изнутри голосам, заперты изнутри.

— Давай, Шота, твой выход. — Акихико отходит от дверей, освобождая место для товарища.

Здоровяк поворачивается к преграде спиной, поднимает правую ногу, согнутую в коленном суставе под углом в девяносто градусов. Замирает на мгновение, а затем происходит 'взрыв', его нога распрямляется по восходящей траектории и сносит к чертям металлическое полотно ворот. Как копытом лягнул, кажется, этот удар называется Уширо-гэри-кеаге.

-Тук-тук, извините за беспокойство! — пытается перекричать дребезжащее эхо от удара Шоты, разносящееся под сводами ангара, командир босодзоку.

Стоит нам переступить порог, как в глаза сразу бросаются многочисленные коробки, доверху набитые шмотками и различной техникой. Не плохо ребята устроились, если все это продать, даже за полцены, то можно выручить, как минимум, пару миллионов.

Вот только, судя по злым рожам и ломикам в руках, хозяева всего этого добра не сильно-то и ждут гостей. Человек десять не меньше, все настроены решительно. Хотя на их мордах все еще виднеются следы недавних побоев, судя по всему, оставленных бандой Акихико, банчо не готовы включать заднюю и расставаться с добром нажитым не честным трудом.

— Эй, дерьмоголовые, я же говорил вам "не суйте свой нос ко мне в Тайто".

— Пошел ты, Акихико, ты в Тайто, весь северный Токио в руках Союза Канто, самые жирные куски — Минато и Тосимо доят якудза. Запад за бандами нового поколения, с востока через залив лезут желтолицые из триад. — огрызается здоровяк в модной косухе.

— Я предлагал вам, придуркам, отстегивать мне шестьдесят процентов. Вы сами отказались.

— Это полная херня! Мы рискуем, а ты забираешь большую часть себе, так дела не делаются. — рычит крепыш в кожанке.

-Тогда обратите свой взор на Юг, как насчет Оты или Синагавы? — с издевкой спрашивает Акихико.

Специальные районы юга Токио, такие, как Ота и Синагава славятся своими промышленными секторами и огромным вкладом в экономику страны, а еще именно в этих районах базируются штаб-квартиры самурайских кланов, которым принадлежит все это добро. Творить беспредел в подобных местах — значит подписать себе смертный приговор.

— А как насчет того, чтобы съебать подальше, пока мы с парнями вас двоих не отпиздили? — меня по понятным причинам банчо в расчет не берет.

— Переговоры зашли в тупик. Шота, мочи. — командует Акихико, а сам вольготно пристраивает свой зад на одну из коробок со шмотьем.

Здоровяк, без лишних вопросов, расстегивает верх темно-красного токкофуку и вытягивает верхние конечности из рукавов, обнажая мускулистый торс. После чего завязывает рукава на пояса двойным узлом и скидывает с ног шлепанцы. Только в этот момент я наконец обращаю внимание на его ступни: широкие, жесткие даже на вид, перевитые торчащими венами, с толстыми немного деформированными пальцами.

-Ну, и хер ли вы застыли, сучата, ждете особого приглашения?

Банчо с криками бросаются к Шоте, размахивая монтировками. Если здоровяк так и продолжит стоять на одном месте, то рискует быть затоптанным разъяренной толпой. Видимо Шота и сам это прекрасно понимает, поэтому просто и без затей пинает ближайшую коробку в сторону банчо, чем сбивает их напор.

Толпа немного замедляется. Из-за того, что коробка угодила прямиком в центр группы и сбила нескольких представителей банчо с ног образовывается небольшая куча мала и до Шоты первыми добираются те, кто бежал по бокам. Чемпиона этой гонки здоровяк встречает отточенным Кансэцу-Гэри. Его согнутая, занесенная коленном вверх, нога с громким хлопком распрямляется и ребром стопы разносит коленный сустав 'счастливчика' из банчо в хлам.

Своды ангара оглашает дикий, полный боли и отчаяния вопль. Остальные банчо на мгновение замирают, гладя на своего товарища, елозящего по полу неподалеку от страшного здоровяка. От столь жестокой расправы их боевой дух сходит на нет и Шота этим пользуется. Он вновь заносит колено вверх, плотно прижимая бедро к корпусу, и взрывным движением распрямляет ногу в сторону ближайшего неудачника. Я бы принял этот пинок за типичный Маэ-Гэри, если бы не одно 'но' — этот псих нанес удар не пяткой и даже не подушечкой ступни, как я сперва подумал, а напряженными до предела пальцами ног. Он буквально нанизал парня из банчо на свою ступню, словно кабана на вертел. Стоило Шоте вернуть ногу в исходное положение, как очередной представитель банчо рухнул на грязный пол, держась за живот и безуспешно хапая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Сквозь белоснежную футболку в месте удара начала проступать кровь.

А дальше началось форменное избиение, Шота гонял разобщенных, потерявших боевой дух банчо по всему складу. Он более не использовал свои грозные ноги, в ход шли лишь виденные мной ранее цуки. Вывод о том, что Гото сильнее этого парня был ошибочен. Я отталкивался от неверных предпосылок и сделал ложное предположение. Оценивать бойца лишь по одному аспекту — верх глупости.

Командир босодзоку тоже не сидел все это время без дела, неподалеку от его ящика без сознания валялась парочка хитрожопых банчо, что пытались удрать со склада через выбитые Шотой ворота.

— Так, а теперь стаскивай их в одну кучу.

Командует Акихико, когда Шота вырубает последнего из Банчо — того самого здоровяка в косухе, который, несмотря на свои габариты, оказался весьма прытким засранцем.

— Недзуми, а ты чего встал?

Через десяток минут мы на пару со здоровяком стащили всех банчо, кроме его первой пары жертв, в одну кучу.

-Так-так-так, то, что надо! — покопавшись в одном из ящиков Акихико извлекает на свет знакомый мне девайс — Мамия-845. — А теперь, стяни свои милые штанишки и отлей прямо на них.

Акихико в предвкушении наводит на меня объектив фотоаппарата, готовый к съемке. Карма — злая сука, это мне ответка за Хоши Ито. Надеюсь, хотя бы по жопе сегодня не получу.

Если выбирать между смертью и возможностью кого-то обоссать, то выбор, думаю, очевиден. Расстегиваю штаны и начинаю удобрять эту кучку придурков. С самого утра терпел.

— Да, ты, я смотрю вошел во вкус. — делает очередной снимок командир босодзоку, продолжая зубоскалить. — Догадываешься, для чего мне такие фотки?

— Надеюсь, не чтобы передернуть?

От облегчения я забываюсь и говорю то, чего говорить не следовало. За что тут же получаю по почкам от, стоящего неподалеку, здоровяка. Меня скручивает от боли, если завтра не начну ссать кровью, то считай день удался.

-Если сболтнешь лишнего о той потасовке у храма, то банчо получат эти фотки и твои примерные координаты. Стоит ли говорить, что они сильно разозлятся, когда узнают, что их обгадил какой-то пиздюк-хафу. — продолжает, как ни в чем не бывало, командир босодзоку, пока я без штанов корчусь от боли. — Это был первоначальный план, но знаешь, малыш Недзуми, твоя пронырливость и длинный язык натолкнули меня на интересную мысль. Ты ведь учишься в Тосэн?

— Да, в средней. — глупо отпираться.

— Какой год?

— Первый.

— Могло быть и лучше. Ты что-нибудь слышал о троице старшей Тосэн.

— Да. — догадаться о ком он говорит не составляет труда.

— Я хочу, чтобы они присоединились ко мне и ты мне в этом поможешь.

— И как, вы, себе это представляете?

— Для начала, вотрись к ним в доверие.

— Это нереально! Я попаду в старшую Тосэн только через два года, когда эти трое будут на заключительном году обучения. — пытаюсь отмазаться, пока еще есть подобная возможность. Этот хитрожопый тип явно втягивает меня в очередной блудняк.

-Ты смышленый парнишка, Недзуми, я верю в тебя. А если не потянешь, ничего страшного, братишки из банчо всегда смогут придать тебе нужную мотивацию. — после чего склоняется ко мне и шепчет прямо на ухо. — Я видел с каким детским восторгом ты следил за движениями Шоты. Жалко, что ты всего лишь маленький, жалкий хафу, которого никто не станет вести по пути боевых искусств. Но знай, если ты поможешь исполниться моему желанию, то я приоткрою для тебя этот запретный путь.

Какая примитивная, но в то же время действенная манипуляция. Банальный кнут и пряник, но в моих текущих условиях озвученная красноволосым наживка выглядит достаточно 'вкусной', чтобы ее заглотить. К тому же я ничего толком не теряю, у меня уже есть готовый план по завоеванию доверия троицы из Старшей Тосэн, нужно лишь слегка его подкорректировать, чтобы не остаться в дураках, если что-то пойдет не так. А оно обязательно пойдет — такая уж у меня удача.

Банчо* — исключительно мужские уличные банды, которые занимаются магазинным воровством, уличными кражами и другими мелкими преступлениями.

Глава 8

— Господин Акихико, а зачем вам та троица из Тосэн?

Решаюсь задать волнующий вопрос, когда командир босодзоку спихивает меня со своего байка у храма Чококудзи — там, где взял.

— Ты в курсе, что еще пару лет назад темной стороной Тайто безраздельно правили якудза, точнее группировка Мацуба-Кай? Они держали под своим контролем все сферы: рэкет, игорный бизнес, сутенёрство, наркоторговлю, финансовые махинации и многое другое. А босодзоку делали бабки в основном на незаконных, уличных гонках, точнее на ставках. Но пару лет назад все изменилось, у якудза во всем Токио дела пошли по пизде. Стихийно, буквально из ниоткуда образовался Союз Канто, костяком которого стали башковитые и предприимчивые парни до этого покинувшие ряды якудза и босодзоку. Они стали конкурировать с якудза и делать это весьма успешно. Тогда-то монополия якудза пошатнулась и, словно грибы после дождя, стали появляться банды нового поколения: голодные, дерзкие и жестокие. И, если раньше якудза были безоговорочными правителями ночного Токио, то сейчас каждый желающий, если он достаточно силен, может откусить кусок пожирнее. Вот я и откусил, те якудза, которых я отделал на этой площади были из Мацуба-кай. Их Оябуна* сильно огорчает, что я подгребаю район под себя. Вот он и послал своих младших братьев уладить дела, но у тех нихера не вышло, а значит грядут серьезные разборки. Для которых мне и нужна та троица из Тосэн.