Жуан Рибейро. Трагическая история Цейлона. Часть 1

У корнака, который находился внизу, было лассо, которое он набрасывал на одну из передних ног животного, прикрепив его к самому Ортеле, и таким образом связав их друг с другом. Второй корнак, который стоял и смотрел, спешил с другим лассо, которое они прикрепляли к одной из задних ног дикого животного, и связывал их обоих таким же способом. Теперь животное становилось похоже на ягненка, и они сразу приводили двух слоних и привязывали дикого слона к шее одной из них с противоположной стороны, а удалив Ортелу, подводили к нему вторую (слониху) с другой стороны. Таким образом они приводили животное в город, часто возвращаясь со своим трофеем через два или три дня. Так обычно ловили двадцать или тридцать животных, которых ежегодно продавали Великому Моголу (3).

Цена этих животных составляет тысяча пардао за кодо, — это мера длины от кончика большого пальца до локтя. Самые большие слоны имеют рост около девяти кодо от передней части стопы до плеча. Следует отметить, что это была обычная цена, но в то же время плата может подниматься и выше в зависимости от достоинств животного, его стати и бивней, как и в случае с лошадью. Самая низкая цена цейлонского слона составляет восемь тысяч пардао, но некоторые стоят от двенадцати до пятнадцати. Этих животных ловят во многих местах и ??продают маврам, но они платят больше за одно животное с этого острова, чем за два или четыре из других мест. Десять или двенадцать (слонов) из разных местностей использовались для перетаскивания бревен в доках в Гоа, но когда один из цейлонских слонов был отправлен на работу в док, где находились все остальные, то, как только он вошел, остальные с большим смирением поклонились ему, хотя не видели его и часа; а он, когда проходил среди них, каким бы маленьким ни был, держал себя очень надменно, даже не отвечая на приветствия остальных. Таким образом, могло показаться, что каким-то инстинктом они узнали его и уважали за его превосходство. Жители Гоа наблюдали то, о чем я рассказывал, всякий раз, когда туда привозили слонов с Цейлона.

Они очень целомудренны, и невозможно заметить, как они спариваются друг с другом или даже проявляют желание к этому. Однажды из любопытства я спросил корнаков, видели ли они когда-нибудь, как Ортела спаривается (со слонихой), потому что среди нас было его потомство, и это не должно было укрыться. Они ответили, что никогда не замечали даже проявления такой мысли.

Чтобы не наскучить, я опускаю многие особенности этих слонов; достаточно знать, что любое животное, привезенное из леса, становится таким ручным за восемь дней, что не только не попытается сбежать, но и исполнит все, что ему приказано, без всякого (предварительного) обучения. Больше всего в укрощении помогает лишение их сна в первые три дня и ночи, отвлекая их ударами, если они попытаются заснуть; после этого периода с ними ласково разговаривают и поощряют их, и они становятся ручными в течение указанного мной периода. Один писатель утверждал, что эти животные ложатся только для того, чтобы умереть; говоря так, он отчасти заблуждается, потому что они всегда ложатся спать по ночам, и на тех, которых применяют для переноски тяжестей, взваливают поклажу, когда они ложатся; ибо в противном случае из-за их роста нагрузить их было бы невозможно. Однако, если они лягут, находясь в пути, то невозможно заставить их снова подняться, но они умирают там; и это случается, когда они истощены.

(1) На сингальском языке Huratala, "Маленький баловень". Он дожил до того момента, когда в 1796 году над стенами Коломбо поднялся британский флаг. См. "Natural History" Эмерсона Теннента, стр. 100.

(2) Сингальское "Ваттала", в устье реки Келания и на дальнем берегу. Па Беталь — так называлась деревня на стороне Коломбо.

(3) Цейлонские слоны были зарезервированы для использования принцев при его дворе. О дани слонами из Ванни см. The Kingdom of Japanapatam, pp. 22-27.

Глава XVIII

Ежегодные выездные суды, называемые мараллами

Поскольку мы сохранили для этих людей законы и обычаи их предков, как я уже говорил выше, каждый год выбирались четыре португальца, которых называли маральеруш (Maralleiros), — чиновники, соответствующие коррехидорам у нас; их назначал бандигаралла, который соответствует нашему главному судье, при условии одобрения капитаном-генералом. Их распределяли между округами четырех диссавов, каждый из них проводил свои судебные заседания и рассматривал жалобы в соответствии с законами народа. Каждого маральеро сопровождали два переводчика, сведущих в их законах, а также мейриньо (1) и писец, все из которых были туземцами.

Прежде чем выехать на место назначения, они отправляли уведомление жителям провинции, где было принято проводить первые мараллы, о своем намерении; и в назначенный день те приходили и встречали их на дороге, сопровождали в отведенное им жилище и ухаживали за ними со всеми знаками чести и гостеприимства, как это было принято. Все соседние жители, у которых имелась жалоба или прошение, приходили и оставались там до тех пор, пока не заканчивалось рассмотрение их дела, и то же самое происходило во всех других провинциях.

Первым делом нужно было заняться наследством умерших людей и описью их имущества; их наследники собирались, и должны были принести присягу, что ни одна вещь не была исключена из описи. Если бы кто-то был признан виновным в этом правонарушении, он был бы приговорен к уплате штрафа в трехкратном размере, причем основная его часть шла государству, а остальное — в королевское казначейство. Туземные короли были наследниками умерших людей (2), но наш король избавил их от этого вымогательства, поскольку оно казалось варварским, и удовлетворился той же долей, что и другие наследники.

Приходили кредиторы, у которых были какие-либо исковые требования, и обычно их претензии касались домашнего скота или продуктов питания; также и люди, которых обвиняли в воровстве; от всех этих стороны требовалось предстать перед мараллой (3), где их подвергали допросу. Должнику, если он признал этот долг, предписывалось погасить его; и если было известно, что он не может этого сделать, маральеро давал ему отсрочку в течение определенного времени. Если вор сознавался в своем преступлении, он приговаривался к уплате возмещения за (украденную) вещь по наивысшей стоимости, которая удовлетворила бы другую сторону, и в качестве наказания за его преступление — к уплате двойной ее стоимости в королевскую казну. Если кто-либо отрицал кражу или долг, маральеро приводил его к присяге; для этого они должны были привести своего сына или дочь или другого человека, которого они любили, по выбору другой стороны. Сторона, приносящая присягу, кладет три или четыре небольших камня, поднятых с земли, на голову сына и говорит: "Я не совершал этого преступления" или: "Я не имею долга, который взыскивается с меня. И если то, что я говорю, неправда, пусть Бог обличит меня, убив моего сына через столько дней, сколько камней на его голове". Принеся эту присягу, он освобождается от иска, и противоположная сторона должна была оплатить (судебные) издержки. Они утверждают, что сила этой клятвы такова, что, если кто-то лжесвидетельствует, его сын умрет в указанный срок, и до истечения срока они будут следить за ним, чтобы узнать истину по результату.

Убийцы, укрывавшиеся в святилище (4), также приходили, чтобы освободиться от своего преступления, потому что, если бы они были арестованы в течение шестидесяти дней, генерал или диссава приговорили бы их к смерти, как он считал нужным; но после (истечения) этого (срока) он не имел власти их наказать; поэтому они приходили на мараллы и признавались в своем преступлении, платя фиксированную сумму, равную 120 реалам наших денег, в королевскую казну. Затем им выписывали "олу" о снятии обвинения и освобождали навсегда при оплате (судебных) издержек; об их преступлении больше не упоминалось. Но если человек из низкой касты убивал человека из высокой касты, его не освобождали, а всегда приговаривали к смертной казни.

Самое серьезное преступление для них заключалось в том, что женщина из высокой касты имела плотские сношения с мужчиной из низкой касты; если бы она была замужем, ее бы осудил не только ее муж, но и ее отец и братья были среди ее самых злейших обвинителей; ибо это было делом величайшей важности, так как затрагивало честь их семьи. И поскольку у обвиняемых нет доказательств, кроме косвенных и предположительных, — потому что если бы у их прелюбодеяния были свидетели, они сами имели право убить ее, не понеся за это ответственности, — то, чтобы она могла доказать свою невиновность, маральеро приводил ее к присяге. И эта (присяга) была величайшей из всех, потому что из двух она должна была выбрать что-то одно: либо окунуть руку в котел с кипящим маслом, либо взять раскаленный железный прут (5) и держать его в руке в течение времени, необходимого для того, чтобы повторить клятву и сказать: "Пусть этот огонь убьет меня, если я совершила преступление, в котором меня обвиняют, и пусть Бог докажет мою невиновность и чистоту моей жизни".

После принесения этой клятвы женщина должна была пойти в дом своего отца или мужа и совершить обряд очищения; и если в течение дня у нее не появится никаких признаков ожога, все ее родственники торжественно поздравят ее; но если результат окажется противоположным, они предадут ее смерти в присутствии свидетелей, поскольку это единственный способ смыть пятно (с семейной чести). Это испытание может быть варварским, но я слышал от одного из наших людей, который несколько раз бывал маральеро, что он видел, как многие женщины выходили из него невредимыми.

Туземцы приходили с различными другими вопросами, которые маральеро решил по своему усмотрению в соответствии с мнениями двух помощников о том, что гласит на сей счет закон; а когда выездные сессии заканчивались, он возвращался в город и представлял отчет о проведенных им (судебных) заседаниях на маралле, которые передавались фактору под расписку.

(1) Нынешний фискальный служащий.

(2) Этот обычай также был распространен в империи Великого Могола. Доля короны варьировалась в зависимости от того, оставил ли умерший детей или нет, а также в зависимости от пола детей. Чтобы способствовать обращению в христианство, португальцы пошли на большие уступки по отношению к христианам.

(3) Это слово почти эквивалентно словосочетанию "налог на наследство".

(4) Право святилища признавалось как сингальцами, так и португальцами; см. The Portuguese Era, I. 62; II. 90.

(5) Автор преувеличил суровость испытания. К железному пруту и ??маслу нужно было прикоснуться только кончиком пальца. Королева Эмма, мать Эдуарда Исповедника, сняла с себя обвинения в сношении с епископом Винчестера, пройдя босиком по девяти раскаленным докрасна сошникам плуга и оставшись целой и невредимой.

ГЛАВА XIX

Об огромном изобилии съестных припасов, о животных, и о болезнях, которые встречаются на острове

Весь остров изобилует съестными припасами, крупным рогатым скотом, буйволами, козами, овцами и свиньями, лучшие из которых стоят 200 рейсов каждая. Здесь есть много дичи — кабаны, олени, лоси, газели, олени, macareo (?), дикобразы и зайцы. Из птиц встречаются павлины, carvoeiro (?), горлицы, лесные голуби, зеленые голуби, бекасы, утки, вальдшнепы и пернатая дичь; в то время как количество мелких птиц настолько велико, что покрывает (собой) поля. Также выращивается много домашней птицы, и она стоит 2 реала за двадцать штук, — за такую же цену можно купить семь канад (1) коровьего масла. Также в лесах (острова) водится животное, похожее на ящерицу, коричневого цвета, длиной в три пяди, называемое талагойя (talagoias) (2). Туземцы и многие из наших людей предпочитают его мясо куриному и уверяют, что нет ничего равного ему по вкусу и питательности; как бы то ни было, я никогда не пробовал это лакомство.

Реки и ручьи изобилуют рыбой и креветками; есть много фруктов разных видов, все очень вкусные; природа дает два урожая в год без какой-либо помощи человека. Сингальцы никогда не едят полностью спелые плоды, а только когда они созревают или зеленые, когда готовят их в пищу: они говорят, что спелые плоды вредны. Превыше всех плодов, которые приносит остров, ценится королевский апельсин (3), и мне кажется, что если там действительно был земной Рай, наш прародитель мог бы впасть в искушение только из-за него одного; ибо нигде во всем мире нет такого прекрасного плода. (На Цейлоне) изобилие риса, и я видел на одном и том же поле одни (его) колосья, готовые к жатве, другие — в процессе созревания, а третьи — высотой в ладонь. Есть много других видов зерна, которые используются в пищу, а также много овощей, картофеля и ямса; а потому никому не приходится страдать от голода, потому что эта земля — ??(настоящий) рай благодаря всеобщему плодородию ее почвы. Долины покрыты цветами и деревьями, с потоками воды кристальной чистоты; воздух целебный; и хотя остров находится так близко к экватору, на нем не бывает ни жары, ни холода.

Болезни, которые были обычным явлением среди португальцев, — это дизентерия и некоторые виды лихорадки, вызванные малокровием. Последнее случается нечасто и никогда не встречается у туземцев, потому что они часто купаются в реках. Я сам проверил это, потому что в течение первых двух лет (пребывания на Цейлоне) у меня было два приступа этой болезни, и я решил купаться утром и вечером, и за следующие шестнадцать лет у меня никогда не было болей в руке или ноге. Жившие на острове португальцы были подвержены другой болезни, которую местные жители называют "бери-бери"; когда человек внешне находился в добром здравии и не болел, он внезапно падал на землю; и это была самая страшная болезнь из всех; больной полностью теряет чувствительность (ног) от бедер до ступней, которые кажутся совершенно лишены жизни; можно отрезать ему ноги, а он и не почувствует этого, словно они не составляют части его тела. Этот недуг можно вылечить только употреблением в пищу свинины и сухарей, питьем пальмового вина (4) и курением табака; после трех-четырех месяцев непрерывного лечения пациент обретает прекрасное здоровье. Капитан-генерал дон Антонио Маскареньяш, посоветовавшись с туземными практикующими врачами, издал в армии приказ о том, что все должны курить табак; поскольку солдаты не хотели этого делать, он сам подал пример, которому все последовали, и таким образом болезнь была полностью искоренена.

Самая страшная болезнь среди самих туземцев — это оспа, которую они считают крайне заразной; настолько, что если сын, брат, жена или даже мать кого-то из них заболевает ею, пациента немедленно помещают в отдельную хижину, построенную в пятнадцати шагах с подветренной стороны от их жилища. Его еду кладут на черпак и приносят к его дому, но ни один человек не рискнет приближаться к нему, и, таким образом, он остается изолированным; вот почему большая часть из них умирает.