Третья линия

Размеры помещения не позволяли собрать всю трубку целиком, потому-то и приходилось состыковывать кости, постепенно погружая их в отверстие, в самое тело Муфты.

Когда Дари надела пятую по счету кость и стала опускать трубку дальше, конструкция упёрлась во что-то твёрдое, но упругое. Вот незадача! Видимо, мембрана заросла. Да, об этом следовало догадаться сразу. Теперь придётся отвязать глаз, последовательно разбирать все трубки и снова собирать, чтобы проткнуть плёнку. Дари от отчаяния откинулась назад, прислонившись к тёплой стенке. Трубка осталась торчать из воронки. Вынуть её целиком не удалось бы, слишком низкие потолки. Так уж везде устраивались вакуольные камеры. Пока Дари собиралась с мыслями, ведь ничего страшного в общем-то не произошло — ну потратит на задуманное мероприятие чуть больше времени, чем планировалось, как вдруг трубка шелохнулась и стала медленно проваливаться. Дари успела ухватить её двумя руками. Ничто не вырывало трубку из рук, но и назад она подавалась с некоторой натугой. Оказывается, мембрана сама раздалась под тяжестью костяной палки, пропустив её внутрь. Прекрасно! Теперь Дари, находясь в приподнятом настроении, быстро продолжала работу.

Скоро вся трубка была собрана, утоплена в пол камеры, и только конец самой верхней кости, в которой имелось сквозное поперечное отверстие, был прочно закреплён в воронке. Привязанная крестом короткая, но толстая кость не позволяла всей трубке провалиться в Муфту. Дари удовлетворённо потёрла руки. Потом не удержалась от соблазна, приблизилась губами к трубке, сложила ладони рупором и крикнула: "Порк, я здесь!". Глупо как-то. Но кто знает, как устроена эта медуза? Слово "медуза" выплыло из подсознания само собой, не ассоциируясь ни с чем больше, кроме как с Муфтой. Дари покрутила в голове это слово, будто пробуя его на вкус и слух: "Медуза, медуза, хм, надо будет запомнить".

Потом она дунула в трубку. Воздух легко проходил. Попробовала подышать. Втянула воздуха побольше, потом ещё больше... Принюхалась к нему. Ничего. Воздух как воздух, может, только чуть суше, чем обычно.

Дари почувствовала голод. Вакуольная камера, даже высохшая, подстёгивала это чувство.

Время ещё было, поэтому женщина покинула пещеру в поисках пищи. Уходить далеко было нельзя. Скоро должен был начаться огненный дождь. Близился вечер. Время пролетело быстрее, чем казалось. Ноги сами пошли в нужном направлении, и вскоре за Угловатым Холмом открылась ровная площадка рядом с зияющим овальным лазом в выступе небольшого взгорка. Здесь жила семья Марчека. Он был другом Дарса, часто бывал в гостях у них с Дари.

— Отведи дождь!

— Отведи дождь, — откликнулась из глубины пещеры София, фема Марчека. — Чего это ты забрела так далеко, Дари? Оплакивала своего Дарса?

Ничего не оставалось, как подтвердить легенду, придуманную ещё Порком.

По обычаям племени пришедшего издалека гостя принято угостить нектаром, что и было предложено. Дари не отказалась. Собственно, ради этого и пришла.

— А где маск? — поинтересовалась она.

— На охоте с сыновьями, скоро должен явиться. Дождёшься?

Вокруг резвились маленькие дети от четырёх до десяти лет, играя в черепки и устраивая игрушечные сооружения из них с применением не очень острых титарритовых пластин. Две старшие дочери давно отделились от материнской семьи, обзаведясь собственными. Двое сыновей лет пять-семь назад погибли. Один на Кольце, другой сгинул в океане неизвестно как. Может, черви, может, заплыл глубоко... София была еще молодая, 47 лет, но детей нарожать много не успела. Первый маск был старым, когда взял себе в фемы Софию, и вскоре умер, успев всё же стать отцом троих детей. А потом вдова долго не решалась принять другого мужчину, пока не подрос красавец Марчек.

— Нет, спасибо, пойду я, поздно уже, до дождя успеть бы, — сказала Дари и направилась к выходу. Церемоний прощания у племени не было, поэтому хозяйка только кивнула головой, не отрываясь от своего занятия: она выскабливала и полировала черепушку крокуса под черпак, а может чашу.

— Скучная у нас жизнь, — только и сказала напоследок, когда гостья была уже за порогом.

Дари обогнула холм, будто пошла к себе на юг, но скрывшись из виду, быстро побежала по длинной дуге в сторону заброшенной пещеры.

...Едва она нырнула в лаз, обрушился огненный дождь. Он всегда приходил внезапно, хорошо, что его начало за 30-40 дыханий предварялось одним постоянным явлением, иначе люди бы несли большие жертвы. В небе раздавался раскатистый гром, и на мгновенье становилось темно, как ночью. И только потом небо озарялось оранжевым цветом и прочерчивалось множеством отвесных огненных линий. Океан взрывался бурным кипением, сопровождающимся клубами пара и громким рёвом. А остров сильно поливало только вдоль берега. Почему-то в непосредственной близости от Тубы капель было мало. Отчаянные смельчаки, которым доводилось наблюдать смертоносный ливень, рассказывали, что дождь возле Тубы ведет себя странно. Если везде капли падают отвесно, то здесь они завихряются, летят порой параллельно стене и почти горизонтально, иногда чиркают по Тубе, рассыпаясь в искрящуюся пыль. Черепки крокусов почти не страдают от них, только слегка опаляются и пахнут горелой костью. А вот человеческие кости могут сгореть дотла, окажись они под дождём. Только в Долине-Поребальнице им дождь нипочём.

Дари протиснулась в вакуольную камеру и опешила...

Глава 17

Коса разглядывал себя в зеркальных стенках лифта. Чёрные, чуть волнистые волосы с обрезанной чёлкой доходили до плеч, расчёсанная борода с небольшой проседью аккуратным полукругом обрамляла лицо. Густые широкие брови, зелёные с прищуром глаза. Несколько шрамов. Один короткий на правой скуле от титарритовой пластины. В детстве не успел увернуться от неё, брошенной соседским мальчишкой. Второй — косой на лбу от искры, высеченной каплей дождя, чиркнувшей по стене Тубы. Коса был один из немногих юношей, который отважился однажды понаблюдать за дождём, распластавшись у подножия Тубы и обложившись черепками крокусов. Третий шрам был его гордостью. Коса славился как хороший ныряльщик, мог долго находиться под водой и глубже всех погружался вдоль отвесного берега острова. Однажды на приличной глубине он наткнулся на нору кисса. Сунул туда руку и выдернул сопротивляющегося моллюска. Тот полоснул его своим жалом по лицу, но Коса не выпустил добычу. Вынырнув из воды, он, к удивлению всех ожидавших его ныряльщиков, выбросил на берег извивающегося живого кисса. Вся правая рука до локтя была исполосована жалящим языком твари, а лицо заливало кровью. Остался глубокий шрам от подбородка, который сейчас скрывала борода, через правую щёку до лба. Хорошо, успел зажмуриться в воде, не то лишился бы глаза.

Коса знал, что нравился женщинам — и за сухопарую жилистую фигуру, и за шрамы, и за зелёные глаза под красивыми бровями.

Указатель погружения лифта остановился на отметке минус 1580 метров, то есть на глубине чуть больше полутора километров ниже уровня океана.

Лифт открывался, именно открывался, раскладываясь на две половинки. Кабина при этом выдвигалась наружу из шахты, по которой спускалась, и пассажир оказывался на площадке. Коса вышел и огляделся. Сзади была широкая, метров 40, стена с плотно расположенными друг к другу нишами разных размеров. Некоторые — до потолка. А высота потолка, светящегося равномерным ярким светом, здесь была около 20 метров. Ниши представляли собой, скорее всего, лифтовые двери. Кабинка, в которой приехал Коса, так и стояла открытая, выступая из стены чуть вперёд.

Квадратный зал переходил впереди в бесконечный прямоугольный туннель со странным полом. Его покрывали разной ширины блестящие полосы. Стояла почти идеальная тишина. Только далёкий, еле различимый и неизвестно откуда исходящий гул нарушал её. Ронда велела держаться правой стороны.

Коса осторожно ступил на крайнюю справа блестящую "дорожку" и от неожиданности присел, хотя Ронда предупреждала, что должно произойти. Дорожка с ускорением понесла своего единственного "пешехода" по туннелю. Коса, оставаясь на корточках, провёл ладонью по блестящей, но отнюдь не скользкой поверхности. Дорожка двигалась бесшумно и уже неслась со скоростью человеческого бега. Коса решил встать и попробовать идти. Он пошёл вперёд и тем самым придал дополнительную скорость передвижению. Раздвинутые в сторону руки обдавало ветром. До правой стены было не дотянуться. Однако Ронда сказала, что нужно найти дверь именно в этой стене. Но где и как? Стена была гладкая, без каких-либо проёмов или ниш. "Проедешь около километра и проведёшь ладонью по стене на уровне пояса". Вот и все инструкции относительно действий внутри тоннеля. Коса в замешательстве остановился. Дорожка продолжала нестись вперёд. Что делать? Ему показалось, что он уже едет больше километра. Ни указателей расстояния, ни способа регулировки скорости. "Лучше бы я отправился пешком". Коса тоскливо посмотрел вперёд, в бесконечную даль, сходящуюся в точку. Потом оглянулся. Зал стремительно удалялся. Непроизвольный шаг назад открыл секрет управления дорожкой. Она замедлила свой бег. Ещё шаг, ещё. Дорожка встала. Коса пошёл назад в сторону зала, один километр он явно давно проехал. Блестящая лента понесла его к залу. Стоп. Шаг назад, и лента послушно остановилась. Вот оно что! Направление движения ленты задавал первый шаг. Остановка осуществлялась одним или несколькими шагами назад.

Коса сошёл с дорожки и оказался на мягком тёмно-сером покрытии с коротким густым ворсом, похожим на шкуру элисы. По нему было удобно и приятно идти. Захотелось снять мягкие тапочки, на которых настояла Ронда. Но все условия было обещано выполнять, в частности "не снимать тапок!". Левая ладонь вела на уровне пояса по стене, а Коса возвращался к залу, отмеривая на глаз свои 1400 шагов, или "их" 1000 метров. Глазомер у него был точным. Как только ему показалось, что до лифтов чуть меньше километра, под ладонью образовался провал. Стена исчезла, открыв высокий арочный проём.

Коса уставился в него, рассматривая помещение, точнее, его видимую часть. Это была освещённая, как днём, круглая комната (в голове по привычке звучало слово "пещера"), диаметром метров 10. Толщина стены — с локоть, треть метра. Через минуту (16 дыханий) проём закрылся. Опять глухая стена. Ладонь провела по ней, и — снова комната. Коса сделал несколько шагов внутрь, оглянулся — только неглубокая арочная ниша в стене и никакого проёма. Он исчез. Из помещения выходов не было. Долго ждать не пришлось. Вся комната пришла в движение. Она медленно повернулась вокруг своей оси, потом качнулась куда-то вбок и понеслась вверх. Ноги подкосились от ускорения. Пришлось невольно опуститься на колени. Немного закружилась голова. Движение сопровождалось очень тонким, на грани слышимости свистящим звуком. По привычке засекая время, Коса считал свои вдохи-выдохи: раз — вдох-выдох, два — вдох-выдох...

Через 5 дыханий скорость подъёма выровнялась, но комната явно продолжала двигаться, и с немалой скоростью, которую косвенно можно было определить по тем нагрузкам, которые только что навалились на всё тело во время ускорения. Откуда-то раздавались ритмичные "подсасывающие" звуки. Выравнивалось давление? Немного заложило уши. Теперь Коса испытывал неведомые раньше ощущения, он почти воспарил в воздухе, его качнуло, но он не упал. Так и оставаясь в положении на четвереньках, переместился, невесомый, к стенке комнаты. Наконец сила тяжести вернулась. Движение прекратилось. Комнату вновь развернуло вокруг оси ровно на пол-оборота, и открылась ниша.

Первое, что бросилось в глаза, — синее бездонное пространство и краешек солнца, слепящего ярким светом. Коса пополз на четвереньках, не отрывая взгляд от синевы. Такого цвета он никогда не видел, что-то похожее было на глубине океана, когда солнце стояло в зените и можно было наслаждаться чистотой океанической воды на далёкое-далёкое расстояние.

Ладонь наткнулась на что-то выступающее из пола. Это была узкая блестящая выпуклая ленточка, отделяющая "бархатистый" (опять незнакомое слово явилось из подсознания) пол комнаты от жёсткого шершавого покрытия помещения, в которое Коса вошёл, уже встав на ноги. То был гигантских размеров зал, не имеющий потолков. Так показалось. Каким-то шестым чувством Коса понял, что это небо над головой, обычно скрытое либо оранжевыми облаками, либо серой дымкой. Именно эту дымку и называли островитяне небом. Её иногда не было только ночью, когда появлялись круглые островки звёзд. Но сейчас было настоящее небо и настоящее "неморгающее" солнце. Коса зачарованный шёл по бескрайнему залу и смотрел ввысь. Голова закружилась, и он упал. Вихрем проносились в голове мысли, фрагменты жизни, детских учебных фильмов, новые слова, образ Ронды, Дари, Зины, других детей, снова Ронды, их любовные ласки прошедшей ночью, смертельно испуганные глаза уходящей в бездну Лолии...

...Коса потерял сознание. Когда он пришёл в себя, перед ним стоял Хозяин. Ошибиться невозможно. Это был потомок его легендарных предков. Могучий и могущественный, сильный и мудрый, красивый и добрый. Глаза смотрели на Косу покровительственно и одновременно доброжелательно. Он подал руку, и Коса взял его крупную, крепкую ладонь в свою. Поднялся. Хозяин был на голову выше. Гладкое, почти глянцевое лицо, прямой нос, непривычные черты, умный взгляд тёмных глаз. Высокий лоб и лысый, идеально ровный череп ассоциировались с нечеловеческим интеллектом.

— Я Алха.

Голос был приятный, немного вибрирующий, непохожий ни на один другой.

— Меня зовут Коса, или Коссантин.

— Пусть будет Коса, у меня тоже несколько имен. Короткие лучше. Я знаю тебя и ждал. Именно тебя. Здесь моя вотчина, мне известны все обитатели моего ареала. Мне известен день вчерашний и день завтрашний. Дерзость твоя достойна уважения и снисхождения. Пусть племя Криптера остаётся в трепете и страхе перед нами, Операторами. У них свой путь. А с вашими людьми в твоём лице, Коса, мы будем отныне в контакте.

Речь его лилась ровно и была похожа на песню. Новые слова ложились на слух понятными и привычными, а вместе со словами разумом принимались неслыханные ранее вещи. Косе не надо было больше смотреть в окно, он уже знал, что небо над головой закрыто прозрачным и сверхпрочным куполом, называемым окном или иллюминатором. Что такими куполами закрыты тысячи и тысячи окон-ячеек в небесном кожухе Земли. А Солнце и Луна моргают потому, что поочередно "заглядывают" в эти окна во время движения по небосклону. И ночью именно в них видны круглые островки звёзд. Многочисленные Тубы, воткнутые в планету, подпирают ячеистый панцирь, как круглые ножки столов в племени Ронды. А в океане тянутся пересекающиеся и переплетающиеся горизонтальные трубы-туннели. Они образуют терраотовую сеть, оплетающую Землю под водой. Коса "увидел", что такое Углы и откуда берётся огненный дождь, выяснил, зачем поднимаются из океана огромные диски... Он увидел другие планеты и понял, что такое галактика. Коса теперь знал всё, что могло уместиться в его голове. Оператор Алха продолжал говорить, и посланник с Костяного острова Тубы Муфт-Опой вновь потерял сознание...