Режим регенерации. Доступен ограниченно. Идёт процесс преобразования организма, но суть этого процесса понять пока невозможно. Остаётся надеяться, что с изучением биологии и биохимии вопрос прояснится. Учиться надо! Срочно! Так, что ещё?

Боевой режим. Ограниченно доступен. Только автоматические настройки. Знаний катастрофически не хватает, не изучено ни одной боевой базы. Базы? 'Специальные базы данных, изучаются, как и другие науки'. Андрейченко активировал подсветившийся значок интеллектуального интерфейса и посмотрел список доступных баз. Опять ничего не понятно. Как можно теоретически изучить рукопашный бой? 'В базы данных входит информация о мышечной моторике, в том числе и мелкой, она осваивается в режиме регенерации автоматически'.

Красота! А что входит в автоматические настройки? 'Навыки управления всей существующей техникой на уровне лучшего специалиста. Навыки рукопашного боя очень посредственные. Даже против кинетического оружия современных скорострельных образцов, шансов крайне мало. До изучения баз, рекомендую избегать критических ситуаций'. Постараюсь, — пообещал Андрейченко и активировал последний значок верхнего уровня.

Телепорт. Управление невозможно. Срабатывает при неотвратимой угрозе жизни пользователя.

Страховка на крайний случай. Но по всему видать не стопроцентная, раз Ахиллес всё-таки погиб. Перешёл дорогу какому-то более 'многомерному чудищу' и привет, пишите Гомеры свои 'Илиады'. Но всё равно очень-очень впечатляет

— Да, уж. Не ожидал. Действительно, для одной Трои этого слишком. Не знаю, как тебя отблагодарить, Максим.

— Отблагодарите ещё, Виктор Иванович, случай обязательно представится. Ну что, учиться надумали?

— Конечно!

— Математика, физика пяти измерений, химия, биология и биохимия. — Воронов перечислял, а у Андрейченко загружались слои сознания, он заглянул в один из слоёв и обнаружил себя дремлющим под колпаком с Мраком в той самой комнате 'за Кромкой'. — Два слоя оставим для работы Филиппу Денисовичу, а в один вы можете выбрать сами.

— Боевые базы можно?

— Конечно.

— А что ты посоветуешь?

— Логику.

— Почему логику?

— Интеллектуальный интерфейс нужно усовершенствовать, сделать интуитивно понятным любому человеку. Интерфейс — не разум. Это устройство, которое собирает и анализирует данные, и на их основании даёт рекомендации, руководствуясь логикой.

Устройство внутри головы? Или снаружи? Опять ничего не понятно.

— Пусть будет логика. — вздохнул Андрейченко. Сейчас ему очень хотелось изучить рукопашный бой, в котором скорострельное кинетическое стрелковое оружие не представляет опасности для 'пользователя'.

* * *

Заговорщики. Продолжение от 29 апреля 1984 года. Балашиха. База подготовки спецназа КГБ СССР.

— Вот такие дела, Юра. Все мои успехи обеспечил один подполковник Андрейченко. Он уже сейчас более эффективен, чем весь Пятый отдел. А сколько таких сейчас у Воронова? А сколько их будет завтра? Это хорошо, что он собирает дивизии.

— Что же в этом хорошего, Филипп?

— Меньше появится таких как Андрейченко. Воронов либо не хочет, либо пока не может множить их сущности, иначе ему бы не понадобились дивизии. Роты хватило бы, или батальона, в крайнем случае. Всем хватило бы — и нам, и американцам. А простые дивизии — штука для нас понятная.

— Мне пока ничего не понятно.

— Асхам — это уже политическая фигура, Юра. Скоро в Бадахшане возникнет государство, а любому государству нужны собственные Вооружённые Силы.

— И Масуд будет главой Бадахшана...

— Твой личный вассал, между прочим. Который никогда тебя не предаст, — Бобков ткнул пальцем в кассету, торчащую из, уже выключенного, видеомагнитофона Электроника ВМ-18-С /ссылка 30: Спецтехника. Ручной сборки. Напоминала аналоги из ширпотреба только внешне. Зачастую превосходила по качеству лучшие зарубежные образцы/, — Вот это сами мы использовать не сможем. Да подожди ты, дай хоть мысль закончить. Сами мы не сможем использовать весь потенциал этого. Это, Юра, образно выражаясь, козырный, если и не туз, то как минимум король. Так вот, если мы его сами сейчас сыграем, то возьмем всего на одну взятку больше, но при этом остальные и вполне обоснованно, заметь, заподозрят нас в жульничестве. Держать это в сейфе тоже смысла нет. Какой смысл может быть в том, что всю игру прятать козырного короля. Раз уж мы жульничаем, то нужно делать это тонко, намного тоньше, чем сейчас. А тонко жульничать нам еще нужно учиться. 'Учиться, учиться и еще раз учиться.' В этом мы пока полные лапотники, Юра. Не спорь! Как есть лапотники с большим топором. С нами если и садятся поиграть, то только по копеечке и от отсутствия других партнеров. А вот если мы этого 'короля' подсунем тому, кто сможет его разыграть в наших интересах, то вместо надежной, но всего лишь копеечки, получим возможность поиграть за весь банк. Только в такой игре наш 'топор' сможет себя окупить. Нам нужно очень постараться, очень-очень, Юра, чтобы нас наконец впустили в эту большую игру. Как можно скорее. Мы больше не можем разменивать свои козыри по копеечке, мы на грани того, что скоро просто надорвемся под тяжестью собственного 'топора', так ни разу его и не использовав. Я не шучу. Мы правда на грани. Пора умнеть. Понимаешь?

Филипп Денисович Бобков глотком допил давно остывший чай и вдруг весело подмигнул Дроздову.

— И мы обязательно поумнеем, Юра. Скоро. Когда нам не придется прятаться от своих же. А пока мы вынуждены прятаться, предложи вариант лучше, чем у Воронова.

— Мы не знаем, чего он хочет.

— Не в данном случае, Юра. Он тоже хочет раздуть скандал и сможет это сделать гораздо лучше нас. Можно и самим попытаться. Через Италию, через Англию и даже в самих США можно это слить. Только за этим будут слишком очевидно торчать наши уши, а это как минимум вдвое обесценит результат. Что мы хотим добиться? 'Пакистан-гейта' для администрации Рейгана? Осуждения в ООН? Это те самые два куска говна. Вот ответь мне, в чем наш то интерес? Только ответь мне не как тридесятый человек в системе, который служит за медальку, а представь, что ты уже Царь.

— Представил. 'Аптека, улица, фонарь...' На нем в петле качался Царь. Шутить изволите, товарищ генерал-полковник?

— Нет, Юра, это не шутка. Пусть не Царь, но Верховный Правитель, назовись хоть Фараоном, важна сама суть этой функции — Власть. Высшая Власть. Представь себя этой функцией и прими решение.

Бобков говорил так серьезно, что что пробрало до самой печенки. Генерал Дроздов даже невольно поморщился.

— Мы так не договаривались, Филипп.

— Не договаривались, согласен. Мы эту тему всегда обходили. Я не слишком выйду за рамки пределов разумного, если заявлю, что договариваться о таком бессмысленно. Власть и правда от Бога, Власть — это Судьба. Нелегкая, часто незавидная, но это Судьба.

— И с чего ты взял, что это моя Судьба, а не твоя?

— Считай, что на меня снизошло озарение.

— Это уже далеко за рамками, Филипп. Давай конкретику.

— Конкретику не дам, но обосновать озарение попытаюсь. Только ты меня с мысли не сбивай. Договорились?

— Договорились.

— Начну с того, Юра, что положение у нас сейчас куда печальнее, чем было у Николая-Кровавого в семнадцатом. Не сомневайся, это уже не астрологический прогноз. Это я уже всё сам раскопал. В Партии у руля давно карьеристы, уже морально готовые передать его откровенным предателям. Народ устал от необъявленной войны, перестал верить, что враг — это враг. Нам это очевидно, но народ перестал нам верить. Не помню точно, но, когда в феврале семнадцатого, присутствие солдат на богослужениях стало добровольным, на них продолжили ходить примерно десять процентов нижних чинов и всего четверть господ офицеров. Русская армия и тогда была лучшей в мире, я в этом абсолютно уверен. Она была потенциально способна решить все задачи той войны, а может и больше. Той армией не то что Стамбул, ей можно было всю Османскую Империю покрыть, но не сложилось. Сила была, а Духа нет. Выдохся к тому времени Дух. Святой он был, или нет — вопрос открытый, но до того момента он нашу Державу как-то скреплял. Мало того, я считаю, что та идеология, которую мы поспешно списали в отжившее свое мракобесие, нашу Державу и создала. Это мое личное мнение, но сделало это наше казачество, которое по смыслу полностью соответствовали их крестоносцам, но по результату многократно их превзошло. Мы, по вполне понятным идеологическим причинам, объявили этот феномен несуществующим и пытаемся натянуть на глобус научный материализм, но как ты и сам заметил, это давно перестало получаться. Ситуация сейчас — точно, как в семнадцатом. Дух нашей идеологии выдохся, в него больше никто не верит. Государство — это довольно сложное устройство, но если его предельно упростить, то это плотина, сложенная из элиты и скрепленная идеологией. Плотиной, которая сдерживает воду. Пока она её сдерживает — вода спокойно накапливается в водохранилище и послушно крутит турбину экономики. Но как только прочности скрепы между камнями плотины перестает хватать — ее сносит несмотря на прочность отдельных камней. Хоть из стальных блоков её сложи, хоть из алмазов. Без скреп она развалится. Я пока держусь в рамках разумного?

— Вполне, но пока слишком далеко от моего вопроса.

— Не спеши, дойдем и до него. Хороша ли была та скрепа, на которой Держава держалась и расширялась до самого Николая-Кровавого, судить не нам. Это далеко выйдет за рамки разумных пределов. Только смытую в семнадцатом плотину мы восстановили лишь под Сталинградом, зимой сорок второго на сорок третий. Скрепляющая нас сейчас идеология родилась в Сталинграде. Именно в Сталинграде наш народ снова осознал свою мессианскую сущность, но стоило это нам сорока миллионов человек. Чудовищная жертва, но и она может оказаться напрасной, нашу плотину снова уже смывает. После такого русские уже не выживут, это будет уже перелом хребта. Организм русской нации после такого умрёт не сразу, но остаток жизни будет мучиться, если мы с тобой эту самую нацию не спасём. Мы сами, Воронов нам в этом помогать не будет.

— Почему?

— Не знаю, он не объяснял, просто отказался. Сказал: — 'искать новые скрепы — это ваше дело, если хотите спастись как нация'. Но к Америке у него точно есть свои претензии. Не пойму какие и откуда взялись, но они точно есть. Воронов вырос из твоего подчинённого до твоего союзника. И высказал дружелюбие. И Масуда тебе отдал, и плёнку. Так что альтернативы тебе в качестве Верховного правителя уже нет. С таким-то союзником...

— Почему не тот же Андрейченко?

— Андрейченко уже не от мира сего, здесь ему неинтересно, для него ничто материальное теперь не имеет ценности. Он уже не человек. Воронов готовит его для чего-то другого. Именно поэтому я не просил его об инициации, хоть и уверен, что отказа бы не получил. Возможности, конечно, впечатляют, но и пугают одновременно. Словом, выбор Воронова я одобряю и поддерживаю, ты — лучший кандидат. Ты свой и для наших, и для вояк, при этом абсолютно чужой для нынешнего ЦК. Ты сможешь сказать — 'Братья и сестры...' и 'Вставай страна огромная!', а я нет. Вернее, смогу, но мне не поверят. Я из 'жандармов' и ЦК КПСС. А ты у нас сейчас, даже если огласке придать минимум возможного — настоящий герой. Тебя признают вояки, добровольно признают. Нам самое главное — не допустить новой гражданской, а тихо-мирно начать строить новую плотину ниже по течению, постепенно спуская под нее воду. Постепенно, не взрывая старые плотины, наоборот, максимально усилив на них отряды противодиверсионной борьбы и ремонтные бригады. Воду, так, или иначе, спускать придется ниже, но это должно будет произойти только тогда, когда мы сами примем такое решение. Сначала подготовимся, надежно построим, чтобы не допустить стихийного бедствия, как в семнадцатом, а потом начнем понемногу сливать, одновременно укрепляя старые плотины выше по течению. Пусть следующей стихии противостоит целый каскад. Мне нужно время, чтобы это построить, а защитить мою стройку сможешь только ты.

— Твою стройку?

— А кому ты ещё её доверишь?

Начальник управления 'С' ПГУ КГБ СССР, генерал-майор Дроздов вдруг поймал себя на мысли, что перебирает подаренные Инопланетянином четки. Четки как-то оказались в руке сами, совершенно неосознанно, но это почему-то совсем не вызвало раздражения, скорее даже развеселило.

— Царь, говоришь? Маловато вводных, Филипп. Какую ты собираешься строить плотину? Какой идеологией ее скрепить? Куда будем девать ЦК КПСС? Без этих данных, функция Верховной власти у меня не включается.

Бобков понимающе кивнул.

— Про пролетариев всех стран и построение коммунизма нам придется забыть. Выдохся дух строителей коммунизма. Не резко, не сразу, но придется. А идеологию нам придется принять такую, которая не будет отторгаться большинством людей на Земле. Но это опять таки не сразу, сначала нам предстоит разыграть патриотическую карту — 'Отечество в опасности' и 'Вставай Страна огромная'. Сначала нам предстоит вернуть людям гордость за свою страну, привлечь на свою сторону пассионариев, а не карьеристов.

— Пассионариев?

— Это термин, Юра. Из 'Этногенеза и этносферы' Льва Гумилева. Интересная теория и сам мужик — кремень. Четыре ареста, две 'ходки', но не сломался, я его потом тебе обязательно представлю. А пассионарий — значит человек, способный на нечто большее, чем просто выжить и оставить потомство. Это очень упрощенно, завтра я тебе пришлю экземпляр, почитаешь сам. Не со всем я там согласен, но кое-что очень понравилось, так что душевно рекомендую ознакомиться.

— Гумилев? Это который сын Ахматовой?

— Он самый.

— И где он теперь?

— До позапрошлого года работал в Эрмитаже, а сейчас у меня, на 'Третьем объекте'. Занимается поиском глобальной идеологии и путей плавного к ней перехода из нашего нынешнего состояния 'нестояния'.

— Глобальной?

— Именно так. Подходящей для всего человечества. Только мы точно знаем о существовании других измерений и контактируем с высшими силами. Пусть и не с самыми Высшими, но всё-таки, остальные и этого не имеют. У нас есть шанс, и не воспользоваться им — грех. Воронов точно не будет помогать нам брать власть, а вот когда ты станешь с ним официальным союзником — всё может измениться.

— Союзником?

— Конечно. Асхам ведь решил возглавить мусульманский мир. И возглавит, в этом я не сомневаюсь. Махди — это очень значимый персонаж, в том числе и нашей Средней Азии. Мы ценим таких союзников и доверяем Воронову. Он сумеет взорвать эту информационную бомбу гораздо громче чем мы. И с большей для нас пользой. Прими решение как Государь.

— Я еще не согласился, Филипп. Польза для нас теперь — это война?

Бобков сделал печальное лицо и пожал плечами.

— Мир мы проигрываем, Юра. Нужна война всех со всеми, при нашем минимальном участии. И лучше всего — тайном. Хватит с нас идиотских лозунгов, осуждений и деклараций. Мы сели на раздачу и у нас в руках крапленая колода.

— Не у нас, Филипп, у Воронова.

— В этом случае, он за нас, Юра. Он сделает здесь своё дело и пойдёт дальше.