Ко мне, от меня

Я сделала глоток из кувшина.

— Жрец, женщины племени могут любить тебя и ухаживать за тобой. Но они ничего не потеряли. А я... Ты разлучил меня с Леру! Отправил на поле койш! Почти убил, лишил всего, что мне было дорого, включая моего мужа, и теперь ты говоришь мне о том, что я должна быть с тобой?!

— Мужа, Ильке? — вкрадчиво переспросил жрец, и дернул меня за ногу.

Я еле удержалась, чтобы не завалиться на спину, и меня прошиб холодный пот. Что я ему сказала? Зачем? Ниигору никогда не испытывал жалости. Для племени он был справедливым жрецом, всегда заботился о нуждах народа сильга, но он не был добрым. Ему нельзя доверять. И я это знала.

— У тебя нет мужа. — его пальцы сжали мою лодыжку. — И нет татуировки.

Второй рукой он накрыл мою стопу и с нажимом погладил.

— Мне самому будет приятно нанести ее на твою кожу. Это знак моей власти. Той власти, которую я хочу разделить с тобой. Но ответь мне, Ильке, ты ведь еще не была с мужчиной? Какой-нибудь дикарь возлег рядом?

Я покраснела и покачала головой. Я лежала с Тибальтом, касалось его своим телом, но он не был со мной.

— Я рад. — довольно ухмыльнулся жрец. — Что мой цветок по-прежнему может украсить мой стебель. Но об этом не надо говорить.

Нам вообще не надо говорить. Я не хотела говорить. И слушать тоже. Я хотела вернуться в город. Там теперь моя жизнь. Но сейчас я должна терпеть. И понять. Поэтому надо слушать.

— Ильке, наша история началась давно. — продолжил жрец. — Теперь я понимаю, что не надо было держать тебя в неведении. Эту ошибку я признаю. Ты не думала обо мне, потому что считала себя ниже меня по положению, и это вошло в привычку. Я заботился о тебе, но никто, включая тебя, не видел моей заботы. Я заметил тебя, когда тебе было девять. Ты часто прислуживала в Доме обрядов. Я наблюдал за тобой, но мы никогда не говорили. Я уже тогда мог многое. При посвящении я смог почувствовать силу, а через несколько лет наконец смог с ней договориться. Без жертв не обошлось, конечно, но я ни о чем не жалею...

Когда я прислуживала в Доме обрядов, я никогда не встречалась с Ниигору. Да, видела его издалека, и преклонялась перед ним. Он был самым молодым жрецом в племенах сильга, но его уважали и боялись. А мне и в голову не приходило, что ему есть дело до девчонки-дочери рыбака.

— Твои платья были совсем простыми. А из украшений были только цветы и ракушки. Мне бы доставило удовольствие наряжать тебя даже тогда... И я бы взял тебя в свою хижину. Конечно, я бы не прикоснулся к тебе, в племени достаточно взрослых женщин, но я побоялся, что, будучи ребенком, ты подчинишься мне настолько, что утратишь себя. Мне уже давно была нужна жена, но я хотел равную, и поэтому выбрал тебя.

— Я из низших, ты не забыл, жрец?

— Это не имеет значения. Ты была очень способной, я видел. Ты не знала и не замечала, что отличаешься от других. Ты быстро училась таким вещам, которые другие девочки постигали годами. Ты легко сходилась с людьми, но не имела близких подруг. Потому что ты — другая. Тебя завораживает природа. Ты любишь лес. Цветы, травы, деревья... И уже тогда хотел привести его к тебе, связать с ним... Ты была такой настоящей. Такой правильной, что я не мог тебе позволить расти в твоей семье... Это я помог твоим родителям уйти вдвоем...

Ниигору замолчал, испытующе глядя на меня. Я сидела спокойно, слушая его. Это было тяжело, очень тяжело, особенно после его последних слов... Ведь если это правда...

— Я позаботился о твоем воспитании и образовании. — продолжил жрец. — Хотя Ринус я тоже недооценил. Сначала я думал, что она моя союзница. Она не могла не видеть, как я к тебе отношусь. Она должна была внушить тебе уважение к моим желаниям! Но она почему-то решила, что у тебя нет достойного будущего в племени. Я не знаю точно, какую судьбу она тебе готовила, но явно не понимала, что я хочу тебе предложить.

— И что же ты можешь мне предложить, жрец? — надменно произнесла я.

— Не все сразу, Ильке. Ты уже приходишь в себя. Я доволен. И я дам тебе яркую жизнь, полную любви и могущества.

Я чуть не рассмеялась. Любовь? Что Ниигору знает о любви? Если даже я о ней ничего не знаю. Моя любовь умерла вместе с предательством Леру.

— Ринус перешла границы, и ей пришлось уйти. — жестко сказал Ниигору. Я в ужасе воззарилась на жреца. Неужели все смерти вокруг — его рук дело? — Не волнуйся, — он уловил мое движение, — она ушла в радости. Я был к ней добр. А ты осталась одна, и я должен был получить тебя, взять тебя как равную. Ты ничего не скажешь?

— За родителей спасибо. Мало кто уходит вдвоем. И за старейшину Ринус тоже. Я ее любила, и мне было с ней хорошо. Но не тебе решать, кому и когда умирать из моих близких!

Глаза жреца довольно сверкнули.

— А вот и твой характер, Ильке! Мне не нужен твой страх и не нужно бездумное сопротивление, когда ты сама не понимаешь против чего идешь. Мне нужен противовес. И ты им станешь! Ты примешь мою силу и поможешь мне с нею справиться. Наша деревня, — Ниигору бросил взгляд на дверь, — была началом. Сейчас все племена сильга — мои. Это оказалось легко. Я долго выжидал и боялся, что не справлюсь. Ведь мне пришлось все делать в одиночку, но теперь мне будет легче, потому что я нашел и вернул тебя!

— Я не вижу твоей любви, жрец! Я любила Леру!

— Это была не любовь. Ты и сама это знаешь. Я позволил Леру быть с тобой, потому что мне нужна была взрослая женщина, хоть и невинная. Я был уверен, что он не зайдет далеко. Он так внушаем... Но благодаря ему ты испытала свое разочарование. Это необходимый опыт. Теперь ты знаешь, что никто не безгрешен и тебе будет проще принять меня. Я же боялся. Я не настолько самоуверен! А ты не знала, о том, что я чувствовал. И как я испугался, когда не нашел тебя на поле!

Проводник воли богов испугался, когда воля богов свершилась?

— И потом я искал тебя. Долго искал, пока ты снова не пришла в лес... Скажи, зачем ты ушла с поля?

— Я не хотела умирать!

Я не стала добавлять, что от меня мало что зависело. И не стала рассказывать про Тибальта.

— Ты бы не умерла... Я опоздал совсем чуть-чуть. Я дошел до деревни и оставил там охотников и старух, и поспешил назад. Растения бы не причинили тебе вреда, они должны были только изучить тебя, чтобы признать своей. А потом я бы успокоил тебя и взял с собой.

— Растения койш тебе повинуются?

— Разумеется. Я принял их силу. Я знаю, как ими управлять. И теперь я могу управлять людьми, и их судьбой. Полям койш нужны жертвы, но разумно убивать одних, чтобы сохранить жизнь другим и сделать ее для них лучше.

Я старалась сидеть неподвижно, но от откровенности жреца меня уже тошнило. Я перестала видеть в Ниигору человека. Но и богом он для меня не стал. Я всю жизнь верила в лесных богов и духов, но в их решениях я видела разум и волю, а в поведении жреца только одержимость. Неважно чем, мной ли, властью, или своей силой. Он начал убивать и не остановится. И заставит меня быть рядом. А гибкие лианы ему помогут. Я смотрела на свои пальцы, они подрагивали. А из глаз готовы были пролиться слезы.

— Это опасный путь, жрец. — вымолвила я.

— Ну-ну, Ильке. — Ниигору легко приподнял мой подбородок. — Я все равно доволен результатом. Со временем ты поймешь и привыкнешь. Не все сразу. Я тоже долго привыкал. И ты именно такая мне нужна, ты будешь спорить и сопротивляться, когда что-то будет не по-твоему. Ты права, есть вероятность заиграться, но я готов с тобой советоваться. Нам многое предстоит...

Он коснулся моих губ своими пальцами.

— А сейчас мне лучше уйти. Я проведу ночь в Доме обрядов. Буду общаться с духами и ждать. Завтра наша свадьба, Ильке. Утром к тебе придут. Отдохни хорошенько.

И тут Ниигору поцеловал меня. Мне не было неприятно, его губы были мягкими и влажными. С легким привкусом ягод койш. А они дарят настоящее наслаждение...

* * *

Свадьба в племени сильга — настоящее событие для деревни. Сватовство Ниигору проигнорировал. Не было ни подарков, ни друзей-мужчин, ни даже моего согласия. Он всех поставил перед фактом, зная, что власть жреца в племени не оспаривают.

После его ухода мне было плохо. Я лежала на циновке у стены, там, где он меня оставил, куталась в мягкое одеяло и никак не могла согреться. Мне не было холодно, мне было страшно, от этой неотвратимости. Я боялась выйти из хижины за дверь, но и внутри оставаться боялась. Жрец окружил меня со всех сторон. Моя дрожь меня раздражала, я растирала свои руки и ноги, но они все равно не слушались. За окном шумел ветер, шелестели листья лайги, и от этого становилось тревожно. Даже не знаю, как мне удалось уснуть, но как-то внезапно я поняла, что за окном светает. Сероватый полумрак мешал сосредоточиться, и мысли были вялые и одурманенные.

Если верить Ниигору, то меня ждет власть и жизнь, о которой я раньше не смела и мечтать. Я могу вернуться в тот мир из которого меня изгнали, в тот мир, который долгое время был для меня родным. Привычный, понятный и теперь доступный. Это стало для меня настоящим искушением. Я и сама не ожидала от себя такого. Не иначе, как Ниигору опоил меня соком ягод койш, если это будущее я посчитала привлекательным. Но в то же время я поняла, что долгое время жила чужой жизнью. Город на берегу океана был едва ли милее для меня, нежели хижины родной деревни. Лес, который я любила и который меня пугал, теперь мог стать моим... Я бы смогла проникнуть глубже в его тайны, слиться с ним и понять его. А то, что для этого стоило заплатить цену... Так и жрец ее в свое время тоже заплатил. Он стал сильным и могущественным. Ему пришлось кое-чем поступиться, я знала, что для меня его цена была бы слишком высока, но моя цена не была для меня непомерной. Жизнь всегда ставит перед нами выбор, и его смысл в том, что нам сложно решиться на что-то. А я так устала. Я могу просто покориться. И это не будет неправильно. Ниигору по-своему любит меня. Наверное, я смогу выдержать груз этой любви. Всегда проще дать другому любить себя. А любить самой — такая ответственность... Я закрывалась от нее и я ее не хотела. Я почти жалела, что тогда рванулась на помост, чтобы не дать ослепить Тибальта. Нерейда говорила, что я пожалею. И теперь я не знаю, что мне дальше делать...

После того как встало солнце, я попила воды и умылась. Походила по хижине, а потом пришли женщины. Готовить меня к свадьбе. Они улыбались, говорили со мной, превозносили достоинства Ниигору и его мужскую силу. По-моему я тоже улыбалась и что-то отвечала. Не помню что. Чужие руки перебирали мои волосы, нежно их расчесывали и заплетали. В хижине было тесно. Женщины одетые в яркие наряды мелькали туда-сюда, убирались и готовили ложе. Вкусно пахло едой, вечером будет пир, но мне есть не хотелось. Горло сжималось.

Я — невеста. Новобрачная. Непорочная. Меня повели к источнику. Там омоют в проточных водах, укутают в новое полотно и наденут на шею ожерелье из цветов иллиса. Они так приятно пахнут, возбуждают мужскую сущность и пробуждают женскую чувственность. Цветы иллиса, ягоды койш, прохладная циновка из свежих стеблей лайги. Моя ночь будет не такой плохой. Ниигору опытный и страстный мужчина. Он знает, что делать. Мне будет очень хорошо. На губах застыла улыбка.

Холодные струи воды текли меж моих бедер, но холода я не чувствовала.

— Она совершенна, — приговаривали женщины, — и достойна жреца.

Женщину ценят за красоту, а я красива. Жрецу позволительно иметь красивую жену, даже из низших. Тем более, если он захочет, то всегда может жениться еще раз.

Мне было странно, что никто не спрашивает, что со мной случилось на поле койш, и как я смогла вернуться из страны грез. Хотя я существую по воле богов. Не о чем спрашивать. Тибальт бы поинтересовался. И Грета. И князь Гозольдо, который все привык решать сам, даже то, кому и когда надо спать. Зачем он меня тогда усыпил? Неожиданно в глазах защипало, я поспешно зажмурилась.

Вторую половину дня я провела в хижине. Занавески на окнах задернули, чтобы защититься от яркого света. Было солнечно. Две старейшины провели со мной беседу об обязанностях жены. Наставления, правила, покорность. Я у его ног. Представила, как Ниигору возвышается надо мной, а я смотрю на него с обожанием. Мой взгляд. Именно таким он и будет сегодня вечером.

Потом меня нарядили, волосы отяжелели от украшений, а вот рубашка была самой простой. Жена приходит в дом мужа без ничего, и он решает нанести ли на ткань рисунок, то ли украсить ее тело раковинами и жемчугами. Потом меня все покинули, чтобы я смогла обратиться к духам. Обычно это делается в Доме обрядов, но жрецу простят своеволие, ведь он — проводник воли богов. После того как все ушли я недолго просидела на полу. Моя отстраненность уступила место нервному возбуждению. Но то, что произойдет — неизбежно, я найду, чем себя успокоить. Я поднялась и подошла к стене хижины. Там на полках стояли кувшинчики со снадобьями. Я понюхала содержимое в нескольких из них. И из последнего сделала глоток, а потом еще один...

— Ильке, пора! — дверь в хижину распахнулась и в комнату вошла одна из старейшин. Кувшинчик выпал из моих рук, но не разбился, только влага впиталась в свежие циновки. — Мы уберем, иди. Он ждет тебя.

Моя походка обрела твердость и мои руки, как никогда свободные, не дрожали. Я не улыбалась, когда шла навстречу Ниигору. Он тоже был серьезен и красив. Цветная накидка делала его ярким и величественным, по сравнению с другими жителями деревни. Его бедра тоже были увиты цветами, которые почти полностью скрывали набедренную повязку. Нити разноцветных бус украшали шею и грудь. Он — мое будущее, тот стебель, на котором распустится мой цветок. Он так решил, а я себе это внушила. Чтобы помочь себе быть с ним рядом этим вечером и ночью. Во взгляде Ниигору был восторг. Мужичины племени тоже смотрели на меня с восхищением, а женщины с завистью. Леру тоже был здесь. Он не был рад, его взгляд был болезненным, но мне было все равно. Я просто прошла мимо. Ниигору чуть наклонил голову в одобрении.

Потом был пир. В Доме обрядов было не протолкнуться. Дымили курительницы, еды было в изобилии. Моя тарелка была полной, но я так ни к чему и не притронулась.

— Поешь, Ильке. — приказал жрец, протягивая мне плод айджу. Я с благодарностью кивнула и протянула руку. Наши пальцы соприкоснулись. — Уже скоро. — жрец раздвинул в улыбке толстые губы.

Сначала говорили старшие охотники. Их напутствие было коротким, потому что настоящий мужчина и господин и так знает, что ему делать и как жить. Потом поднялась одна из старейшин. Ее речь была о том, что под влиянием женщины мужчина меняется и теперь у всего племени праздник, потому что у жреца есть возможность принять вторую половину своей сущности. Ниигору был доволен, я чувствовала это. Все происходило так как он хотел. Напоследок сказали дети, потому что они — будущее племени. Наше будущее.

— Эту радость я тоже дам тебе. — прошептал Ниигору мне на ухо. — А теперь пойдем.

Мы поднялись. Пока шли к выходу нас приветствовали восторженными криками. На улице было темно. Я подняла лицо к звездам.