Граддарика

— Ну ладно, тогда не буду предлагать остаться, — усмехнулся Лесовик.

— Дедушка, ты, кажется, упомянул о моих родителях. Ты знал их? — тихо начала я, осторожно подбираясь к интересующему меня вопросу.

— Смелая, рассудительная, сдержанная, — похвалил он, усмехаясь в бороду. — Сперва давай отведаем твоё угощение да моего чаю, а там и поговорим.

В ответ я согласно кивнула. На столе появился источающий пар зелёный самовар. Шип протянул лапу, себе тоже требуя еды.

— Кошачью мяту будешь? — спросил Лесовик моего питомца. — Нет? Ну извини. Мышку тебе предлагать не буду, коли захочешь, сам поймаешь.

Шип вновь протянул лапу к столу, и я отломила ему кусочек пирога, давая с руки. Не знаю, как воспримет пока довольный Лесовик, если котёнка на стол посадить, потому пусть с руки моей кушает. Дома ведь я хозяйка, а тут — гостья.

Дальнейшее чаепитие прошло молча, только иногда Лесовик принимал серьёзный вид да глаза словно стеклянные становились, а ещё улыбка или хищный оскал появлялся. И я подумала, что, возможно, он находится далеко отсюда, по-прежнему охраняя свои владения.

— Знаешь, я тут хотел тебе одну судьбу поведать, — неожиданно начал он. Я кивнула, я ведь никуда не спешила. А лесного духа сердить не стоит. — Жил когда-то давно один мужчина, красив был, молод, благороден. Невеста у него была. Любил он её без памяти, собирались они пожениться, да неожиданно повстречал молодой человек волшебницу. Она к нему в облике молодой девушки пришла, попросила дать ей водицы испить. Да он вдруг стал насмехаться над её внешностью да хвалиться своей невестою. А у девушки изъян был, горбик небольшой. Обиделась тогда волшебница, и во время свадьбы, как прикоснулся на супружеском ложе жених к своей невесте, оборотился он медведем. Крику было много. Побежала молодая девушка от оборотившегося мужа своего да споткнулась, зацепилась, да неудачно упала. Померла девка. А медведь обезумел с горя, порвал народу много, с тех пор живёт в моём лесу уж много веков. Ищет ту, что примет его в супруги. Предлагает ей свою руку-лапу. Обычно все пугаются, тогда я отвожу медвежью тропу от девицы. А ты не сильно-то и испугалась. И чуть было не приняла его руку. Тогда бы женою его стала. Да только коли не полюбила б его, оборотилась бы медведицею. Как знать, возможно со временем и были б вы счастливы.

А я сидела и неверяще глядела на Лешего. Значит, тот медведь, что лапу предлагал, замуж звал меня. А если б не Шип... Я вдруг всхлипнула.

— Ну-ну, девонька, — Леший протянул мне мой платочек, на котором я ему требы оставляла.

Обидно мне было, что вот так, без моего ведома меня чуть замуж не выдали. И жаль медведя, да ведь сам виноват. А меня, может, и спрашивал, да не понимаю я ведь его. А Шип меня защитил, мой хороший, — я нежно сжала мохнатого зверька в своих объятиях, стараясь утешиться.

— Благодарю, Шип, — прошептала я.

Что-то в последнее время я падка на слёзы стала. То четыре лета не плакала, а теперь чуть что — сразу реки лить.

Глава 9

Не знаю, сколько времени прошло, но отчего-то вся боль, что жила, оказывается, в моём сердце все эти лета, нахлынула враз, и утекала со слезами. А когда я выплакалась, то Леший решил-таки поведать мне о моих родителях.

— Тебе ведь осьмнадцатое* лето стукнуло, — и глядит на меня, ждёт подтверждения. Я прикинула, а ведь и правда, меня ведь записали тем числом, что нашли, а родилась я маленько раньше. Как бабушка сказывала, только-только пуповина отошла. Мне отроду и седмицы не было. А Владетель Леса продолжил: — Знать, потянуло тебя сюда. Раньше не должно было.

Хозяин местных хоромов протянул мне через стол руку, а я теперь уже усомнилась в этом жесте. Все тут женихаются, куда только девать-то добрых молодцев.

Пока, правда, только трое предлагали, но не суть. Коли б Бакулы не было, наверняка табунами б ходили. Видела я взгляды, бросаемые на меня другими парнями, хоть у них уже и невесты были. Да только плотоядные они были какие-то, в душу-то никто не заглядывает. Так вот, сейчас я немного волновалась, чувствуя, что прошлое может мне не понравиться, понимала, что речь пойдёт о связанных со мною событиях или людях. Но желание узнать было сильным, ведь чтобы строить будущее, нужно знать прошлое.

— Не боись, не сватаюсь боле, — глаза Лешего светились маленькими искорками, от которых я невольно улыбнулась.

Я осторожно вложила руку. Тёплая, мозолистая, а что ж все говорят, что Леший — лесной дух? А он и трудом своих рук не брезгует. Дедушка велел мне закрыть глаза. Послушалась. Отчего-то на душе было спокойно, ни тревог, ни забот. На меня повеяло чуть прохладным воздухом, приятно щекочущим мою кожу да запахом цветущей черёмухи.

А пред глазами лес возник, в том лесу домик схоронен был. Невысокий, одноярусный сруб, весь покрытый мхом.

— Здесь жила семья. Давненько жила, я уж всего и не упомню. Но самые яркие картинки покажу, — заговорил он тихо, а голос был похож на шелест деревьев.

Я увидела здорового мужчину средних лет, с длинной белою бородою, хотя помимо волос ничего не выдавало в нём старика. Красивый, с нежно голубыми глазами, острым взглядом. Возле него бегали детки, что-то рассказывали ему, точнее спорили, пришли, чтобы рассудил их.

Он на колоду сел, да взял младшую девочку на руки.

Голос его был мелодичен, словно песню пел он нараспев. Стал рассказывать деткам что-то, они внимательно слушали, задавали вопросы. Слов я не могла разобрать из-за голоса. Казалось, чего-то не хватает, вроде бы и знакомо всё, да понять не могу.

Потом дети убежали, а из дому вышла женщина красивая в белых одеждах. Волосы у неё были заплетены в две косы да спускались до пят золотыми цепями. Красивая и смутно знакомая. Её глаза цвета небес в ясный безоблачный день выражали тревогу. Правильные черты лица. Она сказала что-то мужу голосом, журчащим словно реченька, после чего он резко встал и вошёл в дом.

Дверь закрылась и больше ничего не было слышно.

Видения сменяли друг друга, дети росли и покидали отчий дом. Вот и последняя красивая девушка с такими же золотистыми, как у матери волосами, привела молодого человека познакомиться к родителям. Справили свадебку, получив родительское благословение, да покинули молодые лес. Остались лишь двое ничуть не постаревших родителей.

Лета бежали, весна сменяла зиму, а осень длинную весну. Вслед за осенью вновь наступала холодная зима*.

И вот женщина вновь зачала дитятко.

Настала пора рожать. Женщина ходила грустная, вовсе не радуясь приближающемуся чуду.

Муж тоже грустил, они почти не общались, но частенько сидели на крылечке на скамеечке в обнимку часто положив руку на её живот. Муж клал голову жене на плечо, и закрывал глаза. А она прижималась к нему, так же положив руку на дитятко.

И вот как-то лицо женщины исказила боль. Муж растопил баню и унёс жену рожать.

А когда малышка родилась, и её вынесли наружу, показать солнышку, женщина на челе малышки начертила руну, которую я узнала, означающую Лелю*, руну жизни, воды, чутья, знаний, цветения, радости.

Это моё имя? Или нет? Или эта руна просто бережёт меня, моя судьба?

Родители улыбались, вот только очень грустно.

Они несколько дней выходили на солнышко, что-то говорили девочке на том же мелодичном языке. Мама кормила дочку грудью. Отец же иногда уходил, а когда возвращался кивал жене.

В один из солнечных дней они встали раньше обычного, вынесли девчушку на двор. Муж ушёл, и взгляд леса переместился за ним, стоило ему выйти за поляну, как он оборотился волком и побежал. На границе владений Лешего мохнатый серый зверь остановился, прячась за деревьями и устремил взгляд за пределы леса. Куда смотрел, я уже не видела, но он за кем-то наблюдал. А когда тот приблизился, волк ушёл обратно вглубь леса. А я увидела вошедшую в лес мою бабушку. Златовласая женщина же тем временем уходила от дома, в сторону, куда недавно убежал муж, неся на руках малышку, крепко прижимая её к груди.

На середине пути она встретилась с волком. Остановилась. Облокотилась о дерево — дикую яблоню, как я заметила. В её глазах были слёзы.

Волк рыкнул и женщина осторожно опустила свёрток с малышкой. Провела по челу, щекам, а потом взяла и ещё раз обняла, что-то прошептав на прощание.

— Леший, ты обещал позаботиться о малышке, если вдруг что, — услышала я чистую теперь уже знакомую речь женщины, полную отчаяния.

— Мы любим тебя, — сказала она маленькой мне, оборачиваясь волчицею.

И они сцепились с волком. Девочка же, как теперь понимала — это была я, заплакала. А волки дрались, слышны были истошный визг, рычание да плач. На поляну вышла бабушка. Замерла, увидев зрелище. В глазах был страх и тревога. А потом появилась решимость. Она осторожно пробиралась к дитятку. А потом схватила и побежала.

Леший и правда помог, вывев её короткою тропою из лесу. В то же время оба родителя оборотились вновь людьми. Не было больше следов драки, оба были целы и чисты, вот только женщина была не в силах идти, слёзы текли ручьём. Муж взял её на руки и отнёс в дом. А после этого дом исчез. Вот просто словно схлопнулся в одну точку.

Я не сразу поняла, что прерывисто дышу и по моим щекам текут солёные ручьи.

Матушка, батюшка... почему же вы меня оставили?

Леший разорвал прикосновение, и переместился за меня, стал гладить по голове своими зеленоватыми руками.

— Так было нужно. Они не могли тебя забрать.

— Но почему?

— Я не знаю, дитятко, не знаю. Но они очень сильно тебя любили. Возможно, со временем ты поймёшь, что они говорили тебе.

— На каком языке они говорили?

— О, это очень древний язык, мне уж не одна тысяча лет, а я до сих пор не знаю его, хотя в своё время был кудесником высшего порядка. Твой род очень древний, девица-красавица.

— Скажи, а мои братья-сёстры...

— Я их больше никогда не видел. Вот тогда, когда показал — было в последний раз.

— А ты можешь показать, что было внутри дома?

— Нет, он был хорошо защищён. Туда они не водили никого чужого. Только твои родители и их дети там были.

— Ты мне покажешь место, где стоял дом? — ухватилась я за последнюю надежду.

— Конечно, милая, конечно.

Мы ещё какое-то время сидели у него, пока он не вывел меня на тропинку, ведущую прямиком к некогда моему дому.

Я не видела ничего вокруг, всё было словно смазанное пятно. Не знаю, сколько шла я, но поляну я едва узнала. Всё заросло, теперь и не сказала бы, что тут была полянка или жилище. На месте дома было дерево. Яблоня.

Я прикоснулась к ней и сразу ощутила тепло узнавания. Мы потянулись друг к другу. Шип тоже ходил рядом, да только оставался снаружи, как мне казалось, призрачного дома.

Голова закружилась, я сползла по дереву вниз, легла наземь, охватив его кольцом. Всё вокруг кружилось, а веки стали очень тяжёлыми. И я уснула.

Снились мои родители, их голоса и мелодичная речь. Вот только я по-прежнему не могла разобрать, что они говорят. Я видела дом изнутри, видно детская память возвращалась. Обычная изба, с печью. А раз в середине дома появилось сияние и к ним вышел какой-то незнакомый мужчина. Он говорил по-прежнему на незнакомом языке. Мама держала меня в объятиях. Родители спорили с этим человеком, но он настаивал. Когда незнакомец ушёл, мама была в слезах, а отец вытирал их. Они нежно прижимали меня к себе, гладя по головке. И говорили, говорили, говорили. Я так поняла, что обращались именно ко мне. Потому что они сами друг друга понимали без слов.

А я будто снова стала маленькой. Ощущала их нежные объятия, прикосновения, взгляды, чувствовала их любовь и тоску. Я заново проживала те несколько дней после родов, что провела с ними. Казалось, они подарили мне любовь на многие лета вперёд.

Я была счастлива, как никогда. И пусть потом меня любила бабушка, которая постаралась покрыть недоставшуюся от родителей ласку, за что я была ей безмерно благодарна. Но сейчас я купалась в любви матушки и батюшки. И просто была дитятком, жаждущим получить всё их внимание, взгляд любящих глаз, нежное прикосновение, слышать такие родные голоса рядом, которые я помнила ещё пока жила у мамы в животике, засыпать под мерный стук маминого сердечка. Тепло их рук и улыбки, запахи родных людей, их горячее дыхание.

Когда я очнулась, было раннее утро. Живот свело судорогой от голода. Сразу за местом, где некогда была входная дверь дома, теперь сидел Шип и глядел прямо на меня.

— Мяу, — сказал он.

— Здравствуй, — я улыбнулась. Он не может войти, я это знала, и всё это время ждал. Интересно, сколько времени прошло?

Сразу от порога вела извилистая тропинка. Я, перешагнув порог дома, поприветствовала лес и его хозяина, взяла на руки своего любимого питомца. А он вырос, я же только вчера его видела, он был поменьше. А теперь и потяжелел и в размерах увеличился. Отъелся? Но ведь судя по ощущению голода сутки от силы прошли. Или нет?

Тропинка вывела нас к дому Лешего. Ещё раз поздоровалась, войдя в гостеприимный дом. Умылась, попила из одомашненной речки, и меня пригласили к столу.

На этот раз угощал меня хозяин леса и этого дома. Тут были лесные орехи, грибы, поспевшие ягоды малины, земляники. Я ела, как мне казалось, в три горла, ощущая себя жутко голодной.

— Ешь-ешь, ты, верно, очень голодна, — настаивал Леший.

— А сколько меня не было?

— Десяток дней где-то.

Странно, но ведь я во сне прожила всего дней пять с родителями, которые показались вечностью. Ну да, а потом ещё раз заново прожила это время, желая, чтобы сон повторился.

— А Шип, так и не отходил от дома? — спросила я, про себя удивляясь, как же он тогда так поправился.

— Ты как вошла, он к тебе попробовал просочиться да только там защита на том месте стоит. Ничего не растёт и попасть туда нельзя.

— Но там ведь дерево растёт и трава.

— Милая, там ничего нет. Нет и места того, куда ты вошла. Ты просто переступила невидимую линию и всё, тебя не стало. С другой стороны обходили вход, пусто, ничего нет, просто лес. Но я знаю, что это лес тот, что был за домом. То, что внутри дома — его словно не существует. Я тебя подвёл ко входу и только ты могла переступить порог несуществующего дома.

Изменение пространства. Удивительно. Смогу ли я когда-то достичь таких высот в волшебстве? И поняла, смогу, если захочу и буду к этому стремиться. Всё в моих руках. Но сейчас я была не готова.

— Так Шип питался, пока меня не было, или нет? — задала вопрос, на который так и не получила ответ.

— А он бегал по лесу, охотился, кушал. Пришёл ко мне да запросился к тебе сегодня утром. Я и провёл, а спустя какое-то время ты вышла.

Я почесала кота за ушком. Предложила ему ягоды и орехи, но он отказался. Шип да охотился? Я не сомневалась в его способностях, но ведь даже выросший за эти дни, он всё равно был маленьким. Я бы по размеру больше месяца ему не дала. Разве такие котята могут сами охотиться?

— Он сытый, не переживай.

— Дедушка, благодарствую за ваше гостеприимство и всё, что вы для меня сделали.