— О вране?
— Микаэль рассказывал о пленниках, которым выкалывают глаза, и заставляют работать в приате Михеля. Говорил, дабы не видеть уродства, им перетягивают лицо магической лентой, а на теле выжигают огнем источника заклятья подчинения.
Сариил нахмурился. На его холодном бледном лице появился нездоровый румянец. И Габриэль нутром ощутил, что сущий занервничал.
— Зачем ты слушал недостойные речи? — спросил он ангела, пылающего ярким цветком света.
— Я видел таких слуг и у нас в домах. Это демоны? — спросил он напрямую.
— Ты задавал подобные вопросы Уриилу? — Сариил встал и начал нервно мерить комнату быстрыми шагами. — И что вы сотворили с Микаэлем вчера?.. Теперь понятно, почему охотник вызвал тебя к себе... Я думал, он... Я думал... А это совсем другое...
— Что другое? О чем ты? — не понял ангел, пропуская мимо ушей всплески ревности в обрывках фраз Сариила, который непонятным образом оказался в господском доме в столь поздний час.
— Неважно. Так что вы сотворили?
— Микаэль сказал, что вне приата есть место, где держат еще не ослепленных демонов. И мы туда пошли.
— Святой Агнц!
— Я всегда следовал исполнению запретов... Сариил, прости.
— Видимо, плохо мы тебя учили. — старший сущий остановился над Габриэлем и покачал головой. — Безумие — ходить к клеткам.
— Они такие жалкие! — подросток обхватил голову руками. — Они лишены свободы. Их волю ломают под нас. Лишают зрения. Они работают в наших домах, на наших плантациях... За что? За что мы делаем их послушной скотиной, готовой лизать нам ноги?
— Почему ты так говоришь? Кто внушил тебе эти мысли? Микаэль?
— Нет! — Габриэль, только что полыхавший, поник окончательно. — Я прочитал это в общей ауре. Я видел много зла...
— Ты ошибся с выводами, мой дорогой мальчик, — Сариилу ничего не оставалось, как сесть и продолжить разбирать давно вышедшую из-под контроля ситуацию. Мысленно сущий давно призывал охотника, но тот все не откликался и даже отгораживался защитным барьером.
— Ошибается тот, кто не видел и не чувствовал боли другого живого существа. Я познал боль демона в клетке. Я понял, что наши слуги — невольники.
— А знаешь ли ты, что делают твои "невольники" во вране? — Сариил нервно прикусил губу.
Габриэль внимательно вгляделся в алое пятно сердца сущего.
— Демоны торгуют нами. Охотятся, как за живым товаром. Насилуют, измываются, убивают, продают нас в бордели... Надевают на нас удавки и заставляют удовлетворять свою черную похоть. Некоторые ангелы погибают в первую же ночь под этими чудовищами. Некоторых пытают месяцами, годами. И это мягко сказано...
Сариил замолчал. Дыхание его участилось. Глаза наполнились влагой.
— Мы не хотели, чтобы ты знал. Мы надеялись, что приат защитит тебя от зловония врана.
Габриэль ошарашено наблюдал за наставником, утиравшим от слез лицо. И путался в разрастающихся сомнениях. Вчера ночью они с Микаэлем вышли из приата и достигли границ источника, чтобы оказаться перед клетками, напоминавшими огненные мешки. Микаэль победно указал юному ангелу на тюрьму для пойманных демонов. И Габриэль задохнулся от возмущения — как можно пленять мыслящих существ? Как можно превращать их в покорных рабов? Да, они опасны! И злы... И несут в себе отметину хаоса... Но они — свободны! В тот момент глаза подростка и одного из демонов встретились. Черная бездна столкнулась с бездонным небом. Габриэль слышал, как пленник, связанный цепями, лишенный одежды, что-то забормотал на своем наречии. Голос его заставил отступить. Задрожать. А взгляд призывал подойти ближе.
Если бы не рука Микаэля, ангел прижался бы к клетке и смотрел в пасть врана, пытаясь понять, что же тот из себя представляет...
— Значит демоны приходят сюда, чтобы охотиться? — Габриэль нервно сцепил пальцы. Покосился на Сариила, продолжавшего приводить в порядок чувства. Но ответить не успел, потому что в дверях появился Элайл собственной персоной. И только теперь подросток внезапно вспомнил, что еще полчаса назад должен был позвать его к Уриилу.
— Чайная церемония, как я вижу, удалась, — Элайл невесомой походкой приблизился к круглому столику со скромным угощением. Оценивающе посмотрел на примолкших ангелов. Опустился в кресло напротив. Немного помолчал, постукивая пальцами по подлокотнику.
Габриэль, не выносящий надменности старшего супруга охотника, опустил голову и сообщил:
— Уриил позвал тебя к себе.
— Я только что от него, — чувственные губы Элайла сжались, выражая крайнюю степень неудовольствия. Конечно, жрец знает, что юный ангел не выполнил поручения. И конечно, рассержен.
— Пожалуй, пора... — Сариил попытался встать. Но Элайл жестом попросил того остаться.
— Не знаю, о чем вы беседовали, но я получил четкие указания... Уриил обеспокоен твоим поведением, Габриэль. — светлые глаза сощурились, наполняясь светом. — Ты забываешься. Ты не подчиняешься господину. Приат держится на полном и безоговорочном преклонении перед главой клана.
— Я думаю, наш брат это понимает, — попытался защитить подростка Сариил. Но Элайл, прямо сидевший напротив, напоминающий острую иглу, отрицательно закачал головой, и золотые бусинки в его волосах блеснули яркими маячками звезд на небе.
— Не понимает. Габриэль ищет приключений, задает вопросы и, даже получая ответы, все равно готов на поиски. И глупости.
— Это свойство юности. Искать, совершать ошибки...
Элайл недовольно нахмурился. Габриэль видел, как под его одеждой еще остаются размытые следы поцелуев Уриила. Голова начинала кружится — картинки страсти между светлыми пугали.
— Ты обязан исполнять предписания клана. Ты сбежал вчера. Ты до сих пор не в своей комнате, хотя был наказан. — с расстановкой выговорил Элайл, одним выражением лица заставляя подростка подняться. — Иди к себе и жди.
Ждать? Чего? Зачем ждать, когда в голове столько вопросов. Когда ты получил неоднозначные и пугающие ответы. Когда впереди брак с охотником и когда в тебе все чаще вспыхивает пламя, пробивающееся через грудную клетку и голову, отдающееся в ногах слабостью.
Габриэль упал на круглую кровать в своей комнате и зарылся в лицом в подушку. Сущие столько раз указывали ангелу его место в иерархии. Столько раз принуждали принимать их законы без лишних вопросов!
Почему лишь теперь он почувствовал странное, горькое ощущение незащищенности? Габриэль откинулся на спину, запрокидывая тонкие руки за голову и закрывая глаза. Тело пронизывали волны. Сладкие волны незнакомой, томительной истомы.
В голове возникали то огненные глаза плененного демона, шепчущего заклинания, то возбужденный, запрятанный в груди член Уриила, страстность охотника...
Потолок плыл синими тенями от встающей над садами приата луны. Ее оранжевое, расплывчатое пятно отражалось в хрустале мозаики на потолке. Разноцветные блики медленно перемещались по паркету, по покрывалу.
Шорох. Габриэль приподнялся на локте. Его волосы, освобожденные от заколки, рассыпались светом по плечам. На губах еще блуждала странная улыбка от волнительной внутренней борьбы.
— Кто здесь? — ангел не боялся чужого присутствия. Приат казался ему самым безопасным на свете местом.
— Я... — от прозрачной завесы с балкона в комнату вошел Микаэль. Неужели второй клан еще не уехал?
— Что ты здесь делаешь? — удивление, смешанное с ожиданием новых неприятностей.
— Отстал от кортежа. Вернулся, чтобы поговорить. Утром меня отчитали за ночную прогулку...
— А меня посадили под домашний арест. — Габриэль спустил ноги на пол, все еще находясь в рассеянной эйфории от потока энергии. Он наблюдал за тем, как лейла охотника Михеля направляется к кровати, как садится рядом и опускает плечи.
Некоторое время оба молчали. Но внезапно незванный гость вздрогнул и словно очнулся от тяжелого забытья. Резко сполз на пол на колени и обнял Габриэля за талию, потянул к себе.
Подросток ошалело уперся ладонями в плечи крылатого брата. Его расширенные глаза потемнели, щеки заполыхали. Разве давал Габриэль повод? Вчера он впервые увидел Микаэля. Вчера они много говорили, пили нектар, что расслаблял и даровал радость. Возможно, один раз невесомо поцеловались. Но не более. Да, конечно, вчера они совершили ужасную глупость.
— Я всю ночь не сомкнул глаз, — прошептал Микаэль страстно. — Я знал, кто ты. Я знал, что нельзя рассказывать о вране.
— Почему нельзя?
— Ты так красив, Габриэль! — вместо ответа забормотал гость. — Сияние источника распространяется над приатом, как радуга. Даже волны океана не перекрывают ее.
— Прекрати! Отпусти... Отпусти немедленно, — подросток вырвался и забрался обратно с ногами на кровать. Пораженный страстью юного Микаэля, он вновь покрылся мурашками испуга.
— Не бойся... Я... — юноша смущенно потупился. Стал мять ткань на штанине. — Это выше меня! Чувствовать тебя, понимать, что передо мной Агнц...
— Что? Ты? Сказал? — язык Габриэля стал свинцовым. В голове сгустился предобморочный туман. Слишком! Всего слишком за эти два дня. Много вопросов. Много эмоций.
— Они скрывали про вран, потому что ты Агнц. Избранный. Первичная сущность. Они боялись, что демоны пронюхают про тебя... Я... Виноват! Я повел тебя к клеткам. И дал повод... Возможность... Пожалуйста, прости.
Габриэль недоуменно помахал головой, словно пытаясь избавиться от назойливой мухи. Заморгал часто, складывая про себя кристаллы событий последних лет. И запаниковал.
Да, он сам чувствовал, что с ним что-то не так. Всегда держался особняком. Всегда искал уединения, но жрецы — они склоняли Габриэля к браку. Они рассчитывали на то, что от чистой крови появится сильное потомство. Ангел жаждал иного. Усмирить боль мира. Слишком много ее, чтобы ограждаться пределами приата. Да, именно так.
— Ты побледнел. Тебе плохо? — Микаэль кинулся к графину с водой, налил в высокий бокал. И через секунду протянул ангелу, которого била нервная дрожь. Хотя в комнате стояла почти летняя жара, а в потемневшие окна вливались разогретые сливки сладкого ночного воздуха, напоенного ароматами апельсиновых цветов.
— Выпей глоток. Вот так, — встревоженный гость начал стучать себе кулачком в лоб. — Какой я глупец! Если бы я знал, то никогда бы... Слышишь, я никогда бы не причинил тебе неприятностей...
— Ты не при чем. Все дело в Урииле...
Внимательный взгляд.
— Я понял, что не готов вступить в брак. Ни с кем... Я пленник здесь, как и демоны.
— Пленник?
— Да. Супруги охотника следят за каждым моим шагом... я вынужден подчиняться правилам. Разве с тобой не так?
Отрицательное махание.
-Габриэль, ангелы соединяются исключительно по любви. Их физиология — тонкий инструмент. — Микаэль внезапно встал и потянул подростка за собой. — Пойдем, я кое-что тебе покажу. Это развеет твои сомнения.
— Уриил запретил покидать комнату... — мягкое сомнение и в ответ просительный взгляд:
— Полчаса. Никто не заметит. Мы ведь не покинем приата. Пройдемся, подышим воздухом. Ты взглянешь на происходящее с другой стороны.
— Уверен?
— Это последние часы, пока меня не хватились. — Улыбнулся Микаэль.
Высокий, стройный, с длинными черными волосами, он несомненно был куда лучше жрецов с их запретами и увещеваниями. Он был почти ровесником. Улыбчивым, честным и даже немного смешным. И Габриэль сдался.
Луна влекла войти в чертоги ночи, оказаться во власти дурмана. Сады, окрашенные пурпуром теней, поглотили подростка таинством очарования.
Ангел даже не помнил, как перебрался через перила балкона, как Микаэль принял ослушника в свои объятия, на секунду задержал, утопая в аромате желанного тела. Как потом они, словно завороженные, побежали в сад и кружились там ночными бабочками со смехом и опьянением от свободы. Как дошли до берега, за которым плескался океан источника. Как побрели вдоль линии набегающих волн, сняв туфли и утопая босыми ступнями в теплом песке. Полы платья Габриэля развевались на ветру, в волосах играли отблески энергии.
— Ты хотел мне что-то показать, — подросток, разрумяненный, с горящим взором, обернулся к идущему сзади другу.
— Да, хотел. — кивнул Микаэль. — Но это полностью изменит твою судьбу.
— Сейчас я более всего желаю ее именно изменить. — доверчиво признался ангел и сложил ладони в цветок на груди. — Ты говорил о чувствах и о выборе. Я хотел бы выбирать... Но Уриил непреклонен.
— Не все подчиняется охотникам. И сущим.
Габриэль задумчиво склонил голову набок. Слова. Они вроде просты. Они должны греть разум и направлять к свободе. Но... Шаг навстречу. Еще один. Микаэль задрожал во влажном воздухе киселем магии. А вместе с ним стала опадать реальность вокруг.
За несколько секунд исчез берег и призрак океана, растворились апельсиновые сады с огнями приата.
Габриэль замер, ошарашенный происходящим. На него отовсюду наползали синие сумерки границы между источником и другим, незнакомым миром. Блестели под босыми ногами острые камни. Возвышались вдали черные горы, чьи пики упирались в черное, беззвездное небо. Пронизывающий ледяной ветер пробирал до костей.
Габриэль задохнулся от ужаса, когда узрел перед собой не юного лейлу из дружественного клана, а вчерашнего демона из клетки. Да, это был он! Огромный, с полыхающими огнем глазами. В черной одежде и со сверкающей веревкой в руках.
Паника. Как так получилось? Ты же был в приате. Тебя предупреждали не покидать его границ. Ты общался с Микаэлем и...
Голубые глаза остановились на руках демона, накручивающих веревку. Осознание происходящего прожигало голову неясными видениями. Легко переступить границу, если идти через источник и упиваться красотой звездного неба, слушать плеск волн. Утопать во всплесках собственной энергии...
— Еще день, и светлые осознали бы, что тебя узрели... — улыбнулся темными губами демон. — Спрятали бы, приставили охрану.
Габриэль сделал шаг назад, хотя понимал, что путь к отступлению, наверняка, отрезан. Огромные черные крылья взметнулись за спиной чудовища, черными вихрями окружили ангела, пытавшегося прокрутить в голове последние события и понять, каким образом существо из врана выбралось на свободу, более того, пробралось в приат в образе... В образе...
— Где Микаэль? Что ты с ним сделал? — голос Габриэля срывался на крик. Но демон лишь усмехнулся. И в следующую секунду огненная веревка змеей скрутила тело. Так юный ангел познакомился с Дагоном.
6
Доподлинно неизвестно точное расположение врана среди других миров, но ближе всего он находится именно к срединному миру, или миру людей, которые считают, что живут на планете Земля. Территория врана настолько велика, что, кажется, пересекает все реальности, хотя раньше она ограничивалась лишь безжизненными черными равнинами и грядами уродливо торчащих гор на перекрестке миров.
Жестокий край, непригодный для проживания. Богатый на руду. Бедный на красоту. Да и к чему она, если государство много веков строится на выживании. Вран — тюрьма для поэтов и романтиков. Вран подминает под себя жизнь. Его горнило опаляет, его безнадега заставляет думать, что будущего нет. Ни у кого.
