Зато один из послушников, который был разбужен для приготовления настоя и бежавший к лекарне, попался Луису на пути. Он и проводил герцога до нужного места.

Он оставил юношу с его диким ужасом, что Кристиан никогда уже не очнется...

Фернандо молча взглянул на мальчика. Нужно выгнать монахов, только сначала получить ответ на вопрос. Тяжелый взгляд остановился на ближайшем лекаре.

— Уйдите, — глухо попросил монахов Луис.

— Мы молимся за него, ваше величество, — с поклоном ответил один из монахов — тот, что был старше. — Мы сделали все, что в наших силах. Нужно подождать.

— Убирайтесь, быстро, — король кивком указал на дверь монахам, и те быстро удалились. Хорошо сделали — от фразы "мы молимся" у Фернандо опять свело челюсть гневом. — Луис, милый, иди сюда.

Герцог, что стоял около кровати барона, подошел к королю и обнял, кладя подбородок на плечо.

— Все хуже и хуже, — шепнул. — Приступы стали повторяться чаще. Он скрывает от нас боль.

Фернандо молча положил ладонь на пальцы мальчика, нежно сжав их. Потом не выдержал и перетянул Луиса к себе на колени.

— Значит, будем сами определять. Я еще поговорю с Кристианом. И с мэтром Рамондом. И я знаю, милый, про твое самоуправство.

Луис чуть отстранился, чтобы посмотреть на короля.

— Не говори ему пока. Прошу тебя. Он сбежит, я точно знаю.

— Не скажу, сам потом скажешь. Все-таки, твоя инициатива, — чуть грустно улыбнулся Фернандо. — Спи, — прижал к себе своего любимого мальчика.

— Я не могу, — покачал головой Сильвурсонни. Усталость ложилась синими тенями на веки, но голова отказывалась отключиться. — Если он умрет... Если ... — слезы брызнули из глаз.

— А это жизнь по-твоему? — тихий голос Кристиана раздался со стороны постели. Легрэ лежал и смотрел на любимых спокойно, как ни в чем не бывало. — Глупо.

— Да, да... Ты очнулся! — завопил Луис и спрыгнул с колен короля, чтобы броситься к мужчине. — Черт тебя дери! Черт тебя... Ты, — он ругался, радовался и плакал.

— Я не сдох, — констатировал Кристиан разочарованно и обнял юношу.

Фернандо зло выдохнул. Напряжение, бьющееся кровью в висках, сковывавшее до того, что он умудрился получить скользящую рану во время тренировки, ну пусть не рану, порез, но все-таки, отпустило. Сразу же легкая судорога прошла по всем мышцам и навалилась снедающая усталость.

— Ты еще долго не сдохнешь, я тебе обещаю. И я еще с тобой поговорю, — как таковой угрозы в голосе не было, но обещание — да, оно присутствовало своей неотвратимостью.

— Не теперь, Фернандо, — почти приказал Луис, и тон его изменился. Погладив синеглазого воина по голове, словно успокаивая, герцог успокоительно прошептал: — Сейчас служка обещал принести флаконы мэтра Рамонда. Потерпи, милый. И я тебя буду укачивать.

Легрэ странно посмотрел на герцога и нахмурился.

— Я в порядке, — сказал он отрывисто, — и хочу встать... И я вполне способен разговаривать о чем угодно. Кристиан перевел взгляд на короля. — Когда ты начнешь войну с франками?

В дверь постучали и рябой мальчишка заглянул внутрь, протягивая вперед руку с мешком, а Луис порывисто встал и забрал лекарства.

— Ты не пойдешь на войну, — зарычал он внезапно холодным тоном.

— Посмотрим, — размыто и не менее упрямо ответил Кристиан.

— Нет, — отрезал герцог и глянул на короля сверкающим негодованием взором, если тот вдруг решит спорить. Открыв пузырек, настырный мальчишка влил Легрэ настойку в рот.

— Молчать. Оба. — Фернандо сидел застывшей статуей и в упор, тяжело смотрел на любовников. — Вы что творите? Один после приступа, и сразу геройствовать хочет. Второй споры устраивает. Вам мало того, что сейчас было? — король говорил, а глаза опять наливались тьмой и леденело лицо. — Спать. Оба. С утра поговорим.

Луис опустил голову, стыдясь и вздыхая.

Кристиан смерил обоих возлюбленных суровым взглядом, и, поджав губы, повернулся на бок, лицом к стене. Его все злило, особенно он сам и его новое состояние. Что толку от этих лекарств, если день ото дня становится только хуже. Он снова не чувствовал ног, но хотелось верить, что к утру все пройдет так же быстро, как в прошлый раз, иначе... Легрэ вздохнул, зацепившись взглядом за выцветшую, выбившуюся из холста ниточку гобелена. Он хотел уснуть и не проснуться утром, и ничего не мог поделать со своим желанием.

В комнате раздался скрип. Фернандо решил вопрос размещения на ночь очень просто — сдвинул обе лавки для пациентов, служившие также кроватями, вместе. Узко, но ничего страшного. Велев мальчику ложиться посередине, сам устроился с краю. Дьявол, как же нелепо...

Утром Кристиан проснулся и выбрался из постели раньше короля и герцога, умылся, стараясь не делать слишком много шума, оделся и вышел в коридор. У порога он наткнулся на пару монахов — те до того робели, что Легрэ пришла в голову интересная мысль: "Неужели догадываются обо всем?" Впрочем, не удивительно, это же мужской монастырь. Кристиан вежливо и настойчиво попросил монахов убраться, а сам встал у окна. Летнее солнце заливало двор монастыря, стеленный соломой, по которой шныряли молодые куры, выискивая зернышки проса или пшеницы. Теплый ветер дул в лицо и Легрэ, отдаваясь его ласке, глубоко вдохнул пряный, пахнущий скошенной травою воздух. Вот это рай, а там... там такого никогда не будет.

— Раздумал умирать прямо сейчас? — вопрос был задан красивым баритоном, а на плечо барона опустилась рука. Вполне дружеский жест, если бы пальцы не сжались чуть крепче, чем нужно.

Легрэ обернулся, посмотрел в глаза Фернандо и неловко кивнул вместо "Доброго утра".

— Как бы ты поступил на моем месте?

— Боролся, — король выдержал паузу и стал смотреть на двор. Взгляд постоянно цеплялся за пляшущие в солнечном луче золотистые пылинки и все за ними виделось как в мареве. — Ты вправе сам выбирать свою судьбу, только помни, что ты сейчас не один. Это ведь не только обуза и ответственность, — Фернандо вновь перевел взгляд, теперь на Легрэ. Синие глаза брата были как будто припорошены пеплом. — Это еще и помощь, и поддержка. Трудно понять и принять, правда? — слабое подобие грустной улыбки мелькнуло на лице монарха.

— Правда, — как истину ответил Кристиан. — Я никогда не боялся смерти. В бою, от яда, в пыточной, даже в пьяной драке на углу пивной. Но это... это другое. Оно все делает другим. Луис не понимает... А ты, — Кристиан улыбнулся Фернандо с грустью. — Бороться, говоришь? За что? За вас? Да, я согласен. За жизнь? Возможно... Вот только будущее меня теперь пугает, и меня тошнит от него. Я знаю, что не прав в этом, но я не умею себе лгать даже в таких мелочах.

— Когда выхода не останется, ты знаешь что делать. Но пока есть возможность — нужно бороться. Ты, конечно, не святой, даже скорее наоборот, — Фернандо язвительно усмехнулся, — чтобы молитвами купить свою жизнь у бога. Но это не единственный путь. Будь воином и здесь. Только теперь твое оружие — сила духа, а не меч. Ты это и сам прекрасно понимаешь, только ты к такому оружию еще не привык. Не приноровился. Это как в кабацкой драке — все методы хороши, чтобы выжить.

— Да, умеешь ты убеждать, — усмехнулся Легрэ. — Прости за вчерашнее... Я не хотел, чтобы ты видел все это.

— И чтобы это изменило? — король смотрел прямо в глаза любимому. Хотелось наплевать на все и обнять, но здесь приходилось придерживаться правил. Так что — рука на плече и все.

— Мне было бы легче сейчас. — Кристиан посмотрел во двор, потом перевел взгляд на плывущие в голубом небе кучевые облака — причудливо и медленно меняющие форму; одно из них было похоже на уродливую однорогую корову. — Луис слишком обо мне печется... и меня это злит.

— Знаешь, милый, — фыркнул Фернандо, — если бы ты сразу сказал, было бы легче всем, в том числе двери. И Луис напрягался бы тоже меньше и заботился тоже не так активно. Мальчик слишком боится за тебя, — король проследил за взглядом брата. — Потому так себя и ведет, когда чувствует неуверенность. Дай понять, что его забота тебе важна, но решать будешь сам. Сможешь? — монарх искоса взглянул на Легрэ.

— Не знаю, — честно ответил Кристиан, проведя рукой по тесаным доскам подоконника, совсем новым, сосновым и пахнущим смолой. — Я попробую.

— На самом деле это просто, — откликнулся Фернандо, наблюдая за кистями брата. Натруженные, мозолистые, привыкшие к оружию, и тем не менее сохранившие форму, присущую их роду — чуть более длинные пальцы, чем нужно, чуть более узкие ладони, чем нужно. — Дай ему возможность иногда принимать решения, которым ты подчинишься.

— Одно дело любить его, другое — делать короля. — Легрэ посмотрел на Фернандо с нежностью — так, словно хотел навечно запомнить его лицо, его взор, улыбку. И по обыкновению взгляд скользнул на губы. — Сегодня снова пойдем в подвалы?

Монарх чуть сильнее сжал плечо брата. Любить и делать короля — Кристиан был прав, это абсолютно разные вещи. Но Фернандо считал, что Луис сможет стать достойным королем без тех мер, что применяли к самому монарху, а потому...

— Люби его. Иначе потеряешь, — взгляд на мгновение потерялся в голубом прозрачном небе, в несуществующих тенях прошлого, отразившимися серым на лице. — Пусть лучше королем он станет чуть позже... В подвалы пойдем, — Фернандо почти прижался к барону. — Через несколько дней, когда тебя мэтр Рамонд осмотрит, ибо, милый, — монарх зашептал на ухо брату, — ты мне там нужен будешь полным сил. И надолго. — Шепот скользил по коже, будоража теплым дыханием.

Легрэ не сдержал улыбки, исполненой мечтательного облегчения. Такие обещания Фернандо напрочь лишали его рассудка, да так, что голова тут же кругом шла. Он был бы рад и счастлив, если бы разговор их не был теперь омрачен непониманием Кристиана и Луиса. Надо договариваться, как-то решать все это — Фернандо прав. В конце концов, Легрэ Луиса и ныне любил горячо и сильно, хотя порою с герцогом невозможно было сладить. Беда оказалась в том, что Кристиан не находил на это сил. Он устал от собственной немощи, и проще было отгородиться от всего мира стеной злости и раздражения, чем говорить, говорить и говорить о том, чего он хочет. Он нагрубил Луису вчера и терзался этим.

— Хорошо... Я постараюсь сделать так, как ты сказал.

Кристиан и Фернандо отправились в лекарню, но их тут же остановил монах со срочной депешей, прочитав которую, Фернандо улыбнулся Легрэ и сказал, что вынужден ненадолго отлучится. Кристиану не оставалось ничего иного, как вернуться в келью одному.

Герцог все еще спал, теперь обнимая подушку барона и уткнувшись в нее носом, словно и во сне хотел чувствовать его запах, всю ночь он пролежал без сна, вслушиваясь в дыхание Кристиана и боясь пошевелиться и потревожить его сон. Тот ворочался беспокойно, шептал что-то во сне, пока, видимо, от лекарства мэтра боль не отступила. Тогда мужчина затих, а Луис смотрел на холодные стены кельи, где появлялся рассвет, проходившийся лучами по шершавым стенам. И не заметил, как отключился.

Кристиан тихо сел на край постели. Он долго всматривался в профиль юноши, потом погладил ладонью по волосам — очень нежно, как мать ласкает любимое дитя.

— Прости, я просто не привык, чтобы обо мне заботился кто-то, — прошептал Легрэ, а после наклонился и поцеловал Луиса в висок.

Кажется, герцог услышал Кристиана, но на границы своего кошмара, где его уже нет и с трудом открыл глаза. Барон был жив и сидел на лавках, которые вчера еще сдвинул король. Он смотрел замутненными страданием глазами.

— Ты живой, — губы едва произносили слова. — Спасибо... — кого благодарил герцог было непонятно, но он утер слезу, набежавшую на глаза.

Кристиан тяжело вздохнул.

— Знаешь, — помолчав, сказал он, — если бы я мог просить о чем-то бога, то просил бы, чтобы смерть каждого человека была быстрой и не мучительной. Я заслужил его гнев и кару, но даже для его святости и моих преступлений это слишком жестоко. Не волнуйся, Господь на меня в такой обиде, что я еще долго буду умирать.

Наверное, следовало рассердиться на такие рассуждения, но Луис больше барона сейчас понимал ценность жизни. Любая минута, проведенная рядом с человеком, которого любишь, ценна. Бог милосерден, давая вновь и вновь возможность понять, как коротка человеческая линия судьбы.

— Я люблю тебя, — юноша выдохнул эти слова, словно из самой души. И сжал пальцами подушку, которую все еще обнимал. — Не прячься от меня больше. Прошу. Когда тебе больно, говори мне правду.

— Правду, — повторил Легрэ задумчиво и потер пальцем переносицу. — Я не обещаю, но постараюсь, Луис, и только ради тебя. Но я хочу, чтобы ты понял одну вещь: меньше всего на свете я желаю видеть в тебе няньку, и еще менее — няньку мою. Я ценю то, что ты делаешь, но... Давай прекратим этот разговор, ладно?

— Как скажешь, — Луис вдруг почувствовал себя лишним, но виду не показал. Он сполз на каменный пол через вторую лавку и вдел ноги в обувь.

— Тогда пойдем в трапезную, — юноша не спросил про Фернандо, понимая, что тот с утра не оставляет своих дел. И направился к дверям.

Кристиан кивнул, и они оба направились завтракать.

* * *

Прошло три долгих дня, за которые приступы не повторились. И, кажется, даже сама природа успокоилась, даря теплые деньки. Вот и сегодня вовсю светило солнце, и Луис жмурился под его лучами, постоянно останавливаясь и давая себе передышку. А потом и вовсе остановился в одной из галерей монастыря, сложив книги на парапет. Мышцы уже не ломило, запястья не саднило и боль ушла, оставив лишь воспоминания о том, что и ночи бывают бесконечным мраком. Зато светильник надежды открывался в бескрайних тайниках книг.

Фернандо сказал, что завтра они отправляются в путь. А потому пришлось умолять аббата дать ему несколько книг в дорогу, обещаясь вернуть с ближайшей оказией обратно. Голубые честные глаза подействовали почти сразу. Луис ликовал. В его руках оказались сокровища. Бесценные труды двух ученых, которые занимались внутренними болезнями. И герцог желал прочитать их скорее, чтобы определить по симптомам недомогание Кристиана.

Неожиданно чьи-то сильные руки схватили герцога и прижали к могучему телу, такому знакомому в своей наглости.

— Как хорошо, что в этом коридоре никого нет, — сказал Легрэ. — Я искал тебя.

Хорошо, что юноша книги сложил и не держал в руках. Сейчас бы точно все ноги отдавили.

— Кристиан, — попытка обернуться не удалась, — ты меня напугал.

— Прости. — Легрэ поцеловал Луиса в макушку. — Давай закинем твои книги в келью и пойдем прогуляемся... хочу показать тебе потрясающее место.

— Ладно, — кивнул тот в ответ. Конечно, так получится быстрее донести. И если Кристиан желает поговорить, то... о чем же он желает поговорить? Всю дорогу до кельи и обратно в монастырский двор юноше оставалось гадать, да и не видел он тут потрясающего места. Ноги шлепали по камням, и подол рясы сейчас напоминал о прежней жизни невероятно.

— Совсем как раньше, правда? — Кристиан едва улыбнулся. — Когда я вел тебя в тайную комнату, чтобы спрятать от короля.