Звездный странник. Книга 1. Корабль. (Главы)

Женька в своей медицинской литературе по психологии ничего действенного найти не смог.

В библиотеке.

— Давай, принимай дежурство, — устало потянулся в кресле Леднев. — Так все надоело, сил нет.

— Что же ты, ослаб-то? — поинтересовался Сергей, сверяя показания приборов. — "Ночные" часы, вроде не самые тяжелые?

— Кто его знает? Старость, наверное, — засмеялся Евгений.

Кузнецов сел в освободившееся, еще теплое кресло, отметил свое заступление на вахту в бортовом журнале.

— Как Элора? — задал он традиционный вопрос.

Женька пожал плечами.

— Как обычно, в библиотеке, — так же традиционно ответил он.

— Ела?

— Я ей относил. Так, чуть-чуть пожевала.

— Все молчит?

— Молчит.

— Значит, по-прежнему всех избегает?

Евгений кивнул.

— Ну а как космос? — задал Сергей следующий традиционный вопрос. — Никаких сигналов?

Женька все также отрицательно покачал головой.

— Делать нам все равно нечего, — сказал он. — Будем ждать.

— Чего?

— Чего-нибудь, — неопределенно поморщился Евгений. — Кстати, я перевел корабль на другую орбиту.

— Я это уже заметил, — кивнул Кузнецов. — Ну что ж, старик, раз все нормально — иди уж, отдыхай.

— Удачи, — вяло пожелал Леднев, покидая рубку.

Сергей еще раз, уже спокойней и внимательнее оглядел панели управления, датчики и экраны. Одно дело, когда ты принимаешь вахту, и совсем другое, когда ты остаешься один. Тебе с этим работать долгих восемь часов.

Вообще, привычный распорядок корабля как-то вдруг незаметно нарушился. Командир спит, потому что ему заступать следующим — а перед вахтой положено хорошенько выспаться. Леднев завалился спать, потому-что он только что ее сдал. Элора спит — потому-что сказывается нервное напряжение. Получается — совсем один... во всей вселенной. А кругом пустота, мрак и жуть космической тишины.

Восемь часов один на один с космосом — это немало. К концу вахты обычно мир за бортом воспринимается как один большой и живой организм, молчаливо и настороженно наблюдающий за тобой через открытые иллюминаторы. Иногда с ним пытаешься заговорить, как-то успокоить, найти общий язык, как с незнакомой большой собакой, вдруг перегородившей тебе дорогу. Некоторые дальние космолетчики всерьез утверждали, что их беседы носили двусторонний характер. Пока ты среди людей, это воспринимается сказкой, а когда на вахте — уже веришь во все. А то, что бортовой компьютер имеет собственную душу и характер — это знают все, кроме, конечно, конструкторов и программистов. Хотя, если брать последних, то у них как раз душу и характер имеет каждая программа. Кое-кто из них утверждал, что ему достаточно просто поговорить с программой, и та переставала делать ошибки.

Точку перемещения массы в центральном коридоре Сергей заметил сразу. Капитан, наверное, проснулся, подумал он. Однако в рубку осторожно вошла Элора. Все в том же сергеевом комбинезоне, заботливо возвращенном Женькой в ее каюту после обследования. Кое-где она его подвернула, кое-где подтянула ремешки. И комбинезон ей очень шел. В нем она была неотразима.

Девушка нерешительно замерла на пороге.

— А Евгений уже закончил? — спросила она.

— Да, — ответил Сергей не оборачиваясь. — И уже давно.

Она не уходила. А он не знал как себя вести и что говорить.

— Можно войти?

— Пожалуйста, — засуетился Кузнецов, торопливо оглядывая помещение. — Присаживайтесь, — показал он рукой на соседнее кресло.

Девушка мягко села на самый краешек, грациозно выпрямившись.

Сергей, почему-то считая, что ему надо что-то обязательно сказать в этой ситуации и, не зная — что, зачем-то пощелкал малозначащими тумблерами, попереключал режимы внешних экранов, совершенно не обращая внимания, что там было изображено.

— Я вам не мешаю? — тихо спросила она, и от ее голоса у него мурашки пробежали между лопаток.

— Нет, — помотал он головой. — Нисколько. Вы уже отдохнули?

Она чуть заметно кивнула.

И тут пошла спасительная для Сергея текучка. Постоянный завышенный поток нейтрино мешал нормальному функционированию генераторов, и приходилось время от времени вручную что-либо поправлять, изменяя режимы их работы. Сергей отвлекся от сидящей рядом девушки, от своих мыслей и переживаний. Двигатели — штука серьезная, требуют к себе стопроцентной любви и внимания, и не терпят конкуренции.

Элора просто тихо сидела себе в кресле и наблюдала за ним, за его работой, за картинками космоса на экранах внешнего обзора. Ему было тепло и уютно. Так бы сидел и сидел рядом с ней. И не надо ни о чем говорить.

Она вдруг также неожиданно, как и появилась, встала и ушла.

А потом в рубку заглянул капитан.

— Привет, — поздоровался он по давней привычке. — Как дежурство?

— Нормально, — пожал плечами Сергей.

— Где наша гостья?

Кузнецов глянул на экран пульта управления масс-спектрографами.

— Как обычно, в библиотеке.

— Не спит, значит.

— Да уже давно, — кивнул Сергей. — Кстати, час назад ко мне заходила.

— Значит, уже отходит помаленьку. И что?

— Спросила Женьку, посидела, помолчала и ушла.

Командир подумал немного.

— Что ты думаешь о ней?

Сергей снова пожал плечами.

— Ничего.

— Да, трудная ситуация, — согласился Сазонов. — Знаешь, раз уж она вышла в люди, я бы на всякий случай не оставлял ее одну, мало ли что.

— Кто его знает, — неуверенно ответил Кузнецов. — Непонятно, как надо вести себя в подобных ситуациях. Может, наоборот, не надо ее пока трогать, дать возможность привести свои мысли в порядок, не мешать ей навязыванием своего общества?

— Я и не предлагаю лезть из кожи вон и всячески развлекать ее. Просто, мне кажется, сейчас надо бы находиться поблизости от нее, в прямой видимости, или где-то рядом, чтобы она видела живого человека. А то что-то уж больно пустынно в этом мире. Без подготовки с ума можно сойти. Так ей, наверное, легче будет все осмыслить, осознать...

Сергей кивнул, не отрываясь от экранов, хотя там ничего интересного не было.

— Мне кажется, — сказал он, — ей бы дело какое... Обстановку сменить... А мы тут висим-висим. Весь Марс уже облазили. Чего ждем?

— Серж, — немного помедлив произнес капитан. — А тебе не кажется, что мы здесь не одни?

Сергей подумал о тенях, бликах в космосе, но ничего не сказал, решив, что преждевременно делать какие-либо выводы.

— А у меня такое предчувствие, что местный народ скоро даст о себе знать, — продолжил Сазонов.

— Дай бог, чтобы ты не ошибся, — промолвил Сергей.

Они немного помолчали.

— Давай, я пораньше заступлю, а ты иди к ней, — неожиданно предложил капитан.

— Вот-те на! — вполне искренне удивился Кузнецов, разворачиваясь к Сазонову. — С чего это вдруг?

— Да все по той же самой причине, — улыбнулся командир. — Ты ей в каком-то смысле ближе, чем, допустим, я — исходя из твоего сходства.

— Женька для этой роли больше подходит, — пробурчал Сергей. — Он быстро нашел с ней общий язык.

— Да, — согласился Сазонов. — Но он спит. Не будить же его. Столько не спал. Могу, конечно, и я посидеть, — перебил он возникшие было возражения. — Но твое присутствие все-таки будет более эффективно. А мне все равно скоро заступать. Так что давай, сдавай вахту, потом сочтемся.

Элора неподвижно сидела у библиотечного экрана внешнего обзора и неотрывно смотрела на звезды.

— Не помешаю? — на всякий случай осторожно спросил Сергей, почему-то волнуясь.

Девушка чуть скосила глаза и ничего не ответила.

— Может, вы хотите посмотреть видео материалы по истории? — участливо спросил он. — Узнать, что там у нас происходило?

Не оборачиваясь она медленно покачала головой.

Выполнив свой долг вежливости и немного помявшись, он тихо прошел в противоположный от нее угол, сел полубоком, взяв первую попавшуюся книжку.

Девушка притягивала. Пользуясь тем, что Элора не замечает и не обращает на него внимания, Сергей неотрывно смотрел на нее, не осознавая испытываемых им чувств. Хотя он твердо знал только одно — ему ее жалко, жалко до спазмов в груди. Одна, вырванная из привычной жизни, брошенная сюда волею судеб, вдруг оставшаяся без родных, близких и друзей, потерявшая за считанные секунды огромный привычный мир. Так бы и прижал к себе, успокаивая, обещая все, что только можно пообещать — дружбу, твердую попытку постараться в какой-то мере заменить ей то, что она потеряла, никогда не оставлять ее, быть всегда рядом, снимая даже незначительную грусть.

Он резко тряхнул головой, отгоняя эти мысли. В конце концов, нельзя же так расслабляться!

— Не надо меня жалеть, — не поворачивая головы, тихо сказала Элора. И пока он пытался сообразить, что ответить, она добавила. — Впрочем, спасибо за участие.

— Все мы в одинаковом положении, — попытался он принизить свою роль. — Должны как-то поддерживать друг друга, раз так получилось.

Она впервые полуобернулась к нему. Остро, как молнией, взглянула из под темных бровей.

— Вам все-таки легче, — произнесла она с непонятной интонацией. Потом, прикрыв глаза, отвернулась и откинулась в кресле.

— Да, — согласился он. — Нас как-никак трое. Вместе учились, вместе работали долгое время...

Но она его уже не слушала и Сергей сначала замолчал, потом отвернулся и раскрыл книжку. Это была "Мастер и Маргарита" Булгакова. Он перечитал ее, наверное, уже раз десять, каждый раз открывая в ней что-то новое. И она как-то всегда помогала ему в трудную минуту, уводя за собой в своеобразный мир героев. Недаром его руки подсознательно выбрали именно ее.

В конце концов, оставь девушку, да и себя тоже, в покое, подумал он, и принялся читать с середины.

"... и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами." — читал он, постепенно погружаясь в атмосферу того мира.

" — Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза."

"... Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие..."

Сергей оторвался от книги — показалось, что девушка в кресле шевельнулась. Но нет, она все также сидела неподвижно. Он продолжил чтение.

"... Ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. — Воланд поднял шпагу. Тут-же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире..."

До Сергея вдруг дошло, что имя Михаил Александрович Берлиоз очень созвучно имени Михаил Афанасьевич Булгаков. Неужели писатель в большей степени отождествлял себя с Берлиозом, чем с Мастером?! И в этой сцене он имел в виду себя самого и свое мировоззрение? — впервые за столько прочтений, удивляясь, подумал Сергей, и уже в этом новом свете, совсем иначе взглянул на происходящие в романе события.

Немного подумав над превратностями судьбы, над вновь открытым для себя смыслом книги, Сергей вздохнул и отлистал книжку на начало второй главы — самая любимая фраза, в которой угадывалась четкость стиха в сочетании с размерностью твердого печатного шага римского легионера.

"В белом плаще с кровавым подбоем,

Шаркающей кавалерийской походкой,

Ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана

В крытую колоннаду между крыльями дворца Ирода Великого

Вышел прокуратор Иудеи

Всадник Понтий Пилат."

Легкое шуршание вернуло его из далекой римской провинции в библиотечное кресло грузового корабля. Сергей инстинктивно поднял голову, неожиданно увидев, что девушка незаметно наблюдает за ним. Он вдруг смутился, зачем-то прикрывая книжку. Она чуть улыбнулась уголками своих красивых губ.

— Спасибо вам за компанию, — произнесла она вставая и, мягко ступая, плавно прошла мимо, не глядя на него и все также продолжая загадочно улыбаться. Вышла, не обернувшись.

Сергей тоже встал, ничего не поняв, направился было к выходу, но потом остановился, нерешительно потоптался на месте, вернулся к ее креслу, помявшись, осторожно присел, почему-то волнуясь. Вздрогнул, ощутив тепло обивки. Посидел немного, постарался посмотреть ее глазами на уже сто раз виденную красно-коричневую ровную поверхность Марса, аккуратно откинулся на спинку, прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на своих сумбурных мыслях и ощущениях, резко встал и решительно вышел, хлопнув автоматической дверью.

Порядочно провозившись с уборкой защитных экранов в пятом отсеке (которые он так полностью и не убрал), Сергей подумал, что неплохо бы сейчас окунуться в воду, расслабляясь полежать на мягких волнах с закрытыми глазами, проплыть пару сотен метров.

Он прошел в спортзал, энергично размялся на тренажерах, стараясь полностью очистить свою голову — в последние дни от напряженных дум сильно болели лоб и виски, да и в затылке покалывало. А потом перешел в бассейн.

Здесь уже был Женька. Причем — не один. Он сидел рядом с фактически полностью обнаженной Элорой, у которой из одежды было только одно тонкое полотенце на бедрах, и они о чем-то весело вполголоса разговаривали, не обратив на него никакого внимания. Шрамов от операции на ее теле никаких уже не было, так же как и ссадин и кровоподтеков.

Сергей густо покраснел и первым его порывом было быстро выйти. Но он почему-то не сделал этого, а наоборот, стараясь не смотреть на них, смущаясь, как можно независимее прошел к своему любимому креслу. Повернувшись к ним спиной он неторопливо разделся, путаясь в одежде, быстро нырнул, постаравшись пробыть под водой как можно дольше. Вынырнул, судорожно глотая воздух.

Парочка все так же оживленно беседовала. Женька улыбался, что-то шепча ей на ухо, и глаза у девушки блестели, правда, почему-то с какой-то непонятной веселой грустью.

— А что там у вас находится за большими такими дверями? — спрашивала Элора со странной интонацией.

Они уже были на "ты". Совершенно не стесняясь своей наготы и напряженных сосков упругой груди она красиво полулежала в кресле. Ноги ее были плотно сжаты. Кончиком языка она облизнула свои губы и Сергей в очередной раз поймал себя на мысли, что ему очень хочется поцеловать их, дотронуться губами до темных сосков.

— Там у нас служебные отсеки, — ответил Женька. — Технические, грузовые, двигатели... Только ходить туда не рекомендуется.

— Так опасно? — девушка слегка приподняла свои темные брови.

— Да нет, — улыбнулся Евгений. — Просто там отключена искусственная гравитация. Невесомость, то есть...

— Это же наоборот, интересно, — сказала девушка слегка блеснув своими голубыми белками. — Я в невесомости была всего один раз. Когда на Луну летала.