— Отвел глаза? Не совсем точно, скорее изменил память о краткосрочном прошлом. Теперь твоя мать помнит, что ты вчера вечером предупредила об отъезде, а утром уехала. А глаза я отводил, когда тебя сюда нес, даже рано утром, знаешь ли, на улице попадаются люди. Но не волнуйся, нас никто не видел. Я еще и не то умею.

Кто-то мог видеть нас утром? Одна из вещей, о которой я не задумывалась. Но это пустяк по сравнению с услышанным. Он умеет... делать такие вещи? Как-то жутко...

Сил пить чай уже не хватает. Кирилл поднимает меня с дивана, чтобы его разложить, хотя места и так предостаточно. Я пытаюсь ему это объяснить.

— Будет еще удобнее, — не сдается Кирилл, а потом искоса смотрит на меня. — Или ты хочешь спать в спальне?

Поспешно опускаю голову, отрицательно качая головой и чувствую, что краснею. В спальне, наверняка, спит он.

Тогда он спокойно продолжает. Потом приносит мне целую груду одеял, на которые я поглядываю с большим сомнением — на улице жара.

Выкрутиться не удается, с трудом настаиваю, что хватит одного одеяла, в которое он меня закутывает до самого носа и садиться рядом на пол.

Тут, хотя горло нещадно дерет невидимыми когтями, я все-таки спрашиваю о нашей первой встрече, теперь самое время.

— Почему ты думал, что я... старая?

Кириллу, кажется, немного неловко, но он отвечает.

— Ну, судя по рассказу дяди ты, во-первых, вела себя престранно, ничего не объясняя и, во-вторых, вокруг тебя клубилось слишком много свободной силы. Только очень взрослые и опытные ведьмы совершенно с нами не считаются и настолько сильны. Про твой возраст дядя не упоминал, поэтому, когда вместо сумасбродной бабки я увидел тебя... я очень удивился.

— А что ты подумал? — спрашиваю. — Наверно, что я вдвойне сумасбродная?

Кирилл несколько секунд молчит, а потом мягко отвечает:

— Я подумал, что ты самая красивая.

После таких слов сложно еще что-то говорить и я просто молча улыбаюсь.

Некоторое время Кирилл наблюдает за мной с каким-то странным удовольствием, как будто нашел что-то ценное и изучает, но постепенно его лицо становиться напряженней. Он вдруг хмуриться и спрашивает:

— Скажи, а ты... можешь контролировать то, что с тобой происходит?

Мотаю головой, если бы я могла!

— Совсем? — огорчается Кирилл.

С сожалением мотаю головой еще раз. Мой ответ заставляет его надолго задуматься, и тем временем я засыпаю.

Не знаю, сколько я спала, только сквозь сон все время слышала, как Кирилл разговаривает по телефону. Казалось, это продолжалось часами и разговор становился все напряженнее. Несколько раз я просыпалась оттого, что он срывался на крик.

Окончательно сон проходит после очередного вопля, Кирилл почти рычит, настолько громко, что я слышу дословно: "Я сказал нет! Звони, только если захочешь сообщить что-то новое! А так ни слова больше слышать не желаю!", резкий грохот, а потом тишина.

Я поднимаюсь, заворачиваюсь в одеяло и жду. Его нет. Может, что-то случилось? Нужно его найти, тихо выхожу в коридор, у дальней стены на полу валяется телефон — ремонту не подлежит, разбит вдребезги. Наверняка что-то случилось, страшное, жуткое и непоправимое!

Расположение комнат в квартире типовое. Дверь в спальню приоткрыта и я медленно туда заглядываю.

Кирилл сидит, опустив голову на руки, в классической позе отчаяния. Что же случилось? Я осторожно подхожу к нему и сажусь рядом.

Он поднимает голову, смотрит на меня и кажется, понимает, как я испугана.

— Что? — пытаюсь спросить.

— Все хорошо, — быстро говорит он, наклоняя голову вбок. В его глазах мечется и блестит чистейший страх.

Я мотаю головой, нет, этот ответ мне не подходит, я хочу знать правду.

— Все будет хорошо, я что-нибудь придумаю, — обещает Кирилл и на этот раз это правда.

— Что все? — не отстаю я. — Говори, ты меня пугаешь.

Еще несколько секунд он думает, и наконец, решается:

— Я рассказал о тебе своим, — теперь Кирилл откровенен, — и они говорят у тебя нет шансов. Они только раз сталкивались с подобным случаем — ведьмой, которая узнала обо всем только после совершеннолетия и она не справилась, хотя к ней сила приходила медленно. А в тебе ее уже сейчас бездна, и она все прибывает и прибывает. Они все, как один, утверждают — ведьма без труда поглотит тебя в следующую луну. Никакой надежды для тебя, для нас, — поправляет Кирилл, — нет и быть не может.

Я не совсем понимала, о чем речь, только чувствовала, что он говорит что-то страшное. Как будто смертный приговор зачитывает.

Он замолк и задумался. Глаза закрылись сами собой, когда до меня стал доходить смысл услышанного. Рядом с Кириллом было так спокойно, что я и думать забыла про свою двуличность, но она никуда не делась, и похоже все-таки уничтожит мою жизнь. Все-таки меня погубит!

— Это я виноват, — слышу безжизненный голос Кирилла, — это из-за меня у тебя такой стремительный прогресс. Но я же не знал!

Меня окутывает спасительная темнота, в которой не надо ни о чем думать и ничего ждать.

Прихожу в себя все в той же комнате. Телевизор без звука и голубая лампа. Может, мне все приснилось? Хорошо бы все проблемы там во сне и остались.

Но, похоже, все-таки не сон — есть существенное различие — рядом на полу сидит Кирилл. Увидев, что я открыла глаза, он берет меня за руку и настойчиво заглядывает в глаза. Как раньше, меня подхватывает болотное течение и несет куда-то под тихое журчание, и так тепло и приятно.

— Прости меня, — слышу сквозь туман. — Не надо было тебя пугать, просто от неожиданности я растерялся, потерял контроль и не сдержался. А сейчас жалею. Больше подобного не повторится, обещаю.

Кирилл целует мою ладонь и прижимает к своей щеке.

Я молчу, изо всех сил надеясь, что это не сон.

Следующие три дня я почти все время спала, а когда просыпалась, Кирилл был рядом. Обычно сидел на полу у дивана и читал книжку. Каждый раз я протягивала руку и гладила его по голове, желая убедиться, что это не видение.

К вечеру четверга я уже могла говорить, правда, не очень много.

— Пойдешь завтра домой или еще задержишься... в командировке? — спросил Кирилл.

— Ненавижу чай, поэтому лучше домой, — ответила я. — Иначе ты меня им изведешь.

— Зато хорошо помогает, — невозмутимо говорит Кирилл. Он готовит ужин, а я наблюдаю за процессом, а заодно жду, когда проветрится комната. Вчера Кириллу, наконец, надоело его фирменное блюдо и сейчас он жарит обыкновенную яичницу. И еще делает салат из овощей. Видимо, только потому что в гостях я, сам он кроме мяса, похоже, вообще ничего не ест.

О происшедшем тогда в комнате мы не говорим, как будто ничего и не было. Сейчас для меня это воспоминание просто дурной сон, к которому бессмысленно возвращаться.

Он стоит ко мне спиной.

— Федора, — оглядывается через плечо. — Ты... когда будешь готова к приему информации, ты спрашивай. Я буду отвечать на все вопросы честно-честно, прямо как на исповеди.

— "Готова" это как? — интересуюсь. И правда, как можно к такому подготовиться?

— Ну, к примеру, когда ты убедишься, что не будешь падать на пол. Он очень твердый.

Я улыбаюсь. Нет, падать на пол я не буду. Не тогда, когда Кирилл рядом.

— А ты... такой же, как я? — задаю первый вопрос.

— Ты уже спрашивала, — спокойно отвечает, — не помнишь? — оглядывается.

— Нет, — я правда не помню, — когда?

— В самом начале. Нет, я не такой. Я — мужская особь, а ты — женская.

— И в чем разница? Ну, то есть... — я запинаюсь и краснею.

— Кроме очевидного? — улыбаясь, уточняет Кирилл.

— Ну да! — смело отвечаю.

— Вот тут придется издалека. Смотри. К примеру, в народе считается, что мужчины сильные и чем больше силы, тем меньше мозгов. А женщинам приписывается хитрость и ум, а при должном владении этими достоинствами любая жена будет вертеть мужем, как хочет. А у нас тут все наоборот. — Он снял сковороду с плиты и разложил яичницу по тарелкам.

— У вас, у женских особей — сила, и преогромная. — Он ставит одну из тарелок передо мной и наклонятся, как будто хочет сообщить большой секрет

— А мозги, — говорит Кирилл, — так уж получилось — у нас.

Я сморщила нос, и он сразу меня в него поцеловал.

— Мои мозги теперь полностью в твоем распоряжении, — спокойно продолжает Кирилл, вытряхивая в свою тарелку целую гору перца.

— А моя... сила? В твоем? — интересуюсь.

— Ну, тебе ее сначала нужно взять под контроль. Ты не можешь отдать в чужие руки неукрощенную стихию. Все равно как если бы я вулкан тебе подарил — и что бы ты с ним делала? — спокойно продолжает Кирилл. Так спокойно, словно все это в порядке вещей.

В последний момент, который я помню там, под дубом, после его слов о существовании во мне ведьмовской сущности, я решила, что сошла с ума не одна. Подумала, как удачно, что у нас с ним один вид сумасшествия!

А когда очнулась здесь, уже знала, что все это правда. Как я могла это отрицать, если прекрасно помнила все, что со мной случалось по милости этой второй сущности?

Из-за нее я чуть не осталась без Кирилла! Злость неожиданной вспышкой появилась внутри и стала быстро увеличиваться в размере, раздуваясь, как воздушный шарик. Я представила зеленоглазую дрянь в зеркале, она шептала его имя. Тут же послышалось тихое шипение и я вдруг с потрясением осознала, что этот страшный звук издаю я сама. Как змея перед броском. Потом передо мной появился Кирилл — он отодвинул в сторону тарелку, обнял рукой за шею и прижался лбом к моему лбу.

— Успокойся, — тихо попросил.

Его голос очень легко прорвался сквозь обволакивающую меня злость, я вздрогнула и пришла в себя.

Кирилл отодвинулся, оценивающе посмотрел на результат, прямо как Борис Сергеевич раньше смотрел и пододвинул мне еду обратно. Потом спокойно продолжил заниматься своей яичницей — поливать ее потоками майонеза.

— Что... это было? — растеряно спросила я. Очень походило на один из припадков, вот только сейчас слишком рано — до полнолуния дней десять.

— Ну, это только сначала случается в полнолуние, а по мере прибавления у тебя силы попытки вмешательства ведьмы в твою жизнь будут происходить все чаще и чаще. Баталии за власть будут происходить постоянно, — сообщил Кирилл таким ровным голосом, как будто ответил на вопрос сколько времени.

— Постоянно? Эта... дрянь будет со мной постоянно? — я непроизвольно сорвалась на крик.

Кирилл отложил вилку.

— Ты пойми, — он искал слова. — У тебя изначально неправильная позиция. Это не кто-то другой в твоем теле. Это — тоже ты. Тебе придется стать с ней единым целым. Вы очень скоро сольетесь, хочешь ты того или нет. И вопрос, какой ты станешь — хорошей или... не очень, зависит только от того, кто из вас победит, от кого единая личность возьмет свою большую часть. У твоей ведьмы есть сила, злость и желание получить все, что ей хочется. У тебя — возможность понимать разницу между добром и злом. Но главное, о чем нужно помнить, это то, что нет никакой она, есть только ты. Только на данный момент пока двуликая.

— Она... тоже я? — мне пришлось уточнить.

— Ага, — довольно сказал Кирилл.

— Почему ты улыбаешься? — невольно возмутилась я. Мне казалось предмет нашего разговора не самый приятный.

Он вдруг растерялся, словно я поймала его на каком-то дурачестве и уставился в стол.

— Если... победишь не ты, мне тоже будет очень плохо, — спокойно сказал Кирилл.

— Почему? Я... что-нибудь тебе сделаю?

— Нет, — качнул он головой. — Мне будет очень тяжело морально, потому что это ничего для меня не изменит. Даже при неудачном исходе дела я буду тебя... любить.

Он поднял глаза. В них застыла какая-то обреченность. Мне вдруг стало стыдно. Я на миг представила, как долго люди ищут свою вторую половину и как редко находят. А мне Кирилл встретился мимоходом, на фоне других, менее важных переживаний, и я восприняла эту встречу как должное. А ведь мне стоит быть благодарней, потому что это самая важная встреча в моей жизни! Что борьба с ведьмой по сравнению с величиной признательности, которую я должна испытывать перед судьбой, подарившей мне Кирилла? Сущая ерунда!

А Кирилл опять очень легко улыбается.

— Все остыло, — тихо говорит.

Есть не хотелось, хотелось спать, мне еще не хватало сил на подобные разговоры. Но я стойко жую и между делом продолжаю задавать вопросы.

— А откуда это все взялось? — интересуюсь. — Ведь не может же быть, чтобы мама... — и останавливаюсь в растерянности, в голову не приходило, что с мамой могли твориться такие же неприятности.

— Нет, — отрицает Кирилл, — это только по мужской линии передается. Ты отца своего помнишь?

— Нет, он ушел от нас, когда я маленькая была.

— Кто бы сомневался, — хмурится Кирилл. Похоже, не очень-то доволен моим отцом. — А твой... брат? Ты ничего о нем не знаешь? Я просто подумал, что если ты ничего не знала и у него могло что-то проявится...

— У нас разные папы. К Илье папа часто приезжал и я всегда притворялась, что он и мой тоже, — улыбаюсь, вспоминая свое дикое детское желание иметь отца. А Кирилл только глаза отводит, как будто сам в чем-то виноват.

— Ну, это может быть от деда, — говорит неохотно.

— Нет, — вдруг я вспоминаю недавний разговор с мамой. — Это точно... папа. Он перед уходом говорил, что я никогда не смогу быть счастливой, прощения просил, — улыбаюсь сквозь грусть.

— Все равно, дай адрес и данные брата, мы проверим, вдруг все-таки от деда, — настаивает Кирилл. Я не против, пусть проверят, раз остается вероятность, что Илья тоже может переживать тот же ужас, что и я. Но сейчас меня волнует другое.

— То есть папа... он знал, что произойдет и все равно... бросил? — несмело спрашиваю я.

— Скорее всего, — говорит Кирилл сквозь зубы. — По новорожденному уже видно, есть ли в нем сила, только она ни на что не влияет, пока человек не повзрослеет. Такая странная наследственность, даже не совсем генетическая, скорее энергетическая, дед пытался разобраться, но данных слишком мало.

— И... он знал, что со мной случится? — не отвлекаюсь на другие темы, хотя и страшно услышать ответ.

Кирилл молча кивает. Вот так вот, папа прекрасно знал, что произойдет с его дочерью, как она всего этого станет бояться и... ничего не сделал, просто бросил ее один на один с кошмаром. Я хотела попросить Кирилла, чтобы он меня обнял, но он и сам догадался.

Когда я проснулась, только-только светало. Бывает такое иногда, вскакиваю в пять утра и больше не могу заснуть. Я оделась, раздвинула шторы. Серое небо на горизонте окрашивал бело-розовый рассвет.

Кирилл еще спит. Мне стало любопытно, я на цыпочках прошла по коридору до спальни, дверь в нее, как всегда, приоткрыта, открыв ее чуть шире, заглядываю в комнату.

Он спит на животе, обнимая одной рукой подушку, раскрывшись, и скомканное одеяло свешивается на пол. Я немножко постояла, слушая его дыхание. Вышла, тихо закрыв за собой дверь, пусть спит, ночью я слышала, как он опять долго говорил по своему новому телефону, лег наверно поздно. Тем более, насколько я знаю, мало кто вообще любит просыпаться в такую рань.