— И самое главное, встретившись с императором, необходимо узнать, что он думает про мой союз с датским королём, и сможет ли оказать помощь, если случиться война со Швецией? А то мне докладывают, что шведы ведут себя слишком дерзко и смеют без моего соизволения селиться на моих землях... Тебе всё понятно?

— Да, — поклонился Юрий.

— Ну, тогда ступай, готовься к путешествию. А я завтра соберу боярскую думу, чтобы утвердить состав посольства.

Только-только ушёл Юрий Траханиот, Великому князю сообщили, что по его приказу явился Василий Китаев. Иван III велел пропустить к нему полковника.

— Ну, что, Василий, ты выделил Петру Плещееву сотню лучших стрельцов, знакомых с пушечным боем? — спросил Великий князь, после всех приветственных церемоний.

— Так точно, Государь, выделил! — бодро ответил полковник, прикладывая правую ладонь к виску. Великий князь уже давно знал, что обозначает этот жест, поэтому воспринимал его вполне серьёзно. Всё-таки ритуал. А как к ритуалу без почтения?

— А что про остальных стрельцов расскажешь?

— Про остальных, Государь, пока ничего хорошего сказать не могу. Всех лучших отдал Петру Плещееву.

— А почему, ничего хорошего? — нахмурился Великий князь.

— Потому, что пока плохо обучены. Время с начала обучения прошло совсем чуть-чуть. Нужен ещё хотя бы год. К тому же не хватает оружия и обмундирования. Дай мне, Государь, время до следующего лета и тогда стрельцов можно будет смело вести в бой!

— Хм... — задумался Иван III. То, что полковник не тушевался и открыто говорил про трудности, радовало: правда лучше пустых обещаний. Что же, тогда трогать стрельцов не имело смысла. Пусть постигают ратную науку. А в приграничные земли вместе с зодчими отправятся отряды дружинников и поместных дворян. Им привычнее... — Хорошо, учи своих стрельцов. Трогать пока их не стану. Но придётся тебе сделать ещё одно дело...

— Я весь внимание, Государь.

— Задание будет для офицеров, которые изучали морскую науку. Пусть к следующему лету построят двадцать четыре галеры, наподобие тех, что изготовили для дона Игната.

— Тогда у меня есть несколько вопросов, Государь.

— Слушаю.

— В каком месте строить галеры? Нужны ли для них ангары?

Вопрос был не случайным. Если небольшую лодку ещё можно затащить в сарай, стоящий недалеко от берега, то суда покрупнее обычно зимовали прямо на берегу под открытым небом. Единственная защита — это расположить кораблик в затоне, чтобы уберечь его от весеннего ледохода. Иначе сомнёт или хорошо потреплет. Именно эти опасения Василий и выложил. Великому же князю галеры понадобились по нескольким причинам. Первая, Иван III являлся самым крупным землевладельцем, а ему в этом году пообещали богатый урожай. Значит, можно будет сохранить немалый припас до следующей весны. А по весне отправить зерно в Астрахань на продажу. Кочевники хоть и занимались земледелием, но было оно развито слабо, поэтому по весне вечно испытывали нужду в хлебе. Кроме зерна имелось много других товаров, в том числе древесина, которая пользовалась не меньшим спросом. Тем более Великий князь по примеру дона Игната тоже завёл себе лесопилку. Хороший брус и доска много куда требовались. Да и строительство Кремля не прекращалось ни на день. Что же касается обратной дороги из Астрахани, то галеры порожняком точно не пойдут. Соль, хлопок, шёлк, пряности, персидские ковры, кони и многое другое имели на Руси большую цену.

Вторая причина — это использование галер в качестве перевозки судовой рати. А если на них ещё поставить пушки, то Господь Бог точно станет на сторону Великого князя. Поэтому Иван III живо перенимал все военные новшества. И последнее, во время строительства галер здесь в Москве, молодые офицеры смогут обучить новой науке холопов, а потом с ними отправятся к берегам Варяжского моря. Как говориться, приедут туда уже с готовой артелью корабельщиков. Торговля с западом интересовала Великого князя не меньше, чем торговля с востоком.

— Строить галеры будете на Яузе по соседству со Стрелецкой слободой. Там же и ангары поставите. Как мне рассказывал дон Игнат в таких ангарах можно сушить и хранить древесину, и не только. В отсутствие судов их удобно использовать под амбары. Так что лишними не будут.

— Хорошо, — кивнул полковник.

Дальше пошли вопросы, касающиеся финансирования будущего строительства. То есть, где брать людей, материал и деньги? Тогда Великий князь вызвал своего окольничего Еропкина Афанасия Ивановича. Все проблемы, связанные с изготовлением речных галер, предстояло утрясать через него. Так вместе с окольничим Василий Китаев и покинул княжеские палаты. А вечером они договорились встретиться у Еропкина дома и всё подробно обсудить. Правда, полковник предупредил, что придёт не один, а с офицерами, обученными морской науке. Сам Василий в этом деле смыслил мало.

ГЛАВА 9.

Любопытство делает жизнь человека интересней. Не всегда, конечно, безопаснее... Но, то издержки любого процесса. Как говориться: "От любви не только погибают, но ещё больше рождаются". Вот и Наталья Афанасьевна вся извелась, ожидая гостей, о которых предупредил её тятенька. Причём все гости, как один — добры молодцы. Тут любая девица сойдёт с ума от любопытства, особенно если не знает причины, по которой они придут. А окольничий не спешил посвящать дочь в свои дела. Ещё чего не хватало! Вот если бы была жива жена... Но прибрал её боженька пару лет назад...

— Здравствуйте, гости дорогие! — Афанасий Иванович, не чинясь, самолично спустился с высокого крыльца, хоть по социальному положению стоял выше детей боярских. Даже Василий Китаев всего лишь какой-то там воевода, а он, Еропкин — окольничий самого Государя! — Не побрезгуйте испить с дороги квасу домашнего.

Дорогие гости, а именно: Василий Китаев, да парочка самых разбирающихся в корабельном строительстве офицеров, охотно приняли из рук молодой девушки продолговатый деревянный ковш, украшенный причудливой резьбой. Наталья Афанасьевна даже виду не подала, что узнала Василия, с которым всего несколько дней назад столкнулась на улице и наговорила кучу язвительных замечаний. Дочь окольничего, скромно потупив глазки, протянула добрым молодцам угощение, хотя её так и тянуло рассмотреть их наряды. А вырядились парни в военную форму стрелецкого полка, соответствующую их чину. Полковник был в белой каракулевой папахе с красным верхом, в синей длиннополой черкеске, из-под которой выглядывал белый бешмет со стоячим воротником. Причём на воротнике красовался золотистый узор. Синие же галифе с красными лампасами скрывались под полами черкески, наружу выглядывали лишь чёрные кожаные сапоги. Так же из чёрной кожи был поясной ремень с бронзовой пряжкой, изготовленной в виде оскаленной медвежьей головы. С левой стороны к ремню крепились ножны из коричневой кожи, украшенные бронзовыми вставками. В ножнах прятался палаш. Кармашки для газырей совпадали цветом с черкеской, имея снизу красный кантик, а сверху — белый. Сами газыри поблёскивали серебристыми крышечками. На плечах у Василия красовались золотистые погоны с двумя красными полосками и тремя бронзовыми звёздочками средней величины. Спутники полковника тоже носили золотистые погоны, но с одной красной полоской и двумя звёздочками малой величины. Папахи у них были чёрными, а черкески красными. Вот и все отличия в одежде. Сюда ещё следует добавить пряжку ремня, где вместо оскаленной медвежьей головы, скалился волк. Разница в пряжах была не случайной, а являлась своеобразным атрибутом воинской иерархии. Те же нижние чины (сержанты и ефрейторы) носили пряжки с изображением вепря, а рядовые стрельцы — быка.

— Эх, доброе угощение! — громко сказал Василий, отирая с усов капельки кваса. — Тогда и ты, Афанасий Иванович, не побрезгуй нашим подарком... — после этих слов один из офицеров протянул окольничему симпатичный берестяной короб. — А это хозяйке дома...

Последняя фраза полковника вызвала настоящий шок, как у Еропкина, который тут же забыл о коробе, так и у его дочери. Василий протянул Наталье Афанасьевне шикарный букет из алых роз...

— Это чаво это?.. Это зачем?.. — захлопала она своими длинными ресницами, изумлённо пялясь на букет. Окольничий же от растерянности и вовсе не находил слов. Зато половник, быстро оценив ситуацию, поспешил всё объяснить.

— Там, где мы обучались наукам, есть обычай: не приходить в гости с пустыми руками. По традиции положено дарить хозяйке дома цветы, ну и торт на стол...

— Торт? — окольничий невольно сделал глотательное движение. Про необычное лакомство он знал. Им угощались на свадьбе Ивана Ивановича Молодого. А ещё раньше про торты рассказывали люди, побывавшие в столице Южной империи.

— Совершенно верно, Афанасий Иванович, торт, — широко улыбнулся Василий, вложив, наконец-то, букет в руки девушке. — В коробе, который ты держишь, находиться кремовый торт под названием "Лебединое озеро".

— Где ж ты его взял?

— По дороге к тебе мы зашли на подворье русичей. К сожалению, во всей Москве только они умеют делать торты. Впрочем, цветы тоже оттуда.

— Почему, к сожалению? — спросил Еропкин, поглядывая на короб.

— Так ведь монополия...

— Чаво? — окончательно растерялся окольничий.

— Монополия, говорю. Сиречь единоличное право и отсутствие всякой конкуренции. Если же говорить простым языком, то получается: хочешь торт, иди на поклон к русичам, так как больше взять его негде.

— А-а, это — да! — закивал Еропкин. — Много у них всяких хитростей имеется.

— Но мы тоже не лыком шиты! — снова улыбнулся Василий. После этих слов один из сопровождающих его офицеров продемонстрировал стеклянную двухлитровую бутыль, в которой плескалось что-то багровое. — Настойка вишнёвая, изготовленная по нашему собственному рецепту...

— Что ж мы всё возле крыльца, да возле крыльца? — встрепенулся Еропкин и вспомнил о своём статусе гостеприимного хозяина. — Прошу в дом...

Вскоре все уже сидели в трапезной зале, кроме дочери. Наталью отец отправил на женскую половину. Нечего ей делать в мужской компании и слушать серьёзные разговоры. Только, какие тут разговоры? Сначала хозяин дома угощал гостей ужином, постоянно спрашивая, хороша ли кухня? Во время этого действа активно уничтожалась вишнёвая настойка, и произносились различные здравицы. Потом окольничий от выпитого раскраснелся, стал не в меру разговорчив, всё больше упоминая старину, да истории из собственной жизни. В результате стал повторяться, как это обычно бывает с поддатыми людьми, желающими прихвастнуть. Затем велел принести медный самовар (тоже хвастал), правда, китайского чая в доме не имелось (дефицит, да и дорого), зато своих душистых травок хватало. Как только по кружкам разлили взвару, Василий Китаев напомнил о деле, ради которого они пришли. От этого напоминания Еропкин словно наткнулся на невидимую стену и замолчал. Тем временем один из офицеров выложил на стол тетрадь с бизнес-планом, где подробно было расписано, что им необходимо для выполнения государевой воли. То есть чертежи ангаров, галер, а так же необходимое количество материала и число рабочего люда. Составили план на основе строительства галер для дона Игната.

— Это чаво? — спросил Еропкин, непонимающе уставившись на тетрадь.

Один из лейтенантов открыл её и стал всё популярно объяснять. Окольничий, глядя на новые цифири, непонятные обозначения и незнакомые слова, брезгливо скукожился, словно увидел перед собой змею. Неожиданно его взгляд зацепился за короб, в котором находился торт. Как ему объяснили до этого, кушать лакомство надо под чай и в самом конце застолья.

— Вы тетрадку-то мне оставьте, — произнёс он потерянным голосом. — Я после разберу, что и как... А сейчас давайте торт с взваром кушать.

— Вот это правильно! — охотно согласились молодцы. Сладкое они все любили. — Нельзя оставлять торт на другой день, а то испортится.

— Как испортится? — насторожился Еропкин.

— А вот так, — развёл руками Василий Китаев. — Продукт скоропортящийся, в какой день изготовили, в тот и надо съесть. Иначе выкидывать придётся.

— А если на другой день оставить?

— Животом маяться будешь, да в отхожее место часто бегать. Кстати, Афанасий Иванович, ты бы распорядился, чтобы дочери твоей тоже кусочек торта отнесли, пока он свежий... Побалуй кровиночку родную...

Наталья, которая со свойственным ей любопытством подслушивала, о чём разговаривает тятя с гостями, невольно зарумянилась от этих слов: "Надо же, Василий помнит обо мне, заботится..." Поэтому, как только нянька, прислуживающая мужчинам за столом, направилась в её светёлку, она быстро отбежала от двери, взяла в руки пряслице и изобразила из себя скромную рукодельницу.

Тем временем гости вовсю угощались купленным ими же тортом. Но не долго. Тут и за окном темнеет, да и застолье утратило живость. Что-то хозяин невесел, к лакомству равнодушен... В общем, распрощались и ушли. Еропкин проводил их только до крыльца, даже не соизволил спуститься. Видать притомился человек. А человек, вернувшись в дом, велел всем укладываться спать. Нечего напрасно жечь свечи и лучины. Вскоре и сам отправился в опочивальню. Правда, не один, а с холопом. Через некоторое время холоп покинул своего хозяина и вышел во двор. А как только за окном окончательно стемнело, он провёл в дом монаха. Хотя, глядя на него, закрадывались совсем другие мысли: воин или тать. Кряжистый, рост чуть выше среднего, волосы чёрные, из-под густых бровей пытливо смотрят тёмно-карие глаза, а ручища — землю можно копать, как лопатой. Действительно, породу не спрячешь. Ночной гость был выходцем из тверских бояр, радевший за феодальные вольности. А тут в одночасье все угодили под твёрдую руку Москвы...

— Здрав будь, Афанасий Иванович, — негромко пробасил монах, зайдя в слабоосвещённую опочивальню. В комнате горела всего одна свеча, стоящая в подсвечнике по центру стола. Как раз за столом расположился Еропкин и, щурясь, разглядывал оставленную ему тетрадь.

— И тебе, отец Исидор, не хворать, — безрадостно отозвался тот.

— Чего такой хмурый? — спросил ночной гость, садясь без всякого приглашения на лавку.

— А чему радоваться? Дети боярские, которые строили новый Литейный двор, угодили в темницу, да только ненадолго. Государь всех выпустил и без его ведома трогать их запретил. Мало мне было с ними хлопот, так ещё одних поручил, которым велено построить необычные кораблики.

Горевал Еропкин не случайно. Если брать новый Литейный двор, то Великий князь просто поставил его следить, как идёт строительство? Он и следил, да разговоры подслушивал. Тем более финансирование шло непосредственно через государева казначея. А тут Иван III полностью возложил на него всю ответственность. А как её блюсти, если ничего не понимаешь в порученном тебе деле?

— Значит, Государь не поверил в виновность Сергея Одинцова?

— Нет, не поверил, — мотнул головой Еропкин. — А ту ещё эти кораблики...

— И когда их нужно построить?

— К следующему лету.

— Ну-у, тогда тебе нечего волноваться! — улыбнулся монах.