Принцесса надменно поглядела на меня с высоты своего роста, и в очередной раз я подивилась тому, как же удивительно она выглядела, даже в этом уже порядком засаленном капоре.

Ее Высочество словно светилась изнутри, своей статью, осанкой, насмешливость и мудрость. Своей нездешней красотой необъяснимой. Сияла, как все звезды и луна разом.

Мне даже показалось на миг, что я в самом деле различаю что-то вроде легкого мерцающего свечения на коже дроу, и едва видимый ореол вокруг волос, полускрытых капором.

Это было так...волшебно, что у меня аж руки зачесались эту кожу пощупать.

Потому, видать, я и слезла аккуратно со стула, и сделала в сторону принцессы робкий, но достаточно широкий шажок.

Принцесса скосила на меня глаза.

Я бочком, тихонько, сделала еще пару таких же шажков.

Ее Высочество изволили стоять столбом, пристально наблюдая за моими маневрами.

Поднявшись на цыпочки, я вытянула указательный палец, и, не мудрствуя лукаво, ткнула им в принцессину щеку.

А дальше произошло что-то уж в самом деле дикое — черты Тианиэль словно дрогнули и смазались на мгновение, словно по лицу эльфийки разбежались водяные круги от брошенного кем-то камушка.

Я отшатнулась, заморгав, но Ее Высочество внезапно одним безупречным движением поймала мою ладонь, и уставилась на меня совсем уж вблизи.

В голове моей тотчас выросла огромная пушистая гора, и мысли запутались в этом пуху, растеряв связность.

И именно в этот одуряющий момент дверь распахнулась, даже без единого намека на вежливый стук, и треснула в стену так, что содрогнулся весь этаж. Мы с Тианиэль дружно воззарились на ходящие ходуном усы магистра Лиотанского, который выглядел, как воплощение кары небесной, только с пушистыми бакенбардами.

Мне даже почудились громовые раскаты вдалеке.

И, очевидно, этот весьма кстати образовавшийся грозовой озон разрядил кашу у меня в голове, поскольку взор мигом прояснился, и мысли обрели относительную четкость.

— Магистр, вы б хоть стучали, что ли? А вдруг мы, гм, в виде неподобающем? Это, как-никак, девичья.

Мэтр так громко скрипнул зубами, что у меня самой зубы свело.

— Не уделите ли мне минуту вашего драгоценного внимания, Ваше... Высочество? — грозно вопросил разгневанный по неясным причинам некромант.

— Отчего же не уделить? Уделю — процедила эльфийка, мрачно глядя на магистра.

Мисетресс Лиотанский, к чести своей, даже и не подумал робеть от таких проявлений сиятельного гнева. Устрашающе зыркнув на меня, он виртуозно примял одним махом и бакенбарды, и усы.

— Велея, иди-ка скоренько в корчму, детка, и закажи нам завтрак.

Если уж кто и мог с чистой совстью тут всех величать 'детками', так это мэтр, потому усугублять ситуацию своим праведным возмущением я не стала. Как и игнорировать элегантный в своей тонкости намек магистра.

Что-то скрывали от меня и Лиотанский, и Тианиэль, что-то, известное им обоим. Но именно сейчас я почла за лучшее оставить своих коварных спутников наедине.

— Вы! Да как вы.... Как вы осмеливаетесь? Это запрещено всеми известными законами Всемирья!

— Магистр, вас сейчас хватит удар. Не стоит так волноваться. И что-то я не припомню, что б эльфийский гламор был вне закона.

— Вы прекрасно знаете, о чем я! Никто, даже вы, не имеете права влиять на живое, разумное существо посредством гламором, без его ведома и согласия!

— И это говорит великий некромант.

— Вы пытаетесь...

— Что вы так замялись, магистр? Смелее — издевательски процедила принцесса.

— Вы хоть понимаете, как она будет себя чувствовать? Думая, что ее тянет к... женщине? И это при ее-то весьма сложных отношениях со своим собственным происхождением?

Дроу повернулась к окну и сложила руки на груди. Магистр, все это время пламенно носившийся по комнате, остановился, и разгневанно уставился на чеканный профиль принцессы.

— Не мне вам напоминать, магистр Первой Закрытой Гильдии Лиотанский, что для действия эльфийского гламора нужен....что? Правильно, посул. Мы же не вампиры, которые очаровывают на ровном месте. И вот кстати, мне всегда было интересно, почему это гламорное правило не распространяется на вампиров?

— Вампирский гламор — явление уникальной природы, он неотделим от владельца и не подлежит никакому контролю, это одно из проявлений вампирьей сущности.. Тьфу!! Да не заговаривайте мне зубы. Естественно, вы ей подспудно нравитесь! Она же совсем по-другому чувствует, нежели все известные нам расы! Но вы не имеете права исподволь все усугублять!

— Успокойтесь, мэтр, ничего страшного с ней не случится. Я всего лишь...сгладила ее ужас по поводу переодеваний и изуродованной спины. Ну и Вы же всегда на страже, как я погляжу.

— Как вы можете?? Вам ли...

— Довольно, магистр. И идемте завтракать, Велея там один на один с, кстати, вампиром, гламор которого от своего владельца неотделим. И который просто жаждет обменять ее на какой-то редкостный артефакт.

Лиотанский, по всей видимости, сдержался с огромным трудом. Стиснув зубы, он сверкнул глазами на дроу, развернулся и попечатал по лестнице вниз. Эльфийка последовала за ним.

Если быть предельно откровенной — такого мрачного завтрака у меня давненько не случалось. Пожалуй, панихида по Феньке — и та была повеселее, особенно, когда скорбящие упились и затянули разнообразные песни про маков цвет да лихих молодцев, что 'честь девичью вожделели'.

Переводя взгляд с бурлившего гневом некроманта на пышущую ледяной яростью эльфийку, я все серьезнее размышляла о том, что же могли не поделить между собой эта парочка. Не до седых же волос мне закрывать глаза на все эти прямо-таки вопиющие странности? Все эти переглядывания и недомолвки, все эти перемигивания и шушукания на праязыке.. Конечно, прямой угрозы своей драгоценной персоне я не улавливала. Даже больше скажу — мэтр Лиотанский проявлял по отношению ко мне какую-то и вовсе непонятную заботу. Я ощущала это, как привкус молока на языке — легкий, обволакивающий, напоминающий о далеком-далеком детстве, когда моя мама еще была со мной.

— Велея — ворвался в мою голову голос эльфийки — я уверенна, что оно вот-вот убежит.

— Что? — уставилась я на дроу через стол. Да и не одна я, кстати — Кто убежит?

— То, что ты как пристально разглядываешь уже пять минут, теряя при этом время, вместо того, что бы обстоятельно позавтракать перед дальней дорогой.

Вампир, совершенно не по-вампирьи потягивающий ароматный травяной чай и уплетающий пирожки с творогом, хмыкнул с набитым ртом, и снова принялся откровенно на меня пялиться. В свете утреннего солнца его кожа приобрела оттенок лазурита, и довольно неестественно переливалась. Но хуже от этого он, по закону подлости, не стал — как бы даже не лучше. Я мгновенно отвела от него глаза, памятуя намеки принцессы на то, что я им, мол, налюбоваться не могла.

— И нечего на меня ворчать — пробубнела , подтягивая к себе тарелку с поистине богатырской порцией омлета — с мэтром ведь поцапались, вот с ним и разбирайтесь.

Тианиэль остервенело откусила пол-пирога одним махом, и начала так яростно жевать, что я прониклась нехорошими предчуствиями в отношении собственной целостности — уж больно кровожадно принцесса на меня при этом смотрела.

Мимо стола шустро пробежали вчерашние девицы, старательно отводя глаза от грозно жующей Тианиэль. Да на беду узрели при этом упыря, и едва не прошибли головами одну из опор в зале, рассматривая этого мерзавца. Владыка, как я погляжу, тут же был благополучно позабыт.

К несчастию для ослепленных упырьей красой дев, на опоре для декору висели две пустые крынки и связка вполне натурального лука. И то ли не так уж и надежно висели, толи вдарили девицы по древу подпирающему на славу, но связка не выдержала и шлепнулась аккурат на шею востроносой, которую мучил вопрос лобзаний, эдаким крупным ожерельем обложив ее плечи, и криво свисая с груди.

Хвала всем богам, крынки остались нерушимы, и продолжили услаждать собою взоры постояльцев.

Я совершенно неподобающим образом хрюкнула и едва ли не носом уткнулась в тарелку, умудряясь при этом скосить глаза на вампирюгу. Тот, по причинам мне лично абсолютно непонятным, вовсе не выглядел довольным таким проявлениям народного восхищения. Лицо у него было — как будто в очередном пирожке он обнаружил грязный гоблиновский ноготь и теперь размышлял, а не съел ли уже таких парочку.

Упырь мои трясущиеся плечи заприметил мигом, и скуксился еще пуще.

— Погляжу я на тебя, когда морок твой спадет — оскорбленно прошипел он мне, демонстративно не глядя в сторону оглушенных его красотой, вкупе с луком, почитательниц прекрасного.

Поскольку Тианиэль с мэтром продолжали разъяренно переглядываться и тяжко сопеть в обвинительном молчании, я решила не гнушаться упыря в собеседниках.

— А что я? Я ж не вампирица какая-нибудь, мне бояться нечего.

— А зачем тебе вампирицей-то быть? Ты запамятовала, кто родитель твой?

Я насупилась и принялась жевать пирожок.

— Бесполезно бороться с собственной природой — спокойно проговорил он, низко склонившись над своим остывающим чаем — в этой битве еще никто не смог победить, сама знаешь.

Я уставилась на выщербленное дерево стола. Поверхность уже растрескалась, и причудливые змейки этих трещин узором расходились во все стороны, образуя что-то на манер путеводной карты.

— Все когда-нибудь случается в первый раз — это тоже факт общеизвестный — браво ответствовала, хотя бравости вовсе не ощущала.

Неясытев цвет. Древнее волшебство, которое не может быть употреблено во зло, против воли, и в подчинение. Одно-единственное желание есть у того, кто стоит среди цветущего поля в полночь, и только самое огромное, самое сокровенное будет выбрано и исполнено. Без обязательств, жертв и ритуалов.

Если только Кукловоды Всемирья, древние стражи волшбы, позволят тебе взойти на поле.

И я, быть может, стану человеком. Оставлю в забвении, на белоснежном поле, крылья и проклятье инкубской крови, бледный призрак мертвой Феньки, запах горелой кожи и размоченного свежего хлыста.

Прохладные пальцы коснулись моего запястья. Я вздрогнула всем телом — вот терпеть не могу ненужных прикосновений, но вампир твердо прижимал мою руку.

— Я не знаю, что ты задумала, Велея. Да и не хочу, пожалуй. Однако же Сириус тебя ищет потому, что любит. Совершенно сумасшедший дед наш Мара. Ты о нем бы подумала.

Я думала. От чего отказался дед, приютив у себя инкубского выродка?

От всего. Изгнанник Оборотнева Мыса.

Оборотни жили стаей, это самое естественное состояние любого животного. А вот мой дед стал волком-одиночкой, чтобы стая не прознала, кого он осмелился притащить в свой дом.

И теперь в друзьях у него — гном, орк, драконица, парочка эльфийских зазнаек, страшный некромант, и я. Да еще судьба вечного наемника. Вот и все.

Это ему, видать, за доброту и сострадание воздается.

— Велея! — громыхнула смиренная сестра в лучших традициях ордена строгого, но благочестивого Сводника, или как его там. — Через пять минут мы уходим, так что будь добра — поешь!

Я скорчила зверскую рожу, и шустро доела остывший омлет.

Ровно через пять минут беспардонная принцесса натуральным образом выдернула из-под меня стул и, схватив за шкирку ( не иначе, как в святой обители научили), поволокла к выходу, не удостоив мэтра даже взглядом. Я только и успела, что один пирог схватить на дорожку. Ну, и еще один надкусить.

На ходу дожевывая, я обозрела картину притихшей корчмы. Потрясающе невозмутимые посетители сего почтенного заведения дружно провели нас абсолютно незаинтересованными взглядами. То-то людям будет о чем порассказать следующим заблудшим путникам. Чует мое сердце, это будет почище всех вместе взятых бесноватых в округе.

Мэтр, как норовистый конь, гневно раздул ноздри, и потопал за нами очень резво, практически вровень с коллегой по сводничьему цеху. Пышнотелая подавальщица грустно взглянула вслед усатому сердцееду, и шумно вздохнула, всколыхнувшись всей статью. Вампир, подло давясь смехом, вальяжно замыкал шествие, и в ушах у меня отдавался гул от падения бездыханных девичьих тел к его ногам.

Как же , черти б его драли, хорош!

Первое, что предстало перед моими глазами по выходу из корчмы — невнятной масти псина, размером с упитанного теленка. Она мирно грелся на солнышке, задрав вверх морду, но при нашем появлении мгновенно обрела вид решительный, и лично меня крайне встревоживший. Сразу же вспомнилось громоподобное гавканье, ставшее причиной головокружительного галопа нашего гнуснейшего и могущественнейшего некроманта. Который разъяренно вышагивал чуть позади, и псину узреть еще не успел.

Неспешно, с чувством истинного хозяина положения, псина поднялась, неотрывно глядя на нас, и широко зевнула. Встряхнулась и исчезла на мгновение в густом облаке пыли. Однако же быстро явилась пред наши очи вновь, едва лишь импровизированный туман рассеялся, цвету оказавшись черно-серого, с небольшими грязно-белыми подпалинами на кончиках лап.

С ужасом успела взглянуть я только в сторону Тианиэль, и в ту же секунду псина гавкнула на все немаленькое село. Что-то промелькнуло у меня перед глазами — и пропало, только чуть всколыхнуло мне волосы воздушным потоком. Не иначе, как у мэтра выросли крылья, коими он и не преминул воспользоваться.

Псина озадаченно гавкнула еще раз и сделала небольшой шажок в нашу сторону, в морде нисколько не меняясь.

— Велея, отдай псу пирог, и идем. Магистра теперь поди-догони — громыхнула принцесса раздраженно, глядя вслед легкому пыльному мареву — по всем признакам, это и был наш грозный некромант.

За спиной у меня совершенно неожиданно зашелся смехом упырь.

— Чего ты заливаешься? У человека паническая боязнь крупных собак. И вообще, что -то чрезмерно ты смешлив — грозно пробубнела я, кроша многострадальный пирог и бросая кусочки псине. Но он так заразительно хохотал, что грозность в голосе у меня не задержалась. Ужасно захотелось присоединиться к упырьему веселью, коль уж он все равно не отвяжется. И уж тем более не успокоится.

Он поднял на меня свои глаза, и меня мороз по коже продрал.

Я незаметно щипнула себя за бок.

Псина аппетитно чавкала остатками моего пирога, шумно облизываясь, и требовательно на меня поглядывая.

— И это, говорите, мэтр Лиотанский? Гроза Всемирья? Демон в людском обличьи?? О, боги! — он нырнул лицом в ладони, трясясь от хохота всем телом. Рыжие пряди, выпущенные из роскошного 'хвоста', заплясали, как живые язычки пламени, отливая золотом в ярком солнечном свете.

Говорят, что вампирский владыка своей красотой затмевает всех своих подданных.

Батюшки, как подумаю — аж жуть берет! Это ж каким он должен быть, этот самый владыка, что б даже этого подданного своего переплюнуть?

Кровопийца тем временем от смеха начал тихонько икать. Пес дожевал остатки пирога и, узрев мои пустые руки, очень явственно нахмурился. Повел широким мокрым носом в сторону Тианиэль, с непонятным выражением взиравшую на меня, и опять громогласно гавкнул.