Анхельм тяжело вздохнул.
— Да, ведь я пообещал тебе рассказать о способностях Бродяг, но всё как-то возможности не было.
— Мы путешествовали вместе несколько дней, изнывая от скуки, а у тебя "не было возможности". Смешно.
— Ну да, я немного лукавлю, — еще тяжелее вздохнул Анхельм. — Только вот разговор не из простых, и мне было сложно его поднимать. Что ты знаешь о Бродягах?
— Только то, что мне рассказал Джаред Хаккен, а он узнал об этой легенде из древних книг на Истинном.
— Значит ты слышала весьма романтизированную и пафосную сказку, имеющую мало отношения к реальности. К своему стыду могу сказать, что раньше я знал о Бродягах не больше, вот только в библиотеке Госпожи Смерти были источники, которые раскрывали всю эту историю с совсем другой стороны. Ты знаешь, в чём наше предназначение — открывать дороги, показывать новые пути, расширять границы. Дарить свободу. Вот только это слишком дорого обойдется, и нам, и миру. Смерти, разрушения — свобода не будет сладкой, она будет пугающей, и в этом хаосе не многие выживут.
— Хаккен говорил, что Бродяги нужны для глобального равновесия, — несколько неуверенно пробормотала я. — Ну, мы вместе с Ткачами держим мир. Когда Ткачи не справляются, в дело вступают Бродяги, и всё исправляют.
Если бы не зрение арэнаи, то может быть я и не заметила бы в темноте лицо некромага скривилось, как будто он надкусил кислый плод.
— Так и есть. Вот только слишком многим придётся жертвовать, слишком многое потерять, чтобы остановить колесо судьбы.
— Если это в моих силах, как я могу сидеть сложа руки? Тебе кажется, что я строю из себя героиню, хочу всех спасти, не понимая, каково это на самом деле. Но пусть даже все мои попытки изменить ситуацию кажутся смешными... но я знаю, что я могу всё изменить, что я справлюсь. Чего бы мне это не стоило.
— А если это будет стоить твоей жизни, Повелительница? Знаешь, когда-то давно люди считали все перекрестки особым местом. Но не священным, а проклятым. На перекрестках проводили самые ужасающие ритуалы — взывали к тёмным богам, насылали проклятия, приносили человеческие жертвы... Чтобы выбрать правильный путь, нередко нужно платить кровью. А знаешь, чья кровь для этого лучше всего подходит?
Некромаг нагнулся так близко, что я ощущала теплоту его дыхания на своём лице и чуть отдающий горечью запах его магии. Я подавила желание отшатнуться и замерла, почти не дыша, уже зная ответ.
— Твоя, Ma'dennie Tarro. Ты будешь платить за право выбрать правильный путь своей кровью, своей жизнью.
— И иного выхода нет? — сдавленно спросила я, по настоящему испугавшись. Расставаться с жизнью мне не хотелось.
— У тебя всегда будет другой выход, ведь у тебя есть твой Открывающий Пути, — он ласково обхватил мои ладони своими руками, и на мгновение прижал к себе. — Просто прежде чем надеяться на способности Бродяг, я думаю, тебе надо знать — эта опасная, тёмная сила, которая нередко обращается против самого хозяина. Да и другим она счастья не несёт. Когда я сотворил морой, я ведь тоже не хотел зла. Это было лекарством от болезни. Я всего лишь хотел спасти друга. Помнишь, чем это обернулось? Никакая болезнь не унесла столько жизней, сколько были погублены моими созданиями, вышедшими из под контроля. И я жалею об этом, но... если речь зайдет о том, выбрать ли между твоей жизнью и жизнями других, я выберу тебя.
— Не надо! — я отпрянула назад. — Не надо. Если ты считаешь, что лучше будет, чтобы я ухала домой, я это сделаю.
— Хочу. Не беспокойся так обо всём, Агнесса. Это не первая и не последний международный конфликт, который я видел, и она вовсе не означает конец света. Возможно, дипломатам удастся всё разрешить, не доводя до открытых военных действий. А теперь давай вернемся к костру, и ты дашь свое согласие Гриму на проведение заклинания водного зеркала.
— Угу, — удрученно согласилась я. Настроение было препаршивое.
— Ты кстати видела, как он на тебя смотрит? — некромаг опять склонился ко мне, щекоча своим дыханием моё ухо. — Кажется, ты ему понравилась.
И не дожидаясь моей реакции, поспешил к костру.
— Ужас-то какой, — сказала я самой себе, и не знаю, к чему эти слова относились больше — к ситуации в целом, или к последним словам Анхельма.
Возвращаться обратно не хотелось, но стоять в темноте, в то время когда у костра так вкусно пахло едой, было глупо. Я вновь вышла к гостеприимному огню, и стараясь не глядеть в лица моих спутников, сухо кивнула:
— Хорошо, давайте попробуем с этим заклинанием. Но если нас засекут? Колдовство на территории Шаноэ может вызвать их интерес.
— Это заклинание почти не оставляет за собой след, — успокоил меня Грим. — Всё будет хорошо.
В молчаливой поддержке Гэл протянул мне миску с разваристой благоухающей крупой, первой моей нормальной едой за долгое время, и это, пожалуй, стало для меня лучшим событием сегодняшнего дня.
Потом мы укладывались спать, оставив Викара на посту — Изенгрим опасался, что поставив защитный периметр, мы привлечем к себе слишком много внимания, поэтому колдовать мы решили по-минимуму. По привычке я расположилась рядом с Анхельмом, но отлучившись в кусты и вернувшись через несколько минут, с удивлением заметила, что мой спальник успели перетащить. Кто это сделал, не оставляло сомнения — мои вещи лежали рядом с вещами моих любимых братцев. Бергели расположились на другой стороне костра, чуть ли не отдельным лагерем, а вот вещи отошедшего некромага так и валялись неопрятной кучкой где-то поодаль. Чувствую, что наше путешествие будет весьма, э-э-э, насыщеным.
Решив подумать об отношениях в нашем отряде на свежую голову, я легла, накрывшись тонким одеялом и собираясь отправиться в объятия сна, когда услышала напряженное сопение где-то у правого бока.
— Агнесса, ты не спишь? — прошептал Эрик.
— Ты не дал мне не малейшего шанса на то, чтобы заснуть.
— Извини. Просто хотел поговорить с тобой, пока этот труполю... то есть маг смерти не ошивается рядом. Он, похоже, неплохой мужик.
— Но? — подтолкнула я Эрика к неизбежному продолжению.
— Но он некромаг. Тебе не кажется, что подпускать его к себе так близко это опасно?
— Ему доверяет Нортон, — напомнила я. — Он не наш враг и тем более уж не в сговоре с гармцами. Поверь мне.
— Я верю, — в темноте я явно слышала сомнение в голосе брата. — Только ваши отношения... чересчур, понимаешь. Я тебе не муж и не отец, и следить за твоим моральным обликом не собираюсь. Но я о тебе тоже забочусь, пусть немного и нелепо. Знаю, переубедить тебя в чём-то очень сложно, но могла бы ты хотя бы не демонстрировать так открыто ваши отношения? Подумай о репутации Семьи — будь бы это кто другой, я бы и слова не сказал, но некромаг плохая компания для арэнаи из благородного рода.
— Мы не спим вместе, если ты на это намекаешь.
В темноте рядом фыркнул Гэл, то ли недоверчиво, то ли насмешливо.
— А выглядит так, как будто спите, — в голосе Эрика проскользнули обвиняющие нотки.
Я юркой змейкой развернулась в сторону братца, и схватила его за ворот рубахи, помешав ему от меня откатиться, и тем самым спастись.
— Наплевать, как это выглядит. За последние полгода обо мне и более худшие вещи говорили. Но вот от тебя я такого не ожидала.
Магическое сообщество Тайрани всегда сквозь пальцы смотрела на достаточно свободные нравы у молодых волшебников. Пока это не мешает делу, конечно, и не ставит под угрозу благополучие Семьи.
— Семьи это не касается никоим образом, — произнесла я несколько тревожно. Вдруг я что-то упустила?
— Если о твоей любовной связи станет известно в Истике, то это может вызвать к тебе слишком много вопросов как к наследнице рода Эйнхери. А вдруг ты захочешь выйти за него замуж и пустишь его в Семью? Эйнхери не нужен в роду некромаг. Главы родов не захотят рисковать, и могут попробовать надавить на Рорика, чтобы лишить тебя права наследования.
— Я не собираюсь за него замуж, — спокойно ответила я, но рука рефлекторно сжалась на горле Эрика, заставив того возмущенно захрипеть. — И я уже сказала, что мы не любовники!
— Эй, полегче! — он аккуратно отцепил мои скрюченные пальцы от своей шеи, благо что я и не собиралась душить его по настоящему. — Может, это так и есть, вот только со стороны кажется, что вы не просто знакомые, а супруги со стажем. По крайней мере моя мама точно также морщит нос, когда считает, что отец порет несусветную чушь, и порывается его защитить от него самого. Этакая смесь любви и раздражения. Даже и не скажешь, что вы и года не знакомы.
— Просто мы слишком долго общались. И вообще, отстань от меня. Я хочу спать, — проворчала я. Поднимать тему моих отношений с некромагом я не хотела, тем более что Бергели были совсем рядом, и более чем вероятно грели уши.
Я закрыла тяжелые веки и провалилась в тяжелую, душную темноту — сновидения, избегавшие меня последние несколько дней, и сегодня не спешили меня посещать. Впрочем, я была рада — слишком сильно бередили они мое сознание, заставляя вспоминать людей, которых я хотела бы забыть и события, которых, как я думала, просто не могло быть в моей жизни. Нет, сон мой был тёмен и пустынен — даже больше похожий на смерть, чем настоящая смерть, которую я уже успела вкусит.
В какой-то момент я почувствовала тревогу, и завозилась, пытаясь понять его источник. Это голос, хрипловатый, сухой, с чуть заметным южным акцентом, растягивающим окончания. Анхельм препирался с Викаром Бергелем, притом говорил на два тона выше его.
— ... и что, я теперь должен спать прямо на голой земле, лишь потому что вы не рассчитывали на еще одного человека? Нет, я не хочу спать на плаще, как это делал все эти дни, я хочу нормальный спальник или одеяло. И где Агнесса?
— Я здесь. Анхельм, в чём дело?
— Послушай, я к тебе присоединюсь? Твоё одеяло достаточно широкое, чтобы уместить двоих. Правда, твоему братцу придётся подвинуться, не люблю спать с мужиками в обнимку...
— Делай что хочешь, — побормотала я, и перевернулась, пытаясь вновь натянуть одеяло себе на уши.
— Даже и не думай! — угрожающе прошипел Эрик сквозь сон. Я послушно бросила сражаться с непослушным одеялом, и лишь затем поняла, что он это не мне.
— Викар, дай ему хоть что нибудь, чтобы он наконец успокоился и заткнулся! — Это уже Уна, тоже проснулась, и решила присоединиться к веселью.
Гэл, спящий слева от меня, едва слышно застонал и пробормотал что-то вроде "лучше бы я к диким зверям спать пошел". Лишь Викар и Грим не присоединялись к нашему веселью, хотя последний сопел как-то напряженно, недобро так. Не думаю, что он спал. Наверное, просто пытался сдержаться и не убить Анхельма, который переполошил весь лагерь в поисках своего спального места.
Проснулась я одна из первых, и что удивительно, сама. Кроме меня на ногах был только Изенгрим и Уна, которая должна была дежурить в предрассветные часы. Я зевнула и потянулась, разминая затёкшие мышцы. И почти сразу же услышала треск ткани — рубашка на мне расползалась в прямом смысле по швам, и теперь мой внешний вид, и до этого не блиставший чистотой и элегантностью, был и вовсе неприличен, так как рубашка не предусматривала наличия еще одного выреза в районе подмышки. Одежда, триста лет лежавшая в целости и сохранности в заколдованном городе, при выезде из него достаточно быстро превратилась в то, чем и должна быть — трухлявые тряпки. Я скрепила ладонью края ткани и кинула отчаянный взгляд по сторонам. Если кто-нибудь не поделится со мной одеждой, то я не отвечаю за моральное падение нашего отряда! Взгляд мой упал на Уну, разговаривающий о чём-то с Изенгримом с весьма таинственным видом. Судя по её хмурому виду, разговор был не из самых приятных, а вот по командиру как всегда нельзя было ничего понять. Наконец Грим отошел, а Уна пошла к своим вещам, раздраженно в них копошась. Опасаясь не самого доброго приёма, я подходила к ней с некоторой опаской.
— Уна, доброе утро.
— Доброе, — произнесла она, поворачиваясь ко мне и... улыбнулась, отчего её сухие и заостренные черты лица исполнились какой-то внутренней силой и красотой. — А я всё ждала, когда ты всё таки решишь снять эти обноски. Даже начала думать, что тебе нравится так ходить. Ты же за одеждой пришла?
— Да, — несмело улыбаясь в ответ, произнесла я. — Я просто не хотела чистые вещи на грязное тело одевать, а на озеро вчера времени сходить не было, мы ведь уже затемно остановились.
— Я сейчас туда как раз собиралась, пока Грим будит отряд и готовится к ритуалу, — сообщила она, энергично выискивая вещи. — Вот это подойдет?
— Вполне, — равнодушно кивнула я, принимая из её рук одежду и полотенце.
— Ну тогда пошли.
Пусть Уна мне и не очень нравилась, но всё же в компании было интереснее, да и Уна сегодня была более приветлива, чем вчера. Я не обольщалась, принимая её дружелюбие за чистую монету — скорее всего, Изенгрим попросил магичку держаться ко мне поближе и втереться в доверие, но по крайней мере с такой Уной, как сейчас, я не мямлила и не тушевалась. Ну если только совсем немного. Ничего не могу поделать перед своей уязвимостью перед этой магичкой — уж слишком сильно она напоминает мне мою мать. В моей семье именно мама, а не отец, была строга ко мне, и именно перед ней я ходила по струночке, боясь получить неодобрительный взгляд. Когда мой дед в очередной раз начинает ворчать, что мои родители меня избаловали, и меня стоило бы воспитывать под его призором в родовом гнезде, как всех остальных детей, я вспоминаю как меня муштровала моя мама. Воспитываться менталисткой, всегда умеющей определить, врешь ты или нет, то еще удовольствие. И видимо, та робость и благоговение перед матерью, что я когда-то испытывала в детстве, сейчас перенеслось на эту чужую, не слишком доброжелательную магичку с надменными тёмными глазами.
— Пришли, — Уна кинула вещи на траву, и начала раздеваться, обнажая бледную, не загоревшую под одеждой кожу, покрытую сеточкой шрамов. Интересно — при нашей ускоренной регенерации и помощи Целителей шрамов на теле оставаться не должно. Она заметила мой заинтересованный взгляд и пояснила: — Салдорцы.
Тогда понятно. Эти пустынники на свои ножички добавляют какую-то гадскую мазь, мешающую нормальному заживлению кожных покровов. Если в течении получаса не промоешь — ходить тебе до конца жизни с этим украшением. Вот только мы с ними не воевали уже несколько сотен лет, а у разбойников, ошивающихся сейчас на пограничье с Салдором, слава Эфру, такой мази нет. Интересно, и как она тогда умудрилась получить эти раны, ведь ей же и сотни лет нету?
Вода в озере была чудовищно холодной, подходящей скорее для закаливающего обливания, чем для мытья, но вот выбора особого не было. Потрогав водичку ногой, я стала раздеваться. На мне шрамов не было, да и мышцы мои были не в таком тонусе, как у Уны, так что я чувствовала лёгкое смущение. Наверное, она смотрит на меня сейчас с презрением — вроде боевой маг, а выгляжу как тщедушный целитель, целый день чахнущий над пробирками в укутанной зловонными испарениями лаборатории. Остается только оправдываться, что на меня плохо повлияли плен и дальнейшее бродяжничество. И вообще, для человека, два месяца лежащего в склепе мертвецом, я выгляжу очень даже ничего — даже не протухла!
