Дороги ветров

Заговорила. Не слишком громко, но и не тихо. Медленно, стараясь вытащить все слова из самого сердца. Это были не простые фразы благодарности и покаяния. Мне до боли в груди хотелось, чтобы меня правильно поняли. И, кажется, господину Ларче и госпоже Роване это удалось.

— Девочка, — отец Саэля положил руки на мои плечи. Его лицо озарилось легкой открытой улыбкой человека, который поведал в жизни слишком многое, чтобы отчаиваться в людях из-за желания спасти себя.— Тебе не стоит извиняться. Мы как никто понимаем причину, побудившую вас скрыть правду. Да и мы виноваты в том, что утаили то, что знаем всю правду. Прости и ты нас. К тому же... — он оглянулся на сына, будто боясь, что тот вновь исчезнет — Я и моя жена перед вами в неоплатном долгу. Даже дважды, хотя за Саэля благодарны больше всего на свете. Если когда-нибудь мы сможем отплатить вам двоим за это, то милости ждем ко двору. Наш дом всегда открыт для тебя и Риона.

Я кивнула, не смея отказаться от такой чести. Не принять эту благодарность — значит сказать лорду Ларче, что жизнь его сына ничего не стоит. Величайшее оскорбление для любящего родителя. Такого нам могут и не простить. А за последние дни мы и сами привязались к Саэлю, он стал родным и для нас. Так бывает, Рион сам говорил. Оскорблять же чувства собственного сердца было не зачем. К чему мучить душу тем, чего ей в действительности не хочется?

Нас проводили до самых ворот города. Дальнейший наш путь лежал на северо-запад, а это значит, что впереди нас ждали степи, поля да пастбища. Как рассказала леди Рована, сама выросшая в предместьях столицы, чудеснейшие на всем свете места. Мы с Рионом с трудом могли в это поверить. В голове все еще стоял величественный образ древнего леса, оставшегося позади.

На прощание еще раз обнялись с Саэлем. В эти короткие дни мы и вправду стали небольшой дружной семьей, за что я была безумно благодарна этим двоим. Давно в моем сердце не было столько тепла и нежности, переживаний и радости. Не знаю, повлияли ли эти дорога и побег на мои чувства, но сейчас чувствовала себя свободнее и счастливее, чем за все последние несколько лет.

— Не вешай нос, Саэль! — Рион хлопнул его по плечу. — Еще свидимся.

— И вправду! Все мы дети огня и свободы, а значит — разлучить нас нельзя! — я потрепала парнишку по волосам, целуя на прощание в макушку.

Всего через минуту мы выехали из города, чтобы продолжить путь за ускользающим по небу солнцем, которое так и норовило нас обогнать. Оглянулась я лишь единожды, но тогда северные ворота Малой Вешеры оставались уже далеко позади, а фигура Саэля и вовсе казалась крошечной на фоне общей зелени и построек.

Оставшийся вдалеке лес все меньше напоминал нам о себе, переходя в тихую солнечно-зеленую степь. Не было больше множества огромных вековых стволов деревьев, держащих на своих ветвях увесистую пышную крону. Все чаще встречались кустарники да редкие одиноко стоящие ильмы и березы. Они тянулись высоко к солнцу, откидывая на покрытую зеленью трав землю длинные причудливые тени.

Чем дальше мы отъезжали от Малой Вешеры тем больше понимали смысл слов леди Рованы о том, что степи гораздо интереснее леса. Ни Рион, ни я еще не забыли тех тенистых великанов-дубов, чьи ветки сплелись между собой над головами путников, той красоты изумрудной не выгоревшей травы, но если он завораживал своей медлительной скрытностью, то степь пленяла открытостью всем ветрам и до безумства забавной оживленностью.

В не редеющей траве, шурша и тихо перекрикиваясь на своем неведомом языке, бегали куропатки, до которых, видимо, не добралась еще жестокая рука охотников. За пышными пернатыми хвостами, подобно мышатам, бегали, едва поспевающие недавно появившиеся на свет птенцы. С высоты лошадиной спины были ясно видны их петляющие пути и изредка показывающиеся над травой крохотные головки с теряющимися в перьях маленькими глазами.

В нетронутых облаками голубых небесах летал крупный хищник — орел. Его мощные крылья ловили терпкие хлёсткие потоки встречного ветра, позволяя планировать без единого удара крыльев несколько минут подряд. Делая размашистые круги над нашей головой, он зорко всматривался в зелень трав и тени деревьев. Его взгляд ловил каждое движение в гуще цветов и кустарников. Засмотревшись на него, я совсем утратила связь с реальностью. И лишь когда орел, взмахнув крыльями, спикировал вниз, погнавшись за мелкой добычей, смогла отвести глаза от неба.

Рион ехал рядом, разглядывая степь с не меньшим интересом, что и я. Друга привлекало все, включая самые блеклые и незаметные на первый взгляд мелочи. И светлый цвет трав, и не дюжая яркость цветов, будто вобравших в себя все солнечные лучи, и пугливых животных, замирающих в траве каждый раз, как Ковыль или Ховрас, явно красуясь, подавали голос.

Последний же не только мог громко заржать, но и периодически пытался спихнуть с себя груженные на круп мешки. Книжник ругался, бранил и призывал его к спокойствию, но тот, словно впервые почувствовал свободу. Конь рвался в разгул, то оттягивая на себя поводья, то пытаясь перекусить сдерживающую его прыть узду. Наконец, Риону это надоело.

— Эй, а ну тихо! — он не выдержал, натянув поводья. Ховрас остановился, в недоумении повернув голову. Кажется, ему и в голову не приходило, что он может сделать что-то не так. Свобода была его воздухом и кровью, а кто из нас сможет оставить ветер?

Друг спрыгнул на землю и заглянул коню в глаза. Зеленые зрачки уперлись в темно-карие, почти черные даже при солнечном свете. На несколько мгновений они замерли, не смея шевелиться. Я готова была в тот момент поклясться, что над всем полем повисла тишина. Тонкая, не давящая, почти хрустальная. Не знаю, что за мысленный диалог происходил между двумя этими упрямцами (или же это просто была неожиданная игра в гляделки), но вскоре Ховрас качнул головой и будто виновато всхрапнул, капнув пыльный тракт копытом.

Возможно ли такое вообще? Конечно, и мы с Ковылем прекрасно понимали друг друга. Но это были годы дружбы и привыкания к друг другу. Такое бывает, когда очень много и долго общаешься с животным. Толстые границы различий стираются и прикипают одна к другой, образуя связь. Но здесь... Всего за полминуты?! Ни за что бы не поверила, не увидь своими глазами. Да и что я видела? Просто молчание без единого слова вслух. Ни магии, ни взрывов и молний, ни громких обещаний и просьб. Ничего, что мог бы заметить скупой человеческий глаз. Рассудок буквально кричал о том, что такого просто быть не может и одновременно сам не прислушивался к своим мыслям. Это была невидимая, не слышимая и даже не осязаемая правда.

Тем временем Рион, вытащив из рюкзака зеленое совсем мелкое яблочко, скормил его Ховрасу. Чтобы не расстраивать по пустякам и моего коня, выделил ему тоже фрукт. А в следующую минуту книжник уже вернулся в седло, тронув бока скакуна пятками. Теперь, кажется, он ни сколько не волновался о том, что поводья могут сноровисто вырвать у него из рук, проявив характер и беспокойный нрав.

— Что это было, Рион? — я удивленно смотрела на него, совершенно не понимая происходящего.

Книжник пожал плечами и тихо рассмеялся, ответив:

— Просто я пообещал ему, что при свинском отношении ко мне прелестей жизни он не увидит. Как видишь, меня более чем поняли.

— Не хотелось бы мне оказаться на месте твоего коня! — нисколько не поверив Риону, кивнула я. Он не говорил, но и не врал. А мне все больше хотелось узнать правду.

— Ну какой из тебя конь, а? Кобыыыла!

— Что?

Рион весь трясся от смеха:

— Такая милая маленькая кобылка. Красивая же! Как это может не нравиться?

— Ах, ты! — постаралась дотянуться рукой до друга, чтобы хорошенько намылить ему шею. Только не дотянулась. Жаль-то как! Ну и что, что не подходящее занятие для девушек из высшего общества? Хочется же! И недаром же я столько раз сбегала из дома в город? Приструнить парня, однако, помешало расстояние да Ковыль, отказавшийся подходить к Ховрасу ближе. Сговор?!

— И ты за них, вот же наглость!

Через некоторое время, когда Рион успокоился, а я перестала дуться, словно мышь на крупу, он все же объяснил мне, что такого нужно было сделать, чтобы вразумить коня.

— Пока был маленький, совсем не мог держаться в седле. Лошади меня просто к себе не подпускали. И поделать ведь ничего нельзя было! А лет двенадцать назад к нам в поместье заглянула старушка, то ли воды ей испить, то ли еще чего. Я, честно, и не помню. Древняя такая была, словно ей не семьдесят, а все сто пятьдесят лет! Увидев, как я в очередной раз пытаюсь подступиться к лошади, не взрослому коню даже — жеребенку, начала расспрашивать: что да как. Вот и насоветовала, выслушав, мысленно обращаясь к ним, говорить, что пришел от Эпоны — Богини коней. С тех пор мы с ними ладим, пусть и хитростью. Хотя с того времени каждый конь и не имеет желания затоптать меня, но все равно с каждым приходиться договариваться по-особому.

— Подожди... Так Ковыль так на тебя там мягко реагировал только из-за этого?! — возмущению моему не было придела. Как он мог?

— Нет, клянусь, Вия! — Рион примирительно поднял руки, искренне улыбнувшись — Клянусь, что с твоим конем все сразу как-то наладилось. Может быть потому, что чувствовал, что я не собираюсь причинять тебе вред?

Увидев его растерянное выражение лица, я поняла, что он говорит правду. Да и Ковыль, от чего-то я была в этом уверенна, не стал бы так легко признавать других людей. Даже тех, что представляются друзьями Богини. Да и почему только представляться, раз гнев и ее шалости до сих пор не обрушились на голову моего друга?

Все большее расстояние отделяло нас от теплого дружного городка Саэля. Веселье, счастье и горечь. Сейчас я не могла сказать, чего больше осталось на дне моей души после той ночи в Малой Вешере. Помимо радости за обретенных друзей в сердце сидела грусть. А ведь я прекрасно знала, что так просто меня не отпустят. Не дадут жить собственной жизнью. Попробуют вернуть и всеми силами привязать к дому, как канарейку, обязанную петь для нелюбимых за плен хозяев. Все было ясно с самого начала, с побега, потонувшего в утреннем звоне трав и пыльных дорогах. А я — лишь одна единственная глупая наивная девчонка, совсем не хотела до этого верить в то, что они, моя кровь, смогут действовать такими методами.

Действительно, что за ребячество: зная людей, отрицать, смягчать в мыслях их поступки; надеяться на понимание, когда все старшее поколение семьи принимает лишь язык силы? Язык закаленной стали, рассекаемого клинками воздуха и холода битвы. Интересно, как они объяснили мое исчезновение ищейкам? Ни за что не поверю, что поведали правду о сбежавшей от красивой жизни девчонке! Может быть похищение? Помутнение рассудка? О, нет, не выдадут же они, в конце концов, меня за сумасшедшую! Иначе никакой выгоды нет: ни в жены не продать, ни на поле боя спихнуть. Должно быть что-то другое. Но что?

Неожиданно в голову пришла очевидная мысль: Февран — не последний охотник за наградой. И в этом случае не так важно из-за чего поиски, когда на каждой дороге мне грозит опасность. А ведь в следующий раз их может оказаться больше и, в чем я не сомневаюсь, простыми селянами они не будут. Могу спорить: воины и ищейки найдутся "что надо" на мою голову.

— Рион! — Я так резко обернулась к другу, что и думать забыла о том, что еду верхом на Ковыле. В результате чуть не вывалилась из седла. — Мне... Мне нужно как можно скорее оказаться в столице! Нужно попасть на аудиенцию к принцу! Иначе мне не жить. Во всяком случае, счастливо.

— Погоня? — понятливо хмыкнул книжник — С учетом произошедшего я бы и вправду не надеялся, что тебя оставят в покое. Тут ты права. К тому же, уверен, они знают твой приблизительный маршрут, поэтому ситуация аховая. Остается лишь обходить поселения или не останавливаться в них надолго. Здесь и не разберешь, что лучше: большие города, где есть хоть какой-то шанс укрыться, но много желающих поживиться, или же маленькие поселки, в которых точно нигде не спрячешься. Конечно, тебе можно было бы вновь притвориться мальчишкой, как раньше, только...

— Ковыль, — закончила я за Риона его мысль, прекрасно понимая, к чему он клонит. Коня мне не спрятать и не замаскировать. Слишком он приметный и сразу бросается в глаза. — С таким знаком отличия хоть в старуху переодевайся — все равно раскроют!

— Ох, ну ты даешь! Кобыла, теперь старуха! — друг смеялся в голос, а осознав всю "прелесть" ситуации рассмеялась и я. Образ пожилой женщины, что, кряхтя, залезает в седло к моему Ковылю никак не выходил из головы. — Пока что мы можем лишь еще больше соблюдать осторожность. А через неделю или около того, прибудем в окрестности столицы. Станет чуть легче.

Я кивнула, оценив разумность сказанного. Смысла паниковать и понапрасну гнать коней вперед не было. Именно этого от нас и ждут. Потеряем бдительность и будем пойманы. А проигрывать Судьбе и собственным родителям я не собиралась.

Ближе к вечеру мы добрались до небольшого озера. Вода в нем была зеленовато-черной, будто отцветшей прошлым летом, но чистой и холодной. Видимо, где-то на темном дне били не дающие воде прогреться источники, подпитывающие этот край. Не смотря на прохладу водоема, на его поверхности умудрялись цвести крупные кувшинки и желтые кубышки. Они росли вдоль всего берега, густо переплетаясь стеблями и листьями между собой. Из-за сильного, бросающегося в глаза, контраста светлых белых и желтых цветов на воде водоем казался еще более темным и загадочным даже в теплых лучах закатного солнца.

С одной стороны от озера красовался большой высокий дуб, держащий своими мощными корнями песчаный берег с проплешинами короткой травы. Там мы и остановились, решив, что негоже продолжать путь в темноте, которая подбиралась все ближе.

Оставив разгруженных и расседланных коней у дерева, мы спустились к водоему. Лошадям нужно было отдохнуть после целого дня пути с редкими остановками и перерывами. Поить их рано, а чтобы остыть понадобиться немало времени. Как раз успеем осмотреть берег и разбить лагерь.

Вода и вправду казалась почти черной, настолько глубоким было озеро, в котором лишь в нескольких метрах от берега просматривалось дно. Кувшинки, от чего-то, не стремились закрыться и уйти под воду, ловя последние лучи закатного солнца. Ну что же, природе виднее.

Уже через час мы грелись у костра. Недавно обтерший коней Рион что-то искал в своем рюкзаке, я готовила ужин: отвар из купленных в Малой Вешере трав и картошка в углях с вяленым мясом. Что еще нужно от тихого вечера?

— Знаешь, Вия... — друг неожиданно заговорил, оглянувшись на озеро — А ведь они не закрываются!

— Кто? — я как раз вытаскивала палочкой маленькую картошину: вдруг уже готова!

— Да кувшинки же! Такого не должно быть.

— Они не могут не... закрываться... — посмотрев на темную водную гладь, я примолкла, поняв, что парень прав. Цветы и вправду все еще были на поверхности, смотря раскрытыми пышными бутонами на звезды, сияющие в ночном небе. — Но как?

Рион лишь пожал плечами, показывая, что сказать ему об этом ровным счетом нечего. Да и что можно думать, если ни одним законам природы это не поддается! Не бывает такого, чтобы кувшинки ночевали над водой.