Залив в тени листа

Лис, силы которого я позаимствовал, бессильно упал на пол клетки, и я с ужасом увидел, как дотянувшийся до его лапы червяк, принялся пожирать плоть биджу, наливаясь алым цветом.

Если это и шутка моего личного демона, то он в ней очень далеко зашел.

Я окружил клетку огненным кольцом, не позволяя червям проникать в нее, и сосредоточился на уничтожении пытающейся захватить мое тело и сознание твари.

Это была безнадежная битва — захватчик брал свои силы извращая и уничтожая мое тело и сознание миллионами червей-отростков, и если бы не его неестественная фиксация на биджу, заставляющая направлять большую часть усилий на уничтожение защиты вокруг клетки, я уже был бы полностью превращен в развалину ментально и физически.

Курама бесновался.

— Я даю слово. Я клянусь своей силой, что вернусь в эту клетку, если ты выпустишь меня, чтобы уничтожить это извращение хвостатого зверя!

— Что? — не понял я, — это биджу?

— Да, не такой как мы, он не создание чакры, но тебе от этого не легче, подделка.

Ну вот, а мне уже было казалось, что мы можем стать друзьями.

У меня не было причин доверять ему, но все выглядело так, что если я промедлю еще немного, то из внутреннего мира уже никогда не вернусь. Тысячи отростков недобиджу оплели мое тело, сгорая в огне чакры, но на каждый уничтоженный, меня хватало десять новых.

Я вернул силу лису, таким путем я только оттяну гибель.

Режим мудреца, или свобода Кураме? Или и то и другое, и черт с ним? Как говорится, коготок увяз — всей птичке пропасть. Если я не освобожу Кураму, эта тварь сожрет его, не способного увернуться, и я не хотел такой гибели, даже для самовлюбленного лиса с манией убийства.

Огненное кольцо вокруг клетки опало, и одновременно я снял печать, выпуская моего вынужденного компаньона на свободу. Я потянулся за силой природы, и ничего не почувствовал. Просто ничего. Пустота вне радиуса моей клетки. Чертовы паралюди с их играми с пространством.

Все, что мне оставалось делать, так это бессильно наблюдать гибель биджу. Я сомневался, что у девятихвостого в его состоянии хватит сил, чтобы справиться с практически победившей нас тварью.

Курама раскрыл пасть, так, что казалось он сейчас вывернется наизнанку. и, окутавшись пламенем, бросился на самый толстый жгут червей-щупалец. Это выглядело бы смешно: биджу, размером с котенка, атакует существо в тысячи раз его больше.

Только черветвари так не показалось. Кажется, клетка сдерживала самые опасные способности биджу, снижала едкое действие его чакры. Черветварь завопила. Это было страшно, крик заставил дрожать все вокруг, я ощутил кровь в ушах. Воображаемую кровь в воображаемых ушах.

Курама жрал. Он жадно хватал куски, бросаясь к тому пучку, который казался ему вкуснее или больше, миллиметр за миллиметром заставляя черветварь подниматься к поверхности озера, чтобы иметь возможность атаковать беснующегося лиса.

Я даже не понял, когда все закончилось. В воздухе мелькнул черный футбольный мячик, звонко хрупнувший на клыках Курамы, и заметно подросший лис, сыто переваливаясь вернулся в клетку.

— Убери тут все, мне надо поспать, — пробормотал он, сворачиваясь клубком.

Все еще шокированным происшедшим, я вернул на место печать, и принялся думать о хорошем, убирая последствия вторжения черветвари.

* * *

Электрический механизм возмущенно выл, выкатывая лежанку, меня тошнило, тело ныло, как будто в каждый миллиметр кожи насовали гвоздей, а во рту стоял привкус крови.

— Что это было? — прохрипел я.

— Экспериментальный состав, — пояснила, ничего не пояснив, Рози, — мы собрали очень интересный массив данных, и теперь надеемся увидеть процесс восстановления.

Я с трудом встал с лежанки, опустив босые ноги на пол, и с шоком увидел, что пережитое не было плохим наркотическим бредом. Все мое тело покрылось небольшими, колыхающимися как водоросли, гибкими отростками. Сквозь их тонкую прозрачную кожицу была видна тонкая сетка сосудиков.

Котел. Нестабильный состав. И кажется, я вживую увидел, что такое триггер для Дела 53.

* * *

Обидно жить человеком-елочкой, если ты твердо знаешь, что тебя можно вылечить простым наложением рук. Энтузиазма исследователей я не разделял, пытаясь достучаться до местных врачей-убийц через стеклянный зрачок камеры. Когда не видишь собеседника это выбивает из себя.

— Понимаете, с точки зрения моих способностей, механизмы совершенно разные. Трансформация в жабу и дальше в каменную статую — побочный эффект определенных техник. Естественный результат.

— Но ...

— Дрянь, которая у меня вылезла по всему телу — результат попытки вашего источника суперспособностей зацепиться за меня. Мой источник его поглотил, и теперь необходимо восстановить тело. Биокинетик вроде Панацеи.

— Грег, мы уже слышали ваш рассказ о девятихвостом демоне-лисе, и если бы не ваша уникальная ситуация, то уже давно бы направили вас в Параклинику.

Это он так охарактеризовал разнесшего полгорода Кураму. СКП, или кто там сейчас мною занимался, просто не верили в то, что видели собственными глазами. Объяснение у них было стройное, уверенное, не допускающее двойных толкований.

И тут до меня дошло, что я только что признался в некотором родстве с Глэштиг Уэнэ. Призрачная Девочка на полном серьезе считала себя фейри и могла поглощать способности умерших паралюдей. Некий Грег Ведер на полном серьезе считал, что одержим демоном-лисом и на голубом глазу заявил, что его лис закусил свежеподнесенным осколком.

— В любом случае, у Дел 53, которых вы хотите вылечить, деформация тела вызвана зацепившимся аналогом моего лиса. Поэтому биокинетика не работает, пока вы не лишите их способностей. Только после этого лечение будет иметь смысл.

— Грег, поверьте, вы являетесь уникальным источником данных.

Ну конечно, только вам от этих данных не будет никакого толка.

— Вы просто теряете время.

— Поверьте, это не так. Мы подождем и посмотрим каким образом ваши способности восстановят ваше тело к исходному состоянию.

Разумеется они не передумали, разумеется Панацею ко мне не пригласили.

Рыба, я тебя заранее ненавижу. А пока придется жить как плохая копия самого знаменитого казахского журналиста чуть не укравшего Памелу Андерсон. Не в смысле шуток, а в смысле купальника. Потому как все остальное жмет, давит и вообще очень неудобно.

Интерлюдия 2.х

Тейлор

Февраль в Броктон-Бей начался с оттепели. Снег, еще пару дней назад заставлявший заниматься откапыванием дорожки от двери до машины, стеной валивший в последнюю неделю января, стал подтаивать, превратив лужайку напротив дома в неопрятное месиво.

Примерно такое же как ее жизнь.

Автобус притормозил за калиткой, большое желтое чудовище заглатывающее по утрам школьников. Тейлор вздохнула, и, поднявшись по скользким ступеньках, просочилась на сиденье в конце салона.

Аркадия. Месяца два назад она бы умерла за то, чтобы туда перевестись. После устроенного Грегом погрома, учеников раскидали по соседним школам. Тейлор оказалась в Аркадии — одно из преимуществ членства в Стражах.

Злобная троица просто исчезла из поля зрения. Во всяком случае, в Аркадии их она не видела, а ходить и спрашивать: 'Извините, не знаете ли, что случилось с тремя девочками, которые меня травили?' — было полнейшей глупостью. Если бы отец все еще общался с Барнсами, то, наверное, можно было узнать, но у Дэнни Хеберта и Алана Барнса была та модель заочной дружбы, когда не забываешь поздравить с днем рождения, но прочим как-то не интересуешься.

Автобус, вздохнув как столетний старик и хлопнув дверью, начал неспеша набирать ход. Тейлор уткнулась в книгу, стремясь отгородиться текстом от окружающего гомона. Она даже сначала думала пойти на домашнее обучение, но это бы означало, что троица победила. Так что Аркадия.

Сиденье рядом с ней обычно было пустым. Никаких друзей. Пока никаких друзей. В этом Тейлор была не одинока — в школе она замечала многих, погруженных в себя, слишком занятых своими мыслями, чтобы обращать внимание на окружающих. Грег. Кицуне.

Это вообще казалось очень плохой шуткой. Он был внизу школьной иерархии, но никто его систематически не изводил, он являлся просто незаметным ничем, парнем с умом выше среднего и перманентным словесным поносом. Такого просто не берут в компанию потому, что они всех задалбывают, а учителя опасаются их вызывать потому, что никогда не знаешь куда вывернет кривая их рассуждений. Неудачники.

Кажется Грег клеился к ней в позапрошлом году в своей неповторимой манере и Тейлор его отшила. Потом он ходил, поглядывая на нее с видом побитого щенка, но так и не решился снова заговорить.

После Рождества в Греге что-то щелкнуло. Хотя сейчас, она сказала бы, что сломалось. На несколько дней он стал гребанным прекрасным принцем. В смысле поведения. Новый Грег понравился ей больше, и, возможно, Тейлор не стала сразу отказываться, предложи он свидание. А потом Грег съехал с катушек. Когда она последний раз спрашивала, он все еще был в коме, запертый в зоне особого содержания. Пигго даже показала ей фотографии — то, что там лежало на человека было не похоже.

Моя херова удача — превратить принца в жабу.

Строчки плясали перед глазами в такт покачиванию амортизаторов. Искры, пляшущие на коже под одеждой. 'Подарок', полученный в бредовой фантазии Грега. Они были универсальны в том, что касалось разрушения. Могли стать огнем, электричеством, водой или порывом, сдирающего кожу с лица, ветра. Чем угодно.

И приставучие как репей. Тейлор не могла избавиться от них, как бы не старалась — ее сила уцепилась за искры, как девочка за любимую куклу. Последняя дурацкая шутка Грега.

* * *

Автобус приехал рано, до первого урока оставалось еще минут десять, и Тейлор не знала, чем себя занять. Дверь в класс была закрыта, и она, прислонившись к стене, продолжила чтение. Тейлор понимала, что это Аркадия, что нет никакой нужды постоянно оглядываться через плечо, но все равно ей было немного страшно, стоять так в коридоре, у все на виду.

В паре шагов от нее образовался небольшой кружок одноклассников, переговаривающихся приглушенными голосами. Слов было не разобрать, но Тейлор показалось, что обсуждают ее. Как в Винслоу. Оскорбления замаскированные под досужую болтовню.

Несколько мух опустилось на одежду особенно увлеченно жестикулирующей девушки. И Пейдж такая ...Ну ты помнишь, в прошлой серии

Они болтали о каком-то популярном молодежном сериале. Из разряда поделок с слишком яркой цветовой гаммой и модельной внешностью актеров. Настроение все равно было испорчено. Тейлор подняла глаза — мимо нее потоком шли ученики, спешащие в свои классы.

Глупо, наверное, считать, что все вертится вокруг нее. Краем глаза Тейлор зацепилась за медные волосы, выделявшиеся в толпе. Эмма? Приступ ярости был неожиданным для нее самой. Пальцы до боли сжали обложку. Нет. Совершенно незнакомое раскосое лицо.

Черт. Она была на волосок от того, чтобы атаковать. Так сходят с ума? Последняя соломинка, что-то невинное для окружающих? Неизвестный расстрелял работников магазина после замечания о погоде. Новости после рекламной паузы.

Тейлор нервно хихикнула.

Туалет. Закрыться в кабинке. Она просидела там до звонка, каждый раз вздрагивая, когда кто-то входил внутрь. Насекомые, следящие за входом, давали уверенность, что троицы не было поблизости, но Тейлор все равно не могла сдержать дрожь.

Я стану такой же как Грег? Искореженным осколком, запертым подальше, чтобы не навредить людям?

* * *

Первой была история. Не Мировые Проблемы, но близко. Учитель, мистер Гиббонс, рассказывал о падении Римской Империи. О том времени, пока еще существовал фасад римского порядка, но за ним уже размножились как крысы варварские общины, и жить приходилось оглядываясь и на тех, и на других.

Понятно, почему в Винслоу не было истории. Даже самому тупому салаге из 'Империи-88' будет понятно, что от Броктон-Бей ситуация отличается только масштабами, и не пройдет много времени до того, как кто-то попытается реализовать особенно понравившийся исторический пример. По большому счету, порядок до сих пор держался только на ментальных шорах, если бы только люди догадались сколько им может просто сойти с рук... Сойти с рук как злобной троице...

Тейлор чувствовала как будто на краю ее сознания беснуется пес. Скалит клыки, и роняет пену. Ждет, чтобы его спустили с цепи. Она вздохнула. Нет, я лучше чем они. Я — лучше. Мне не понравится то, что лежит дальше по этой дороге.

В завершение урока мистер Гиббонс устроил ролевую игру. Тейлор ненавидела подобные упражнения. В Винслоу с ней объединялись только подобия Спарки — спящие на ходу увальни, или Грега — самовлюбленные трепачи. Для всех остальных она была слишком токсична.

В Аркадии было проще. Никто не выделял Тейлор, не стремился специально укусить, но она сама боялась. В эту школу ходили Стражи, и в ее глазах, единственное отличие между ними и Кицуне было в том, что первых СКП держало на поводке и было готово защищать.

Если Пигго придется выбирать между настоящим Стражем и мной, на чью сторону она станет?

Cитуация сводила ее с ума. И Пигго и Мисс Ополчение утверждали, что Темный Охотник — исключение, но Тейлор была уверена, что остальные просто лучше в том, что они делают. Лучше прячутся, лучше врут, лучше выкручиваются.

По крайней мере, теперь они все на короткой привязи, если верить директору Пигго.

Не стоит рисковать близким знакомством с очередной Софией. Тейлор неохотно присоединилась к группе, образованной переведенными в Аркадию учениками. Лучше терпеть косые взгляды и получить балл ниже потому, что рядом тупит цвет Винслоу, чем оказаться вместе с кем-то из этих.

* * *

Кафетерий в Аркадии был на голову выше убожества в ее прошлой школе. Пожалуй, тут было бы приятно провести время, если бы не постоянная толчея. Слишком много людей, слишком много движения. Инстинктивно Тейлор начала помечать всех, отслеживая перемещения и разговоры.

Никакой опасности. Я не должна прятаться. У меня нет никакой причины убегать.

Тейлор вздохнула: ее нервы последнее время были ни к черту. Даже казалось, что в разгар травли она была куда собраннее и спокойнее.

— Позволишь? — Тейлор подняла глаза. Не совсем то, к чему она привыкла. Популярные ребята обычно увивались за популярными девочками, а не плоскими фонарными столбами.

Тейлор быстро проверила: никаких внезапно образовавшихся группочек, никто не смотрит на нее с излишним интересом. Парень был сам по себе. Она кивнула и вернулась к еде.

— Все в порядке? — неожиданно спросил сосед.

Тейлор не стала отвечать, коротко кивнув головой. Говорить что-то не было смысла — о своих проблемах она не рассказывала даже отцу, что уж говорить о первом встречном в школьной столовке.

— Я — Дин, — представился он.