Сын пресвитерианского священника, набожный Вильсон верил, что Бог предопределил его президентство. Бывший профессор истории и политики, президент Принстонского университета и губернатор штата Нью-Йорк от Демократической партии, он победил действующего президента, республиканца Уильяма Говарда Тафта и кандидата от третьей партии, бывшего президента Теодора Рузвельта, в 1912 году. Вильсон следил за принятием прогрессивных реформ, направленных на восстановление морали, порядка и экономических возможностей во времена корпоративной консолидации и социальных беспорядков. Он привнес эту же программу реформ в международные дела, предложив ее в качестве альтернативе войне и революции. Хотя он был известен своими блестящими речами в поддержку демократического идеализма и интернационализма, он часто использовал американскую мощь для отстаивания национальных интересов. В период с 1913 по 1917 год он отдал приказы на военную интервенцию на Кубу, в Гаити, Доминиканскую республику, Гондурас, Никарагуа и Мексику. По мнению Вильсона, противоречия между пропагандой демократических идеалов и утверждением мощи США через военное вмешательство были разрешены его убежденностью в том, что было лучше для Соединенных Штатов, будет лучше для всего мира.
Когда Вильсон привел Соединенные Штаты на Первую Мировую войну, он создал пропагандистское агентство — Комитет по Общественной Информации (КОИ), чтобы заручиться поддержкой общественности. В нем сочетались самые современные методы убеждения с посланиями американского величия. Выдающийся образ крестоносца, увиденный в кино, плакатах и рекламе, изображал американцев как спасителей цивилизации, спасающих невинных союзников и побеждающих злобного врага. Следуя по стопам Мак-Кинли, Вильсон прославлял единство Севера и Юга во время кризиса. Родившийся в Вирджинии, он был первым южанином, ставшим президентом после Гражданской войны. Вильсон превозносил «старый дух рыцарской галантности» перед съездом ветеранов Конфедерации в день регистрации в июне 1917 года, когда десять миллионов человек зарегистрировались для призыва.1 Тема единства не охватывала всех в равной степени. Расовым и религиозным меньшинствам уделялось мало внимания в пропагандистских образах, которые перекликались с популярными историями крестовых походов, как борьбы между белыми христианами и темнокожими язычниками. Чтобы соответствовать роли врага, германцы, хотя и белые и христиане, стали бесчеловечными варварами, так же как и монголы, называемыми гуннами, в пятом веке вторгшиеся в Европу, предводительствуемые Атиллой. Даже если образ крестоносца поддерживал консервативные ценности элиты, мужского лидерства, он также удовлетворял прогрессивных реформаторов, продвигавших моральную добродетель и социальную справедливость. Важно отметить, что пропагандисты превратили образ из средневековой Европы в тот, что прославлял американское единство, прогресс и идеализм.
Администрация Вильсона совмещала пропаганду с управлением новостями. Речи президента и «история наших мальчиков в окопах, это самая лучшая пропаганда, которую видел мир» — воскликнул Джеймс Керни из КОИ.2 Администрация считала, что новостные сюжеты должны подкреплять правительственную интерпретацию событий. Когда в 1916 году Вильсон решил послать войска под командованием генерала Джона Першинга в Мексику, чтобы покарать лидера повстанцев Панчо Вилью за налеты через границу, Белый Дом попросил репортеров «быть достаточно любезными, чтобы помочь администрации предоставить американскому народу свое мнение об экспедиции».3 Ее мнение состояло в том, что эта экспедиция не является интервенцией. В Мексике наступление 10000 американских войск, безусловно выглядело интервенцией, особенно когда они столкнулись с мексиканскими правительственными войсками. Что касается репортеров, то они оказались в центре внимания, дав по словам корреспондента «Ассошиэтед Пресс» Артура Свитсера, «несколько прекрасных историй и конечно, много пропаганды».4
Помимо использования управления новостями для определения политики, администрация Вильсона также ввела обширную цензуру для защиты военных операций за рубежом и подавления инакомыслия внутри страны. Она определила разногласия с официальной линией как вражескую пропаганду. Когда Вильсон заявил, что «единственно возможное противоядие для немецкого яда, который распространяется… над землей — правда», под правдой он подразумевал свою версию событий.5 Эта попытка контролировать военные сообщения и новости сверху вниз отражала убежденность Вильсона и его помощников в том, что они знают, что лучше всего знать общественности. Но не все согласились. В редакционной статье бостонской газеты «Дейли Глоуб» говорилось, что американцы не будут терпеть призыва их людей и собственности «если правда также попадет под призыв» и заявлялось: «в борьбе за правду демократия должна знать правду». Такие настроения оказались выдачей желаемого за действительное во время Первой мировой войны.6
Жесткое развертывание пропаганды администрацией Вильсона непосредственно влияло на успех ее военных целей. Во-первых она должна была создать достаточную внутреннюю оппозицию Германии, чтобы перейти от своей первоначальной позиции нейтралитета к войне. Во-вторых, во время войны она способствовала драматическому и чрезмерно упрощенному изображения столкновения между цивилизацией и варварством, преуменьшая различия между союзниками и представляя американцев как бескорыстных спасителей. Наконец, как только война закончилась, Вильсон не смог достичь большинства своих военных целей на мирных переговорах, а затем также не смог получить достаточной поддержки для ратификации Сенатом мирного договора. Администрация подняла пламенный национализм во время войны, но не смогла достичь консенсуса для либерального интернационализма во время мира.
Американский нейтралитет
КОГДА В 1914 ГОДУ ЕВРОПА ВСТУПИЛА В ВОЙНУ, все воюющие стороны утверждали, что их дело благородно и в то же время стремились к самовозвеличению. Из всех центральных держав Германия была самой амбициозной. Она планировала расширить свои восточные границы, получить больше территории от Франции, занять побережье Ла-Манша и контролировать внешние сношения Бельгии. Более слабые Австро-Венгерская и Османская империи боролись за сохранение своих территорий. Антанта или союзные державы во главе с англичанами и французами стремились предотвратить немецкое господство в Европе, освободить Бельгию и вернуть Эльзас Франции. Они также хотели получить территорию, особенно на Ближнем Востоке, где британские войска объединились с арабами против их османских владык. Их восточный союзник, Россия, поглядывала на выход в Средиземное море через турецкие проливы.
Обе стороны вспоминали древнюю славу, используя символ воина-рыцаря, чтобы изобразить битву как упражнение в мужественной чести и аристократическом лидерстве, а также используя современные технологии для ведения войны на истощение. В битве на Сомме, начавшейся в июле 1916 года британские войска в течении восьми дней обстреливали вражеские позиции, а затем плечом к плечу наступали из окопов. В первый же день немецкие пулеметчики убили 20000 человек. Через четыре месяца немецкие войска отступили на четыре мили, потери составили 600 000 союзников и 750 000 убитых немцев. В отличии от колониальных конфликтов, знакомых всем вовлеченным в них имперским державам, число погибших с обеих сторон было ужасающе велико.
Президент Вильсон провозгласил американский нейтралитет. Он считал президента «единственным национальным голосом» в государственных делах, особенно в обществе, разделенном между бизнесом и трудом, консерваторами и реформаторами, туземцами и иммигрантами. Вильсона беспокоила возможность того, что американцы, миллионы из которых имели родственные связи за границей, могут обернуться друг против друга, если Соединенные Штаты встанут на чью-нибудь сторону. Он попросил прессу помочь сохранить ему спокойствие в стране. Президент регулярно проводил запланированные пресс-конференции один или два раза в неделю, предоставляя журналистам Белого дома подготовленное заявление по выбранному им вопросу. Однако через год после начала войны он дистанционировался от регулярных контактов с прессой, предоставив своему популярному пресс-секретарю Джозефу Тумалти каждое утро встречаться с журналистами. Президент также хотел бы иметь возможность напрямую общаться с общественностью, не полагаясь на прессу, чтобы правильно донести свои послания. Он предложил, чтобы его призыв к нейтралитету был напечатан и вывешен в почтовых отделениях по всей стране, которые Государственный департамент согласился финансировать. Вильсон и государственный секретарь Уильям Дженнинг Брайан также организовали вариант этого призыва для кинотеатров: «Президент Вильсон попросил американцев сохранить абсолютный нейтралитет во время войны за рубежом. Пожалуйста, воздержитесь от аплодисментов при просмотре этой картины».7
Хотя Вильсон публично провозгласил нейтралитет, он неоднократно становился на сторону Антанты. Будучи поклонником британских политических традиций, он также знал, что господство Королевского флота на морях защищало десятилетия американской экономической экспансии. А теперь война дала толчок американской экономике. Американские банкиры ссудили два с половиной миллиарда долларов Антанте и 27 миллионов долларов Центральным державам. Американские компании продавали продовольствие, топливо и сталь на миллиарды долларов обеим сторонам, но все больше и больше Антанте. Британский и германский флоты пытались помешать американским поставкам достичь своих врагов с жестокими результатами. Британская блокада была направлена на то, что бы уморить голодом гражданское население на германском внутреннем фронте; немецкие подводные лодки торпедировали корабли, движущиеся через зону военных действий в Атлантике.
Эти военно-морские стратегии поставили американцев перед дилеммой. Должно ли правительство США заботиться о защите американских граждан, которые путешествуют и торгуют по всему миру? Обеспокоенный тем, что гибель американцев вызовет призывы к войне, Брайан хотел запретить всем гражданским лицам путешествовать на кораблях враждующих сторон. Представитель штата Техас Джефф Маклемор и сенатор Томас Гор предложили популярные резолюции, призывающие президента предостеречь гражданских лиц от таких поездок. Вильсон не согласился. Он убедил членов Конгресса отступить, заявив что они не должны вмешиваться в полномочия президента по ведению иностранных дел и что дебаты в Конгрессе по таким вопросам демонстрируют миру слабость. В этом вопросе законодатели, такие как сенатор Генри Кэбот Лодж, который обычно утверждал внешнеполитические полномочия Конгресса, оставались спокойными, потому что они поддерживали позицию Вильсона. Президент заявил, что Германия будет нести ответственность за уничтожение любой американской жизни или имущества. Американцы должны иметь доступ к миру считал он. В 1916 году Вильсон заявил на встрече коммивояжеров в Детройте, что они должны агрессивно конкурировать за зарубежные рынки, неся с собой «свободу, справедливость и принципы гуманности», куда бы они не пошли. «Идите и продавайте товары» — убеждал президент — «которые сделают мир более комфортным и счастливым, и превратят их в основы Америки».8
Тем временем немецкое и британское правительства развернули свои собственные пропагандистские кампании в Соединенных Штатах. Германия хотела сохранить нейтралитет Соединенных Штатов, но ее пропаганда выдавала непонимание того, кто находится у власти в американском обществе. Это привлекло американцев немецкого происхождения, тем самым усилив и без того значительную подозрительность к группам иммигрантов и лицам иностранного происхождения. Немцы также обратились к афроамериканцам с обещаниями поддержки равенства в то время, когда «Ку-клукс-клан» переживал второе рождение. Кроме того, немецкие агенты совершали акты саботажа, пронося контрабандой бомбы на борт кораблей, перевозивших оружие союзникам. Британцы, которые хотели втянуть Соединенные Штаты в войну, были более эффективны. Они перерезали телеграфный кабель между Соединенными Штатами и Германией, сделав американцев зависимыми от британских источников новостей о войне. Они нацелились на основную прессу, бизнес-лидеров и университетских профессоров как на влиятельных проводников своего дела. Наконец, они привели яркие доводы в пользу того, что изображали войну как соревнование между цивилизацией и варварством.9
Англичане представляли преувеличенные версии реальных событий, создавая образ немцев, который впоследствии переняли американские пропагандисты. Когда немецкая подводная лодка торпедировала роскошный британский лайнер «Лузитания» у берегов Ирландии в мае 1915 года, утонули тысяча пассажиров, включая 128 американцев и боеприпасы, предназначенные для войск Антанты. Британская и американская пресса объявила немцев убийцами невинных женщин и детей. Немцы указывали, что их посольство поместило в нью-йоркских газетах объявления, предупреждающие американцев против поездок на британских кораблях, в то время как дома они чествовали капитана подводной лодки, как национального героя. Справедливо подозревая что «Лузитания» перевозит боеприпасы, Брайан считал, что Соединенные Штаты должны показывать пример христианской демократии протестуя как против использования Британией пассажиров в качестве живого щита, так и против подводной войны Германии против гражданских лиц. Он ушел в отставку, когда Вильсон отказался оспаривать политику Великобритании и потребовал от Германии прекратить атаковать невоенные корабли без предупреждения. В мае 1916 года Германия согласилась на требования Вильсона, отчасти потому, что ей требовалось время для производства большего количества подводных лодок.10
Через несколько дней после потопления «Лузитании» британцы опубликовали доклад Брайса о немецких зверствах в Бельгии, совершенных после немецкого вторжения в 1914 году. Составленный лордом Брайсом, уважаемым бывшим послом в Соединенных Штатах, доклад был основан на непроверенном сочетании свидетельств очевидцев и слухов, собранных от гражданских лиц. Хотя большинство неподтвержденных сообщений называли взрослых мужчин жертвами немецкой жестокости, те немногие, которые подробно описывали изнасилования женщин, убийства детей и нанесение детям увечий, вызвали возмущение среди американцев. Предполагаемое «отрубание рук», отмеченное в докладе, было широко признано фактом. Англичане, а затем и американцы обвинили немецких военных в проведении целенаправленной и систематической политики террора против гражданского населения. Немцы пытались противостоять смешению фактов, мифов и слухов в докладе Брайса с их собственным докладом, в котором подчеркивались зверства, совершенные французскими и бельгийскими гражданскими лицами, ставших партизанами. Например канцлер Германии Теобальд фон Бетманн Хольвег заявил американским военным корреспондентам: «бельгийские девушки выкололи глаза немецким раненым солдатам на поле боя». Немецкие военные обеспечивали контролируемый доступ американских корреспондентов на линию фронта. Пятеро подписали заявление, в котором отрицали обвинения в зверствах, а трое отказались; все согласились, что вторжение привело к многочисленным смертям и разрушениям. Британская версия, осуждающая зло германского милитаризма, тем не менее доминировала в американских СМИ, подкрепляясь новостями о том, что немецкие войска уничтожали исторические и художественные ценности, ведя индустриальную войну на западном фронте. Нарушение Германией нейтралитета Бельгии, гарантированного международным правом, было расценено как «изнасилование Бельгии».11
