— Заходите, — позвал Ривли, когда в мембране входа появились Ахрамия и его старпом, Кроули. Мембрана закрылась за ними — теперь в рубке на мостике только капитаны и их первые помощники — они же рулевые и штурманы в одном лице.

— Я тут малость погорячился, — оставшись наедине, заметил Ривли, глядя в глаза невозмутимому Ахрамии. Тот молча похлопал капитана "Раптора" по плечу, едва заметно кивнув. Инцидент исчерпан.

— Что у нас есть, — жестом предложил присесть Ривли. Устроился в соседнем кресле и продолжал:

— Мозес дешифровал коридор. Короче. Я не знаю, откуда взялась та девчонка, или что это на самом деле, но коридор уходит вот сюда, — Ривли вывел траекторию на стену, — и я собираюсь прогуляться туда. После того, как здесь осмотримся. Я видел, вы запускали зонды к этим штуковинам. Есть данные?

— Больше чем хотелось бы, — согласился Ахрамия и повернулся к первому помощнику, но не своему, а с "Раптора":

— Мозес, проиграй нам шестой файл из того, что я прислал.

* * *

Вокруг двух кораблей находилось пятьдесят семь однотипных объектов; некоторые яйцевидной формы, некоторые — эллипсоиды.

— Зонд взял пробы обшивки, — пояснил Ахрамия, по мере того, как на экране шла запись — зонд выбрал один из объектов с отверстиями в корпусе — судя по выемкам, почти идеально сферические. — И ещё. Там, внутри, летает вот такая пыль. Смотри, Ривли, она тянется за зондом.

— Не просто тянется, кэп Ривли и кэп Ахрамия, — заметил Мозес. — Липнет к нему. Вряд ли это случайное поведение.

— Мы сожгли образец этой пыли прямо там, для элементного анализа, и провели электронной сканирование. Это живая форма. Была живой.

— Ахрамия, ты же не... — начал Ривли, чувствуя, как ему не по себе. Ахрамия рассмеялся и вновь покивал.

— Нет, разумеется. Зонду изменили программу: запретили ему вход в посадочное гнездо. Теперь он будет находиться исключительно на корпусе "Силура". Терять аппаратуру я не хочу, но и на борт мы это не взяли. Смотрите дальше.

То, по чему летел зонд, явно интерьер космического корабля. Не такого, как привычные людям, но ошибки быть не может. Зонд летел причудливыми коридорами, нырял в дверные проёмы, пока не оказался в полусферическом помещении. Очень похоже на мостик — панели, экраны, кресла. И в креслах...

Ривли содрогнулся повторно. В каждом кресле сидело что-то, отдалённо похожее на человека. Возможно, в скафандре — матовая поверхность тела. Две ноги, два пары рук, каплевидной формы голова без признаков лица — просто гладкий эллипсоид. Все четыре шестипалые ладони опирались о поверхность консоли перед существом. Три кресла — и в каждом что-то такое.

— А сейчас мы попробовали взять образец его ткани, — пояснил Ахрамия то, что и так хорошо видно. Зонд подлетел к крайнему слева существу и коснулся его плеча щупом, он же бур.

Существо в момент обратилось в облако тончайшего порошка — облако медленно-медленно принялось расплываться вокруг. Ну да, на корабле невесомость, масса его слишком мала, чтобы обеспечить заметную силу тяжести.

— И самое важное, — добавил Ахрамия. — Эта пыль — тоже по составу живая. Была живая. Есть клеточная структура, это белковая форма жизни, но все клетки мертвы. Никакой биоэлектрической активности.

— Может, они в спячке, — предположил молчавший всё это время здоровяк Кроули. Говорят, на заре карьеры Ахрамии Кроули был попросту его телохранителем.

— Это вряд ли, — покачал головой Ахрамия. — Мой Док говорит, по всем анализам оно мертво. Но брать это на борт я не стану в любом случае, мертво оно или нет.

— И кто-то собрал этот зверинец здесь, — покачал головой Ривли. — Ладно. Наша очередь, ребята. Мозес, давай подробности.

* * *

— ...то, что называется Большой Пустотой, — закончил Мозес. — Она же Пустота Волопаса. Уточнённый поперечник — примерно шестьдесят мегапарсек. И мы почти точно в центре всего этого. На всю эту область только одиннадцать галактик, и ближайшая в двадцати трёх мегапарсеках. Здесь очень тихо и пусто, ребята.

— Тридцать мегапарсек до границы — тридцать лет пути, — заключил Ахрамия. — Вопрос, кто и зачем нас сюда затащил. Говоришь, велела сидеть тихо? И кого нам тут бояться?

— Возможно, этих, — указал Ривли на висящие в пустоте объекты — похоже, все они были космическими кораблями. Получается, эти штуковины были живыми. Как вам — живой корабль? И ещё немного. Давай уже, Мозес, заканчивай.

— Они не просто висят в пространстве, — продолжил Мозес. — Они все на орбите. Это не очень массивное тело, примерно восемь сотых солнечной массы. Отсюда его не видно — или не излучает, или замаскировано. И коридор, которым ушла девчонка, в направлении этого объекта. Примерно треть светового года.

Ахрамия присвистнул и переглянулся со своим помощником Кроули.

— Мы можем переработать вещество любого из этих объектов, — заметил Ахрамия. — У нас нет условий хранить опасные образцы внеземной жизни, но для конвертера это и не нужно. Мы запустим их внутрь, переработаем в водород и остальное, и получим через коридор. Всё пройдёт через плазменный фильтр — даже дыма не останется, если что. Это безопасно.

— Похоже на план, — согласился Ривли. — Мы поможем с переработкой, нам тоже нужна дозаправка. Тогда что получается: запасаемся, проводим техосмотр и идём по следам этой, в белом. Максимально тихо, полное радиомолчание, только нейтринная модуляция. Погнали, да?

День 3. Нино

— Не дави, Ривли! — добродушно заметил Ахрамия. — Я слишком стар для бросков в неизвестность не подумав как следует. Хочу услышать свою Нино, вдруг она заметила что-то странное или нетипичное.

— Это невозможно, дружище! — запротестовал было Ривли. — Не буди тишину!

— Кроули, поработай в переходе, — тем временем распоряжался Ахрамия.

Импульсивный Ривли прикусил язык: сейчас корабли — одна станция, и могут общаться по внутренней связи, достаточно протянуть электрику через переходной шлюз, что и стали делать.

— Пускай Нино просто перейдёт к нам, — предложил он.

— Не будем рисковать, наше положение весьма странное, — возразил Ахрамия, имея в виду, что деление на четыре опытных и шесть менее опытных членов команд в обоих кораблях — вполне себе вариант, и нарушать этот расклад не стоит.

Нино появилась головой во весь экран, — в случае с нынешними настройками видео на "Рапторе" — во всю стену рубки. При таком увеличении и Ривли, и Мозес разглядели корректно выполненные биоразъёмы у неё на висках и подсоединенную через них оптику. Девушка носит очки с ЭОП*? Это значит, у Ахрамии слепая дочка. Тотально слепая девчонка, бедняга...

А бедняга тем временем вещала юным голосом, полным интереса к происходящим событиям:

— Капитан, я вижу карликовую черную дыру, она и удерживает на орбите странные корабли, пятьдесят семь единиц с видимой стороны и ещё два десятка с обратной стороны, их заслоняет чёрная дыра. А ещё я вижу (в голосе гордость — девчонка реально рада "видеть" — что бы это ни значило для неё) след фигуры в белом и её метки внутри мертвых кораблей.

Ахрамия, потеплевшим взором смотревший в лицо дочки, спросил:

— Куда, ты говоришь, тянется след белой женщины?

— Папа, я ещё этого не говорила! — прыснула девчонка, но мигом вернула лицу серьёзное выражение. — Белая дева быстро посетила все мёртвые корабли и ушла в черную дыру.

(На этих словах Ривли переглянулся со старпомами Мозесом и Кроули)

— За ней хвостом из кораблей потекла летучая пыль, — говорила Нино, — но она отсекала пыль.

— Как?

— Резко двигалась, уследить невозможно, получалось, словно строила барьер моментальным движением. Пыль ленивая, она оставалась с другой стороны барьера.

— Что ты обо всём этом думаешь, моя дорогая Нино?

— Что с нею — сила! — ответила Нино фразой из фильма. Но капитан ждал услышать что-то другое, и остроумность дочки не оценил. Нино принялась рассуждать.

— Нас учили не усложнять мотивы. Если не усложнять, то дева в белом как хозяйка обошла и проверила корабли, которые ей неприятны, как грязные... как грязные пещеры Ило, где по стенам выращивают грибы, а иначе туда бы и не совались, но приходится. Ей неприятны корабли, с них летит мерзкая пыль, ей приходилось каждый раз отряхиваться. Если она ушла в чёрную дыру, как по знакомому пути, значит, она ходит туда не раз. И она или следит, чтобы корабли никуда не делись, или направляет их оттуда сюда: заманивает.

— Как заманивают улиток иланцы, ибо без улиток не растут в пещерах грибы... — стоп, стоп, дочка... мысль не могу словить... Есть! Белая дева наращивает рабочую массу там, где масса отсутствует. Не для нас ли? Или ещё для кого-то? Кто должен оказаться в этой пустоте вслед за нами, и, сжигая в конвертерах десятки мертвых кораблей, получить шанс выбраться из пустого кармана вселенной?

Нино внимательно выслушала отца, но промолчала.

Ривли подумал, что невозможно знать: хлопает ли она ресницами от растерянности, и какие вообще у неё глаза?

У Ахрамии большие, тёмные, с теплым лиловым оттенком, блестящие глаза. Из-за этих вот глаз, с возрастом ещё и подчёркнутых веерами разбегающихся в уголках морщин, старина кажется медлительным добряком. На лице девушки такие очи, должно быть, смотрятся бесподобно. Впрочем, командам сейчас полезнее особенная оптика Нино и всё, что ей вживили в мозг для того, чтобы девчушка могла полноценно жить.

Итак, что она отвечает отцу?

Нино слегка пошевелилась и наконец (Мозес даже успел зыркнуть на сигнатуры — не зависла ли связь) произнесла:

— Папа! Ой, извините, капитан Ахрамия! Белая дева поёт мелодию. Ну, не поёт конечно, но как бы излучает музыку. А нас учили внимательно относиться ко всем звукам, и в особо сложных случаях проверять модуляцию. Нам приводили пример с флайлианском дроздом, как обнаружили его способность точно воспроизводить не все, но некоторые звуки. Пение дрозда прокручивали на разной скорости и математически обрабатывали. И узнали много нового от птиц из разных мест.

— Мозес, ты это слышал? — почти шепотом произнес кэп Ривли в сильном возбуждении от посетившей его догадки. И не только его: Ахрамия напряженно кивнул, глядя на лицо дочки, морщинки в углах глаз собрались в каньоны, выдав внезапное прозрение.

Мозес без промедления ввел в бортовой компьютер "Раптора" программу поиска музыкально организованных внешних шумов. Потянулись минуты. Компьютер обнаружил такие и прослушивал на разной скорости.

Послание было.

Оно звучало, повторяясь и повторяясь. Каким-то неведомым продвинутым образом его кодировали как мелодию практически на всех известных языках звёздного человечества.

Белая женщина не зря просила молчать.

Она желала, чтобы послание не пропустили мимо ушей. И ещё что-то другое, может быть, даже более важное имела в виду, но что — вопрос.

* * *

На станции на орбите Метели рывком вскочила на кровати очнувшаяся от вязкого кошмара Миранда. Её губы дорожали, глаза блуждали, она не могла сразу отбросить тяжкое давящее чувство от сна: слишком яркого, слишком тревожного.

Док не вошел через дверь к ней, но возник в проёме входа: его тень дежурила рядом, чтобы не нарушать защитный контур отсека, отведенного Миранде. Миранда об этом не думала, она обрадовалась толстяку, присевшему рядом на её постель, уткнулась носом в его плечо, обтянутое белым медицинским костюмом. Тот приобнял свою пациентку, дружески встряхнул:

— Сон?

— Надеюсь, что только сон. — Устало сказала Миранда, собираясь с силами, которые понадобятся, чтобы вспомнить пугающие подробности и пересказать их доктору.

Что-то важное было в её кошмаре.

Мысли о младшей, Линки, были одна другой тревожнее.

Рассказав сон доктору, она получила от него короткий успокоительный гипноз, сладко-кислое витаминное драже, целую кассету; педикюрную процедуру с акупунктурой ступней, и твёрдые уверения, что всё ей только приснилось.

Главное, в чём убедился доктор Жорж: Миранда видела полное сходство Белой девы с собой, и потому не догадывалась, что Белая дева — носительница генов Элизабет, её младшей дочери.

Миранде лучше пока не знать об этом. В этом изоморфы были единодушны.

Настал редкий случай, когда изоморфы решили обменяться мнением не голосом, а напрямую, чтобы не быть случайно услышанными.

Если та скорость, с которой они посылал друг другу электронные сигналы, могла быть стенографирована, получился бы следующий диалог.

— Миранда не слышала Линки, пытавшуюся сказать ей что-то, и горевала от этого, — заметил Бартоломью.

— Именно так, — покивал Док. — Сильное эмоциональное потрясение от невозможности понять собственную малышку, пытавшуюся достучаться до матери.

— Миранда догадывается попросить дочку говорить помедленнее, — продолжал Бартоломью. — Линки тянет слова и уходит в низкий диапазон. Голос начинает звучать устрашающе, Миранда готова закрыть уши руками, снова испытывает стресс, но ради дочери, чтобы не обидеть, не отгородиться, не прикладывает ладони к ушам. И только кричит в ответ: "Можешь говорить быстрее? Вспомни, как учила тебя логопед!" И тогда малышка начинает частить. Голос становится высокий, частота звука растёт. Снова стресс у матери и ребенка. И, наконец, Миранда различает внятные слова, но тут же её словно выбрасывает из реальности сна.

— В этом что-то есть, вы не находите, братья по разуму? — прищурился Док. — Аргус? Напомню, друзья, что для женщин крайне важны модуляции голоса, они к этому особо чувствительны.

— Мы упустили что-то важное, — напомнил Бартоломью. — Стив, надо по-новой заняться дешифровкой звуков, и срочно.

— Я с Аргусом проверю симфонию Миранды-2 на разных скоростях, обработаю математически, — согласился Стив.

— Ждём! — синхронно ответили Бартоломью и Жорж.

...Они расшифровали послание.

День четвёртый

День 4. Кольцо

Гиперпрыжок прошёл как по учебникам: всё от момента вычисления траектории до выхода в реальное пространство, на безопасном удалении от цели путешествия. Далее всё по плану: или на досветовых, или несколько уточняющих прыжков вперёд.

На экранах — ничего. Ни в видимом, ни в радиодиапазоне. При этом детекторы указывают на массивное тело — те самые восемь процентов массы Солнца, полторы массы Юпитера — на расстоянии менее двух астрономических единиц. Что бы там ни было, не увидеть такой объект с такого расстояния невозможно.

И всё же его не видно. Есть нейтринное излучение, мощное, но совершенно однородное, из точечного источника. В остальном — ни-че-го.

— Так не бывает, — заметил Ривли. — Что это, чёрт побери? Запустить зонд по нисходящей. Мы на круговой орбите?

— Так точно, — согласился Мозес. — Двести девяносто пять миллионов километров до центрального объекта. Первый зонд пошёл... детекторы пошли, расстояние между детекторами — пятнадцать световых секунд. Пространство чистое, кэп, меньше одного атома на сто кубических метров.