Лагерь волшебников. Химия vs Биология

На лицо мистера Амори вернулась прежняя маска без эмоционального отчуждения и он, не меняя позы и не собираясь отступать, сказал:

— У меня нет времени на пререкания, Камински.

— То есть без вариантов, да? — расстроенная я взяла первый попавшийся с подноса стакан и собиралась решительно его опустошить, как этот мистер следователь меня остановил.

— Постойте, — обогнув кровать, он забрал стакан из моих рук, — сначала я проверю его на наличие опасных для вас веществ и сплетений магии...

Неметь от накатившего шока пока рано, поэтому я, отбросив одеяло, соскочила с кровати, вставая в воинственно-настроенную позу.

— Что вы из меня больную делаете? Держитесь от меня подальше и никаких покушений больше не будет.

Хмуриться я не люблю, но иногда это просто необходимо. Вернее, миновать проявление эмоций не получается.

Комендант не счел нужным обратить на меня внимание, продолжая всматриваться сначала в один стакан, затем в другой, третий... Что-то нашептывал себе под нос, пронизывал светящимися изумрудными глазами жидкость, даже не пытаясь пояснить мне свои действия. По-моему, отравить меня хочет именно он. А как еще объяснить... его поведение?

— Что вы делаете?

Будет лучше попросить у лекаря другое лекарство, чтобы не остаться лежать на этой кровати окаменевшим трупом. Кто знает, что он сейчас нашептывает? Очередную шутку, проклятие или чего-нибудь похуже?

— У вас есть одна отрицательная черта, — не прерывая зрительный контакт со стаканом, проговорил он, заинтриговав меня.

— Это какая же? — фыркнула я, нервно постукивая ногой по полу.

— Вы не знаете чувства благодарности, — вернув последний стакан на поднос, он посмотрел на меня, никак не оценив мой недовольный вид.

Мне прекрасно знакомо это чувство и я не скуплюсь на благодарность, если она заслужена. А за что мне благодарить мистера Амори? До этого момента поводов не было. Разве что он великодушно нейтрализовал какое-нибудь проклятие, наложенное на лекарства. Или уничтожил на корню вселенский заговор против меня, но в сводках новостей такая информация не мелькала.

— Мистер Амори, мне кажется, вы переоцениваете себя и свои... — договорить мне не дала лекарь, без стука вошедшая в палату с возгласом:

— Пей лекарства! — и указала длинным пальцем на полный стаканов поднос.

Именно это лекарство пить я бы поостереглась. Ну, кто знает, что там шептал этот комендант?

— Я как раз хотела попросить вас заменить стаканы, — на уверенность в моем голосе не было даже намека.

Женщина похоже уже устала от меня и своей работы в частности, потому как без всякого интереса и энтузиазма спросила:

— По какой причине?

А комендант, молча стоявший в сторонке, подал голос:

— Да, Камински, объясните нам. Я не вижу видимых на то причин.

Зато я вижу. И нутром чую что-то неладное, но под тяжелым взглядом лекаря все-таки опустошила стаканы, с подозрением следя за реакцией мистера Амори. Реакции не было в сущности никакой. Та же непроницаемая нейтральная маска, то же выражение во взгляде... Ничего непонятно.

— Сразу надо пить, милочка, — ворча, женщина забрала поднос и позвякивая пустыми стаканами вышла за дверь.

Прислушавшись к своим внутренним ощущениям, ничего особенного не почувствовала. Может и правда просто лекарства, а я себя зря накручиваю?

— Вы готовы ответить на мои вопросы или мне позже зайти? — учтиво поинтересовался химик, заложив руки за спину.

Хотелось ответить, чтобы он и вовсе не заходил больше ко мне, но я сдержалась, учитывая его статус педагога в лагере, и попросила зайти позже, а еще лучше — завтра. Внемлет ли он моей просьбе — не знаю, но надежда, как говорится, умирает последней.

Периодически возвращаясь к сравниванию своих ощущений до выпитых лекарств и после, я встретила своих друзей. В палату всем скопом ввалились Киса и Фэн тактично переругиваясь, Бэль, надувшаяся словно шар и слишком веселый Мирти, Алин отличался мечтательной полуулыбкой, а я... я просто обрадовалась их визиту.

— Оставь свои жалкие претензии и не беспокой глупыми репликами пострадавшую, — с томным выражением обратилась Киса к Фэну, запрыгивая на подоконник с грацией львицы.

И это — только начало сезона.

— Как ты? — Алин приземлился на край кровати.

— Жить можно, — улыбнулась я, подползая поближе к спинке кровати, чтобы всем хватило места разместиться. — Что нового за бортом врачевальни?

— Тебе страж порядка разве не рассказал? — Мирти веселился от души. Улыбка не сходила с лица, а руки норовили дотронуться до Бэль, которую это бесило и нервировало, а Мирти — забавляло.

— Кто? — не поняла я о ком речь идет.

— Мистер Амори, — протянула Киса томным голосом.

— Причем здесь химик? — снова не поняла я.

— Директор лагеря вчера вечером представлял всех работников, — пояснил Алин, не внося ясности, а нагоняя тумана.

— И что?

— И мистера Амори представили как коменданта, преподавателя химии и действующего главного следователя королевского Штаба, — пояснил Фэн, перестав наконец-то обращать на Кису внимание. И правильно. С ней по-другому никак.

— Э-э... — нечленораздельное мычание было моим красноречивым ответом. Ибо нечего мне больше сказать!

Киса поставила к себе на колени вазочку с остатками фруктов, которые мы с Генрихом ночью не доели.

— Барби в его кабинет первой отправилась, — урвав пару виноградинок поведал Мирти.

— Но я... э-э... так дело ведь не особо крупное... — я по очереди заглянула в лица друзей. — Зачем устраивать из лагеря следственный комитет?

Нет, с одной стороны, конечно, приятно, что шутники безнаказанными не останутся, с другой стороны — весь лагерь будет знать, что произошло. Больше поводов для сплетен и пересудов, только вот они мне не нужны.

— Не знаю, — пожала плечами Бэль наравне с остальными, — он, вроде, под свой личный контроль взял вашу комнату.

— Что?! — возмущение само собой вырвалось. — Комнату?!

Киса с довольной улыбкой поглощала виноград, разве что не мурча от радости.

— Как ты это допустила? — свободолюбивая Киса и под контролем... Что-то нереальное.

— А что я? — мурлыкнула она. — Он контролирует, я пользуюсь моментом. Меня все устраивает.

И правда. Она ведь тоже на него виды имеет. Ну, вместе с остальными гарпиями. В смысле, Киса не гарпия, но виды тоже имеет.

Я украдкой посмотрела на Фэна, заметив, как он в напряжении сжал кулаки. Не лагерь, а черт знает что.

— Зачем вообще в лагере главный следователь? — недоумение в скором времени такими темпами станет неотъемлемой частью меня.

— Он химик, — пожала плечами Бэль.

— А химиков нынче днем с огнем не сыщешь, — сыронизировала я, успев урвать последние две виноградинки из тарелки.

Раньше ведь кто-то преподавал химию, в прошлых годах. Мистера Амори до этого сезона никто не знал, значит пригласили его именно в этом году. Помимо того, что он химик, он еще и комендант. А коменданты, позвольте узнать, куда все подевались? В каждой башне коменданты добродушные старички, а у нас мужчина в самом расцвете лет... Кстати, не знаю его возраст, но это сейчас не важно. Так вот в третьей башне комендантом назначен преподаватель по химии. Да еще и следователь!

— Откуда он вообще взялся? — Озвучил мой мысленный вопрос Мирти.

Видимо никто из ребят ответить на этот загадочный вопрос не может, потому как все молча переглянулись и пожали плечами. Я еще раз прислушалась к внутренним ощущениям, не обнаружив никаких видимых изменений.

Наверно, я просто себя накручиваю. Ничего сверхъестественного не произошло. Ну, решил кто-то пошутить, шутка совершенно случайно обернулась для меня не очень хорошо, мистер Амори, как представитель закона, пытается найти виновных. Ничего особенного, но что-то во всей ситуации мне все равно не нравится. Не могу понять что конкретно, но... что-то не нравится.

В следующее мгновение дверь тихонько отворилась и задом, подергивая хвостом и напевая из темы "рок-жив!", в комнату вошел Генрих.

— БЕЛКИ! Ту-ду-ту-ту-ту, БЕЛКИ! Ту-ду-ту-ту-ду-ду, пу! Ой...

Развернувшись с закрытым крышкой подносом в руках, он замер, смотря на нашу большую компанию своими круглыми оранжевыми глазками.

Изобразив подобие улыбки из четырех зубов, он развернулся и мелкими шажками посеменил обратно к двери. Первым опомнился Мирти, воскликнув:

— Говорящая белка, вот это улет!

Генрих понял, что теперь уйти так просто не удастся, остановился, развернулся и хмыкнул.

— Что ты имеешь против белок? — он оставил поднос на полу, в один прыжок очутившись на груди Мирти, упираясь лапами в его левое и правое плечо, схватил за ворот рубахи и грозно прокричал:

— Ты состоишь в обществе против говорящих белок?! А?! А ну признавайся, прямоходящий человечишка!

— Нет... — ошарашено ответил Мирти, округлившимися глазами смотря на Генриха.

— Тогда ладно, — Генрих пригладил вздыбившийся воротник Мирти, разгладил образовавшиеся складки и вернулся к подносу. — Кому мороженого? — широко улыбнулся он. — С орешками.

— Вот умора! — продолжал хохотать Генрих без остановки.

Мороженое мы уже съели и теперь Мирти с Алином травили разные байки, рассказывая, как изводили в школе учителей и что делали вне школы. Генрих в компанию влился быстро, если не сказать моментально. Бэль, как и я в первый раз потянулась пощупать его хвост, на что Генрих и ей сообщил о местах особо интимных. Киса теребила его ушки с кисточками, а парни при знакомстве по-мужски пожали его лапу и на этом "ощупывания" прекратились.

Пару раз приходила медсестра с просьбой вести себя потише, ибо в больничном крыле должна быть тишина и покой. Примерно пять минут никаких громких звуков от нас не доносилось, но потом все дружно об этом забывали и Генрих снова начинал хохотать в голос. Когда кто-то посторонний заглядывал в палату, Генрих мгновенно замолкал, прикидываясь обычной среднестатистической белкой. Правда один раз его конспирация дала трещину. На его усатой мордочке осталось мороженое. Медсестра либо не заметила, либо сделала вид, но ничего не сказала.

— Так, — в комнату зашла лекарь, — судя по гомону на весь приемный покой, ты полностью здорова. Поэтому собирай вещи и пулей к себе в башню! Один день постельный режим, — и ворчливо добавила: — Послезавтра зайдешь за справкой.

Пискнув от радости я похватала все, что друзья мне успели принести, Генриха тоже прихватила, чисто машинально, и поскакала в башню. Грызун начал возмущаться сразу, потому что "Никому не позволено таскать белок! Я не мягкая игрушка! Верни меня на родную землю!". На улице он высказывать свое возмущение не стал, поэтому я схватила его поудобнее и прямым ходом пересекла разделявшую третью башню и больничный корпус поляну.

Друзья шли рядом и тихо подшучивали над Генрихом, начинающим сопеть с каждым словом все громче и громче. Я даже подумала, что он сейчас не выдержит и выскажет мне в его красноречивой манере, но нет. Сдержался. Зато когда мы всей толпой ввалились в комнату, он возмутился:

— Какая низость! — Генрих картинно заломил лапы. — Меня! Генриха Ореховича младшего, нес человек на глазах у людей! Ты... — он уставился на меня оранжевыми глазками. — Ты опозорила меня перед всем беличьим народом!

Я повесила халат в шкаф, разложила по местам разные необходимые мелочи и забралась на свою кровать, усевшись рядом с Бэль. Кресла заняли Алин и Фэн, Мирти устроился на кровати Кисы вместе с Кисой, а Генрих продолжал стенать на импровизированной сцене — на полу.

— Ну прости меня, — протянула я, — я не думала, что для твоего беличьего самолюбия это так важно.

Генрих фыркнул, лапы на груди сложил и деловито так:

— Я добрый, прощу, — и на меня покосился, — за гору орехов, мороженное и яблоко.

— Вымогатель! — наиграно возмутилась я, начиная смеяться. — Шантажист!

Усы Генриха задергались и вскоре он сам улыбался, но стойко пытался это скрыть. Ребята тоже начали смеяться, ибо умиленный вид Генриха может вызвать только радость, и после этого наш доблестный грызун захохотал в голос.

На этом обиды закончились, уступив место несмолкаемому смеху. Пока в дверь не постучали и в комнату вошла куратор.

— Дамы и господа, а занятия для вас отменили? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Светозара остается в комнате, остальные бегом навстречу знаниям.

Алин с загадочной полуулыбкой не сводил глаз с куратора, медленно продвигаясь за остальными к выходу. Куратор же, казалось, не обращала на него внимания.

Я бы тоже лучше на занятия пошла, чем сидела одна в четырех стенах... Хотя почему одна? У меня теперь есть Генрих. Веселый грызун с отсутствием комплексов и тонной противоречий.

— Ну-у-у, чем займемся? — воодушевился Генрих, когда дверь за друзьями закрылась.

Разочарованно вздохнув, я упала на кровать.

— Чем тут займешься? Постельный режим...

Генрих запрыгнул на свободный край кровати с хитринкой в глазах.

— Режим — понятие относительное и легко преобразуемое в нашу пользу, — просветил меня грызун и по совместительству нарушитель спокойствия.

— И что ты предлагаешь? — поднявшись на локтях, посмотрела на задорную белку.

— У вас здесь творится что-то неладное... Предлагаю сунуть нос во все дела лагеря, — улыбнулся он четырьмя зубами, явно рассчитывая на мою поддержку.

Поддержки не последовало.

— Нет, мы не будем никуда влезать и совать нос.

— У-у-у-у... — затянул Генрих, медленно сползая с кровати.

— Не будем, — повторила я.

— Ы-ы-ы... — он с опущенными лапами уныло брел по ковру. — Ты зануда...

— Я? — получить прозвище зануды не самое приятное, что может с тобой произойти. — Я не зануда, просто в лагере есть люди, специально приглашенные для того, чтобы везде совать свой нос.

Генрих еще раз протянул "У-у-у-у...".

— Нам же никто не запрещает чуточку помочь этим людям... — продолжил свою "песню" грызун. — Разве помешают им два чутких носа?

Может и не помешают. Или помешают. Нет, нам определенно не стоит так подставляться. С другой стороны, интересно узнать, зачем в лагере следователь... И почему этот самый следователь именно нашу комнату взял под свой личный контроль, а не комнату предполагаемых шутников.

— Разве что одним глазком и не вдаваясь в подробности, — сдалась я, прекрасно понимая всю степень ответственности.

Генрих от радости запищал, запрыгал и бесперебойно заговорил:

— Мы сейчас пойдем в главный корпус... Нет, сначала в столовую... Нет, надо обыскать комнату коменданта... Нет-нет-нет... Надо...

— Стоп! — решила прервать его я, пока он не придумал чего похуже. — Обыскать комнату следователя? Ты серьезно думаешь, что нам это сойдет с рук?

Генрих задумался, постучал лапой по крошечному подбородку и задумчиво протянул:

— Да-а-а... Ты права... — хвала богам, здравый смысл взял верх над белкой. — Надо надеть перчатки.

Нет, здравый смысл предпочитает обходить стороной его светлый мозг.

— Генрих...

— Да-да-да, нам нужны перчатки, плащ с капюшоном для конспирации и маска на глаза.