Дымка гуще, листья совсем пожухлые, настроение хуже, запах сильнее и противнее и общее ощущение поджидающих неприятностей, а может мы лучше домой пойдём?

Я в ответ лишь помотал головой и поднялся на ноги.

— Нам нужны водяные бомбы, — внезапно сообразил я, и пояснил, глядя на настороженные лица подруг: — Что-нибудь очень мокрое и удобное для бросания. Кульки с водой или очень водянистые растения... да, это подойдёт.

Протянутый Полли фрукт, напоминающий среднего размера баклажан, довольно удобно лежал в руке и даже наощупь казался донельзя хлипким и мокрым.

— А их не жалко будет? Если там что-то огнедышащее и ему в пасть закинуть, чтобы не пыхало, вот как с Кешей... — упомянутая зверюшка немедленно высунулась из капюшона, с разочарованием убедилась, что вкусняшек не дают и отправилась обратно спать дальше.

— Да их полно везде и они невкусные. А когда спелые — ещё и разваливаются.

11.

То ли мы слишком долго собирались, то ли слишком шумели в процессе, но неведомая хтонь решила напасть первой, и неуклюже вывалилась нам навстречу, едва мы зашли в зону полной черноты. Грозное противное шипение и волна вони предупредили нас о появлении. Мерзкая морда и ещё более мерзкая здоровенная туша, что-то среднее между очень жирной крысой и жабой, чёрная, наверное, метр в холке и поперёк себя шире. В общем, пакость.

Недолго думая я метнул один фрукт прямо в лупоглазую морду. В ответ чудище, резко добавив вони, плюнуло в летящий "баклажан", от чего тот прямо на лету стал чернеть и скукоживаться, и перехватило его уже на подлёте по-жабьи длинным языком... точнее, попыталось: как и предупреждала Полли, фрукт был ну очень хлипкий и немедленно лопнул: похоже, почерневшая кожура не только сильно натянулась, но и в прочности порядком потеряла. Брызги сока окатили чёрную морду, несколько явно попали в глаза и рот, вызвав новую волну явно раздражённого шипения. Я немедленно с максимальной скорострельностью запустил остальные пять фруктов, целясь в глаза и всё ещё раззявленную пасть. Девушки последовали моему примеру. Тварь честно попыталась оплевать все летящие "гостинцы", но их было банально слишком много, да ещё несколько плевков промахнулись и попали на близстоящие деревья, вызвав тот же эффект, что ранее у "баклажана": почернение и стремительное не то усыхание, не то увядание.

Основная масса "снарядов" своей цели достигла, залив соком, больно стукнув в глаз (и даже, кажется, не один раз) и попав в рот, явно не вызвав приступ аппетита.

Недовольная тварь надулась и стала уже знакомо раскаляться... правда, в этот раз у меня не было ковшика с водой, а почти все фрукты мы уже использовали. Размазанный по твари сок зашипел, испаряясь, и вдруг резко вспыхнул, как раз когда она начала богатырский вдох — набрав полные лёгкие пламени вместо воздуха. Тварь судорожно закашлялась, и вся та химия, которая питала её огнемёт, внезапно среагировала прямо у неё во рту, а не в полёте... ну, то есть я думаю, что у неё был какой-то такой огнемёт: разглядеть что-либо в здоровенном, беспорядочно мечущемся костре было крайне затруднительно. Мучилась тварь долго, наверное, минуты три-четыре, прежде чем затихнуть окончательно, и с её смертью с ближайших деревьев стали облетать уже знакомые по Кеше хлопья пепла, обнажая вполне живые, пусть и очень истончившиеся ветви, и даже местами с листьями.

От самой твари остался лишь сильно обгоревший череп: остальные кости, которые не сгорели в труху, разваливались от легчайшего прикосновения.

— Череп заберём домой... — мрачно решил я. — Трофей и всё такое...

Меня неожиданно перебило громкое чириканье над ухом. Кеша вылезла из капюшона и в крайнем возбуждении носилась по всему мне, явно пытаясь донести до меня какую-то мысль, но спускаться на землю категорически отказывалась. Через какое-то время она вспомнила про крылья, взлетела и стремительно рванула... на три метра, зависнув в воздухе и требовательно чирикая.

— Кажется, нас куда-то зовут, — ещё более мрачно решил я. — Подозреваю подвох и подставу. Дамы, как вам ваши обновки? Катары, в смысле?

Под моим пристальным взглядом все четверо, слегка смутившись, помогли друг другу не только надеть, но и как следует закрепить новые клинки. Минни свой немедленно опробовала на ближайшем дереве. Колющий удар вогнал треугольное, довольно широкое у основания лезвие на все тридцать сантиметров длины, а вот рубящий, кажется, погнул боковые перекладины — всё же, силища Минни просто поражает воображение, берёт его в плен и одной левой утаскивает в пещеру... Кхегм, отвлёкся.

Девушки меж тем решительно взяли меня в коробочку, пустив вперёд Минни, и мы все осторожно-осторожно двинулись вслед за нетерпеливо порхающей в воздухе Кешей. Путь наш был тернист — в основном, из-за вони, гари и толстого слоя сажи от всё ещё местами тлеющего огня, но, к счастью, недолог: буквально через четверть часа мы подошли ручью, а ещё через пять минут вышли вдоль русла к промоине под большим деревом. В промоине, обложенные совсем уж чёрными и вонючими ветками, лежали три чёрных-чёрных шара. При виде их Кеша словно взбесилась, и даже позабыла про своё отвращение к покрывающей всё вокруг толстым слоем чёрной дряни, спрыгнув на землю и яростно набросившись на них, царапая неожиданно внушительными коготками и даже пытаясь укусить.

Посмотрев на старания Кеши, я осторожно потыкал одно яйцо (а чем ещё это могло быть?) копьём. Ничего не произошло. Я потыкал сильнее — с тем же результатом. Ткнул со всей дури, только что без разбега — и копьё соскользнуло по неожиданно гладкой скорлупе, а я чуть не упал... в это. Включив мозг, я поддел крайнее яйцо и откатил его к ручью. На Кешу, помнится, вода и свет произвели совершенно поразительный эффект. Здесь, похоже, свет бессилен, как минимум пока, так что попробуем воду...

Выкопать достаточно большую лунку (а то вдруг ещё течением унесёт или какая другая хрень случится!) и закатить в получившуюся лужу яйцо было делом десяти минут. В воде яйцо шипело, словно какой-нибудь аспирин, и даже немного подпрыгивало и вертелось, как та таблетка, а потом неожиданно треснуло и развалилось на несколько кусков. В нос ударила невозможная вонь, вышибающая слезу из глаз, и несколько минут, пока её не развеяло лёгким ветерком, мы не могли ничего разглядеть, не то что сделать. А когда смогли наконец открыть глаза — увидели просто лужу мутной вонючей грязи и никаких следов яйца.

Переглянувшись и посмотрев на явно довольную Кешу, упорно пытающуюся оттащить к ручью следующее яйцо, мы выкопали рядом две лунки побольше, закинули туда оставшиеся два яйца и пошли домой.

Мыться. Точнее, отмываться. К счастью, немногие попавшие на нас брызги неведомой чёрной дряни тоже развеялись пеплом со смертью твари, но вот мерзкая химическая вонь въелась, кажется, навсегда...

А я в очередной раз мысленно поблагодарил неведомого "отправителя": если бы не совершенно внезапная горючесть "баклажанов" — всё могло бы обернуться куда сложнее.

* * *

По дороге домой дамы тихонько обсуждали планы на ужин, на охоту (всё же, снабжение хутора — это действительно важно, как бы я к Стерве ни относился, обещание решить проблему дал на полном серьёзе), на новые закупки, на поиграть с Кешей — словом, обычная женская болтовня, только шёпотом, чтобы не отвлекать такого важного меня от умных мыслей. Определённо, этот мир, хоть и страшненький, безусловно имеет свои серьёзные достоинства!

Едва добравшись до дома все сразу рванули мыться — благо, размеры ванной даже не комнаты — залы! — позволяли. Девушки говорили что-то про "оставить меня с Бетти в бассейне, чтобы она всё как следует проверила", но я их остановил, сообщив, что у меня есть идея получше и уж всяко поважнее. Тот самый ритуал бракосочетания был достаточно прост, и не требовал никаких посторонних — лишь полного взаимного согласия и доверия. В "диковинках" я нисколько не сомневался, а вот старому параноику в моём лице после сегодняшних событий довериться тем, с кем только что сражался бок о бок, будет куда как легче, так что нельзя упускать такой шанс — вряд ли он повторится в ближайшем будущем! Во всяком случае, очень на это надеюсь!

Сложного там ничего не было — взяться за руки, расслабиться, не опасаясь повторов и не стесняясь несколько раз проговорить вслух по кругу цели, намерения, желания и мечты относительно предстоящей семейной жизни, перемежая хоровым коротеньким заклинанием — и вуаля, "дальше всё произойдёт само" (пункт, который вызывал у меня наибольшие опасения). Поначалу дамы задвигали про всякие благоглупости вроде пользы обществу вообще и мне лично в особенности, но после моего "быть полезным моим жёнам" и "затрахать жён до состояния медузы" (и рассказа, кто такие эти медузы — поблизости большой воды не было и о медузах они отродясь не слыхали), они взялись за ум и честно признались, что хотят детей, хоть это и невозможно, и секса, и любви... и сладкого на ужин — это Бетти, и стать очень-очень сильной — это Минни, и стать очень-очень умной — это Лиззи.

После этого (и очередного произнесения заклинания) в помещении словно потемнело и случилась оргия — и это всё, что я помню. Ну то есть, у меня осталось некое ощущение, что я действительно таки затрахал всех четверых до состояния медузы (и они даже это подтверждали, правда, примерно столь же неуверенно), но вспомнить подробности не смог никто, даже когда и как мы перебрались в спальню.

Зато я теперь совершенно иначе видел своих теперь уже без всяких оговорок жён. Лиззи почему-то упорно воспринималась словно подсвеченная синим, Бетти — красным, Минни — зелёным, и только у Полли подсветка была белой. Очень странное ощущение, потому что эти цвета я воспринимал не глазами, и даже крепко зажмурившись всё равно видел какие-то смутные световые пятна на их месте.

На утро после ритуала все, кроме Бетти, как могли шустро расползлись по делам: Полли отправилась готовить обильный завтрак — заесть стресс и восполнить силы после вчерашних приключений (обоих) и пропущенного ужина. Силы имелись в виду преимущественно мои, а вот стресс... со стрессом вопрос сложный: мужчина, демонстративно подвергающий себя риску — для местных женщин это похуже, чем злейшая подруга, пришедшая в таком же платье на свадьбу "любви всей жизни", которого увела третья! С другой стороны, я вроде как уже со всем старанием попытался его нейтрализовать самым древним и надёжным способом, и, насколько могу судить — добился на этом поприще хорошо видимых результатов.

Лиззи собиралась заняться планированием охоты — и чтобы одним днём обернуться, и чтобы меня без присмотра не бросать, и чтобы дичи добыть хотя бы на пару дней, Минни отправилась пристраивать трофей на видное место в гостиной, но чтобы не мешал... А Бетти, оставшись со мной наедине, всецело сосредоточилась на диагностике меня любимого — даже и не знаю, вопреки или вследствие продемонстрированных мною... эм... талантов. Пусть это будут таланты.

Впрочем, у меня на этот счёт были свои планы, и я потихоньку занялся своего рода диагностикой уже её... конкретно — пальпацией... в смысле, стал её откровенно лапать и тискать, постепенно увеличивая градус настойчивости и бесстыдства.

— Не... отвлекай! Пожалуйста! — неожиданно попросила она.

— Нашла какие-то нехорошие изменения? — с весёлым скепсисом спросил я.

— Нехорошие — нет, — с облегчением отмахнулась она, — А вот изменения — да!

— Ну, изменения я и сам вижу, — теперь отмахнулся уже я. — Своего рода подсветка у вас всех. У тебя — красная, у Лиззи — синяя, у Минни — зелёная, а...

— У Полли — белая, — закончили мы уже хором, точнее, я закончил, а вот Бетти продолжила: — А у тебя — фиолетовая, и раньше её не было.

— И её даже с закрытыми глазами видно, — добавил я ещё наблюдение. — Пороюсь сегодня целенаправленно в библиотеке, но совершенно уверен, что это следствие вчерашнего ритуала. Полагаю, у нас всё получилось! А теперь — иди сюда!

И решительно поставил её на четвереньки. Пришлось подложить ей под колени подушку, а потом и ещё одну, прежде чем мы расположились достаточно комфортно, и я медленно-медленно потянул её на себя, давая прочувствовать каждый вторгающийся сантиметр. Она стонала, судорожно вцеплялась руками в простыню и виляла задом, пытаясь не то облегчить, не то ускорить процесс, но я просто неумолимо и безостановочно — и медленно — тянул её на себя, до самого упора и ещё немного, и лишь после этого, дождавшись завершения очередной волны спазмов и хриплых стонов, самую малость ослабил натиск — только для того, чтобы с новой силой натянуть. И вновь секундное послабление и новый мощный рывок, и ещё раз, и ещё.

Но едва она повисла на моём члене блаженной тряпочкой, я, придержав её за тонкую талию, выдернул из-под неё одну подушку, а потом навалился всем весом, вжимая в кровать и сам вжимаясь в приподнятый подушкой зад, продолжая долбить её сильными толчками, исторгая полузадушенные всхлипы наслаждения, сопровождающиеся спазмами оргазмов.

Хотелось, конечно, растянуть удовольствие, но, подозреваю, что ей и ночью досталось не меньше прочих, которые из спальни выходили ну очень осторожно, а впереди ещё и завтрак, и целый день, и даже поход за добычей планировался, так что почувствовав приближение финала сдерживать себя не стал, в очередной раз вжавшись в неё всем весом...

Силы расцепиться нам удалось найти очень не сразу, и лишь ещё через несколько минут, охая и постанывая, Бетти смогла доползти до края кровати и начать одеваться. Невзирая на крайне неуверенную походку и регулярные охи, вид у неё был весьма довольный и блаженно-рассеянный, а я внезапно обнаружил, что сегодняшние затраты энергии... нет, не были меньше, но такой слабости, как прежде, уже не вызывали.

Объявляю проведённый ритуал бракосочетания однозначно успешным и крайне полезным в хозяйстве! Жаль, повторять его бесполезно, надо искать следующую серию...

12.

Ещё одного визита Стервы с утра пораньше не ожидал никто.

— Привет, Санни! — я заметил гостью самым первым, ибо единственный стоял лицом ко входу, аккурат под трофеем, который Минни в итоге решила просто пришурупить к потолку над моим "почётным" местом. — А мы тут плюшками балуемся! В смысле, завтракать собираемся.

Кеша с моего плеча чирикнула что-то одобрительно-подтверждающее, мол, да, плюшки вкусные.

Стерва же буквально прикипела взглядом к висящему над моей головой отмытому (сначала вчера в ручье с песочком, а потом уже дома как следует) жутенькому черепу.

— Где вы вчера были? — взгляд от черепа она так и не отрывала, и голос её был несколько странным, как будто она сама уже была не вполне уверена, как и зачем здесь оказалась.

— На охоту ходили! — я жизнерадостно указал рукой вверх.

— Все четверо? — она по-прежнему говорила, словно на автопилоте.

— Все пятеро! — я гордо выпятил грудь.