Песочница посреди джунглей

1.

Падать сквозь неизвестно что спиной вперёд было офигительно страшно. Судя по улетающим вверх тонким ветвям — предварительно, разумеется, пребольно приложившимся к голой спине — падал я сквозь лес. Повернуться не получалось совсем никак, будто я не падал, а по невидимым рельсам ехал. Попытки ухватиться за пролетающие ветви ни к чему хорошему не привели — пару раз ожёг ладони, один раз весьма неприятно потянул плечо, но ни на направление, ни на положение, ни на само падение повлиять никак не удалось. К счастью, ветки оставались сравнительно тонкими и непривычно густыми — джунгли, что ли, какие-нибудь? — но чисто статистически такое везение долго продолжаться не может, и рано или поздно (и скорее рано, чем поздно) я таки встречусь с чем-нибудь излишне капитальным, и скорее всего — с летательным, я бы даже сказал прилетательным исходом. В смысле — насмерть, и это ещё не самый плохой вариант, всяко лучше, чем много лет мучаться полупарализованным инвалидом, бр-р-р!

На этой-то "весёлой" мысли я с громким хрустом влетел в разлапистый куст, и, к немалому удивлению потеряв-таки наконец хотя бы часть скорости, с глухим стуком рухнул на довольно мягкую землю. Ну то есть, не знаю, кому как, а по мне так просто замечательно мягкую: судя по тому, что я чувствую боль во всём теле, а конечности не только болят, но и на попытки ими пошевелить отзываются без дополнительных воплей — я жив и практически цел! Вот только ни встать, ни хотя бы на бок перевернуться не получается, а поблизости раздаются какие-то подозрительные шорохи и явно заинтересованные звуки...

Сознание вернулось через какое-то время только для того, чтобы я понял: меня куда-то несут. То ли на каких-то носилках, то ли ещё как, но несут, причём бегом сквозь лес — но, на удивление, весьма плавно. Полностью очнуться не получалось всё равно, как и окончательно отрубиться. Сколько меня так несли — не знаю, время тоже как-то не особо ощущалось, но в какой-то момент заметно посветлело, потом мы и вовсе вышли из-под лесных крон, а вскоре, видимо, добрались и до местного населённого пункта. Разглядеть его не удалось по очень веской причине: стоило мне моргнуть на ярком свету, и глаза банально отказались открываться обратно. Ну и ладно! Потом посмотрю. Если выживу.

— Кладите его сюда и выметайтесь! — голос был резкий, очень недовольный и женский. Если бы не интонации — то я бы назвал его приятным, а так первое впечатление — заправская стерва, и явно имеет право командовать.

Меня довольно бережно уложили на ровное и твёрдое, затем негромко хлопнула дверь.

— Лучше проверь, не ленись, — второй голос был негромким, тоже женским и тоже... спорным. — Тебя в тот день на хуторе не было, а вот я всё видела, и больше не хочу, так что давай, не ленись. Только порченого нам здесь и не хватало!

— Вот сама бы и проверила, раз так переживаешь! — снова заговорила первая, уже не столь самоуверенно и заметно тише, но по-прежнему как бы каждым словом подначивая, мол, ну давай, давай, дай мне повод склоку устроить. Точно стерва.

— Вот будет моя смена — и проверю, а сейчас смена твоя. Проверь, — второй голос оставался ровным и спокойным, и вот это вот ровное спокойствие, явно не на пустом месте образовавшееся, видимо, подействовало-таки на стерву. Пусть пока будут Стерва и Бывалая, раз не представились, а там разберёмся. Интересно, что и как они собираются проверять?

— Было бы на что смотреть... да и всё равно он не жилец! — снова заговорила Стерва. — Пусть себе забирают. Будут лечить — глядишь, и сгорит кто! Хорошо бы эта мелкая сучка, бесит меня невероятно! Или та глиста тощая... Чтобы хутор не позорили, ур-родины.

— Да, было бы неплохо, — согласилась Бывалая, по-прежнему ровно и спокойно. Что-то мне здесь как-то не нравится!

— Эй, там! Забирайте его! — повысила голос Стерва. Дверь немедленно открылась, я скорее догадался, чем услышал шаги, меня вновь бережно подняли, а Стерва продолжила, чуть тише: — Забирайте его насовсем. Вылечите — ваш будет, ну а на нет и суда нет. В общем, сами с ним разбирайтесь.

Что-то мне как-то вот ну совсем здесь не нравится. Что значит "ваш будет"? А меня спросить? Может, я не хочу? Тем более Стерва их "уродинами" назвала... веры ей, конечно, никакой, но вдруг и вправду крокодилы? И, кстати, а почему я так уверен, что спасшие меня — тоже женщины? И ведь уверен же! На все сто сорок шесть процентов!

* * *

Оказавшись вновь в руках моих спасительниц, я наконец-то с чистой совестью отрубился полностью и бесповоротно... А потом проснулся. Проспал я не знаю сколько, но точно не один день: было что-то в ощущениях такое — не совсем понятное, но вполне однозначное. Лежал на мягком, под одеялом, в непривычно глухой темноте. Одеяло жарковато на мой вкус. Шевелиться по-прежнему не получалось... а, не, всё нормально — получилось, да ещё как результативно! Стоило мне пошевелить рукой — и державшая меня ровно за эту руку миниатюрная тень с удивлённо-радостным писком вылетела за дверь, звонким голоском оповещая явно весь дом, и хорошо, если не соседей тоже:

— Он очнулся, скорее, скорее, он очнулся!

Вернулась она буквально через минуту — и не одна, а со свечкой! Шучу. Помимо свечки с ней были ещё три молодые женщины. Очень молодые, я бы сказал, насколько позволяло оценить дрожащее пламя свечи. Выглядели они до забавного мило — с искренними тревогой и надеждой на лицах, но ещё и очень странно, особенно все вместе столпившись возле кровати. Первая, которая явно дежурила возле меня и сейчас привела всех остальных (и свечку, да: в этой темноте свечка — это очень важно!), ростом была не выше, чем если бы я на кровати сел, даже сильно ниже, кажется, и худенькая-худенькая. Я бы сказал, что вообще как ребёнок лет десяти-одиннадцати, но на ребёнка она не походила — не те пропорции, не та пластика, просто очень миниатюрная, даже несмотря на совершенно по-детски собранные в два хвостика светлые волосы, милую улыбку с ямочками на смуглом лице и смешинки в карих глазах. Вторая, стоявшая слева от неё, была её полной противоположностью: просто огромная. Огромного роста — чуть ли не вдвое выше первой и наверняка выше меня самого на голову, а то и больше, широкая в плечах и в бёдрах — но исключительно женственная, невзирая на размеры: тонкая на остальном фоне талия и огромная грудь, даже на вид нежная и податливая, да ещё и исключительно выгодно подчёркнутая сложенными под нею полными руками, не оставляли в том ни малейших сомнений. Лицо её отчасти скрывала тень, только и видно было, что причёска у неё короткая, и волосы тёмные, а цвет глаз не разобрать вовсе. Третья, стоявшая за первой, оказалась ещё на полголовы выше второй, чуть ли не упираясь в потолок, но при этом была невероятно стройной, лишь самую малость обойдя первую кроху. Длинные тонкие пальцы теребят перекинутую через плечо длинную и толстую розовую косу, серые глаза смотрят серьёзно и внимательно, тонкие губы сжаты, но не сердито, а сосредоточенно. Четвёртая, стоявшая справа от малышки, дополняла собой "комплект", если можно так сказать: едва на полголовы выше первой, в "выразительности фигуры" она уступала только великанше слева. Изумрудно-зелёные волосы были собраны в сложную косу, вроде короны украшавшую голову.

Какое-то грёбаное аниме, блин, с экстремальными типажами на любой вкус: и маленькая-худенькая, и маленькая-фигуристая, и высокая-стройная, и высокая-фигуристая! Ну хоть девушки по-настоящему красивые, а не как в каком-нибудь порно, где одни сплошные сиськи на половину веса всей тянки и километровые ноги! В своём попаданчестве я уже ничуть не сомневался, было эдакое ощущение, что прошлая моя жизнь закончилась каким-то сообразно идиотским образом, вот только подробности из памяти упорно ускользали.

Под моим взглядом девушки явно начали нервничать, и я решил хотя бы попробовать разрядить обстановку:

— Здравствуйте, красавицы! Спасибо, что спасли меня! Очень надеюсь, что смогу хоть как-то вас за это отблагодарить, — судя по их зарумянившимся щекам и забегавшим глазкам — кажется, я знаю, какую благодарность они бы хотели, и я вот совсем-совсем не против — хватило бы только сил! Их-то четверо молодиц, а я-то пусть и крепкий мужик, и сохранился неплохо, но полтинник — это полтинник... С другой стороны, недостаток пыла всегда можно компенсировать опытом, и какой-никакой опыт у меня таки имеется. Я улыбнулся, насколько смог дружелюбно и искренне: — Давайте знакомиться! Меня зовут Коля, а вас? И где мы находимся, а то я ничегошеньки не понимаю!

Девицы как-то синхронно зашевелились, явно не зная, с кого начать и "незаметно" пихая друг друга локтями, пока не заговорила самая высокая.

— Меня зовут Лиззи, я самая старшая из нас всех, родилась в четвёртую луну после Чёрной Луны. Это Бетти, она родилась в четырнадцатую луну, — Лиззи указала на стоящую прямо перед ней кроху. — Это Полли, она родилась в шестнадцатую луну, — она указала на вторую малышку, фигуристую. — А это — Минни, она самая младшая, родилась в двадцать третью луну, — указала местная "старшина" на великаншу, а потом обвела вокруг. — Это наш дом, мы здесь живём вчетвером. А теперь и ты с нами... если, конечно, не против... — последнюю фразу она произнесла гораздо тише и ну совсем не так уверенно, как говорила до того. Девушки продолжали смотреть на меня с ожиданием, некоторым нетерпением и толикой опаски. С инициативой у них явно было как-то не очень хорошо.

— Нашли дурака отказываться от столь очаровательной компании! — "оптовый комплимент" получился очень так себе, и реакцию у дам вызвал сложную и многоэтапную, к счастью, в конце концов они всё же поняли меня правильно. — А какое сейчас время суток?

— Вечер! — радостно первой отозвалась Бетти, и добавила немного смущённо: — Очень поздний.

— Скорее, уже ночь, — поправила её Лиззи.

Я задумчиво пошевелил конечностями, подвигал торсом — нигде ничего не болело, даже старые болячки, к которым я успел привыкнуть за последние годы, не докучали.

— Ещё раз большое спасибо за лечение! Вы меня очень-очень качественно вылечили, даже лучше, чем было до того падения! Скажите пожалуйста, кто из вас столь талантливый врач?

Три руки немедленно уткнулись в ещё сильнее засмущавшуюся Бетти, а сама она робко указала на Полли.

— Ага, в таком случае, Бетти, не могла бы ты мне немножко помочь... с диагностикой? — произнёс я максимально проникновенным тоном и очень двусмысленно подмигнул, нежно взяв её за правую руку. Пока она пыталась выйти из ступора — остальные успели понятливо выйти из комнаты, закрыв за собой дверь, но оставив свечку на явно специально для неё предназначенной полочке.

Свободной рукой приподняв край одеяла, я легонько потянул её к себе.

— Но ты же только очнулся! Тебе нельзя напрягаться! — совершенно искренне всполошилась она, впрочем, абсолютно не пытаясь вырваться.

— А я и не буду напрягаться! — успокоил я её. — Мы отлично справимся исключительно твоими силами, вот увидишь!

Она покраснела ещё сильнее, хотя это и казалось невозможным, и, быстро сбросив сарафан, практически рыбкой нырнула под одеяло.

2.

Она была не просто маленькой, а совсем крохотной. Аккуратно подхватив её под попу — именно такую круглую и нежную, как ожидалось — я подтянул её повыше и поцеловал в губы, зарывшись пальцами другой руки в недлинные волосы. Потом поцеловал ещё раз. На третий раз она наконец-то отмерла и сама активно включилась в процесс, с каждой минутой всё активнее ёрзая промежностью по моему животу.

Вскоре игнорировать её поползновения и изредка прорывающиеся сквозь поцелуи стоны стало совсем невозможно, и я решил переходить к "главному блюду". Разорвав поцелуй, я аккуратно надавил ей на плечи, сдвигая её ниже, и очень скоро упёрся прямо в цель. Чужая душа — потёмки, но мне показалось, что одна только мысль о том, что её вот прямо сейчас и вот прямо здесь будет иметь вот прямо тот самый мужик, которого она несколько дней старательно с того света вытаскивала, довела её до первого оргазма, пусть и слабого, практически не настоящего.

А вот дальше вышел неожиданный затык, прям как в том анекдоте, "и в крынку не лезет": она оказалась ну совсем маленькой. Не то, чтобы я был каким-то там гигантом — до героев порнофильмов мне точно далеко, но женщины не жаловались, а меряться пиписьками с другими — это в школьные годы чудесные интересно... наверное... если больше заняться нечем. А я вот и в авиамодельный кружок ходил, и книжки читал, и на велосипеде катался, и даже борьбой занимался немного.

Девственницей она точно не была и от такой подставы со стороны собственного тела возмущённо вскинулась, с утроенным рвением попытавшись невеликим своим весом помочь в преодолении возникших сложностей — без особого, однако, успеха. Пришлось брать инициативу в свои руки и, нежно ухватив за таз, покачивая и вращая, по чуть-чуть двигать её ниже и ниже, постепенно растягивая узкий вход. Процесс явно доставлял ей дискомфорт, но это не замедлило её ни на миг: то ли изрядно разгоревшееся желание, то ли задетая женская гордость, то ли и вовсе мазохизм не позволяли ей отступить, так что победа сил добра над жалкими законами природы была всего лишь вопросом времени — а мы, собственно, никуда и не спешили.

Долго ли, коротко ли, но первый барьер был пройден, и головка протиснулась в жаждущее нутро малышки, на что она немедленно отреагировала следующим оргазмом — по-прежнему несильным, но более продолжительным, заставившим её упасть и пробормотать что-то неразборчивое куда-то мне в солнечное сплетение.

Вполне удовлетворённый текущими достижениями на ниве налаживания межмировых отношений, я начал плавно покачивать её взад-вперёд, планируя потихоньку добраться и до финала, но Бетти останавливаться на полдороге, видимо, сочла ниже своего достоинства, и решительно возобновила попытки насадиться поглубже. Отказывать в такой малости женщине, к тому же привлекательной, я счёл категорически неуместным, а потому её настойчивость всячески поддержал, решив, что по накатанному должно пойти лучше.

И поначалу наши планы воплощались довольно хорошо: мы добрались до "экватора", и даже перевалили его, попутно ещё несколько раз порадовав малышку микрооргазмами, но тут упёрлись — буквально — уже совсем серьёзно: она была ну очень маленькая не только в ширину.

Вся эта "пододеяльная борьба", тем более на фоне её сбивающихся и задыхающихся чувственных стонов, уже практически довела меня до финала, и неожиданные ощущение, что она натянута прямо вся до упора, глубже уже некуда, стало последней каплей.

— Я... сейчас... — не преминул я предупредить партнёршу.

— Я... Я... быстро! — как-то не совсем правильно поняла она меня, и задвигалась резче, сильнее вжимаясь в меня лобком.

Всё так же придерживая её за бёдра, не оставляя попытки проникнуть ещё глубже хоть на миллиметр, я скользнул большим пальцем правой руки в горячую тесноту между нами, нащупывая её "волшебную кнопочку" — как раз вовремя, чтобы наш оргазм стал совместным.

Она несколько раз пыталась приподняться и что-то сказать, но каждый раз её снова накрывало волнами наслаждения, сотрясая всё тело, сбивая дыхание и заставляя с очередным стоном падать обратно, с совершенно неожиданной при таких размерах силой вцепляясь в меня всеми конечностями. Когда я попытался аккуратно снять её с собравшегося уже сдуваться члена, она лишь вцепилась в меня совсем уж отчаянно, и я почёл за лучшее просто гладить её по спине, пока не успокоится — и практически мгновенно уснул сам, видимо, и вправду ещё не полностью восстановившись после травм и лечения.

* * *

Я спал и точно знал это. И в этом сне я заново переживал разговор со странной фигурой в пыльно-сером балахоне со скрывающим лицо капюшоном. Даже сквозь очень балахонистый балахон, напрочь скрывающий фигуру, фигура излучала совершенно невообразимую мощь и ещё большую задолбанность. Похоже, даже у Смерти есть начальник, и у них обоих сегодня выдался тот ещё денёк.

— Смертный, в силу непредусмотренных обстоятельств твой мир был преждевременно полностью уничтожен. В качестве компенсации тебе предоставляется вторая жизнь с возможностью выбора условий. Выбирай, — голос звучал монотонно и устало.

"На Земле живёт... жило примерно восемь миллиардов человек. Если дело дошло до раздачи халявы — скорее всего, случилась какая-то совсем феерическая жопа" — сделал я логичный вывод, и задумался, чего же я хочу.

— Потрахаться хочу. Много секса. С симпатичными женщинами, — на всякий случай уточнил я. — Не нагулялся.

— Гарем, значит, — устало констатировала фигура.

— Ну, можно и гарем, — покладисто согласился я. Спорить с этой... этим... в общем, спорить ну вот никак не хотелось. — А можно и просто так. Мне не принципиально. Можно и вовсе одну, лишь бы с удовольствием.

Мой ответ заставил фигуру посмотреть на меня внимательнее — не спрашивайте, как я это понял с этим её балахоном.

— Другие пожелания?

— Желательно, более-менее в своём теле — я к нему привык. Очень желательно — без героизма и подвигов. И без лишней халявы. Не хочу сидеть ни у кого на шее. Взаимовыгодное и взаимно приятное сотрудничество.

— Совсем без приключений не получится, — невидимый взгляд стал прямо-таки пристальным.

— Ну это-то понятно, — развёл я руками. — TANSTAAFL(*). Как говорил Печкин, я теперь новую жизнь начинаю — на пенсию выхожу. В концептуальном смысле. Вот и хочется как бы отпуска. Чтобы мир не спасать, водяной чип не искать(**) — словом, хватит и просто гигантской огнедышащей крысы без отбитых друидов и пленённой принцессы(

* * *

).

— Тогда ещё трения с местной властью.

— Если не по злобе и не по тупости — то годидзе!

Толчка я не заметил и даже не почувствовал — просто полетел спиной вперёд... сквозь джунгли... ага.

* — "There ain't no such thing as a free lunch" ("нет такой штуки, как бесплатный ланч", англ.) — фраза, сильно популяризированная Хайнлайном.

** — Отсылка к самой первой игре из серии "Fallout".

* * *

— Отсылка к игре "Bard's tale 2005" (есть ремейк от 2020-го года, такой же страшненький, как и оригинал, но посвежее).

* * *

Разбудила меня Бетти: она попыталась через меня перелезть, но я эти поползновения тотчас же пресёк, ухватив её за ногу, и она плюхнулась на меня верхом, с искренним удивлением обнаружив мой утренний стояк.

— Ой! — пискнула она больше с надеждой, нежели испуганно. Видимо, вчерашний эксперимент ей всё же скорее понравился, чем нет.

— Действительно "Ой", — согласился я, недвусмысленно пуская в ход вторую руку. Вернувшиеся воспоминания дополнительно убедили меня в верности избранного курса. — И я даже знаю, кто виноват и что делать!

Её ответный писк вызвал у меня желание проверить вчерашнюю гипотезу, и я, ухватив её за талию, одним решительным движением, не сдерживая силу, насадил её до упора, исторгнув из неё короткий стон, прерванный однозначно оргастическими спазмами. Сочтя это достаточным подтверждением, я прижал её к себе и перекатился, оказавшись сверху и всем своим немалым весом вжав её в кровать, а потом начал неспешно и методично долбить, за неимением лучшего слова, беспощадно растягивая её крохотную норку.

"Как есть, мазохистка!" — подумал я, когда Бетти лишь чуть отвернула голову, спасая свой миленький носик, ухватилась обеими руками уже за мою попу и приподняла таз, с неукротимым пылом самозабвенно подаваясь навстречу каждому моему толчку.

Долго выдерживать это удовольствие было совершенно невозможно, и я вновь "отстрелялся". В этот раз мы управились гораздо быстрее, но её всё равно накрыло хорошо — четыре раза я насчитал точно, хоть особо и не следил, плюс финальный аккорд, мало что не отправивший её в нокаут.

Пару минут мы просто полежали, восстанавливая дыхание, и мне вспомнилась старая цитата про "бокал коньяка до и сигарету после". Но спросил я о другом:

— Слушай, а где здесь туалет? — не знаю и не хочу знать, как уж они тут управлялись всё то время, что я был в отключке, но сейчас я в сознании, руки-ноги более-менее слушаются и я твёрдо намерен справиться со самостоятельно!

— Идём, я покажу! — Бетти тут же взвилась и попыталась броситься одеваться, но получилось у неё вовсе не так изящно, как я ожидал, и уж точно не так стремительно, как она хотела: после наших экзерсисов в кровати двигаться быстро она оказалась просто физически неспособна, да и походка вперевалочку бессовестно выдавала её состояние.

У меня получалось двигаться несколько более уверенно, но я всё равно не спешил и осторожничал — нигде ничего не болело, но в теле ощущалась вполне понятная приятная усталость, а вот привычная по прошлой жизни сила — как-то не очень. Опять же, местная одежда, предусмотрительно подготовленная для меня девушками, оказалась весьма непривычной — что-то среднее между халатом и древнегреческим хитоном, но с подсказками Бетти я справился и с этим испытанием.

Заодно я воспользовался возможностью разглядеть Бетти получше в свете начинающегося утра, заглядывающего в небольшие окошки под самым потолком. Вчера, со свечкой, глаза меня немного подвели: малышка была вся оттенков серого. Кожа не смуглая, а довольно густого и тёплого оттенка серого, светло-серые (не седые!) волосы, тёмно-серые, как бы даже немного зеркальные глаза. Миленький чуть курносый носик, тускло-розовые (не серые!) губки бантиком, в любой момент готовые улыбнуться или засмеяться, очаровательные ямочки на щёчках, аккуратные бровки — прямо пай-девочка с картинки! Только не девочка — что-то неуловимое, какая-то своеобразная аура однозначно говорили: молодая взрослая женщина. Ну и хорошо, а то так и педофилом себя почувствовать недолго. Крохотная грудь с задорно торчащими тёмными сосками — как раз такая маленькая, чтобы без труда спрятаться под хоть чуточку свободной одеждой, и как раз такая упругая, чтобы не исчезнуть, если лечь на спину. Выглядело это весьма непривычно, но в целом очень симпатично, о чём я ей и сообщил:

— Бетти, ты такая миленькая!

В ответ она покраснела, как не краснела даже вчера вечером, и резко прибавила ходу.

3.

Туалет оказался этажом ниже и выглядел донельзя непривычно: несколько несомненных унитазов в довольно большой комнате, но больше похожих на странные цветки, некоторые закрытые и будто неспешно растворяющиеся в стене, другие — наоборот, словно бы ещё не выросшие до полного размера.

— Ой, как интересно, — пробормотал я себе под нос, пристраиваясь к самому крупному и, надеюсь, самому крепкому "цветочку". Всё же центнер массы — это не только полтора центнера в жиме от груди, но и повышенный спрос на усиленную мебель... и сантехнику тоже: до сих пор не могу забыть, как однажды поскользнулся в ванне, а потом менял смеситель, за который попытался ухватиться в падении. К слову, кровать, на которой мы с Бетти столь приятно провели время, ни разу не скрипнула, невзирая на все наши старания — моё почтение!

Рядом с туалетом оказалась и ванная — ещё одна довольно просторная комната со слегка вогнутым полом, округлыми стенами, приличного размера (метра два на четыре) округлым бассейном возле противоположной от входа стены, несколькими странными выростами на потолке и вообще откровенно органического вида. Биотехнологии, что ли? Любопытственно!

Бетти как раз отмокала под льющимся прямо из потолочного выроста душем, и вид мокрого и блестящего в струйках воды гибкого женского тела вызвал у меня совершенно однозначную реакцию.

— Ой... — на этот раз она пискнула гораздо более испуганно, чем утром, и я её ничуть не винил — учитывая разницу в наших размерах, утром я, похоже, всё же чуть-чуть перестарался.

— Не-не-не! — сразу же успокоил я её. — Помыться, позавтракать, поговорить и потом Полли. — Как бы подтверждая мои слова, мой живот громко заурчал, заставив Бетти понимающе и одобрительно улыбнуться. — Только не говори ей, пусть это будет сюрприз... ну, если она перестанет за нами подглядывать! — Насчёт последнего это был смелый тык пальцем в небо, а вот в том, что все девчонки подглядывали за нашими с Бетти кувырканиями, я был уверен процентов на девяносто.

С помывкой я управился довольно быстро, облачился в это странное одеяние (в чужой монастырь со своим уставом не ходят, я помню) и отправился завтракать. Если не считать санузла, дом выглядел вполне привычно — параллельно, перпендикулярно и в зелёный цвет покрашено деревом отделано, но теперь я стал замечать ранее проигнорированные мелкие детали, вроде плинтусов, которые совсем не плинтуса, а просто чуть скруглённые углы, закруглённые поверху двери и вообще обилие арок в проходах и окнах, широкая и плавно изогнутая винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Всё складывалось в одну картину: жильё было выращено внутри огромного, не менее пятнадцати метров диаметром, живого дерева.

Собственно, я помню из прошлой жизни, что в Африке в старых баобабах вполне себе такое устраивали — был, даже, кажется, целый кабак, с залом, танцполом и всяким прочим. Вот только там это всё было вырезано, а здесь меня не покидало ощущение, что живое дерево пустило людей в себя пожить в обмен на... ну уж точно не на какашки, простите за прямоту! При таком уровне активности оно себе могло добыть удобрения и гораздо более простым и эффективным способом. Опять же, душ, где течёт вполне себе чистая вода, разве что с лёгким мыльным эффектом — хотя это мне могло и померещиться, ибо изгваздаться или там сильно употеть я ещё не успел.

Завтрак оказался весьма вкусным: какое-то незнакомое мясо, тушёное с незнакомыми же овощами, у девушек было что-то своё и разное. За круглым столом хватило бы места и на шестерых-семерых, так что мы впятером разместились со всем удобством. Толком распробовать еду я не успел: практически мгновенно всё моё внимание отняли разговоры, затянувшиеся до самого обеда. Я рассказал, что попал из другого мира (правда, не стал упоминать ни о подробностях сделанного выбора, ни даже о самой его возможности), рассказал немного о своём мире, но больше расспрашивал об этом — в конце концов, жить мне теперь тут, и надо хотя бы начинать ориентироваться в местных реалиях.

За разговором с... и как их изволите называть? Жёны? Дык, пока ничего такого официального не было, хотя они уже и без того впряглись во все сопутствующие обязанности, я к ним на всё готовое пришёл по факту. Любовницы? Ну тоже как-то не очень звучит, хотя и ближе. Собственно, им от меня только одного и надо, всё остальное они и сами могут и умеют. Честно говоря, престранное ощущение, в чём-то лестное, конечно, но всё равно не сказать чтобы приятное. Не люблю халяву.

Словом, рассмотрев Бетти ещё в спальне, я теперь с интересом разглядывал остальных. "Баскетболистка" Лиззи, самая старшая из четверых. Большую часть времени сосредоточенная, часто говорит очень академическим языком, как будто цитирует учебники, и вообще производит впечатление умной и начитанной. Нереально высокая — наверное, все два с половиной метра! И очень стройная, на земные стандарты размер эдак сорок четвёртый или сорок шестой. Можно было бы сказать "длинная", но нет, просто высокая, тонкая и гибкая, и смотрелось это всё очень гармонично — узкие ладони с длинными тонкими пальцами, узкое, чуть вытянутое лицо, длинноватый при любом ином раскладе тонкий прямой нос смотрится удивительно на своём месте. Лицо малоподвижное, как будто маска, но при этом удивительно выразительное. Шею иначе как лебединой и не назовёшь. Единственное, что у неё не было тонким — это её потрясающая коса, с мою руку толщиной — охренеть, чес-слово! — розовая и до колен длиной. Большие миндалевидные глаза при свете дня оказались не серыми, а едва заметно желтоватыми, тонкие губы имели слегка фиолетовый оттенок, а кожа на свету слегка отливала оттенками бирюзового. В общем, аниме, как оно есть.

"Колобок" Полли — только, на самом деле, вот совсем не колобок, а просто фигуристая, а для своего роста — так даже очень фигуристая. Третья по старшинству и следующая в очереди на ночные развлечения. Изумрудно-зелёные волосы, собранные в уже знакомую "корону", днём, казалось, сияли собственным светом. Крепенькая грудь — на самом деле, не такая уж и большая, как раз одной рукой ухватить, если пальцы пошире растопырить — решительно натягивала довольно тонкую ткань, тонкая талия перехвачена многоцветным плетёным пояском, постоянно норовящим повернуться хвостами не в ту сторону, когда она от избытка чувств вскакивала с места. Вообще очень активная, постоянно жестикулирует, форменный электровеник. Лицо, в противоположность Лиззи, очень подвижное, глаза чёрные-пречёрные, будто вовсе без радужки, с непривычки даже немножко страшновато. "Зубки — жемчуг, а губки — коралл, хороши также грудь и улыбка", как пелось в одном старом фильме.

"Великанша" Минни — самая флегматичная из всех, и самая огромная, хоть ростом и уступала Лиззи. На голову выше моих метра восьмидесяти пяти, заметно шире меня в плечах, руки не полные, как мне показалось вчера вечером, а мускулистые — не как у бодибилдера, когда каждую мышцу по отдельности видно, а по-женски сглаженные, но всё равно видно, как они эдакими канатами перекатываются при каждом движении. И движется она очень аккуратно и плавно — сразу видно, успела привыкнуть к своей явно выдающейся силе и тщательно её соразмеряет. Единственная из всех носила под платьем что-то похожее на бюстгальтер — что и не удивительно, с её-то объёмами, которые и двумя руками не вдруг ухватишь! Волосы у неё были тёмно-каштановые, практически в тон к карим глазам. Стрижка у неё была самая простая и очень короткая. Такое впечатление, что ей было просто лень... или неинтересно? Судя по общей флегматичности — скорее лень, но вдруг у неё просто есть какое-то хобби? Разве что тяжёлая атлетика, судя по её статям...

Девушки, и так-то симпатичные, но, похоже, не избалованные вниманием, от моих расспросов буквально расцвели и с воодушевлением наперебой рассказывали всё подряд, даже Минни под конец немного расшевелилась, а у меня от их рассказов шевелились волосы.

Если совсем-совсем коротко, то это был мир малочисленных апатичных мужчин и многочисленных несчастных женщин.

Апатичность местных мужиков проявлялась буквально во всём, от нежелания кушать (именно поэтому на столе и оказалось пять разных блюд — а вдруг бы я раскапризничался? — я это сообразил не сразу, а девушки даже и не упоминали, мол, обычное же дело, не о чем вообще говорить! Жесть, короче!) до просто нежелания (и это при таких-то красотках, которые из трусов не выпрыгивают только потому, что здесь их вообще никто не носит). И главная задача этих овощей — это раз в несколько лет(!) собраться с силами и наделать всем фертильным женщинам детей. Обычно же их хватает только на то, чтобы потерпеть минутку, пока женщина сама пытается извлечь из них хоть какую-то пользу, и если она вдруг не успела получить, что хотела — то это её проблемы...

И вот здесь мы плавно подбираемся к несчастным женщинам. Во-первых, у женщин с желаниями всё хорошо настолько, что даже плохо: от хронического недотраха они хиреют, слетают с катушек и мрут. Это если повезёт, потому что если не повезёт — в них "вселяются демоны" и ничем хорошим это не заканчивается никогда. Видимо, получаются те самые "порченные", про которых говорила Бывалая, когда меня только притащили в Зелёный Камень, как называлась эта деревня (формально, она считалась хутором, но больше полусотни домов — это как-то многовато). Во-вторых, большая часть женщин была бесплодной — включая и моих визави, к их большому сожалению, "но это совершенно неважно!", как они оптимистично заявили. В-третьих, с интервалом в шестьдесят семь или восемьдесят три местных луны, равных вполне привычным мне по прошлой жизни двадцати восьми дням (тринадцать лун практически точно равны привычному мне году, то есть, через пять с мелочью или шесть с почти половиной лет), случалась так называемая Чёрная Луна. Интервал между пришествиями был совершенно случайным, с предыдущими никак не связанным, но более короткий всё же случался в пару раз чаще.

И вот именно с приходами этой Чёрной Луны было связано в жизни местных обитателей примерно всё. Во-первых, детей удавалось зачать практически исключительно только сразу после её прохода, ситуация как у Лиззи, зачатой заметно заранее, бывали крайне редко, только после длинного интервала и только у самых старших женщин, но ещё не потерявших фертильность. Второй ребёнок в одном интервале, как Минни, редкостью уже не был. Во-вторых, точный возраст как-то специально никто не считал, дни рождения не отмечали — так, помнили, кто в какую Луну своего интервала родился, не более того. До первой своей Чёрной Луны — просто малыш, до второй — ребёнок, уже мальчик или девочка, с сообразным разделением интересов. После второй Чёрной Луны — это уже юноши и девушки, вполне конкретно друг другом интересующиеся и этот свой интерес регулярно воплощающие при полном всеобщем попустительстве, ибо смотри пункт первый, дети — только после Чёрной Луны, и вообще, дети — это отлично, дайте два, а лучше три. Тогда же всех девушек магией проверяли на фертильность и бесплодных выселяли во внешние кольца деревни. После третьей Чёрной Луны человек считался совсем взрослым, пока не состарится — то есть, у мужика совсем всё упадёт, а женщина второй интервал подряд не родит ни одного ребёнка. Старики тоже переселялись во внешнее кольцо. Ну и в-четвёртых, на мой взгляд самое главное — в ночь прохождения Чёрной Луны из леса на деревню нападают всякие разные монстры, старающиеся женщин убить нафиг, а мужчин — утащить. Судьба утащенных неизвестна, их никогда не удавалось найти, ни живых, ни останки, ничего.

Именно из-за монстров все хутора, даже в условно безопасных "внутренних землях" (на самом деле — ни хрена они не безопасные, там волны монстров слабее едва на четверть, откуда только берутся!) имеют одинаковую кольцевую структуру: по периметру вдоль внешней стены — древодома стариков и самых старших бесплодных женщин, за ними — ещё стена, повыше и покрепче, и дома бесплодных молодух, к которым я как раз и попал, а уже за ними — третья стена, совсем высокая и крепкая, за которой прячутся все мужчины, фертильные женщины и дети. Что интересно, апатия к местным мужчинам приходила как раз после третьей Чёрной Луны, и с каждой следующей лишь усиливалась, а до того они противоположным полом очень даже активно интересовались (чем очень старались воспользоваться женщины постарше).

Живут местные взрослые группами по интересам, от трёх до шести человек, и мои визави как раз такой группой и были. В центре — это уже были семьи, один мужчина и две или три фертильных женщины, иногда даже четыре, если мужчина был ну прям офигеть, какой сексуальный гигант по здешним меркам. Пропитание добывали в джунглях, благо, климат очень ровный и хоть охота, хоть фрукты-овощи были круглый год. У них даже само понятие "год" практически забылось — слово есть, а смысла нет! Четвёрка моих спасительниц как раз добычей пропитания и занималась, причём крайне успешно, чем, скорее всего, и заработала право оставить у себя спасённого меня — и неприязнь местного руководства в лице Стервы и Бывалой.

В их сознании, не замутнённом логикой и привычными мне представлениями о справедливости, наше дальнейшее будущее выглядело исключительно радужно: я буду их регулярно трахать (обычно, если женщинам "перепадает" пару раз в луну — это считается уже вполне удачной личной жизнью, а я, по их мнению, явно замахнулся сделать их прямо-таки счастливейшими женщинами на свете), они будут меня вкусно кормить и всячески обихаживать, а когда придёт Чёрная Луна (сейчас шла пятьдесят вторая луна от предыдущего прохождения, то есть, или через пятнадцать, или через тридцать одну луну, то есть, грубо — через год и пару месяцев или через два года и пять) я переселюсь в центр, выберу себе пару фертильных женщин, чтобы клепать с ними детей, а они тут будут самоотверженно защищать деревню ради такого чудесного меня, и, скорее всего, кто-нибудь из них в процессе погибнет, может, даже две или три, но это совершеннейшая фигня, ибо так им будет только проще договориться, чтобы я хотя бы раз в луну навещал по старой памяти выживших.

Меня от "радужности" таких перспектив несколько пробило, и потребовалось довольно много времени, чтобы без мата объяснить, что мне, как выходцу из другого мира, эта перспектива не кажется такой уж радужной, хоть в плане их потенциальной гибели, хоть в плане променять их на каких-то неведомых баб, сидящих в полной безопасности только потому, что у них одно место лучше смазано...

В ответ меня заверили, что фертильные женщины — все как одна писаные красавицы, куда красивее их четверых вместе взятых, а ещё умные, послушные и заботливые-заботливые, дескать, я там буду как сыр в масле кататься, но мне вспомнились Стерва с Бывалой и я в их рассказах несколько усомнился, правда, пока молча — всё же, работа начальником характер портит, и сильно, по себе знаю. А самое для меня главное — не эти "центровые" меня спасали и лечили (причём, вспоминая слова Стервы — с риском для собственной жизни), так что хрен им в обе руки... то есть, нет, наоборот, ни хрена, и даже на посмотреть не покажу.

Моя сильно эмоциональная реакция их порядком удивила, и они довольно быстро, хоть и несколько неуклюже, сменили тему. Выяснилось, что у Бетти натуральный талант что к лечению, что к поиску всяких целебных травок, которыми она меня и откачала, что Минни очень-очень сильная, наверное, самая сильная на хуторе, и именно благодаря её силе им и удаётся так хорошо снабжать деревню, и меня без её помощи они бы ни за что не дотащили вовремя, за что я Минни искренне поблагодарил, от души крепко расцеловал и не скрывая одобрения пощупал бицепс... чуть ли не с моё бедро толщиной. Кажется, второе её смутило даже больше, чем поцелуи. Полли с удивительной ловкостью лазала по деревьям, находя и собирая самые лучше фрукты, а Лиззи исключительно успешно планировала все их совместные вылазки и вообще очень умная, и даже читает книги в библиотеке!

На словах про библиотеку я резко подорвался её посмотреть. Так-то отдохнуть от городской суеты в деревне — это хорошо, просто-таки замечательно, но одна мысль, что теперь вот эта вот патриархальная пастораль навсегда (пусть и с такими симпатичными помощницами), что больше никакого интернета, никакого кино, никаких новостей и даже пивко с друзьями по пятницами туда же — ибо вопрос с пивком ещё можно как-то попытаться решить, а вот друзей тут точно нет, и вряд ли среди местных овощей найдётся хоть кто-то... Словом, от одной этой мысли мне становилось как-то нехорошо, но библиотека всё меняла! Хорошая книга — это не только отличный отдых и переключение мозгов, это ещё и возможность больше узнать об этом мире. Плюс, я не очень помню историю земного книгопечатания, но наличие книг как бы подразумевает наличие достаточно большого объёма знаний, который одному человеку в голове удержать не под силу, а это открывает интересные перспективы... ладно, хватит и того, что хотя бы от скуки не помру, ну или хотя бы не сразу.

Увидев мой искренний энтузиазм, Лиззи немедленно повела меня в библиотеку хвастаться, а остальные решительно заявили, что это прям вот отличная идея, они тут как раз сейчас всё мигом приберут и обед приготовят, ибо уже как бы немножко совсем пора.

Библиотека находилась на втором этаже, фактически, являясь третьей комнатой выделенных мне "мужских покоев" — типовая застройка во всей своей красе... то есть, выращивание. Первая, которую я толком не рассмотрел — комната-кровать, иначе и не скажешь, центральная — своего рода кабинет, в котором можно и почитать с удобством, и умные мысли записать, буде такая блажь взбредёт, и третья, напротив спальни, самая большая — как раз библиотека. Местные книги оказались смутно знакомыми не то по фильмам про Азию, не то ещё откуда свитками из удивительно тонких дощечек в сантиметр шириной и около тридцати длиной, связанных двумя шнурками за концы в эдакую верёвочную лестницу, которая аккуратно сматывалась в рулон и убиралась в футляр. На первый взгляд значки на этих дощечках показались мне совершенно непонятными, но буквально через миг я уже понял, что держу в руках "краткое наставление по целебным травам, правилам их сбора, хранения и использования". На одной стороне каждой дощечки помещалось примерно тридцать знаков, и каждый из них у меня в голове превращался то в слово, то в понятие, то в целое предложение, а то и вовсе в подробное описание, и несмотря на весьма скромный размер, одна такая дощечка вполне соответствовала паре страниц привычных мне по прошлой жизни книг. Названия книг были написаны и на пронумерованных футлярах, аккуратно уложенных каждый в свою ячейку — тоже с номерами — в плотно стоящих шкафах, которых в библиотеке оказалось десятка два, каждый, навскидку, на пару-тройку сотен футляров!

— Да это же просто сокровище! Просто потрясающе! Сколько же тут книг! Это же читать — не перечитать! — мой искренний энтузиазм очень сильно удивил Лиззи, и явно ещё более порадовал. На её губах появилась несколько растерянная улыбка, а я продолжал радоваться: — Тут же наверняка есть не только про травы книги!

— Вот, здесь есть индекс, — указала в сторону слегка опешившая от моего напора Лиззи. — Здесь подробно указано, какие шкафы каким темам посвящены, какие книги где...

Я её не дослушал, а просто ухватил в охапку... куда дотянулся... приподнял и закружил. Несмотря на свой потрясающий рост, она оказалась довольно лёгкой и очень приятной на ощупь — не обтянутый кожей скелетик, как некоторые анорексички из моей прошлой жизни, а просто вся такая удивительно тонкая, с нормальными мышцами и даже с тоненьким подкожным жирком, придающим ту самую манящую мужской глаз плавность женским очертаниям. Прежде, чем она успела прийти в себя от неожиданного "нападения", я поставил её обратно на пол, аккуратно ухватил её лицо обеими руками, притянул к себе (ох уж эта разница в росте!) и крепко поцеловал. На миг её глаза стали большими-пребольшими, а потом начали закатываться, но я дёрнул её за ухо (ага, что ближе было — за то и дёрнул) и её взгляд вновь сфокусировался на мне.

— Так неудобно, — удивительно ровно, невзирая на бурно вздымающуюся грудь, произнесла она и опустилась на колени. Наши лица оказались практически на одном уровне. — Так будет лучше.

Спорить я не стал, лишь аккуратно запустил пальцы в волосы на затылке под косой и вновь крепко поцеловал. Воздуха нам хватило едва на полминуты, в отличие от пыла, который лишь разгорался. Я быстро оглянулся по сторонам. В библиотеке царил образцовый порядок, возле входа стоял тот самый шкаф с индексом, про который мне только что говорила Лиззи, а рядом с ним — небольшой стол. Вроде довольно крепкий и не совсем уж маленький.

— Есть идея! — разорвал я следующий поцелуй.

Задрав подол короткого платья подхватил Лиззи прямо за голую попу, и прежде, чем она успела что-то сказать — сделал два шага, усадил её на край стола, распахнул полы своего халата, демонстрируя, что за идея мне пришла, и легонько толкнул в грудь, мол, падай. Стола хватило едва-едва, но нам это ничуть не помешало, всё равно он был малость низковат. Я подхватил её под ягодицы, она скрестила свои длинные ноги у меня за спиной, и я, старательно растягивая удовольствие, медленно-медленно надавил головкой на её вход, заставив судорожно задохнуться в предвкушении. Лиззи обеими руками вцепилась в край стола (даже, кажется, упёрлась головой в тот самый шкаф) и лишь нетерпеливо подталкивала меня пятками. А я никуда не спешил, медленно скользнув свободной рукой вперёд, по гладкому животику и дальше. Она выгнулась на лопатках, помогая мне задрать платье ещё выше, и я наконец-то добрался до намеченной цели, накрыв её правую грудь ладонью и легонько сдавил, прихватив торчащий сосок между пальцами. Наградой мне стал ещё один прерывистый вздох, и я начал постепенно усиливать нажим.

Лиззи тоже была узкой, что и неудивительно при её телосложении, но не настолько, как Бетти. И уж точно не имела проблем с моей длиной — постепенно, сквозь охи и вздохи, я забурился по самое основание, не переставая ласкать её левую грудь, а потом нагнулся и припал губами к правой, вызвав новую волну стонов.

Поначалу, за завтраком, она показалась мне несколько холодноватой, но, похоже, в этом мире сама концепция "холодной женщины" вообще не существует, а Лиззи просто не показывала свои чувства и эмоции... за завтраком не показывала, в смысле, но вот сейчас...

На каждый мой толчок, на каждое движение языка, на малейшее сжатие пальцев на её груди — она подавалась навстречу, выгибалась вверх, и даже оторвала одну руку от стола, чтобы зарыться в мои волосы — как недавно я сам поддерживал её, когда мы целовались. Я прибавлял и убавлял темп и силу, прислушиваясь к её реакции, подбирая и экспериментируя, но это было совершенно не нужно — что бы я ни делал, ей нравилось всё, и даже когда я легонько прикусил её сосок она лишь судорожно вжала мою голову в свою грудь, неспособная даже стонать от перехватившего горло наслаждения.

Мой оргазм совпал с её, не знаю уж которым по счёту... или, скорее, не попал в один из коротких перерывов между ними, заставив выгнуться дугой, чуть не сломав мне... спину. Какое-то время мы не шевелились, хоть на твёрдом и немного коротковатом столе это было неудобно, но потом она всё же отпустила мою голову, которую яростно вжала в свою грудь в самом конце, и я распрямился, потянувшись из неё. Из нашей "расстыковки" она устроила целое представление: расцепив ноги на моей пояснице она медленно поставила пятки на край стола, широко разведя колени — насколько позволила стена слева. Раскрасневшаяся, стройная и длинная, ни на миг не отрывая от меня сосредоточенного и вновь ставшего серьёзным взгляда, она достала из-под себя что-то среднее между большим носовым платком и маленьким полотенцем и очень тщательно протёрла стол и себя от обильных доказательств нашего совместного удовольствия, как бы намекая, что в библиотеке хоть и разрешено многое, но чистоту и порядок надо блюсти всё равно... я же, напрочь проигнорировав всю серьёзность момента, наклонился и звонко поцеловал её в плоский животик, заставив ещё раз вздрогнуть и посмотреть на меня почти осуждающе, а потом подал руку, помогая слезть со стола. Она бы, безусловно, справилась и сама, но от помощи не отказалась, с явным удовольствием оперевшись выпрямилась, и стоило лишь её платью вновь упасть на законное место, как она вновь приобрела уже знакомый мне спокойный и деловитый вид, будто ничего и не было, как умеют только женщины, в каком бы мире дело ни происходило.

На обед мы не опоздали, и, скорее всего, не могли опоздать в принципе: судя по разрумянившимся щёчкам и блестящим глазкам, не подглядывали за нами только потому, что угол обзор загораживает, а вот подслушивали очень внимательно и с удовольствием. Возможно — даже и с комментариями, хотя я ничего и не слышал.

4.

— Красавицы! Волшебницы! Если вы будете меня так вкусно и сытно кормить — я растолстею и испорчусь! — взмолился я после второй порции, без особого успеха пытаясь устоять против третьей. И добавил с сожалением и тщательно скрывая искреннее опасение: — Причём совсем не в том смысле, в котором вам хотелось бы...

— Но мужчинам надо хорошо кушать! — энергично возразила Полли. — Чтобы быть большими и сильными! Чтобы сил на всех хватало!

— Чтобы быть сильным — надо не жрать в три горла, а тренироваться. И чтобы сил хватало — тоже надо тренироваться. Организм растёт под нагрузкой, а без нагрузки он ленится и толстеет, — моя несколько резковатая отповедь явно ошарашила Полли, и я продолжил уже спокойнее: — Я в прошлом мире это на собственной шкуре хорошо-о-о прочувствовал, так что знаю, о чём говорю. Ты, Полли, меня очень качественно вылечила, даже многие болячки с прошлой жизни. Никак нельзя твои усилия псу под хвост пустить!

Полли после моих слов крепко задумалась и сидела непривычно тихо — целую минуту, наверное, а то и все две! А вот Минни при упоминании тренировок немного растеряла свой сонно-флегматичный вид и стала расспрашивать о моей прежней жизни, и вскоре к её расспросам присоединились все остальные.

Я честно рассказывал, что сам вспоминал, отвечал на вопросы, что вызывало ещё больше вопросов и наталкивало меня на новые рассказы. Различия миров, обычаев и, как следствие, взглядов на жизнь, явно взрывали им мозг не хуже, чем с утра мне, но они ни разу не усомнились ни в одном моём слове. Похоже, жизнь мужика в этом мире имеет и свои плюсы. Шучу, ни хрена это не плюсы, а одна сплошная лишняя (совершенно лишняя!) ответственность.

Я же поинтересовался, а чем, собственно, тут занимаются мужики в свободное от выполнения своих мужских обязанностей время? И ответ меня не особо уже удивил. Спят, пьют (к слову, алкоголя в доме не было сразу по двум причинам: во-первых, девушки ещё молодые совсем, спиртное только после третьей Чёрной Луны разрешается, которую они не так давно встретили, а во-вторых, женщинам как-то и не хочется совсем, типа, чисто мужское развлечение — лишний кирпичик в здание вполне уже очевидных выводов), читают книги, изредка ходят друг к другу в гости, чтобы — правильно, пожрать и выпить в компании. Изредка что-то пишут сами, но что и зачем — женщинам знать не положено.

Всеми мирскими делами хутора заправляют три женщины, те самые Стерва и Бывалая, которых звали соответственно Санни и Надежда (первое более-менее нормальное и привычно звучащее имя), и с ними ещё некая Мосси. Жили они втроём аж с двумя мужиками, помладше и постарше, и на всех остальных женщин смотрели ну очень свысока... Видимо, именно с ними у меня и будут трения, обещанные отправившей меня сюда сущностью, спасибо ей большое. Не, я серьёзно! Четыре совершенно очаровательные женщины, комфортный дом и минимум год до нашествия каких-то тварей — есть неплохие шансы что-нибудь придумать, чтобы улучшить ситуацию! Уж не знаю, с чего бы я прям так сразу к ним привязался, если посмотреть непредвзято — никогда не верил в эту "любовь с первого раза", но даже если это происки той самой сущности, то и хрен бы с ним.

После разговоров, когда у меня уже язык начал немножко отсыхать и отваливаться, милые дамы устроили мне экскурсию по дому и ближайшим окрестностям. Дерево, в котором мы жили, и вправду оказалось огромной толщины — наверное, не пятнадцать, а все двадцать метров, но удивительно невысоким: всего раза в полтора выше тех двух этажей, которые мы занимали, дальше бочкообразный ствол разделялся на несколько стремительно сужающихся стволов потоньше, и всё это было укутано в густую и поразительно широкую крону.

На втором этаже находились мои апартаменты, рядом с ними — ещё четыре жилых комнаты, в которых обитали девушки. На первом этаже находилась большая общая комната, в которой мы и кушали, и из неё как раз вела лестница наверх, соседний с лестницей проход вёл в санузел, а третий, с противоположной стороны комнаты — в заметно меньшего размера практически треугольную кухню. Там была даже плита, и судя по её расположению и оформлению, дереву она не очень нравилась, но оно было согласно потерпеть ради жильцов, если аккуратно. Из кухни тоже было три прохода: один как раз в большую комнату, другой — в довольно большой тёмный чулан в центре ствола, и третий — дальше вдоль окружности ствола, в прихожую. Ещё в полу кухни был люк в подпол, где хранились всякие припасы. Подпол дереву тоже не очень-то нравился, слишком холодный, но и его оно тоже соглашалось потерпеть, и даже как-то помогало поддерживать нужную температуру. Натуральная магия!

Участок был довольно большим, соток двадцать, наверное, так навскидку сказать не берусь, наполовину накрытый кроной древодома и окружённый мощным высоким забором, насквозь проросшим даже на вид жутковато-колючими кустами. С одной из длинных сторон, противоположной воротам, забор был заметно мощнее и раза в два выше. Я подумал, что это внешняя стена, но оказалось, что наоборот, внутренняя, а между внешней стеной и нашим забором проходит улица. Справа от нас, если смотреть наружу, был ещё один жилой двор, а слева — ведущая в центр деревни улица, упирающаяся в крепкие ворота во внутренней стене, сейчас стоящие нараспашку, но выглядящие вполне исправными. Скобы под запирающие брусья на внутренней стороне шли в три ряда и внушали уважение. Несмотря на явно биотехнологические дома и заборы, железо и вообще металлы использовались в быту достаточно широко: ножи, ложки, вилки и прочая утварь, петли на дверях и воротах, скобы эти вот гигантские под брус. Видимо, не всё так просто и однозначно.

Во дворе было несколько довольно больших грядок, чем-то засаженных — я бы сказал, что в трёх разных стадиях созревания, но никогда огородничеством не увлекался, так что твёрдой уверенности у меня не было. Между древодомом и ближайшим внешним забором, укрытая сверху несколькими ветвями с особенно густой листвой, лежала здоровенная груда дров и толстых сухих веток — видимо, топить печь для готовки. Ступеньки на крыльце, как, впрочем, и на винтовой лестнице внутри дома, были широкие и весьма низкие, ещё и с перилами с обеих сторон. Входная дверь, да и вообще все двери на первом этаже были толстыми, явно крепкими и тоже со скобами под засов. Я вспомнил про регулярные нашествия монстров, очередное из которых ожидается всего-то через год-два, и немного загрустил: не особо и длинный получается отпуск. Ну, зато приятный. А потом ещё и превратится в интересный, как те времена из древнего китайского проклятия...

* * *

После прогулки нас ждал ужин, приготовленный незаметно отлучившимися Лиззи и Бетти, и новая порция разговоров, поменьше, а когда уже и с ними было покончено, я внимательно посмотрел на Полли.

— Полли, а что ты говорила про больших и сильных мужчин? — спросил я таким тоном, чтобы она точно поняла, что я имею в виду. — Можешь рассказать поподробнее, тут неподалёку совершенно неожиданно есть такая отличная спальня...

Оправдывая репутацию электровеника, она практически выпрыгнула из-за стола, невзирая на разницу в габаритах выдернула из-за стола меня тоже, и практически бегом разве что не отнесла на второй этаж.

Я едва успел скинуть халат, а она уже разобрала постель (а я и не заметил, кто и когда её заправил), захлопнула дверь, разделась сама и замерла, напряжённо глядя на меня. Мне вдруг на миг показалось, что она банально не знает, что делать дальше.

— Иди ко мне! — поманил я её, и она пришла, правда, не совсем так, как я ожидал. Не то чтобы я какой-то принципиальный противник оральных ласк, хотя и считаю, что ртом лучше целоваться, но внезапный минет оказался немного слишком внезапным. Впрочем, она всего лишь хотела тщательно убедиться, что мы с ней на одной волне, и под разговорами о больших и сильных мужчинах подразумеваем ни разу не разговоры, хотя нечто большое, несомненно, сильно присутствует.

Стоило ей только от меня оторваться, и я тотчас же повалился спиной на кровать, с улыбкой протянув к ней руки. И вновь она поняла меня не совсем так, как я ожидал: вместо того, чтобы упасть в мои объятья ну или хотя бы поцеловать для начала, она буквально запрыгнула на меня верхом и принялась сладострастно скакать, по-другому и не скажешь. И на коленях, и на корточках, и выгнувшись, и улёгшись, и лицом ко мне, и спиной — полагаю, просто перепробовала весь раздел камасутры, где женщина сверху.

У меня на Полли были свои разнообразные планы, но получилось только грудь потискать... впрочем, оно того стоило, во всех смыслах. Её энтузиазм оказался донельзя заразительным, и отстрелялся я довольно скоро.

Один раз — случайность, два — совпадение, три — уже закономерность: Полли от совместного оргазма тоже улетела куда-то далеко-далеко. Сначала Бетти оба раза, потом Лиззи с быстрого перепихона, теперь вот Полли... явно происходит что-то странное, и в этом однозначно надо разобраться. Но это будет потом. А сначала...

А сначала, как ни странно, спать. Во-первых, Полли уже вырубилась, во-вторых, хоть я никогда особо и не считал себя каким-то там сексуальным гигантом, за ужином вполне обоснованно рассчитывал на два вечерних захода, но сейчас неожиданно обнаружил, что силы свои несколько переоценил. То есть, если, скажем, полчасика подождать — то да, не вопрос, но рядом со мной же не бревно какое-нибудь, а очень даже позитивно настроенная красивая женщина, пусть и уже уснувшая. Словом, вопрос явно требует изучения!

С этой мыслью я и уснул. В этот раз мне ничего интересного не снилось, можно сказать — вообще ничего не снилось, какие-то смутные обрывки приятных воспоминаний из прошлой жизни, к утру полностью развеявшиеся, оставив лишь теплоту в душе и хорошее настроение.

5.

Хорошее настроение я немедленно ещё улучшил: спящая Полли выглядела донельзя умилительно, в кои-то веки не пытаясь оказаться сразу в десяти местах, сделать десять дел и рассказать десять историй, а тихонько-тихонько сопела под боком, закинув на меня ногу. Я несколько минут полюбовался на спящую красавицу, а потом стал очень осторожно её дразнить — ну, докуда получалось дотянуться, чтобы не разбудить. Чуть пощекотать, легонько погладить, малость потискать... сделать паузу, если начала просыпаться. Но долго всё равно не получилось, на третьем круге она проснулась, как-то сразу и полностью, как умеют только маленькие дети рано утром в выходной, и я немедленно повалил её на спину, ухватил за грудь и поцеловал.

— Ещё вчера хотел так сделать, между прочим! — попенял я ей, ненадолго оторвавшись, и слегка подвинулся, чтобы ей было удобнее.

Подтащив под себя пару подушек из той груды, что "обитали" на кровати (кстати, отличная идея! только порядок поддерживать муторно, наверное), свободную руку я запустил между её бёдер, вызвав тихий прерывистый вздох и энергичное движение навстречу, от которого коварно увернулся, одновременно не давая ей отвлекаться от поцелуев. Ну вот нравится мне целоваться! А с нашей разницей в росте — тут или поцелуи, или секс, исключительно одно из двух и никак не совмещается! И с остальными, скорее всего, та же история будет, разве что только Лиззи гибкости хватит извернуться — неожиданно сообразил я.

Выбросив посторонние мысли из головы, я сосредоточился на очень приятной реальности: нежное и податливое тело под моими руками и губами, со всеми нужными округлостями во всех правильных местах, невзирая на размер.

На этот раз я сполна уделил внимание и нежной налитой груди, и припухшим от поцелуев губам, и крохотному курчавому треугольничку внизу живота, и тому, что пряталось ниже... точнее не пряталось, а наоборот, рвалось в бой!

Не став томить даму ожиданием, я аккуратно перевернул её на четвереньки, поставив коленями как раз на те самые подушки, на которые только что опирался сам, и, ухватив за круглую крепкую попу, пристроился сзади.

У Полли подкосились руки, она длинно простонала и подалась навстречу, пытаясь сразу набрать свой ураганный темп, но я её придержал (с немалым трудом, несмотря на разницу в размере и весе!) и продолжил в том темпе, в каком хотелось мне — медленно и вдумчиво. Через некоторое время она перестала пытаться разогнаться вновь, и лишь тихо охала, когда я входил в неё до упора. Вчера вечером мне было сильно не до того, а вот сейчас, без спешки, я всё прочувствовал лично. Она не была такой узкой, как Бетти или даже Лиззи, и по глубине она тоже обходила Бетти — но совсем чуть-чуть, ровно настолько, что я мог поместиться целиком, ощутимо её растянув. И, похоже, ей это тоже нравилось, как и Бетти. Насколько я знаю, столь глубокое проникновение чаще доставляет женщинам дискомфорт, чем удовольствие, но в этом мире, видимо, природа решила иначе.

Почувствовав приближение финала, я сам начал поднимать темп, и Полли, глубоко погружённая в собственные ощущения, не сразу обратила на это внимание, зато потом немедленно поддержала, да так, что мне оставалось лишь держаться (причём лучше бы за стенку, но увы — под рукой было лишь равновесие) да следить, чтобы случайно не выскочить из разогнавшейся партнёрши.

И вновь мой финал вызвал у неё очень сильную реакцию, как будто до этого всё было понарошку, и лишь сейчас она действительно получила долгожданную разрядку.

"Однозначно надо разбираться!" — дал я себе мысленный зарок, падая рядом с блаженно растёкшейся в позе морской звезды Полли.

* * *

Уже привычный живой санузел... ан нет, не совсем привычный — в прошлый раз он меня не облизывал! Впрочем, испугаться я не успел, конфуз в такой ситуации, даже если бы и случился, за конфуз считаться не мог, так что я направился в душ и завтракать.

За завтраком я поднял очень важный для меня лично вопрос, даже два. Во-первых, какими источниками дохода мы располагаем, а во-вторых, как именно я могу помочь этот самый доход увеличить.

С первым вопросом разобрались очень быстро: деньги в деревне хождение имеют, и мои хозяюшки, оказывается, за время совместных охот сколотили на четверых очень нехилое такое состояние, которого хватит безбедно жить впятером года три — как раз с запасом до прихода той самой Чёрной Луны, будь она неладна, а дальше — уже знакомое, "переедешь в центр, возьмёшь жён и вообще не парься". Единственное, что меня реально останавливало от самых радикальных воспитательных мер (ну или как минимум матерного ора) — они же это от всей души и реально не видят в этом никакой проблемы, наоборот, считают что только так и надо, что только так и можно! Что мужик должен жить на всём готовом в своё удовольствие, а женщины должны пахать, как не в себя, обеспечивая и его, и себя, и детей, да ещё и хозяйством заниматься.

Правда, выяснились и некоторые неожиданные подробности. То самое домашнее хозяйство отнимает у женщин не так уж и много что времени, что сил. И если экономить время помогает вот это вот банальное многожёнство (так-то разделение труда ещё Форд хвалил), то вот силы экономить им просто не надо. Они сильные. В смысле, очень сильные. Полли, которая весила меньше, чем пол-меня, была меня сильнее! Даже Бетти, которая была ну совсем крошкой, что я мог поднять её чуть ли не одной рукой (что их изрядно поразило и восхитило), уступала мне в силе совсем немного! Лиззи была где-то на уровне Полли, а вот про Минни было даже страшно подумать! И слова про "самую сильную на хуторе" неожиданно заиграли новыми красками. И выносливость у них была под стать силе. Собственно, потому-то и заинтересовалась Минни моими упоминаниями тренировок, что очень хотела стать ещё сильнее — но как-то вокруг не было ничего такого, что требовало бы от неё хоть сколько-то заметного усилия. Ну вот банально: порубить и принести дрова на готовку — так их сложнее ухватить (ибо рассыпаются), чем нести! Топор, которым она их колет — здоровенный и увесистый, мне под две руки как раз, а она им одной рукой машет, как пушинкой и даже порой положить забывает, "ну он же лёгкий". К слову, именно этим вот топором Минни вырубила длинные жерди для импровизированных носилок, на которых они меня из лесу несли, и со мной на руках по этому лесу бежала несколько часов непрерывно, остальные лишь страховали на поворотах да ветки придерживали. Словом, отличная почва, чтобы заработать комплекс неполноценности.

И на фоне вот такой вот чудовищной выносливости уже неоднократно мною наблюдавшиеся "отъезды" от банального оргазма... ладно, не банального, а совместного, но всё равно! Словом, "Лейкин, ты куда? — В библиотеку!", как было в одном чудесном мультике.

Моё желание отправиться в библиотеку вызвало у дам гораздо большее одобрение, чем все предыдущие рассуждения о принесении пользы (и даже о необходимости физических нагрузок для поддержания здоровья) вместе взятые.

* * *

Библиотечный индекс — это, конечно, не поиск в интернете, особенно если учесть, что логика его составителя была на мой взгляд донельзя странной. Например, с каких это пор дата выхода является чуть ли не самым главным критерием упорядочивания? Ладно бы автор, но нет! Впрочем, даже такой индекс гораздо лучше, чем совсем никакого — общее количество свитков в библиотеке, как оказалось, подбиралось к десяти тысячам, и просматривать их все самому, даже одни лишь названия — жизни не хватит. То есть, мне-то как раз хватит, а вот у девочек, с их дурацкими планами героически погибнуть через год или два, столько времени нет точно.

Найденный индекс индексов мою задачу несколько упростил — во-первых, оказалось, что почти две трети свитков — это более новые копии старых, переложения на более современный язык. Местная письменность оказалась даже интереснее, чем выглядела на первый взгляд: при чтении эти вот странные знаки разворачивались в сознании в слова и предложения (и даже целые абзацы порой) как бы сами, но чтобы что-то написать — нельзя было просто скопировать уже написанный знак, надо было максимально чётко сформулировать, что именно ты хочешь изложить — и всё! Знак готов! Просто мечта, если умеешь (или хотя бы привык) работать головой, и просто кошмар, если в голове каша. Толстый намёк: к полтиннику большинство людей обычно уже давно окончательно определяются с выбором, а я каши не любил с детства.

Словом, обложившись письменными принадлежностями, я закопался в индексы, чтобы для начала хотя бы составить список тем, по которым тексты раскладывались (вроде ботаники или брачных ритуалов), и дубликатов свитков, дабы не перечитывать по три раза одно и то же, а сразу брать оригинал.

Заодно оценил разницу между тем самым современным переложением и древним оригиналом. Нет, никаких ятей или чего похуже я там не увидел, но вот общее ощущение было презабавное, сразу представился некий старец с длиннющей седой бородой, который, старательно окая и грозно воздевая костлявый палец, учит "ужасную современную молодёжь" уму-разуму. Толково, кстати, учит — подробно и с доходчивыми примерами... хотя, может, и не для всех доходчивыми.

В общем, несколько часов пролетели совершенно незаметно, и уже второй лист местной бумаги начал покрываться заметками, когда за мной пришла Бетти — звать обедать... правда, с её слов получалось, что немножко времени до обеда ещё есть — может, пять минут, может, десять, а может и все пятнадцать. Закопавшись в свитки я как-то совсем не сразу сообразил, с чего бы вдруг такая неопределённость, а когда сообразил, нарочито медленно стал наводить на столе порядок, мол, да-да, сейчас-сейчас, вот, помоги, пожалуйста, убери свиток в шкаф...

И когда она повернулась к шкафу и вся вытянулась на цыпочках, пытаясь достать до нужной полки, я обнял её со спины, а потом, всё так же крепко прижимая, приподнял, как бы помогая, но чтобы она обязательно заметила, что я очень рад её видеть, и ещё больше — обнимать.

Наверное, Лиззи бы нас осудила за секс с опорой на книжный шкаф, но мне было банально интересно попробовать, тем более, что шкафы выглядели достаточно фундаментальными, как будто вросшими в пол... хотя — почему "как будто"? Скорее всего так оно и было! Я бы их ещё и в потолок упёр, чтобы наверняка, но потолки во всём доме были высокие, метра три с четвертью, а то и с половиной (если судить по Лиззи и Минни), и постоянно лазить на такую высоту было бы утомительно, а так ещё и свежий воздух лучше циркулирует.

Бетти послушно вцепилась руками в полки и упёрлась ногами, а я уже привычно ухватил её за таз и решительно потянул на себя. После почти двухдневного перерыва она явно отошла от всех неприятных ощущений (если они и вправду были такими уж неприятными), а немного разработанная норка сузилась обратно, хоть и не настолько, какой была в наш первый раз.

Её непонятная поза — наполовину висящая, с откляченной навстречу мне попой — позволила мне войти глубже, чем раньше, но я всё равно тянул её в полную силу, пытаясь погрузиться до самого основания, каждым толчком исторгая из неё хорошо знакомый сладострастный писк наслаждения на грани боли.

Опаздывать на обед никак не хотелось, даже если я был совершенно уверен, что остальные девушки где-то рядом и старательно подслушивают, а значит, и обед будет ровно тогда, когда я приду — начальство не опаздывает, начальство задерживается — так что я прибавил темп, решительно приближая развязку. Чтобы помочь Бетти, я передвинул одну руку выше и ущипнул её за сосок, сначала за правый, а потом, оценив её реакцию, и за левый — после небольшой паузы, чтобы успела отдышаться.

Финал был уже близок, и я шепнул ей на ушко... точнее, над ушком, и довольно высоко:

— Я сейчас! — и, не дожидаясь ответных действий, вновь ущипнул за сосок, а указательным пальцем другой руки совсем неделикатно покатал горошину клитора.

Может быть, я и не совсем прав насчёт её мазохистских наклонностей, но вот с "кнопочкой" угадал точно. И вновь совместный оргазм её едва не до бессознательного состояния довёл, а уж как её норка стиснула мой член — я всерьёз начал опасаться что не смогу его вытащить, даже если нас обоих прямо на Северный полюс закинут, но обошлось: через пару минут её перестало потряхивать, она расслабленно стекла на пол, а ещё через минуту уже как ни в чём не бывало поправляла своё коротенькое платьишко, стреляя в мою сторону явно довольным взглядом.

Даже если и неправ — она, похоже, нисколько не возражает...

6.

Обед прошёл под разговоры о книгах, истории, монстрах и тренировках.

Путём осторожных расспросов я выяснил, что библиотека есть в каждом доме, и набор свитков везде не просто похожий, а практически идентичный. Даже если монстры одолевают защитниц и пробиваются до самых мужских покоев (потому и расположенных в самой глубине) — материальные ценности их нисколько не интересуют, даже еда. А мужчины занимаются как раз тем, что эти свитки перечитывают и время от времени переписывают, если вдруг какой оказывается излишне сложным для восприятия. Это отлично объясняло, почему в индексе такое внимание уделялось дате: чем свежее свиток — тем легче его читать. Правда, меня в этом несколько смущали неизбежно накапливающиеся ошибки и искажения, но, видимо, мужчины регулярно собирались и для этого тоже: обсуждали тонкости формулировок. Ладно, это очко мы отдадим Гриффиндору, так уж и быть.

История этого мира была очень древней, очень запутанной и практически остановившейся. Когда-то давно жили-были немерено крутые люди, которые создали и древодома (которые служат несколько веков, но потом всё же стареют и увядают, и приходится выращивать новые), и эту вот волшебную письменность, и много иных чудес, не доживших до наших времён. И, как положено, случилась фигня. Не то люди откопали что-то, к откапыванию категорически противопоказанное, не то пожадничали до силы/знаний/печенек и прогневили каких-то особо обидчивых богов — результат стандартный: на род людской пало страшное проклятие в виде тех самых монстров, массового бесплодия у женщин и упадка сил у мужчин, из-за чего роду людскому, и так находящемуся под угрозой истребления, грозило ещё и вымирание. Насчёт вымирания я, правда, сомневаюсь — в прошлой жизни был широко известен факт, что уровень детности, обеспечивающий сохранение населения, составляет около двух с четвертью детей на женщину. С поправкой на существенный перекос полов (раз в десять, как я понял) и высокий уровень женского бесплодия (примерно две трети), рожая по семь-десять детей за жизнь здешние фертильные женщины перекрывали естественную убыль с двукратным запасом — благодаря магии, детская смертность в этом мире практически отсутствовала, как и в моём прежнем. Видимо, регулярные нападения обходились довольно-таки дорого.

Монстры были странными. Очень опасными и очень странными. Никто не видал двух одинаковых монстров — все были разными. Они походили на крокодилов и тигров, на огромных собак и птиц, на змей и динозавров, на гигантских пауков и саранчу, и вообще примерно на что угодно. Объединяли их только две черты: всепожирающая ненависть к людям и невероятная сила. Именно поэтому Минни, собственными глазами видевшая нападение в свою первую Чёрную Луну, захотела стать сильной-пресильной и убить всех монстров. Правда, когда подросла, решила начать с задачи "попроще" — всех защитить...

Свои рассказы о тренировках я честно предварил словами о том, что голая сила — это мало, надо ещё и уметь драться, причём не "вообще", а против конкретного противника, что крайне затруднительно без хоть какой-нибудь достоверной информации об этом самом противнике. Можно попробовать сделать какое-нибудь оружие покрепче, раз уж обычное охотничье монстров не берёт, но на открытом пространстве монстры тупо давят числом, а в доме особо ничем и не помашешь — тесно.

Огня монстры не боялись, он их обжигал как и любых обычных живых существ, но и не более того, а учитывая их силу и прочность — заметного результата не было. Аналогично и с любыми иными воздействиями: никаких особенных слабостей монстры не имели, за многие века люди перепробовали примерно всё, и в итоге остановились на текущей схеме: поселения вроде нашего Зелёного Камня в виде нескольких колец, где во время нападения монстров всех мужчин и детей укрывают в самом центре, а во внешних кольцах бесплодные женщины сражаются с монстрами, причём главная задача даже не столько уничтожить, сколько задержать: нашествие монстров длится ровно одну ночь, и с приходом рассвета все монстры обращаются в бегство, докуда бы они ни успели добраться. Солнечный свет монстрам не страшен ни в каком смысле — это было проверено едва ли не самым первым. Словом, никаких иных вариантов, кроме грубой силы.

Я спросил про щиты, доспехи и совсем короткое оружие, типа кинжалов или катаров(*). Оказалось, что доспехи используются в обязательном порядке — лёгкие (ибо восемь-десять часов боя — это долго даже для здешних женщин), лишь с несколькими небольшими металлическими накладками. Щиты и кинжалы тоже пробовали — но без особого успеха, ибо некоторые монстры имеют когти, щупальца и когти на щупальцах, которыми весьма успешно щиты пробивают или захватывают, фактически, выводя руку из боя. Кинжалы показали себя несколько лучше, но в долгом бою рука устаёт держать, а рукоять начинает скользить, от собственного ли пота, от вражеской ли крови — уже неважно. А что такое катар?

* — Очень специфический индийский тычковый кинжал с поперечной рукоятью и закрывающим руку сверху и снизу эфесом в виде буквы Н (хват за перекладину).

Я был твёрдо уверен в конвергенции эволюции оружия, но вот поди ж ты — тычковый кинжал в этом мире не придумали. Мой быстрый набросок и короткий рассказ о применении заставил всех крепко задуматься, а упоминание специальных шнурков для крепления к предплечью вызвало многозначительное "О-о-о!", почему-то немедленно напомнившее мне о баклерах, то бишь, щитах маленьких и порой цельнометаллических, которые, как рассказывал мне один хороший человек, можно ещё оснастить шипами по переднему краю на манер того же катара. И края наточить, специально для всяких щупалец.

По итогам обсуждения от баклеров всё же отказались, как и от вспомнившейся мне в процессе "перчатки ниндзя" с когтями (как у старины Фредди, только двухсантиметровые крючья, а не десятисантиметровые лезвия, и вообще немножко более правдоподобная), просто объединив катар с наручем. Один такой надеть на левую руку, чтобы рубить и колоть, а правую оставить свободной, чтобы или кулаком бить, или хватать и держать — словом, сохранить универсальность.

Кастеты они тоже знали, и тоже не использовали, ибо заметного выигрыша в результативности по сравнению с кулаком в просто перчатке те не давали.

* * *

После обеда я вновь забурился в библиотеку, немножко погоревав над похороненными планами заняться чем-нибудь спортивным для сохранения здоровья и укрепления фигуры (или наоборот, это уж как получится). На этот раз я не столько делал свой индекс, сколько искал материалы об оружии — изготовлении, видах, способах использования, вообще что угодно, на самом деле.

Нашёл. Несколько свитков из числа самых старых. И ещё пару их копий самую малость посвежее. Правда, к сожалению, там не было ничего принципиально нового или хоть сколько-то интересного, зато были тычковые ножи, но не катары, а с Т-образной рукояткой и довольно коротким лезвием.

Поискал информацию по усилению, но только убедился, что нечто такое в принципе существует, до подробностей добраться не успел — настало время ужина.

За ужином я поделился своим открытием, что древние переписчики переписали вовсе не все свитки, чем немало удивил Лиззи, которая, оказывается, сама пыталась старые свитки читать, но для неё они были чрезмерно архаичными и непонятными. Судя по её словам, местные мужчины на свитки старше трёх-четырёх переписей даже не смотрели, мол, если там было что-то важное или ценное — значит, есть копия посвежее, а если более свежей копии нет — значит, и интересного там ничего не было. Убийственная логика! В смысле, поубивал бы за такое!

После свитков я перевёл разговор опять на тренировки, и когда с едой было покончено, аккуратно прихватил Минни под локоток (учитывая разницу в росте — смотрелось, полагаю, препотешно) и как бы продолжая разговор ненавязчиво повёл в сторону лестницы на второй этаж, немало её удивив. Она даже как-то испуганно взглянула на Лиззи — самую старшую из четырёх, но так до сих пор ещё и не получившую "официальное приглашение" (типа, перепихон в библиотеке не в счёт, ага) — но та лишь одобрительно кивнула, успокаивая великаншу.

Впечатление Минни производила двойственное: с виду большая, мягкая и податливая, но под этой мягкостью — совершенно потрясающие стальные мышцы. И характер у неё тоже был обманчивый. Вроде как флегматичная и покладистая, даже послушная, на самом деле она всего лишь соглашалась попробовать, что ей предлагают... с другой стороны, и привередой она тоже не была, и если предложенное её устраивало в достаточной мере — не торопилась менять хорошее на лучшее.

Впрочем, "не торопилась" и "не хотела" — это всё же разные понятия, а потому, вдоволь поваляв её по кровати, исцеловав и затискав её выдающуюся грудь, я улёгся на неё сверху, уперевшись твёрдым членом в низ живота и внимательно глядя ей в глаза.

— Скажи, чего тебе хочется? — спросил я вкрадчиво.

— Тебя! — после едва заметной паузы ответила она.

— А подробнее? — я вопросительно поднял бровь... ну, насколько сумел: перед зеркалом я никогда не тренировался, так что даже не знаю, что у меня получается. — У меня есть некоторые идеи... — я с намёком пошевелился. — Но, может быть, твои идеи окажутся интереснее?

Похоже, отвечать ей не особо хотелось.

— Ну, тогда давай попробуем по-моему, а в следующий раз что-нибудь предложишь уже ты, хорошо? — в ответ она гораздо охотнее кивнула, а я сдвинулся немного ниже, чтобы упираться не в симпатичный, но не интересный мне сейчас животик, а именно туда, куда и предназначено природой.

Минни в ответ с лёгкостью раздвинула широкие бёдра, подалась тазом навстречу и я практически провалился в неё. Не то чтобы она была какой-то невообразимой ширины, наоборот, её норка обхватила мой член едва ли не крепче, чем это получалось у Бетти — но только сразу после того, как я оказался внутри до самого основания.

Миссионерская поза, никакой фантазии! И неторопливо туда-сюда, туда-сюда... Казалось бы ничего особенного, но было в этом что-то невероятно уютное и домашнее... Ну и опять же — выдающаяся, потрясающая грудь, нежная и податливая, такая большая, но при этом восхитительно упругая, а самое главное — именно там, где мне её удобно целовать и тискать!

Судя по моим ощущениям, Минни не отказалась бы и от существенно более резкого темпа, но эта расслабленная неторопливость ей тоже по-своему очень зашла, так что мы медленно и плавно подбирались к финалу... подбирались-подбирались, подбирались-подбирались — и неожиданно подобрались.

Минни в ответ сильно вздрогнула, на миг стиснув мой член ещё сильнее, и замерла в напряжённой неподвижности, позволив себе лишь невесомо положить свои большие горячие ладони на мою попу, как бы в последний миг удержавшись от желания вжать меня в себя ещё глубже. В несколько толчков излившись в её горячие глубины, я вновь ощутил уже становящиеся привычными расслабленность и лёгкую усталость. Дождавшись, когда напряжение отпустит мою партнёршу, я осторожно улёгся рядом, перекатил её на живот и с искренним удовольствием стал мять и тискать уже её попу — такую же замечательно выдающуюся и круглую, и ещё более упругую, чем грудь.

— Слишком большая, да? — с некоторым сожалением в голосе спросила Минни.

— Не "слишком", — поправил я её. — Просто большая. Ты вся большая. Большая грудь, большая попа, широкие бёдра, большой рост. И мне это очень нравится! Мне вообще сказочно повезло, что вы, во-первых, такие красивые, а во-вторых, такие разные. Не знаю, какие уж у здешних мужчин каноны красоты и что им нравится на самом деле, но лично я очень люблю экзотику и разнообразие.

Пока Минни обдумывала мои слова, я улёгся на неё сверху.

— А? — с удивлением обернулась она ко мне, насколько смогла, не рискуя меня уронить.

— Нет, — с искренним сожалением ответил я. — Завтра утром, а сейчас сил маловато, надо будет в книгах поискать, почему так.

— Но это же все знают! — она ловко перевернулась прямо подо мной, так что я вновь с удобством опирался о её грудь и мы могли без труда смотреть друг на друга. — Во время секса мужчина даёт женщине свою энергию, а когда кончает — то много энергии! Именно поэтому с возрастом мужчины реже занимаются сексом, а женщины секс так любят. И именно поэтому дети обычно рождаются только после прохода Чёрной Луны — она приводит монстров, да, но и приносит очень много энергии! И мужчинам хватает сил, чтобы... кончать... тоже, — на этом месте она как-то запнулась.

— Но мне-то уже почти полтинник! Ну, то есть, примерно шестьсот пятьдесят лун, лень считать точно, — я с некоторым трудом прикинул в голове: — По вашему счёту получается, что у меня это будет девятая Чёрная Луна, наверное. Только для меня она будет первая, — я широко улыбнулся, глядя, как лицо Минни вытягивается в длинное беззвучное "О".

7.

Утро меня встретило внимательным взглядом Минни, лежащей рядом и откровенно меня рассматривающей. Заметив, что я проснулся, она... застеснялась? Ой, как интересно!

— Ну, рассказывай уже, что придумала! Мне интересно! — сразу же пристал я к ней с расспросами... и руки тоже распустил, ибо удержаться было выше человеческих сил.

Некоторое время она просто наслаждалась моими ласками, а потом медленно и донельзя нерешительно заговорила, не открывая глаз и буквально роняя по слову:

— Я... хочу... сверху... чтобы ты сзади...

— Ага! — обрадовался я, и подгрёб к себе побольше подушек, соорудив из них некое подобие мягкой спинки и усаживаясь поудобнее. — Залезай!

Она резко распахнула глаза только чтобы убедиться, что имел в виду ровно то, что сказал.

— А... как? — свою идею она явно чуть-чуть не додумала.

— Поворачивайся спиной, вот так... теперь аккуратно опускайся на колени и двигайся ближе ко мне... а теперь опускайся... ниже, не бойся! Оп!

И вновь, как и вчера вечером, стоило моему члену — практически без сопротивления — провалиться до упора, как он оказался в жестоком плену... ну или в страстных объятьях.

Я с удовольствием ухватил её за грудь.

— А теперь — ты за рулём, ты и тормози!

— Что? — она явно ожидала не такого.

— Я имею в виду, что раз ты сверху — то ты и двигайся, как тебе хочется и нравится. А я буду тискать твои волшебные сиськи и радоваться.

Со спины было не видно, но мне показалось, что она покраснела... впрочем, это сейчас было совершенно не важно, потому что она начала двигаться и в этом не было ни малейших сомнений. Ну а я, как и обещал, начал тискать её волшебные сиськи, стараясь не слишком сбивать ей ритм.

Она пробовала самые разные движения — и качать тазом, и крутить, и вперёд-назад, и, разумеется, вверх-вниз, и с разным темпом и с разной амплитудой. Некоторые варианты... немного не сработали — как бы я ни втягивал живот, далеко назад она сдвинуться всё равно не могла, но нас это не остановило. Её соски быстро затвердели, и я время от времени то сдвигал ладони, чтобы защемить их между средним и безымянным пальцами, то сдвигал обратно и крутил их между указательным и большим, то просто и незатейливо мял грудь — сколько хватало рук ухватить.

Она сразу задала заметно более быстрый темп, чем я вчера вечером, и теперь постепенно его наращивала ещё — удивительно, насколько стремительно она могла двигаться при таких выдающихся габаритах! А я, прикрыв глаза, чтобы не отвлекаться, продолжал мять и ласкать её груди и соски. Всё хорошее быстро заканчивается — закончился и наш небольшой утренний марафончик наслаждения. И вновь уже знакомое (пусть и не столь сильное, как вечером) чувство опустошения, но в этот раз я прислушивался гораздо внимательнее, и разобрался в ощущениях заметно лучше. Ближайшие аналогии — это тот же самый секс, когда после качественного кувыркания в койке в яйцах настолько пусто, что никакие поползновения даже самой соблазнительной партнёрши уже не вызывают ни малейшего шевеления, или — протерпеть час на морозе, но всё же успеть добежать до туалета вовремя. И центр ощущений располагался где-то там же, в тазу.

Вот прям после завтрака пойду в библиотеку... а, ну да, я и так в неё каждый день хожу. После завтрака и после обеда, да.

В библиотеке я нашёл новое и очень перспективное направление поисков: ритуалы, на которые до этого внимания не обращал. Первые же просмотренные свитки сообщали, что вполне себе обыкновенный ритуал бракосочетания в этом мире действительно связывал всех участников, сильно улучшая действенность неких последующих ритуалов, причём я не встретил никаких упоминаний об ограничениях хоть на количество, хоть на состав участников, разве что из описания самого процесса получалось, что женщин нужно хотя бы в полтора раза больше, чем мужчин...

Поиски этих последующих ритуалов оказались не столь успешными: я нашёл упоминание о некоем "слиянии очагов силы", но не его описание.

* * *

В этот раз звать меня на обед пришла Полли — вполне ожидаемо, уж не знаю, договорились ли они, или как-то само собой так получилось. В своеобычной "электровениковой" манере она разве что не подпрыгивала рядом, явно раздираемая противоречивыми желаниями: не то волоком тащить меня за стол, не то всё же попытаться урвать "сладенького". Приглядывая за ней краем глаза, я под "да-да-да, сейчас-сейчас" старательно делал вид, будто увлечён работой и не замечаю её метаний и терзаний. На самом деле, следить за ней было куда интереснее, чем разбираться со свитками — она была, как минимум, симпатичнее.

Так что я, недолго думая, просто ухватил её обеими руками и усадил к себе на колени, мол, смотри, что я делаю, и стал рассказывать и показывать. Как я и думал, усидеть спокойно она не смогла, и буквально через полминуты добилась совершенно предсказуемой реакции, которую вскоре заметила и сама, звонко ойкнув и замерев, нащупывая попой "неожиданную" твёрдость.

— Именно "ой"! — согласился я с ней. — Теперь мне придётся тебя прямо тут трахнуть! Ужас, правда?

Мне удалось-таки извернуться и слегка куснуть её за ухо, что стало для неё своего рода спусковым крючком: нимало не стеснённая узостью между мной и столом, она сдёрнула своё платье, слегка привстав распахнула мой халат и хотела уже усесться обратно, но я придержал её, развернул лицом к себе и лишь после этого медленно опустил на стоящий колом член.

Стул был несколько узковат, а самое главное — совершенно не был рассчитан на двоих, и даже на полтора человека, но, как гласит народная мудрость, "кто хочет — ищет возможности, а кто не хочет — оправдания". Мы — хотели, а потому справились. Не знаю уж, смогла бы она справиться сама и какой ценой (полагаю, что справилась бы, и даже считала бы, что осталась в плюсе), но я крепко ухватил её за попу — такую же круглую и крепкую, как у Минни, только раза в два поменьше — и активно помогал держать заданный ураганный темп, не отвлекаясь на регулярные мини-оргазмы.

И вновь мой оргазм — в смысле, выброс этой их энергии — буквально "сорвал башню" Полли: она вцепилась в меня, как утопающий — в спасательный круг, и долго не отпускала, буквально впитывая до капли всё, что я ей дал.

Надо всё же найти какие-нибудь свитки про эту энергию.

8.

На обед у нас была Стерва, в смысле Санни, правда, к моему великому сожалению, не в виде блюда, а вполне себе живьём. Так-то я, может, и не сразу бы её узнал, но услышал голос ещё с лестницы. Вид у неё был донельзя самоуверенный, причём на мой взгляд — совершенно необоснованно. Вся она была какая-то очень средняя: среднего возраста, среднего роста, среднего сложения, ни сисек, ни жопы, да и на лицо очень так себе. Очень-очень. Только глаза у неё были старыми, как будто она намного старше, чем выглядит.

Увидев меня и как я её разглядываю, она приосанилась и метнула торжествующий взгляд на понуро сидящих за столом Бетти и Лиззи.

— А это что за крокодилица? Соседка с внешнего кольца? — театральным шёпотом поинтересовался я у Полли, и продолжил уже в полный голос: — Какое неожиданное знакомство! Здравствуйте, меня зовут Николай. А вас?

— Я — Санни, глава этого хутора. Собирайся, ты переселяешься в центр, — как и планировалось, она меня услышала. Мои слова её несомненно задели, и сильно, но она почти смогла скрыть раздражение. Пока, по крайней мере.

Я же уселся за стол и потянул так и стоящую столбом Полли.

— А где Минни? — спросил я, немного обеспокоенный её отсутствием. Она, конечно, фантастически сильная, и своё мнение имеет хоть и тихо, но если что — отстоять не побоится, однако, на всякую силу есть сила побольше...

— Она сейчас подойдёт, — успокоила меня Лиззи.

— Ты переселяешься в центр. Прямо сейчас, — нетерпеливо и не скрывая раздражения повторила Санни, оправдывая прозвище, которое я ей дал.

В ответ я посмотрел на неё, как на мелкое насекомое на предметном стекле микроскопа, и держал взгляд до тех пор, пока она не поняла и не поверила, что я смотрю именно так и именно на неё. Это заняло некоторое время — она явно не привыкла, что ей кто-то перечит, но я заговорил самую малость раньше, чем она открыла рот:

— Я сейчас кушаю. Потом я иду в библиотеку, работать. Ни в какой центр я не переезжаю, а живу здесь, с Лиззи, Бетти, Полли и... О! Привет, Минни! Ты в порядке? — Именно в этот момент в комнату вошла Минни. Вид у неё был непривычно разгорячённый, и совсем не в хорошем смысле, а одежда — впервые на моей памяти в беспорядке и помята, а кое-где и вовсе порвана.

— А? Ерунда! Просто подралась с центровыми немного, — не очень искренне отмахнулась она. Я посмотрел на неё внимательнее. Так-то я не доктор, но драться и мне доводилось, хоть и довольно давно. Впрочем, насколько я могу судить, Минни и вправду отделалась лишь попорченной одеждой.

— Сразу с нами садишься кушать или сначала ополоснёшься и переоденешься? — я вполне сознательно игнорировал Санни, которой это с каждой секундой всё сильнее не нравилось.

— И когда же ты, в таком случае, переедешь? — не особо успешно скрывая язвительность спросила Стерва.

— По-моему, я вполне ясно сказал: я не переезжаю. Что я там забыл, в этом центре? У меня нет ни одной причины съехать отсюда и нет ни одной причины перебираться туда.

— Во-первых, ты должен трахать фертильных женщин, а не этих... бесплодных, — последнее слово прозвучало как грязное ругательство, хотя насколько я знаю, таковым не было вот совсем. — Как я вижу, они все свою награду уже получили, должна признаться, немногие потянут по женщине каждый день, но пора и честь знать. Во-вторых, нам нужна пища, а они все эти дни сидели на хуторе безвылазно и ничего не добыли. Ну и в-третьих, — видя, что я молча слушаю, совсем расслабилась Стерва, — фертильные женщины гораздо красивее этих... диковинок, — и вновь вполне себе приличное слово звучит так, что хочется возмутиться, что при женщинах так выражаться непристойно!

Я демонстративно покивал и спросил, максимально стараясь скрыть яд и издёвку в голосе:

— Красивые — это вот такие как ты?

В ответ она гордо кивнула и добавила, явно сделав над собой большое усилие:

— Я уже немолода, есть и красивее... немного.

— Не интересно. Прости уж за прямоту, Санни, но на мой взгляд ты страшнее Войны, Чумы и Глада вместе взятых, — слегка покривил я душой, да простит меня Война. — А вот Лиззи, Бетти, Полли и Минни мне очень-очень нравятся. В том числе и тем, что, как ты выразилась, диковинки, — я тоже выделил это слово интонацией, но как комплимент, каковым его и считал, и нанёс добивающий: — Ты только не обижайся, ладно? Понимаешь, у всех разные вкусы, кому-то нравятся крокодилы, — я деликатно протянул руку к ней, как бы подчёркивая искренность своих слов и выражая поддержку, а потом обвёл трёх женщин за столом: — А кому-то — красивые.

Мои слова заставили Санни задохнуться, не то в попытке переварить сказанное, не то просто от возмущения. Я же продолжил:

— Но это — в-третьих, как ты сама сказала. Во-вторых, насколько я знаю, они ещё до моего появления добыли для хутора очень много всякой дичи, и сейчас совершенно законно сидят на попе ровно и с полным правом проедают свои собственные накопления. То, что охота необходима для хутора — это аргумент довольно веский, тут спорить трудно. Однако, — я наставительно поднял палец, — я абсолютно уверен, что на хуторе есть и другие охотницы, которые с удовольствием заработают все те деньги, которые сейчас не зарабатывают мои спасительницы...

— Но...

— Никаких "но"! Я тебя не перебивал, и ты меня дослушай! Потому что сейчас мы добрались до "во-первых". Я буду трахать тех, кто мне нравится, и не буду трахать тех, кто мне НЕ нравится. Этому есть много причин, и ты не сможешь изменить ни одну из них.

— Не будешь? Не смогу? — с нехорошим прищуром переспросила Стерва, и, посмотрев на моих подруг, скомандовала: — Разденьте его и держите!

С видом побитой собаки все трое начали медленно-медленно и очень неохотно подниматься со своих мест. Когда и куда исчезла Минни — я не обратил внимания, видимо, пошла-таки мыться и переодеваться после драки.

— Сидеть! — даже не приказал, а просто сказал я, не оборачиваясь, и все трое тотчас же плюхнулись обратно, явно несказанно удивлённые собственным поведением, впрочем, удивление практически тут же сменилось искренним и куда более сильным облегчением. — Да, не сможешь, и да, не буду. А то ещё могу приказать Минни справиться с тобой, если ты улавливаешь нюансы.

Вот теперь, кажется, её проняло по-настоящему: она побледнела и смотрела на меня с недоверием на грани ужаса. А я вновь заговорил, уже спокойнее:

— А вот теперь, когда мы померялись пиписьками, как дети малые, может уже начнём разговаривать как взрослые люди? Ты хочешь, чтобы я наделал детей. А ничего, что до Чёрной Луны ещё дохрена времени? У меня есть очень обоснованные подозрения, что спешка в этом деле приведёт к весьма серьёзным проблемам, например, немедленной беременности и хрен его знает, что потом случится с ребёнком, который родится перед Чёрной Луной. Ты говоришь, что хутору нужна еда. Единственный по-настоящему серьёзный аргумент и мы его обсудим и что-нибудь придумаем. Сами. Ну и про внешность я вполне серьёзно: они мне нравятся очень, ты — вообще никак. Смотри на это в позитивном ключе: диковинки получат необходимую заботу и ласку, не отвлекая других мужчин, которые смогут сосредоточиться на более классических вариантах. Тем более, ты сама же говорила, что смотреть не на что.

Она уже почти пришла в себя под конец этой импровизированной речи, но мой последний намёк вновь заставил её напрячься.

— Хутору нужна еда, — произнесла она, по-прежнему напряжённо глядя на меня, но уже явно признав поражение — как минимум, в этом бою.

— И мы найдём решение, — спокойно согласился я.

— Хутору нужны дети, — продолжила она.

— Но не сегодня.

— Но не сегодня... — как-то очень замедленно повторила она, а потом резко развернулась на пятках и буквально выскочила из гостиной, и я только в этот момент заметил, что Минни, оказывается, вернулась и стоит в тени дверного проёма на лестницу, уже переодевшаяся.

* * *

Обед был не то чтобы испорчен, но настроение явно упало. Немного подумав, я рассказал несколько самых похабных анекдотов из тех что смог вспомнить, потом объяснил, в чём соль, потом рассказал контекст — и по-грозовому тяжёлая мрачность ушла, превратившись в лёгкую туманную хмарь.

— У меня два вопроса, — со вздохом отодвинул я тарелку: — Кто виноват и что делать. Шутка из моего мира, не обращайте внимания. Первый: это вообще нормально, что глава хутора, пусть и одна из триумвирата, лично прётся во внешнее кольцо, пусть и первое, решать вопросы пропитания? Второй: какова ситуация с этим самым пропитанием? Как в масштабах хутора, так и в сугубо нашем личном.

Пока Лиззи явно продумывала, что сказать, неожиданно ответила Минни:

— С едой так себе. Сейчас была на рынке — овощей мало и дорого, свои не растут, и сборщицы мало приносят уже который день, мяса почти совсем нет: что с нашего последнего выхода оставалось — почти всё испортилось. Они потому и в драку полезли, что я сказала, что они хранить не умеют...

— У нас вроде ещё есть всего по чуть-чуть, но дня на три-четыре, наверное, — дополнила Бетти, видимо, и готовившая сегодняшний обед.

Остальные женщины загрузились, даже Лиззи явно сбилась с мысли, а я негромко простонал, глядя в небо:

— Ну я же просил! Хватит и одной огнеды... — и тут, под удивлёнными взглядами, меня осенило: — А в лесу никто не пропадал? Или, там, не знаю, следы странные? Или, может, обычная живность разбежалась и ловить некого?

На этот раз отозвалась Бетти, глядя на меня, как на пророка:

— Охотницы вчера вечером мимо шли, с пустыми руками, жаловались, что дичи нет совсем, и в лесу рык какой-то незнакомый, не так страшный, как противный. И ещё что-то про огонь или пепел говорили, но я не расслышала толком, они за поворот уже ушли.

— Ну вот и ответ, — больше сам себе сказал я: — Юмор такой тонкий, что прямо плоский. Но это даже хорошо, особенно, если нет ни друидов, ни принцессы.

Женщины смотрели на меня с явной опаской, мол, голову напекло. Пришлось объяснять:

— В моем прежнем мире была... типа сказка про... как бы героя, который спасал принцессу, заточённую в башню злыми друидами. Самое его первое приключение — убийство гигантской огнедышащей крысы. Когда я в том мире умер, то попросил у... перевозчика душ, чтобы в новой жизни обошлось без лишних приключений, "хватит и одной огнедышащей крысы, без друидов и принцессы", потому что там и принцесса была та ещё. Похоже, меня поняли буквально. Если так — то это очень хорошо, в той... типа сказке это был далеко не самый сложный бой.

— В свете всех открывшихся обстоятельств, визит главы хутора можно считать вполне уместным, тем более, что именно Санни в основном и координирует действия охотничьих групп, а мы считаемся лучшей из них, причём обоснованно! — Лиззи наконец-то собрала воедино все свои многочисленные соображения.

— А ещё Сте... Санни вас очень не любит, — добавил я, — Я совершенно точно знаю, что гибели любой из вас она только порадуется. Так что придётся мне пойти с вами.

9.

Следующие минут десять-пятнадцать я просто неспешно ел десерт, дожидаясь, пока у женщин закончится терпение — очень неприятно возмущаться, когда тебя демонстративно не слушают. Должен признать — их запал я поначалу несколько недооценил, пришлось даже съесть чью-то чужую порцию, одной моей не хватило. В конце концов, до них дошло, что все свои аргументы они повторили раз по двадцать — а я их даже не слушал, и это неспроста.

— Ещё раз. Это не я присоединяюсь к вам в опасном и тяжёлом путешествии, а наоборот: я беру вас с собой в обещанное лично мне приключение. Понимаете? Что бы вы ни делали, приключение будет у меня, где бы я в тот момент ни находился. К слову, в той истории крыса обитала в подвале вполне себе обычной культурной пивной, и всё то время, что... герой... — называть того барда "героем" мне было ну очень странно, но более подходящего термина быстро найти у меня не получилось, — с ней сражался — сверху пили и пели местные. Одна гигантская огнедышащая крыса, размером с половинку лошадки, не особо шустрая. С поправкой на здравый смысл... Что здесь водится огнедышащего? Хотя бы в теории?

Мысль о том, что моё приключение может пройти без них, женщин реально напугала. Настолько, что на этом фоне даже терялся риск выхода за пределы обжитой и безопасной деревни — чего местные мужики не делают примерно никогда и что вот буквально только что казалось им невероятным попранием основ. Тем более, что я, как человек адекватный, к подготовке отнёсся со всей ответственностью, особенно в свете того, что никакой огнедышащей фауны они припомнить так и не смогли.

На ночь глядя решили всё же не выходить, так что я с самым независимым видом ухватил Лиззи и повёл наверх, в спальню. Война — войной, а обед — по расписанию.

В спальне я скинул свой халат, уселся на кровать и с удовольствием полюбовался самым настоящим, пусть и недолгим шоу, которое она устроила из простого "снять сарафан": оказаться в койке она хотела не меньше моего. И очень хотела, чтобы я в процессе на неё смотрел — а она бы смотрела, как я смотрю на неё... нет-нет-нет, никакой игры в гляделки — просто когда получалось держать глаза открытыми — она так и делала, ну а я и подыграл, мне несложно. Тем более, что видеть её сосредоточенное напряжённо-неподвижное лицо было по-своему приятно... особенно, когда оно смягчалось, а глаза её закрывались.

* * *

Когда я проснулся было темно. То ли проснулся рано, то ли погода пасмурная — не разобрать: окна в моей спальне были узкие, небольшие и под самым потолком, ещё и стена толстенная не помогала. Лиззи вольготно раскинулась на кровати, благо места хватило бы на нас всех и ещё осталось: спальня имела форму неправильного четырёхугольника метра три шириной у входа, и кровать занимала её почти всю, от стены до стены и метра на четыре вглубь, оставляя лишь небольшую полосу пола возле самой двери, только чтобы подойти к крючкам на стенах да одеться. Ну и шкафы в углах, дополнительно затрудняющие оценку размеров.

Под моим взглядом Лиззи вытянулась в полный рост, дав возможность лишний раз полюбоваться, перекрутилась, словно греющаяся на солнышке кошка, и проснулась, явно довольная как вчерашним вечером, так и сегодняшним моим к ней вниманием.

Отдавая должное красоте, я неспешно провёл пальцем по гладкому бедру и выше, к тонкой талии, уже несколькими пальцами погладил плоский животик и уже всей ладонью накрыл небольшую грудь, заставив Лиззи порывисто вздохнуть. А я двинул руку дальше — через тонкие ключицы, к лебединой шее, уже почти привычным жестом запустил пальцы под переплетённую по-ночному косу (и когда только успела?), ухватил за затылок и притянул к себе, крепко поцеловав.

Но стоило мне лишь на миг разорвать поцелуй, как она немедленно вывернулась и, по своему обыкновению пристально глядя мне в глаза, медленно опустилась на меня сверху. И я не переставая удивлялся её гибкости — словами не описать все те фигуры Лиссажу, которые она выписывала тазом, плотно прижимаясь своим лобком к моему.

Когда мы спустились вниз завтрак готов ещё не был, и занимавшаяся им Бетти, испуганно пискнув, рванула на кухню на второй космической.

— Не суетись, всё в порядке, я подожду! — крикнул я ей вдогонку и события понеслись кувырком. Некоторые детали удалось восстановить потом логически, но некоторые так и остались загадкой.

Глухо бухнула крышка подпола — понадеявшись на мои многократно декларированные всеядность и непривередливость, Бетти решила соорудить какие-нибудь мгновенные бутерброды, чтобы выиграть время на готовку нормальной еды.

Из кухни раздался крик Бетти — но не испуганный, а крик боли.

Не знаю, как я смог опередить остальных, и когда подобрал свой "арсенал" (и почему именно такой), но в следующий момент я спрыгнул в подпол, сжимая в руках кочергу и ковш с водой.

Из дальнего угла раздалось злое шипение и начал разгораться тусклый свет. Не думая ни мгновения я плеснул из ковша на свет — шипение стало гораздо громче, но теперь это уже было скорее шипение испаряющейся воды, нежели угроза от живого существа. Смутная тёмная тень метнулась ко мне, но я прикрылся кочергой, на которой с громким лязгом сомкнулись зубы твари.

От души бью ковшом твари по голове, выпускаю ковш и хватаю тварь за горло, прямо под челюстью. Тварь небольшая — как крупная длинная крыса или, скорее, короткая толстая змея, на ощупь явно не шерсть — и очень горячая, и с каждой секундой становится всё горячее.

Разворачиваюсь ко входу в подпол — тварь визжит и вырывается, пытаясь отвернуть морду от тусклого света. Делаю шаг. Тварь отчётливо дымится, с чёрной шкуры облетают тонкие хлопья, похожие на газетный пепел. Тварь уже настолько горячая, что больно держать, и я делаю ещё шаг и кидаю её в хорошо видимое ведро с водой.

В воздухе тварь бешено крутится, но траекторию изменить не может. Она действительно похожа на странную помесь толстой змеи и длинной восьмилапой крысы. Дым от твари становится гуще, пепел сыпется практически дождём и с яркой вспышкой она падает в ведро.

Все замирают, чтобы через миг начать удивлённо переглядываться, но...

— Чирик! — выпрыгнувшая из ведра тварь себя прежнюю напоминала только крысиной формой морды и очень приблизительно — размером.

Сантиметров шестьдесят длиной и толщиной в мой мизинец, вся покрытая радужно переливающейся чешуёй, тварюшка расправила целое облако полуметровых стрекозиных крыльев и порхнула ко мне, ловко проскочив между всеми пытающимися её поймать руками, лихо обвилась вокруг моей руки, скользнула вверх и лизнула меня в щёку длинным тоненьким язычком. На автопилоте я почесал её под челюстью и она неожиданно громко замурлыкала, как кошка.

— Бетти! Как ты? — спохватился я, вспомнив, с чего вся кутерьма началась.

— Ожог, небольшой, до завтра заживёт. Она мне в руку огнём дыхнула неожиданно... — ответила та, внимательно изучая пострадавшую конечность и что-то с ней делая, что-то не вполне видимое, а, скорее, ощущаемое. Видимо, та самая лечебная магия.

— А... ага, хорошо, полагаюсь на твой здравый смысл! — только и ответил я, с трудом задавив желание лишний раз напомнить, насколько могут быть опасны ожоги. Раз уж она здесь за доктора — и сама должна знать...

* * *

Больше всего непонятная тварюшка напоминала огромную стрекозу. Похожий бочонок туловища, быстро сужающийся к хвосту, похожие фасеточные глаза, хоть и не во всю голову, несомненно стрекозиные крылья, только целых шесть пар ровными рядами, а не две из одного горба.

Дальше шли различия. Мордочка, покрытая такой же сверкающей и переливающейся чешуёй, как и всё тело, была совершенно крысиной, но вот зубы на мой далёкий от профессиональной биологии взгляд скорее подошли бы хищнику, той же кошке, например: без здоровенных резцов, зато с вполне себе конкретными клыками. Ушки тоже имелись, маленькие и круглые, скорее мышиные, насколько я помню крыс. Четыре совершенно крысиные лапки — ловкие и проворные. Хвост... Хвост — это отдельная история. Насколько я помню биологию, у стрекоз хвост гнётся весьма посредственно, и нужен не только для аэродинамики, какие-то внутренние органы в нём тоже есть, вроде бы, не только яйцеклад, но школа была давно, а память моя и без того забита всякой фигнёй, хрен что найдёшь, если само собой к слову не придётся. Этот же хвост, составляя три четверти длины неведомой зверушки, гнулся, как верёвка, и, учитывая количество крыльев, для полёта необходим не был совершенно. Зато для развлечения почтенной публики в нашем лице хвост пригодился как нельзя лучше — тварюшка им виляла, размахивала, сворачивала во всякие колечки, даже в какой-то момент взяла в передние лапки свёрнутый...

Повадками же мелкое чудо больше напоминало птицу — характерный наклон головы (особенно странно смотрящийся с её фасеточными глазами), очень узнаваемые прыжки по столу на задних лапках полубоком — ну прям вылитая любопытная ворона!

Чем бы ни было то мерзкое чёрное чудище, из которого эта кроха получилась, на новорожденное создание оно, похоже, никакого негативного влияния не оказало. Во всяком случае, ни плеваться огнём, ни кусаться малышка не пыталась. Наоборот, с весёлым чириканьем и громким мурлыканьем радужная змейка пыталась со всеми подружиться, хотя демонстративно предпочитала моё общество, меняя его только на вкусняшку, которыми охотно делились довольно быстро оттаявшие девушки.

— Нарекаю тебя Кетцалькоатль, по-простому Кеша, — пафосно провозгласил я, когда стало окончательно понятно, что зверушка твёрдо намерена остаться у нас насовсем. Кеше имя, похоже, понравилось... ну или оно было согласно вообще на любое, лишь бы кормили... Вопрос половой принадлежности остался открытым: никто о таких тварях даже не слышал, и поиск в библиотеке не особо помог — найденные бестиарии как-то больше сосредотачивались на тварях побольше и поопаснее. Общим консенсусом как-то решили, что пусть будет девочка...

А ещё оказалось, что Кеша сказочно любит водные процедуры — стоило ей с одной из девушек зайти в ванную, как мой авторитет был жестоко поколеблен и бессовестно променян на бассейн.

10.

Меж тем неожиданно подошёл обед, а с ним и понимание, что сегодня мы в лес уже не пойдём: пока туда, пока обратно, уже ночь, а ночевать в лесу — плохая идея, даже без меня. Со мной — вообще кошмар и ужас для хрупкой психики местных женщин... по моему глубокому убеждению, это вообще у них единственное хрупкое место, и то, только когда вопрос касается мужчин, а в остальном это натуральные терминаторы! А я ведь просил без лишней халявы — взаимовыгодное и взаимно приятное... ну, с приятным — тут спору нет, тут да, всё очень-очень приятно и очень-очень взаимно, а вот с пользой... как-то слишком много отпуска в этом отпуске... И если эта халява — НЕ лишняя, то я чую проблемы...

В соответствии с уже вполне сложившимся расписанием, в этот раз меня на обед звала Минни, чувствующая себя довольно-таки некомфортно в узковатых для её габаритов проходах меж библиотечных шкафов: "война — войной, а обед по расписанию", в смысле, что как бы ни хотелось побездельничать, но нужно "ещё информацию, Стефани", как тому роботу из "Короткого замыкания", и я опять рылся в индексах, пытаясь найти сам не знаю что, что бы помогло в нашей ситуации... ещё бы я хотя бы приблизительно представлял, чем и как тут можно помочь!

Обойдя Минни сзади, я с удовольствием прижался к её спине, немедленно ухватив за грудь... мне показалось или она стала больше? Тщательное ощупывание довело великаншу до заметной дрожи в коленях, но всё же раскрыло секрет: она перестала так туго затягивать свой эрзац-бюстгальтер. Видимо, мои комплименты сделали своё дело и она перестала пытаться стать похожей на местных красавиц, и это просто замечательно! Если Стерва действительно соответствует местным эталонам красоты — то, во-первых, у Минни всё равно не было шансов, а во-вторых — ну их нафиг, такие эталоны, любая из моих "диковинок" гораздо привлекательнее и симпатичнее!

Не заставляя женщину ждать, я осторожно развернул её лицом к столу, о который она тут же и опёрлась, аккуратно задрал подол и с наслаждением ухватился за совершенно роскошную попу. То ли дрожь в коленях её подвела, то ли мой рост она недооценила — но сначала я ткнулся немного не туда, вызвав у неё испуганный писк, больше подошедший бы Бетти, но мы быстро исправились, и дальше процесс помчался по накатанному, перемежаясь сладострастными спазмами и негромкими стонами сквозь стиснутые зубы, когда я не скрывая удовольствия гладил мощные бёдра, красивую узкую на контрасте спину или дотягивался до тяжёлой груди с закаменевшими сосками.

На обед Минни шла донельзя задумчивая, будто мы не сексом занимались, а решали задачи по квантовой механике какой-нибудь. Буду надеяться, что обдумывает очередную "интересную идею", а то с инициативой у неё как-то всё же грустновато даже на фоне местных традиций...

* * *

— Интересно, а как Кеша попала в подпол? — задал я совершенно очевидный, но почему-то ото всех ускользнувший вопрос, когда от обеда остались только крошки и приятное тепло в желудке.

Девушки переглянулись и старательно оттёрли меня от лидирующих позиций, когда мы все двинулись на кухню и дальше в подпол. В свете свечи ответ был прекрасно виден едва ли не от самого входа: в углу зияла довольно большая, сантиметров двадцать, дыра, явно не прогрызенная зубами, а выжженная в дереве.

— Ой! Бедненький! — я сочувственно погладил ближайшую стену, представив, каково это было для древодома — ощущать огонь и не иметь возможности ничего сделать... Девушки покосились на меня очень странно, но от комментариев воздержались. Вместо этого они откуда-то быстро достали пилы и стамески и, немного посоветовавшись, споро срезали-соскоблили все обгорелые места, увеличив дыру раза в полтора, зато оставив лишь чистое дерево... которое буквально на моих глазах стало нарастать, закрывая дыру. Не дожидаясь завершения процесса, мы вернулись в столовую.

— Ну ладно, Кешу мы поймали и перевоспитали, дыру заделали, — начал я задумчиво, — Но это ведь не решает основную проблему: где была одна такая тварь — наверняка есть и ещё, и им ничего не помешает снова подкопаться, хоть к нам, хоть к соседям... хоть вообще в самый центр к кому-нибудь!

Мысль о покушении на центр хутора напугала бедных женщин настолько, что я пожалел о своих словах. Всё же, безопасность мужчин и центра вообще — для них крайне болезненная тема. Надо бы как-то осторожнее...

Повисшую тяжёлую атмосферу немного развеяла Полли, сразу после обеда куда-то убежавшая и уже вернувшаяся — та-дам! — с описанными мною буквально позавчера катарами, сделанными для всех четверых женщин и точно по руке. Видимо, местный кузнец... кузнечиха? сильно сомневаюсь, что этим мужик занимается! — словом, специалист своё дело знает хорошо. А ещё, как оказалось, она встретила по дороге тех самых охотниц, которых давеча поминала Бетти, и те по страшному секрету рассказали, что незнакомый рык слышали совсем недалеко от хутора, едва в часе ходьбы, и как раз это их больше всего и напугало. А ещё на деревьях возле того места были какие-то странные чёрные, будто обгорелые пятна, с которых время от времени осыпались непонятные чёрные хлопья, похожие на пепел...

Мы все переглянулись. А потом я очень внимательно и пристально осмотрел всех женщин, явно заставив их сильно занервничать. Вид у них сделался жалобно-понурый: они сразу поняли, что я задумал очередную выходку, которую они категорически не одобрят, но при этом всё обосную так, что и не поддержать её они не смогут, и они уже заранее смирялись с выбором меньшего из двух зол... бедненькие! сколько я им ещё шаблонов порву — даже представить боюсь! Но выбора и вправду нет, увы.

— Минни, а у тебя не сохранились случайно какое-нибудь снаряжение, которое бы на меня налезло с минимальной подгонкой? Идти в лес в этом, — я демонстративно приподнял край халата, — не самая здравая идея. И ещё обувь. Если тут всего час ходу — значит, есть смысл прямо сейчас и сходить, разобраться. Я, конечно, сам тот ещё прокрастинатор, но даже я знаю, что откладывать решение проблемы — это верный путь к катастрофе!

Проще всего оказалось, как ни странно, с обувью: некое подобие мокасин с усиленной лишним слоем толстой и жёсткой кожи подошвой, которые с помощью шнурков легко подгонялись по ноге в крайне широких пределах.

Костюм для выхода в лес разительно отличался что от мужского хитонохалата, что от женских сарафанов. Фантастически тонкие и мягкие кожаные (хотя я сначала подумал про какой-нибудь латекс, настолько они тянулись) гольфы, несколько более плотные кожаные штаны с усилениями на голенях, бёдрах и — особенно — на коленях, с целой системой ремешков для утягивания манжет, аналогичная кожаная же водолазка, с непривычно тугим и высоким горлом, которая со штанами сопрягалась в скатку, как гидрокостюм из моего прошлого мира, такие же перчатки, тоже с усилениями, как штаны, и поверх всего этого — ещё куртка с усилениями на локтях, плечах и спине, наименее отличающаяся от той одежды, к которой я привык в прошлой жизни. "Детский" комплект Минни сел на меня как родной, будто прям по мне шили, только в пузе чутка внатяг, и я в очередной раз помянул добрым словом неведомую сущность, отправившую меня сюда. Пока я облачался в незнакомую одежду, женщины нагрузились, как в последний путь, и мне пришлось в высшей степени эмоционально им объяснять, что за два часа, и даже за три, я не помру ни от голода, ни от жажды, ни от усталости, а через три часа максимум мы обязательно вернёмся домой, безотносительно успеха нашей миссии, ибо уже начнёт темнеть, и мне не больше их хочется в это время оказаться на улице. А на случай всяких внезапностей они возьмут свежеизготовленное оружие в дополнение к обычному охотничьему, и мне тоже какое-нибудь копьецо полегче тоже пригодится, не от зверья отбиваться — то просто как посох при ходьбе.

В очередной раз тяжко вздохнув дамы согласились с моими доводами и мы бодро двинулись в сторону леса. В прошлой жизни сколько себя помню — всегда отвратительно бегал. Зато просто ходить пешком, даже когда уже повредил колено, мог часами и довольно быстро. Ну то есть классические "четыре с половиной километра в час" из школьных учебников по математике — это не про меня, пишите сразу шесть, и это, опять-таки, с уже попорченным коленом. Если идти далеко — то чуть поменьше, зато хоть два часа, хоть три... и даже четыре, но это лучше заранее планировать и всё же не гнать чрезмерно. Сейчас же я ощущал себя чуть ли не лучше, чем в институтские года, и продолжал потихоньку поднимать темп, раз уж и дорога, и здоровье позволяли. Мелькнула было мысль и вовсе перейти на трусцу — но решил воздержаться, ибо, во-первых, мы не на прогулке в парке, а во-вторых — что я буду делать, если вдруг выяснится, что бег мне по-прежнему чужд, как класс?

Погода была отличная, одежда — удобная, даже мокасины, вызывавшие у меня наибольшие опасения, сидели ровно, не тёрли и не сползали, и вообще по удобству оказались на уровне любимых по прошлой жизни "Карриморов", купленных ради сравнительно сложного похода по горам, да так и прописавшихся в качестве основной обуви.

— Коля, мы пришли! — как-то не очень радостно сообщила Полли.

— Да уж, похоже на то... — не смог не согласиться я, оглядевшись по сторонам.

Тёплый солнечный денёк, ещё только собирающийся превратиться в ранний вечер, здесь уже не выглядел ни тёплым, ни солнечным. Листья на деревьях были какие-то тусклые, в воздухе витал едва уловимый неприятно запах, вызывающий ассоциации с самой дешёвой синтетикой моего прошлого мира.

Я резко остановился. Деревья к дороге подступали довольно близко, но более подходящего места в пределах видимости не было.

— Как вы обычно действуете в таких ситуациях? — спросил я, и уточнил: — В смысле, когда вот надо найти неизвестный источник неизвестной опасности.

Все посмотрели на меня, а потом — на Лиззи, заставив ту немного смутиться. Я вздохнул.

— Ещё раз. Я — не охотник и не следопыт, я даже турист очень так себе. Моё присутствие здесь — не более чем необходимое условие приключения. Так что самое разумное, что я могу сделать — это сидеть здесь, пока вы очень осторожно разведываете обстановку, а потом вместе с вами со всеми пойти наносить добро и причинять справедливость, пока вы будете меня прикрывать и страховать.

Приятно удивившись моему внезапному благоразумию, Лиззи немедленно назначила Минни и себя (со вздохом сожаления) моими охранницами, а Бетти с Полли послала налево, где даже с нашего текущего места было видно заметное сгущение нехорошей атмосферы. Вернулись они буквально через десять минут, очень мрачные и недовольные.

Дымка гуще, листья совсем пожухлые, настроение хуже, запах сильнее и противнее и общее ощущение поджидающих неприятностей, а может мы лучше домой пойдём?

Я в ответ лишь помотал головой и поднялся на ноги.

— Нам нужны водяные бомбы, — внезапно сообразил я, и пояснил, глядя на настороженные лица подруг: — Что-нибудь очень мокрое и удобное для бросания. Кульки с водой или очень водянистые растения... да, это подойдёт.

Протянутый Полли фрукт, напоминающий среднего размера баклажан, довольно удобно лежал в руке и даже наощупь казался донельзя хлипким и мокрым.

— А их не жалко будет? Если там что-то огнедышащее и ему в пасть закинуть, чтобы не пыхало, вот как с Кешей... — упомянутая зверюшка немедленно высунулась из капюшона, с разочарованием убедилась, что вкусняшек не дают и отправилась обратно спать дальше.

— Да их полно везде и они невкусные. А когда спелые — ещё и разваливаются.

11.

То ли мы слишком долго собирались, то ли слишком шумели в процессе, но неведомая хтонь решила напасть первой, и неуклюже вывалилась нам навстречу, едва мы зашли в зону полной черноты. Грозное противное шипение и волна вони предупредили нас о появлении. Мерзкая морда и ещё более мерзкая здоровенная туша, что-то среднее между очень жирной крысой и жабой, чёрная, наверное, метр в холке и поперёк себя шире. В общем, пакость.

Недолго думая я метнул один фрукт прямо в лупоглазую морду. В ответ чудище, резко добавив вони, плюнуло в летящий "баклажан", от чего тот прямо на лету стал чернеть и скукоживаться, и перехватило его уже на подлёте по-жабьи длинным языком... точнее, попыталось: как и предупреждала Полли, фрукт был ну очень хлипкий и немедленно лопнул: похоже, почерневшая кожура не только сильно натянулась, но и в прочности порядком потеряла. Брызги сока окатили чёрную морду, несколько явно попали в глаза и рот, вызвав новую волну явно раздражённого шипения. Я немедленно с максимальной скорострельностью запустил остальные пять фруктов, целясь в глаза и всё ещё раззявленную пасть. Девушки последовали моему примеру. Тварь честно попыталась оплевать все летящие "гостинцы", но их было банально слишком много, да ещё несколько плевков промахнулись и попали на близстоящие деревья, вызвав тот же эффект, что ранее у "баклажана": почернение и стремительное не то усыхание, не то увядание.

Основная масса "снарядов" своей цели достигла, залив соком, больно стукнув в глаз (и даже, кажется, не один раз) и попав в рот, явно не вызвав приступ аппетита.

Недовольная тварь надулась и стала уже знакомо раскаляться... правда, в этот раз у меня не было ковшика с водой, а почти все фрукты мы уже использовали. Размазанный по твари сок зашипел, испаряясь, и вдруг резко вспыхнул, как раз когда она начала богатырский вдох — набрав полные лёгкие пламени вместо воздуха. Тварь судорожно закашлялась, и вся та химия, которая питала её огнемёт, внезапно среагировала прямо у неё во рту, а не в полёте... ну, то есть я думаю, что у неё был какой-то такой огнемёт: разглядеть что-либо в здоровенном, беспорядочно мечущемся костре было крайне затруднительно. Мучилась тварь долго, наверное, минуты три-четыре, прежде чем затихнуть окончательно, и с её смертью с ближайших деревьев стали облетать уже знакомые по Кеше хлопья пепла, обнажая вполне живые, пусть и очень истончившиеся ветви, и даже местами с листьями.

От самой твари остался лишь сильно обгоревший череп: остальные кости, которые не сгорели в труху, разваливались от легчайшего прикосновения.

— Череп заберём домой... — мрачно решил я. — Трофей и всё такое...

Меня неожиданно перебило громкое чириканье над ухом. Кеша вылезла из капюшона и в крайнем возбуждении носилась по всему мне, явно пытаясь донести до меня какую-то мысль, но спускаться на землю категорически отказывалась. Через какое-то время она вспомнила про крылья, взлетела и стремительно рванула... на три метра, зависнув в воздухе и требовательно чирикая.

— Кажется, нас куда-то зовут, — ещё более мрачно решил я. — Подозреваю подвох и подставу. Дамы, как вам ваши обновки? Катары, в смысле?

Под моим пристальным взглядом все четверо, слегка смутившись, помогли друг другу не только надеть, но и как следует закрепить новые клинки. Минни свой немедленно опробовала на ближайшем дереве. Колющий удар вогнал треугольное, довольно широкое у основания лезвие на все тридцать сантиметров длины, а вот рубящий, кажется, погнул боковые перекладины — всё же, силища Минни просто поражает воображение, берёт его в плен и одной левой утаскивает в пещеру... Кхегм, отвлёкся.

Девушки меж тем решительно взяли меня в коробочку, пустив вперёд Минни, и мы все осторожно-осторожно двинулись вслед за нетерпеливо порхающей в воздухе Кешей. Путь наш был тернист — в основном, из-за вони, гари и толстого слоя сажи от всё ещё местами тлеющего огня, но, к счастью, недолог: буквально через четверть часа мы подошли ручью, а ещё через пять минут вышли вдоль русла к промоине под большим деревом. В промоине, обложенные совсем уж чёрными и вонючими ветками, лежали три чёрных-чёрных шара. При виде их Кеша словно взбесилась, и даже позабыла про своё отвращение к покрывающей всё вокруг толстым слоем чёрной дряни, спрыгнув на землю и яростно набросившись на них, царапая неожиданно внушительными коготками и даже пытаясь укусить.

Посмотрев на старания Кеши, я осторожно потыкал одно яйцо (а чем ещё это могло быть?) копьём. Ничего не произошло. Я потыкал сильнее — с тем же результатом. Ткнул со всей дури, только что без разбега — и копьё соскользнуло по неожиданно гладкой скорлупе, а я чуть не упал... в это. Включив мозг, я поддел крайнее яйцо и откатил его к ручью. На Кешу, помнится, вода и свет произвели совершенно поразительный эффект. Здесь, похоже, свет бессилен, как минимум пока, так что попробуем воду...

Выкопать достаточно большую лунку (а то вдруг ещё течением унесёт или какая другая хрень случится!) и закатить в получившуюся лужу яйцо было делом десяти минут. В воде яйцо шипело, словно какой-нибудь аспирин, и даже немного подпрыгивало и вертелось, как та таблетка, а потом неожиданно треснуло и развалилось на несколько кусков. В нос ударила невозможная вонь, вышибающая слезу из глаз, и несколько минут, пока её не развеяло лёгким ветерком, мы не могли ничего разглядеть, не то что сделать. А когда смогли наконец открыть глаза — увидели просто лужу мутной вонючей грязи и никаких следов яйца.

Переглянувшись и посмотрев на явно довольную Кешу, упорно пытающуюся оттащить к ручью следующее яйцо, мы выкопали рядом две лунки побольше, закинули туда оставшиеся два яйца и пошли домой.

Мыться. Точнее, отмываться. К счастью, немногие попавшие на нас брызги неведомой чёрной дряни тоже развеялись пеплом со смертью твари, но вот мерзкая химическая вонь въелась, кажется, навсегда...

А я в очередной раз мысленно поблагодарил неведомого "отправителя": если бы не совершенно внезапная горючесть "баклажанов" — всё могло бы обернуться куда сложнее.

* * *

По дороге домой дамы тихонько обсуждали планы на ужин, на охоту (всё же, снабжение хутора — это действительно важно, как бы я к Стерве ни относился, обещание решить проблему дал на полном серьёзе), на новые закупки, на поиграть с Кешей — словом, обычная женская болтовня, только шёпотом, чтобы не отвлекать такого важного меня от умных мыслей. Определённо, этот мир, хоть и страшненький, безусловно имеет свои серьёзные достоинства!

Едва добравшись до дома все сразу рванули мыться — благо, размеры ванной даже не комнаты — залы! — позволяли. Девушки говорили что-то про "оставить меня с Бетти в бассейне, чтобы она всё как следует проверила", но я их остановил, сообщив, что у меня есть идея получше и уж всяко поважнее. Тот самый ритуал бракосочетания был достаточно прост, и не требовал никаких посторонних — лишь полного взаимного согласия и доверия. В "диковинках" я нисколько не сомневался, а вот старому параноику в моём лице после сегодняшних событий довериться тем, с кем только что сражался бок о бок, будет куда как легче, так что нельзя упускать такой шанс — вряд ли он повторится в ближайшем будущем! Во всяком случае, очень на это надеюсь!

Сложного там ничего не было — взяться за руки, расслабиться, не опасаясь повторов и не стесняясь несколько раз проговорить вслух по кругу цели, намерения, желания и мечты относительно предстоящей семейной жизни, перемежая хоровым коротеньким заклинанием — и вуаля, "дальше всё произойдёт само" (пункт, который вызывал у меня наибольшие опасения). Поначалу дамы задвигали про всякие благоглупости вроде пользы обществу вообще и мне лично в особенности, но после моего "быть полезным моим жёнам" и "затрахать жён до состояния медузы" (и рассказа, кто такие эти медузы — поблизости большой воды не было и о медузах они отродясь не слыхали), они взялись за ум и честно признались, что хотят детей, хоть это и невозможно, и секса, и любви... и сладкого на ужин — это Бетти, и стать очень-очень сильной — это Минни, и стать очень-очень умной — это Лиззи.

После этого (и очередного произнесения заклинания) в помещении словно потемнело и случилась оргия — и это всё, что я помню. Ну то есть, у меня осталось некое ощущение, что я действительно таки затрахал всех четверых до состояния медузы (и они даже это подтверждали, правда, примерно столь же неуверенно), но вспомнить подробности не смог никто, даже когда и как мы перебрались в спальню.

Зато я теперь совершенно иначе видел своих теперь уже без всяких оговорок жён. Лиззи почему-то упорно воспринималась словно подсвеченная синим, Бетти — красным, Минни — зелёным, и только у Полли подсветка была белой. Очень странное ощущение, потому что эти цвета я воспринимал не глазами, и даже крепко зажмурившись всё равно видел какие-то смутные световые пятна на их месте.

На утро после ритуала все, кроме Бетти, как могли шустро расползлись по делам: Полли отправилась готовить обильный завтрак — заесть стресс и восполнить силы после вчерашних приключений (обоих) и пропущенного ужина. Силы имелись в виду преимущественно мои, а вот стресс... со стрессом вопрос сложный: мужчина, демонстративно подвергающий себя риску — для местных женщин это похуже, чем злейшая подруга, пришедшая в таком же платье на свадьбу "любви всей жизни", которого увела третья! С другой стороны, я вроде как уже со всем старанием попытался его нейтрализовать самым древним и надёжным способом, и, насколько могу судить — добился на этом поприще хорошо видимых результатов.

Лиззи собиралась заняться планированием охоты — и чтобы одним днём обернуться, и чтобы меня без присмотра не бросать, и чтобы дичи добыть хотя бы на пару дней, Минни отправилась пристраивать трофей на видное место в гостиной, но чтобы не мешал... А Бетти, оставшись со мной наедине, всецело сосредоточилась на диагностике меня любимого — даже и не знаю, вопреки или вследствие продемонстрированных мною... эм... талантов. Пусть это будут таланты.

Впрочем, у меня на этот счёт были свои планы, и я потихоньку занялся своего рода диагностикой уже её... конкретно — пальпацией... в смысле, стал её откровенно лапать и тискать, постепенно увеличивая градус настойчивости и бесстыдства.

— Не... отвлекай! Пожалуйста! — неожиданно попросила она.

— Нашла какие-то нехорошие изменения? — с весёлым скепсисом спросил я.

— Нехорошие — нет, — с облегчением отмахнулась она, — А вот изменения — да!

— Ну, изменения я и сам вижу, — теперь отмахнулся уже я. — Своего рода подсветка у вас всех. У тебя — красная, у Лиззи — синяя, у Минни — зелёная, а...

— У Полли — белая, — закончили мы уже хором, точнее, я закончил, а вот Бетти продолжила: — А у тебя — фиолетовая, и раньше её не было.

— И её даже с закрытыми глазами видно, — добавил я ещё наблюдение. — Пороюсь сегодня целенаправленно в библиотеке, но совершенно уверен, что это следствие вчерашнего ритуала. Полагаю, у нас всё получилось! А теперь — иди сюда!

И решительно поставил её на четвереньки. Пришлось подложить ей под колени подушку, а потом и ещё одну, прежде чем мы расположились достаточно комфортно, и я медленно-медленно потянул её на себя, давая прочувствовать каждый вторгающийся сантиметр. Она стонала, судорожно вцеплялась руками в простыню и виляла задом, пытаясь не то облегчить, не то ускорить процесс, но я просто неумолимо и безостановочно — и медленно — тянул её на себя, до самого упора и ещё немного, и лишь после этого, дождавшись завершения очередной волны спазмов и хриплых стонов, самую малость ослабил натиск — только для того, чтобы с новой силой натянуть. И вновь секундное послабление и новый мощный рывок, и ещё раз, и ещё.

Но едва она повисла на моём члене блаженной тряпочкой, я, придержав её за тонкую талию, выдернул из-под неё одну подушку, а потом навалился всем весом, вжимая в кровать и сам вжимаясь в приподнятый подушкой зад, продолжая долбить её сильными толчками, исторгая полузадушенные всхлипы наслаждения, сопровождающиеся спазмами оргазмов.

Хотелось, конечно, растянуть удовольствие, но, подозреваю, что ей и ночью досталось не меньше прочих, которые из спальни выходили ну очень осторожно, а впереди ещё и завтрак, и целый день, и даже поход за добычей планировался, так что почувствовав приближение финала сдерживать себя не стал, в очередной раз вжавшись в неё всем весом...

Силы расцепиться нам удалось найти очень не сразу, и лишь ещё через несколько минут, охая и постанывая, Бетти смогла доползти до края кровати и начать одеваться. Невзирая на крайне неуверенную походку и регулярные охи, вид у неё был весьма довольный и блаженно-рассеянный, а я внезапно обнаружил, что сегодняшние затраты энергии... нет, не были меньше, но такой слабости, как прежде, уже не вызывали.

Объявляю проведённый ритуал бракосочетания однозначно успешным и крайне полезным в хозяйстве! Жаль, повторять его бесполезно, надо искать следующую серию...

12.

Ещё одного визита Стервы с утра пораньше не ожидал никто.

— Привет, Санни! — я заметил гостью самым первым, ибо единственный стоял лицом ко входу, аккурат под трофеем, который Минни в итоге решила просто пришурупить к потолку над моим "почётным" местом. — А мы тут плюшками балуемся! В смысле, завтракать собираемся.

Кеша с моего плеча чирикнула что-то одобрительно-подтверждающее, мол, да, плюшки вкусные.

Стерва же буквально прикипела взглядом к висящему над моей головой отмытому (сначала вчера в ручье с песочком, а потом уже дома как следует) жутенькому черепу.

— Где вы вчера были? — взгляд от черепа она так и не отрывала, и голос её был несколько странным, как будто она сама уже была не вполне уверена, как и зачем здесь оказалась.

— На охоту ходили! — я жизнерадостно указал рукой вверх.

— Все четверо? — она по-прежнему говорила, словно на автопилоте.

— Все пятеро! — я гордо выпятил грудь.

Санни понадобилось несколько секунд, чтобы сложить два и два, получить четыре, и выпасть из своего транса, будто её пинком вышибли.

— Что-о-о?!! — её взгляд немедленно метнулся к Лиззи. — Да как вы могли?...

— А как они НЕ могли? — перебил я её. — Уж поверь мне, рисковать своей шкурой мне вот ну ни разу не улыбается, но выбора реально не было! Совсем!

— Но... — вновь начала она, не сдаваясь.

— Не было. Совсем, — я опять её перебил. — Если бы я не пошёл — тварь бы пришла сама. Ко мне. Сюда. Поверь, это тебе точно не понравилось бы!

Она вновь перевела взгляд на череп, оценивая мелкие, но однозначно хищные и многочисленные зубы в два ряда, здоровенную челюсть, явно рассчитанную хоть глотать человека целиком, хоть раскусывать напополам, четыре странно расположенные глазницы, и передёрнула плечами.

— Да уж... не понравилось бы...

— Вот и мне так показалось. Ты по делу или так, поболтать?

Она вновь взглянула на череп и с видимым усилием переключилась.

— По делу. Еда...

— Лиззи уже планирует вылазку, — перебил я её, указав на старшую жену. — Тварь мы убили, в самое ближайшее время дичь должна вернуться и вообще ситуация с добычей нормализуется, я надеюсь.

Описание наших приключений заняло некоторое время, включая и историю Кеши, на которую Санни теперь постоянно настороженно косилась. Оказалось, что охотницы, заметившие пожухлое пятно, особого значения ему не придали, в отличие от незнакомого рыка-шипения, и теперь, кажется, получат немножко по шее... а мы, соответственно, наоборот, благодарность, даже две: и за обнаружение, и за уничтожение. Я со своей стороны посоветовал охотниц особо не ругать, а просто объяснить, что именно они проигнорировали, поподробнее расписав, насколько это опасно для хутора вообще и мужчин в особенности, а дальше пусть их собственная совесть грызёт. В конце концов, кабы не их наводка — и мы бы тварь не нашли, как минимум, не так быстро. Видимо, в очередной раз представив появление этого на территории хутора, Санни опять слегка сбледнула с лица, передёрнула плечами и посмотрела на меня как-то ну очень внимательно, с опасливым таким уважением.

Когда Лиззи как бы невзначай обмолвилась, что так-то они бы вот прямо после завтрака пошли бы вот прямо на весь день вот прямо все вчетвером и вот прямо на два дня еды добыли бы, а то и на все три, но обязательно надо кого-то оставить присмотреть за мужчиной в доме, покормить там, плечи размять или ещё что, а это заметно ограничивает их возможности — Санни сразу же заявила, что беспокоиться тут совершенно не о чем, и она вот сей же час немедленно пришлёт помощницу, которая и обед, и плечи, и вообще всё, что угодно.

Я посмотрел на Санни, подумал, потом подумал ещё немного и всё же решился.

— Санни, можно тебя на минуточку? — мой вопрос её очень сильно удивил, а моих жён заставил донельзя напрячься, и я поспешил всех успокоить и развеять ненужные подозрения (и надежды тоже, если таковые вдруг у кого образовались). — На сугубо деловой разговор.

Атмосфера в комнате повисла крайне сложная — тут и разочарование, и облегчение, и нотка недоверия — и я даже не берусь сказать, у кого что преобладало...

Войдя в свои апартаменты, я закрыл за Санни дверь рабочего кабинета, по совместительству выполнявшего роль прихожей, заставив тут демонстративно-удивлённо поднять бровь, затем прошёл в библиотеку и вторую дверь закрыл тоже.

— Начну с очевидного. Ты не нравишься мне. Я не нравлюсь тебе. Мои "диковинки", — я не поленился изобразить пальцами кавычки, — тебе вообще поперёк горла. Но! Во-первых, они — лучшая команда добытчиц. Во-вторых, у меня нет ни малейших планов что бы то ни было здесь менять... ну, разве что случайно, вот как с катарами вышло, и честное слово — не злонамеренно. Посему предлагаю очень хорошую, как мне кажется, сделку. Делаем вид, что нас для тебя и тебя для нас не существует, и всё общение сводим к необходимому деловому минимуму. Ты говоришь, что нужно хутору, девочки добывают, а я их регулярно трахаю для поддержания формы. Все в плюсе, особенно хутор, — последние слова я нарочно выделил голосом. Как я и подозревал, при всех её стервозности, властности и жизненном опыте, слабое место у неё было в точности то же самое, что и у остальных местных женщин. Она, похоже, тоже об этом знала, и прекрасно поняла, что я ею бессовестно манипулирую, но... Всегда есть какое-нибудь "но", в данном случае — я предлагал ей действительно хорошую сделку, причём хорошую для всех.

— То есть, переезжать ты не собираешься в принципе? — после довольно долгой паузы сделала она верный, но несколько неожиданный вывод.

— Не собираюсь... — я вновь задумался. — Если очень тезисно, то я притягиваю проблемы, и буду притягивать их ещё весьма долго, возможно, даже всю оставшуюся жизнь. Самые разные и от меня это практически не зависит... ну, то есть, я, наверное, смогу иногда выбирать между несколькими поменьше или одной побольше, но даже в этом уверенности нет. И вот именно здесь, в этом доме и с этими женщинами — я на своём месте, и шансы минимизировать ущерб для всех вовлечённых — наилучшие. Возможно, даже очень вероятно, что со стороны кажется, будто я бы смог принести больше пользы в каком-то другом месте, каким-то другим способом, но у всего есть цена, и в моём случае — это проблемы. И создавать лишние проблемы тем, кто не сделал мне ничего плохого и кому справиться с ними будет гораздо сложнее — это очень-очень плохо. Неправильно. На мой взгляд. А что касается детей... поговорим после Чёрной Луны. Вот хоть прям на следующий же день с утра пораньше. Как вариант — банально устроим ко мне "визиты дружбы" одиноких бездетных женщин, бр-р-р! — я передёрнул плечами, не скрывая своего отношения к этой идее.

— А сколько раз ты их уже... трахнул? — кажется, она хотела использовать какое-то другое слово, но, видимо, моё вложенное знание местного языка всё же недостаточно, чтобы угадать, какое именно. А вот интерес её был совершенно искренним, даже каким-то немного болезненным.

— Да я как-то не считал специально, — слегка опешил я и пожал плечами. — А ты с какой целью интересуешься? Прикидываешь, сколькерых ко мне присылать? Так ведь рано ещё, сперва дожить надо...

— Нет, — твёрдо помотала она головой, но мне почему-то показалось, что она самую малость лукавит. — Надо понимать, насколько сильными они будут к приходу Чёрной Луны. Надо ли укреплять вторую линию, или наоборот, можно будет кого-нибудь перебросить на другой участок.

— Ну тогда давай прикину... Вот как очнулся — так с вечера одну в койку, утром ещё раз спросонок по-быстрому перед завтраком, и перед обедом ещё раз, но другую, кто звать придёт. А на следующую ночь уже следующую, и так по кругу каждый день. Ну, их же четверо, надо как-то чтобы всем поровну хватало и без длинных перерывов... — про вчерашнюю оргию я сказать не успел, Стерва меня перебила:

— Трижды в день? И ты с ними спишь?!! — последний пункт, кажется, вызвал у неё шок, и после некоторой паузы, которую ей пришлось взять, чтобы успокоиться, она вновь продолжила допрос: — А кончал сколько раз?

— Каждый раз. И что такого странного, чтобы спать вместе? — уже я задал встречный вопрос.

— Каждый... раз... — мне показалось, что она готова расплакаться, невзирая на возраст и весь свой жизненный опыт. — По три чёртовых раза за четыре дня... И ты выглядишь ещё сильнее, чем позавчера!

— Цена. Не забывай про цену, — моё напоминание прозвучало для неё совершенно неожиданно. — Проблемы, помнишь? За мной идут проблемы, но здесь и с ними — небольшие, — на этот раз самую малость лукавил уже я, и, уверен, она это заметила, но, как и я ранее, не стала акцентировать внимание. В конце концов, не так уж страшно, если помимо по-настоящему важной главной причины есть и маленькая личная, не так ли?

— Спать вместе... не принято, — неожиданно заговорила она о другом. — Считается, что женщины тянут из мужчин энергию... не только во время секса.

Я задумался. Минута прошла в молчании, и я наконец заговорил, удивив её неожиданным заходом:

— Практически всё свободное время я провожу в библиотеке, в основном разбираюсь с индексом, чтобы очертить наиболее перспективные направления поисков. Но уже заметил одну очень нехорошую тенденцию. Среди старых свитков, не переписывавшихся несколько итераций, есть пропущенные совершенно незаслуженно. Я не знаю, по каким критериям отбирались свитки на переписывание, но сильно подозреваю, что часть из того, что сейчас принято считать самоочевидными истинами на самом деле не является ни самоочевидным, ни даже истиной...

На мои слова Санни резко вскинулась.

— Ты хочешь сказать, что...

— Лень, — перебил я её. — Просто банальная лень. И отсутствие интереса. Зачем переписывать что-то полезное, но скучное, если можно получить то же самое уважение, переписав что-нибудь бесполезное, но интересное? Тем более, если это "интересное" и с другими обсуждать интереснее! А полезным пусть женщины занимаются... сами... как-нибудь...

Я посмотрел на С... Санни, неожиданно выглядящую гораздо старше, чем до начала нашего непростого разговора.

— Ты вот что. Иди-ка ты домой и отдохни немного. Девочки сейчас сходят в лес, добудут, что смогут. А я тем временем ещё в библиотеке поработаю. Авось да найду что полезное.

13.

Обещанная Санни "помощница" прибыла едва через полчаса после ухода главы хутора, и, кажется, бежала всю дорогу — такая была запыхавшаяся. Мои жёны, уже одевшиеся "по-боевому", посмотрели на неё скептически, украдкой вздохнули о своём, о женском, и бодрой рысью рванули в лес, явно не собираясь терять ни секунды.

Я же внимательно рассматривал новоприбывшую. Она была такая же средняя, как и Санни: среднего роста, среднего сложения, только сильно моложе атаманши — полагаю, всего на интервал старше моих жён, если не вовсе ровесница. Первое, что сразу бросалось в глаза и резко выделялось из непримечательной обыкновенности — откровенно азиатские черты скуластого лица. И Санни, и "диковинки" обладали вполне европейской внешностью в этом плане, разве что при взгляде на Лиззи мерещилось что-то индийское, да у Полли проскальзывали какие-то чуть-чуть негритянские нотки. Видимо, Санни восприняла мои слова про экзотику буквально. Одежда тоже оказалась не привычным мне сарафаном, а парой из свободного топа, оставляющего живот открытым на ладонь, и таких же свободных шорт до середины бедра.

А ещё она выглядела какой-то потерянной... ага, похоже, важность задачи Санни до неё донесла (ну или она сама себя накрутила), а вот с подробностями как-то не сложилось.

— Ты супы варить умеешь? — спросил я её. Она истово закивала. — Молодец! Щи, борщ, рассольник? — на самом деле, супы заметно отличались и назывались иначе, но суть была похожей. Она закивала снова, с явным облегчением. — Посмотри, что там с припасами, прикинь, что будет проще и быстрее приготовить на обед... — после секундного раздумья я всё же уточнил: — и приготовь что-то одно, мне не важно, что именно, и себе тоже что-нибудь не забудь приготовить.

Она вновь закивала, уже спокойнее и увереннее.

— Ты говорить можешь? — настороженно поинтересовался я.

— Да, — резко и хрипло, будто каркнула, ответила она, и указала рукой на шею. — Горло.

— А! Понял. Я в библиотеке буду.

Оставить хозяйство на постороннего, в сущности, человека я не боялся совершенно. Во-первых, хутор хоть и большой (и на мой взгляд даже слишком, по старой памяти я упорно воспринимал его полноценной деревней), но всё равно все всех знают, и если что — известно, с кого спрашивать. Во-вторых, это всякие припасы во всех древодомах по одному шаблону разложены, а всё по-настоящему ценное каждый прячет сам — например, банально запирает в своей комнате... да и ценного этого не сказать чтобы много помимо денег. Ну и в-третьих... при взгляде на эту женщину мне как-то вот совсем не верилось, что она хотя бы подумает о чём-то таком. И дело даже не в зашуганности, точнее, не только в ней — она выглядела безынициативной. "И вдруг нам становится страшно что-то менять" — неожиданно вспомнил я Цоя, и эта самая помощница выглядела так, будто она в этом ужасе живёт с рождения. В смысле — не дай Бог, что-нибудь изменится и уж тем более Боже упаси что-то менять самой...

— Погоди! — обратился я в спину уже направившейся в стороны кухни женщины. — А зовут-то тебя как?

— Роза, — вновь резко и хрипло произнесла она.

— Роза... хорошее имя! — по крайней мере, не чувствую себя героем буржуйского ситкома. — Ну всё, я — в библиотеку.

В свете сказочного успеха ритуала собственно бракосочетания, я решил посмотреть и остальные, поначалу отложенные в сторону брачные ритуалы...

И это оказался форменный Клондайк! Их было немного, на самом деле, но самое главное — к ним шла теория! Которую, к слову, как раз ни разу не переписывали. Продираться сквозь даже для меня забористые архаизмы было довольно утомительно, подозреваю, что это был вообще один из самых старых свитков в библиотеке, а то и вовсе самый старый. В отличие от более поздних в нём содержалось и некоторое количество воды, лишний раз подчёркивая возраст — всяких несущественных на первый взгляд философских рассуждений о пути и предназначении. Может, они там и по делу, конечно, мир-то другой, так что с плеча рубить не буду. Пока, по крайней мере.

Итак, теория. Все люди этого мира имеют три "очага силы" — расположенный в тазе очаг духа (он же очаг воли), расположенный возле солнечного сплетения очаг плоти (он же очаг чувств) и расположенный в голове очаг разума (он же очаг сознания). У мужчин сильны очаг духа и очаг разума, а очаг тела слаб. У женщин силён очаг тела, слаб очаг разума и исключительно слаб, практически в ноль, очаг воли, в смысле духа. Здесь шло большое пространное рассуждение, мол, мужчин мало и они должны планировать и руководить, а женщин много и они сильны, а потому должны мужчин безропотно слушаться и будет всем вселенская гармония в полный рост. У меня на этот счёт были свои соображения, и как минимум текущее состояние данного конкретного хутора в предложенную схему не очень укладывалось, хотя, конечно, у таких перемен могут быть весьма веские объективные причины... наверное... не очень верю, но допускаю.

Что сейчас важно — это ритуалы: синхронизации очагов, слияния сил и развода. Последний я посмотрел чисто из любопытства и даже мысленно поржал, очень уж он напомнил мне где-то слышанное про ислам, мол, мужчина должен при свидетелях трижды заявить, что женщина ему больше не жена — и всё, развелись. Здесь было очень похоже, только добавлялась пара дополнительных условий. Очень надеюсь, что мне эти знания никогда не пригодятся.

Синхронизация очагов, внезапно, оказалась банальным сексом: минетом — для синхронизации очагов разума, сиськотрахом (или как оно по-красивому называется?) — для тела и классикой — для духа. С духом, я так понимаю, у нас уже всё синхронизировано на пять с плюсом, а в описании ни про какие наблюдаемые эффекты ни одной из синхронизаций не говорилось. Или древний автор решил подвести "научную" базу под свои сексуальные фантазии, или уже на момент переписывания состояние мира изменилось настолько, что некоторые ритуалы стали работать сильно иначе, а то и вовсе перестали... второй вариант родился из сравнения описанных в тексте результатов бракосочетания и моих личных наблюдений. Может быть, конечно, это я такой особенный, из другого мира пришедший... в общем-то, тоже изменение ситуации в мире, в некотором роде...

Наибольший интерес представлял ритуал слияния сил. Во-первых, это были два ритуала — индивидуальный и совместный. Во-вторых, описание говорило что-то про "удаление золы и пепла прожитых лет" и "сжигающий прежние слабости и обретающий новые силы огонь", что я для себя интерпретировал как нечто положительное, вероятно — некоторое усиление. Индивидуальный ритуал проводился на двоих, мужчина плюс женщина, и в первую очередь усиливал именно мужчину. Совместный проводился всей семьёй в полном составе, и, судя по тексту, воздействовал на всех в равной степени, зато требовал "тщания и терпения во множестве ото всех вовлечённых"... видимо, потому и не имел хоть сколько-то свежих копий, в отличие от индивидуального.

А ещё в теоретической части говорилось про разные фазы Луны, и если с бракосочетанием мы попали более-менее удачно (хотя совсем идеально было бы двумя днями раньше), то вот для совместного слияния сил ближайший момент должен был настать прямо завтра, но воспользоваться им не получится, ибо надо выдержать хотя бы седмицу после предыдущего... но не больше двух. Ну, значит будет возможность попробовать те самые фантазии, на них ограничений никаких не было.

Именно в этот момент в библиотеку робко заглянула Роза, а мой живот намекнул, что обед — это отличная идея.

Приготовила она местный эквивалент рассольника, невзирая на все отличия, очень похожий на известный мне, а самое главное — вкусный и сытный. Себе она тоже приготовила, но овощное рагу — насколько я могу судить, самый бюджетный вариант.

— Спасибо большое, Роза! Очень вкусно!

— Кхрах! — от моих совершенно залуженных и весьма умеренных благодарности и похвалы она поперхнулась и закашлялась, пришлось обойти стол и похлопать по спине.

— Отпустило? Нормально? — участливо поинтересовался я. Она только закивала, явно ещё не вполне оправившись. — Спокойнее, я тебя не съем, — я легонько погладил её по голове и она неожиданно потянулась за рукой прям вся, едва я попытался её убрать. О. — Давно без мужика? — ответ был очевиден, но не спросить было бы неправильно.

В ответ на её нерешительный кивок я подошёл ближе, запустив пальцы в густые короткие волосы. Вообще, длинные волосы я здесь видел только у Лиззи с её фантастической косой, да у Полли "корона", которую если распустить — "всего лишь" до середины спины, у остальных стрижки заметно короче. С другой стороны — сколько я этих "остальных" видел? Минни, Бетти, Санни и вот сейчас — Роза.

Она немного откинула голову назад и явно вся погрузилась в ощущения, глаза её медленно закрылись, а на губах появилась едва заметная мечтательная улыбка. Я хмыкнул собственным мыслям и положил свободную руку ей на грудь. Ничего так грудь, небольшая, но приятная, поменьше, чем у Полли и чуть помягче. Роза неожиданно вздрогнула, хрипло застонала и открыла глаза, глядя на меня чуть ли не с испугом.

— Ну как, полегчало? — она вновь закивала. — А добавки хочешь?

Реакция на мой вполне, по моему мнению, невинный вопрос оказалась совершенно неожиданной: она расстроилась. Но прежде, чем ситуация успела испортиться дальше, я распахнул свой халат, бесповоротно развеивая все мысли о дурацкой шутке.

— Тогда раздевайся!

Второй раз просить её не пришлось. В два быстрых движения она скинула с себя топ и шорты, а потом, невзирая на разницу в весе, легко и непринуждённо подняла меня, практически вынув из халата, и бережно усадила на стол — я даже удивиться не успел — и нырнула к моей промежности. Вопреки только что продемонстрированной силе, касания её были нежными и невесомыми, язык — быстрым и умелым... а кольцо губ — тёплым и тугим. В отличие от Полли, ограничиваться одной лишь проверкой она явно не собиралась, уверенные движения её головы как бы говорили, что на полдороге она не остановится.

Не знаю, какие уж у неё были проблемы с горлом, мешающие нормально говорить, но сейчас они не мешали нисколько, и мой член, совсем недавно не поместившийся в предназначенное ему природой отверстие у Бетти, и даже для Полли создавший некоторые сложности, во рту у Розы помещался весь целиком...

И это было чертовски приятно, чёрт возьми!

— Может, попробуем что-нибудь более классическое? — предложил я, не желая оставаться единственным победителем в игре в одни ворота. Роза оторвалась ровно настолько, чтобы помотать головой и ответить предельно коротко:

— Санни велела — никаких детей.

Ну да, сам же и пугал... Я откинулся назад, оперевшись на локти, но потом освободил одну руку и положил Розе на затылок, вновь зарывшись в волосы пальцами. Моя инициатива была воспринята с таким энтузиазмом, что я не столько направлял её движения, и без того, на мой взгляд, совершенно правильные, сколько пытался не разорвать контакт, массируя и поглаживая её голову.

Стол был большой, рассчитанный на шестерых, не меньше, сейчас практически пустой, и я решил, что места хватит на двоих:

— Залезай! — я похлопал по столу рядом с собой. — В эту игру можно играть и вдвоём!

На стол она практически запрыгнула, немедленно пристроилась рядом, не скрывая удовольствия улеглась грудью на мой живот, ещё и поёрзала, и вновь сосредоточилась на прерванном занятии. Но стоило мне потянуть её попу к себе — и она немедленно прервалась опять:

— Нет! Нельзя! Нельзя кольцо! — в голосе звучала настоящая паника, а попу она отдёрнула так резко, что едва не упала со стола. Учитывая мои вот буквально перед обедом сделанные находки в библиотеке — спорить я не стал, и настаивать тоже, лишь воткнул два пальца в истекающую соками разгорячённую дырочку.

— А так можно?

Вместо ответа она лишь придвинулась обратно, вновь потёршись об меня грудью, и глухо простонала сквозь занятый рот. Я добавил безымянный палец к указательному и среднему, а большим осторожно накрыл самый верх её входа, заставив сбиться с ритма и сильно стиснуть погружённые в неё — и отнюдь не бездельничающие — пальцы. Другую руку я опять положил ей на затылок, слегка замедляя её излишне энергичный темп: времени у нас было много, и я собирался по полной наиграться с её киской, прежде чем закончить столь приятное занятие.

Дважды мне удалось оттянуть финал, практически силой оторвав её от себя (заметно встревожив этим в самый первый раз), но теперь развязка была уже совершенно неотвратима.

— Я... сейчас... кончу... — всё же смог я предупредить её. В ответ она ещё больше усилила напор, и я, почувствовав приближение оргазма, с силой прижал её голову к себе.

В этот раз течение энергии ощущалось совершенно иначе, и это различие было из тех, о самой возможности которых даже не подозреваешь, пока не столкнёшься. Если с моими жёнами это больше напоминало попытку засунуть какой-нибудь телевизор в его родную коробку — входит без усилий, главное не перекашивать, то в этот раз ближайшей аналогией стали бы ведро воды и совершенно пустая бочка... это было даже немного страшно, так что я немедленно — сам не знаю, как — вернул своё "ведро" в нормальное положение, вылив едва четверть, то есть, примерно столько же, сколько обычно тратил с жёнами. Спазмы Розы были настолько сильными, что пальцы, когда всё-таки смог их вытащить, пришлось разминать, и я дал себе мысленный зарок не повторять этот эксперимент с Минни — сломает ведь... а жаль, было бы весьма любопытно.

Через минуту или две, когда её более-менее отпустило, Роза тщательно облизала мой член, спрыгнула со стола, молниеносно облачилась и очень бережно, словно имела дело со стеклянной куклой, помогла спуститься и одеться мне.

— М-да-а-а... — протянул я, прислушиваясь к себе. — В следующий раз — сначала секс, потом обед!

— В след... — недоверчиво начала Роза и сама себя перебила, подвинув ко мне свою тарелку, в которой ещё оставалось больше половины: — Вот!

— Ты сама-то не голодная? — скептически уточнил я, разглядывая еду. Суп был вкусный и сытный, и голодным я себя не чувствовал совершенно, только уставшим. Вообще, овощное рагу — штука хорошая, особенно как гарнир к мясу, но вот сейчас оно у меня никаких тёплых чувств не вызывало. — Спасибо, но я сыт, просто устал. Хороший суп получился, вкусный и сытный... И десерт мне тоже понравился!

— Де... серт? — спросила явно сбитая с толку женщина. Я погладил её по голове, провёл кончиками пальцев по спине и крепко хлопнул по попе. Она густо покраснела. Странно, но мне кажется, что голос её ощутимо смягчился, да и говорить она стала больше и охотнее...

Синхронизация разума, говорите? Ну, может, и вправду — волшебный ритуал...

14.

Других семейных ритуалов я не нашёл, да и не семейных тоже, только пару невнятных упоминаний каких-то, связанных с оружием — видимо, совсем-совсем древних и до наших дней не сохранившихся. Зато нашёл, правда, в совершенно неожиданном месте — в разделе астрологии — информацию по той самой энергии... И снова поржал. Поначалу. По описанию — один в один Великая Сила из "Звёздных Войн", только что без своей воли и разделения на тёмную и светлую стороны. Видимо, маленькая ещё была (как минимум — когда писали, сейчас-то всё переменилось, и хрен его знает, по какой причине). А так — да, пронизывает всё живое, и сильные духом могут её в себе собирать, сильные телом могут собранное усваивать, а сильные разумом могут усвоенное использовать — это всё про очаги, если что. И в этой связи картина этого мира складывается уже несколько логичнее: мужик силу собирает и в своих женщин затрахивает, те её усваивают и как-то отдают обратно, чтобы мужик мог её как-то использовать...

Честно говоря, даже как-то немножко страшненько...

И самое главное — это всё было описано в одном-единственном древнючем свитке, который я еле-еле разобрал, ещё хуже той ритуальной теории, и ни одного более свежего переложения не нашёл. А ещё я не нашёл ни одного другого свитка, которые в этом упоминались, да и на сам этот свиток ни одной ссылки тоже не нашёл, и в целом это выглядело как самую малость провалившаяся попытка скрыть информацию. Непонятно только, почему его тогда и из индекса не убрали...

Огромная, конечно, благодарность неведомому пересыльщику, закинувшему меня именно сюда, к "диковинкам" и этой библиотеке, но блин же! Мало того, что мне теперь придётся в обязательном порядке это всё сначала рассказывать и доказывать Санни, а потом ещё и помогать внедрять, так меня же теперь ещё и любопытство съест — что, как и почему произошло в том неведомом прошлом! Ладно. Бог даст — всего не съест, хвостом подавится...

Ближе к вечеру Роза позвала меня ужинать, но девчонки ещё не вернулись с вылазки, и я решил сначала дождаться их, в очередной раз разорвав помощнице шаблон. Дальше рыться в библиотеке настроения уже не было, и я уселся на нагретом солнышком крыльце, попутно расспрашивая Розу про её жизнь. Отвечала она односложно и по существу, видимо, больное горло всё ещё (или опять) давало о себе знать, так что через какое-то время я прекратил расспросы и крепко задумался о своём... и как-то неожиданно даже для себя самого пришёл к вопросу, который стоило бы задать гораздо раньше, ну или как минимум — попытаться найти в библиотеке:

— А что за кольцо, которое нельзя? Я... нездешний... в общем, считай, что я самых очевидных вещей не знаю. Совсем. Не удивляйся.

— Обратное кольцо, — начала она после короткой паузы, послушно проглотив удивление. — Прямое кольцо, рот-рот, низ-низ — можно. Обратное кольцо, рот-низ, низ-рот — нельзя.

Я немедленно захотел задать ещё много вопросов сразу, но пока выбирал самый важный — сообразил, что, скорее всего, ответов она не знает, точнее, знает общеизвестные, которые бесполезны примерно совсем. Но всё же спросил:

— Почему?

— Неправильно течёт энергия, — ответила она после паузы. — Мужчина может отдать слишком много и умереть.

— Понял...

О как... неожиданно, зато понятно, почему такая резкая реакция. Но всё равно не особо информативно. А ещё мне почему-то показалось, что ещё и не совсем верно, интересно, с чего бы вдруг?

Ту самую энергию я ощущал очень приблизительно и только во время её движения. То есть, например, при оргазме я мог оценить, что потратил примерно четверть того, что было. Но ни сколько было, ни сколько потратил в абсолютных величинах, ни понять, когда она полностью восстановилась, ни оценить насколько она восстановилась на данный момент — уже нет, никак. И двигать её не могу никак, кроме как сливать во время оргазма... что интересно: и Санни, и Минни говорили, что энергия уходит не только во время оргазма (и даже не только во время секса), но я этого совершенно не чувствую. То ли утечка меньше порога моей чувствительности, то ли не всё так однозначно. Скорее всего — оба пункта, иначе было бы слишком просто. И ещё. Потратив примерно четверть от, будем считать, полного запаса, я чувствую себя заметно усталым... в прошлой жизни доводилось умотаться и посильнее, но нечасто. В первом приближении получается, что потратить даже половину — это крайне рискованное мероприятие, а учитывая, как энергия ухнула в Розу — тут и больше можно слить, если недоглядеть. И если это самое "обратное кольцо" ток энергии просто удваивает без всяких лишних сложностей — уже получается очень-очень стрёмно, а если "неправильное" течение ещё и остановить сложнее, то и вовсе труба.

Сидевшая рядом на перилах Кеша подняла голову, чирикнула что-то радостное, и буквально тут же калитка открылась, пропуская Бетти и Полли.

— Минни с Лиззи на рынок пошли, мы тако-о-ого кабана завалили! — даже не поздоровавшись сообщила Полли, активно размахивая руками, изображая нечто размером примерно со слона или даже двух. — И фруктов набрали целую корзину! А Бетти трав лечебных нарвала!

Выглядели они очень довольными и самую малость уставшими.

— Ну, тогда давайте дождёмся Минни с Лиззи и поужинаем все вместе... Ой, Роза, а ты уже уходишь? — она лишь молча кивнула в ответ от самой калитки. — Спасибо за помощь сегодня!

Минни и Лиззи подошли буквально через десять минут, о чём-то оживлённо переговариваясь, но увидев нас на крыльце прервались и ускорили шаг.

— Санни сказала, что остальные команды сегодня принесли мало, надо будет ещё дважды сходить... и потом, наверное, через день... — Лиззи таким раскладом была не особо довольна, но и спорить было затруднительно. Ноблесс оближ и всё такое. Опять же, мужики голодные...

— Главное, что вы целы и в порядке! Из-за меня не переживайте, — отмахнулся я. — Я вам страшный секрет открою: я не только всеядный, но и готовить немного умею, так что не пропаду! А ещё я тут в библиотеке откопал интересное про ритуалы. Про синхронизацию очагов непонятно, а вот слияние сил...

— Да, мы думали про него, — неожиданно перебила меня Бетти после молниеносного обмена взглядами с остальными. — Но он работает только первые три-четыре интервала, и с каждым разом слабее, а потом результат становится совсем незаметным...

Я продемонстрировал два пальца, заставив жену остановиться.

— Во-первых, напоминаю, что в этот мир попал совсем недавно, эта Чёрная Луна для меня самая первая и никаких ритуалов, кроме давешнего бракосочетания, не проходил ни разу, — смотреть на их донельзя удивлённые лица было очень забавно, но я продолжил, не дожидаясь, пока информация впитается и они начнут обсуждать услышанное: — Во-вторых, вы наверняка говорите про индивидуальный ритуал, который усиливает мужчину, а есть ещё и совместный, который усиливает всех, и на мой взгляд он гораздо интереснее. В свежих свитках его нет, только в весьма старых.

Переждав волну гвалта, к счастью, недолгую, рассказал про влияние фазы Луны и необходимость паузы, из-за чего прямо сейчас можно выдохнуть и расслабиться, и стал расспрашивать про охоту. С нашей стороны хутора никаких подозрительных звуков или проплешин или ещё чего-нибудь подозрительного им, к счастью, не встретилось, в целом поход оказался вовсе не таким успешным, как они рассчитывали, но дичь уже возвращается: джунгли же, кто клювом щёлкает — сидит голодный. С другой стороны, предыдущие три дня охотницы и вовсе с пустыми руками возвращались, разве что с противоположного края рискнувшие отойти подальше что-то иногда приносили. Странная порча продуктов прекратилась так же внезапно, как и началась, выставив кладовщиц натуральными идиотками, к вящему их неудовольствию. Словом, квест можно считать успешно выполненным, очень на это надеюсь.

* * *

После ужина я решительно взял Полли на буксир и повёл в спальню. Похоже, сегодняшняя вылазка оказалась заметно тяжелее, чем они пытались мне показать, во всяком случае, энтузиазма у неё было поменьше, чем в прошлый раз, и я не упустил возможность перехватить инициативу, от души поваляв и потискав крайне аппетитную крошку.

Похоже, утверждение про отток энергии не только во время секса можно считать доказанным: я по-прежнему ничего такого не чувствовал, но Полли определённо с каждой минутой оживала, и вскоре вновь уже превратилась в привычный мне электровеник. На этот раз, однако, она не стала воспроизводить любимую половину Камасутры, а удобно устроилась у меня между колен, напихав под меня подушек, и плотно зажала член меж грудей. Мол, если видимого результата нет — это не значит, что его нет вообще, так что почему бы и не попробовать, тем более, что никто ничего не теряет.

У меня каких-то весомых возражений не нашлось, так что я подгрёб ещё подушек, устроился поудобнее сам и последовал старому дурацкому совету про "расслабиться и получить удовольствие". Насколько я мог судить, Полли тоже не выкладывалась, как в последний и решительный, и мы в эдакой расслабленной гармонии благополучно добрались до финала — "своевременно или несколько позже", как говорится.

Окончательно убедившись в существенной разнице тока энергии, я сполз с груды подушек, подтянул под бочок отрубившуюся жену, накрыл нас обоих лёгким одеялком и с чистой совестью вырубился сам.

Обо всём остальном я подумаю завтра.

Утром меня разбудила Полли — решив синхронизировать заодно и очаг разума. Памятуя об излишне резкой реакции Розы на мои "симметричные" поползновения вчера, жену я пугать не стал, а просто похлопал рядом с собой, мол, разворачивайся, и накрыл ладонью круглую и очень ухватистую попку, направив большой палец исследовать окрестности и регулярно отвлекать Полли от задуманного, заодно и задавая темп... а через минуту и вторую руку пустил в ход, зарывшись пальцами в изумрудные волосы.

Всё же эта вот "инициативная покорность" здешних женщин в любых связанных с сексом вопросах меня до сих пор приятно удивляет. Очень приятно. А самое приятное — что и им результат нравится. И процесс.

В общем, если бы не остальные жёны, ждущие нас обоих на завтрак и отдельно Полли на очередной выход в лес — мы бы задержались ещё подольше, а так пришлось закругляться при первой же оказии, не затягивая процесс.

15.

Сразу после завтрака, будто за калиткой пряталась, подошла Роза, в этот раз уже без беготни, и вообще гораздо более спокойная. Жёны сдали меня с рук на руки приходящей домработнице и решительно умчались за добычей. В этот раз обошлось без печальных вздохов и взглядов искоса — то ли уже привыкли, то ли за конкурентку больше не считают, увидев как я их возвращению обрадовался, то ли ещё что, не знаю... вообще, чужая душа — потёмки, особенно женская, и в этом мире тоже. Просто здесь женщины стараются мужчинам мозг не выедать чайной ложечкой и в своей тёмной душе ковыряться тихо. Не бесспорно, но есть свои плюсы.

Вообще, поведение местных женщин малого того, что крайне для меня непривычно, оно ещё упорно кажется каким-то противоречивым. То есть, с одной стороны — эволюционно подкреплённая необходимость мужика всячески облизывать (иначе никаких детей), что как бы подразумевает самостоятельное решение примерно всех вопросов обеспечения нормальной жизни, включая долгосрочное планирование. А с другой стороны, если мужик что-то говорит — то его слушаются, максимум предельно аккуратно пытаются убедить выбрать наиболее безопасный вариант действий. Хотя, казалось бы, что может быть проще итальянской забастовки — непрерывно поддакивать и находить тысячу и одну причину не давать мужику делать глупости и вообще творить дичь? С другой стороны, вполне общеизвестно, что физические нагрузки повышают выработку тестостерона и, соответственно, либидо — что в здешних реалиях очень даже запросто может перекрыть все риски... Так, я подумаю об этом как-нибудь в другой раз, желательно — никогда.

Но моим планам спокойно порыться в документах не суждено было сбыться — буквально через четверть часа пришла очень взволнованная Роза и сообщила, что нас изволили посетить другая глава триумвирата, Надежда, тоже занимавшаяся вопросами ресурсов, но больше внутренними — всякими огородами и как раз хранением того, что добыли руководимые Стервой добытчицы. Весьма неожиданно и крайне непонятно, с какого боку тут я, учитывая, что она не могла не знать, что мои жёны опять ушли в лес. Вот сейчас и узнаем.

В отличие от очень средней Стервы и весьма похожей на неё по телосложению Розы, Надежда выглядела эдакой чуть пухленькой блондиночкой — немного (но заметно) ниже той же Розы и немного (но заметно) фигуристее. Светлая кожа, голубые, широко распахнутые глаза, губки бантиком — эдакий прямо образец "прелесть, какой дурочки"... на мой вкус — не особо-то и "прелесть", пусть и заметно симпатичнее Санни.

— Это что? — даже не поздоровавшись она бросила на стол катар. Так как "диковинки" свои унесли на промысел (после того, как неведомый кузнец заметно укрепил катар Минни — она с ним практически не расставалась, и остальные тоже быстро втянулись), очевидно, что идея пошла в массы.

Я подошёл поближе и подобрал оружие. До этого я как-то не озаботился рассмотреть внимательно, а тут вот взял в руки — и знатно удивился. Лезвие не несло следов ковки. Оно было однозначно металлическим — тяжёлое и холодное — очень правильной формы и довольно гладкое на вид, но вот под пальцами ощущалось чуть иначе, особенно режущая кромка, которая, в отличие от тех же ножей, была шершавой, словно мелкозубчатая пила. Для ножа — зависит от того, что им собираются резать, тот же самый хлеб, например, особенно свежий, как раз хорошо резать "зубастым" ножом, чтобы не мять, а вот для мяса нож, наоборот, должен иметь гладкую заточку, чтобы не цеплять волокна, хотя есть нюансы. Словом, у этого катара режущая кромка была ни разу не режущей, а откровенно "рвущей". Острой — да, однозначно, но вот порезаться таким я бы никому не пожелал... даже, наверное, злейшего врага бы пожалел, но это не точно.

Следующее, что обращало на себя внимание — отсутствие каких бы то ни было стыков между деталями и вообще следов обработки. То ли его очень-очень тщательно шлифовали и зачищали, то ли и вовсе на каком-то 3D-принтере напечатали... к слову, это бы неплохо объяснило и такую кромку.

— Катар, — ответил я, закончив тщательный и демонстративно придирчивый осмотр. Ухватился, пошевелил — нет, неудобно: — Под мою руку малость узковат.

— Где ты его взял? — последовал новый вопрос.

— Ты принесла, — я с ответом тоже не замешкался, слегка выбив её из колеи.

Под моим насмешливым взглядом она медленно и глубоко вдохнула, так же медленно выдохнула, и неожиданно совершенно другим тоном вежливо попросила:

— Расскажи! Пожалуйста.

— Присаживайся, — я махнул рукой в сторону стульев, усаживаясь и сам. — Роза, сделай нам, пожалуйста, что-нибудь вроде чая на поговорить! Спасибо!

Взгляд у Надежды был очень-очень внимательный, и я будто бы слышал, как у неё в голове со страшной скоростью крутятся колёсики и щёлкает невидимый арифмометр, складывая наблюдения в единую картину.

— Если коротко — то это тычковый нож, позволяющий наносить очень-очень сильные колющие удары, при этом даёт некоторую дополнительную защиту предплечья. Если соединение рукояти и лезвия сделать достаточно крепким — им можно и довольно неплохо рубить, Минни самый первый вариант таким ударом погнула, пришлось переделывать, но теперь всё норм, — я указал на видимое невооружённым взглядом утолщение прутьев между рукоятью и лезвием. — Подозреваю, что можно сделать пластину с отверстиями, на манер кастета, но не уверен, что это будет лучше, как минимум, вполне представляю ситуацию, которая приведёт к перелому пальцев или серьёзному вывиху. Признаться, я искренне верил в конвергенцию эволюции оружия, но увы, здесь тычковые ножи дальше простейшего и довольно маленького Т-образного не пошли.

— "Здесь"? — немедленно уловила она самое важное.

— Здесь, — я кивнул в ответ, всем своим видом демонстрируя полное нежелание развивать тему. Она нахмурилась, самую малость — старательно демонстрируя глубокую задумчивость и ни в коем случае — не осуждение в мой адрес, что вы, что вы!

Я в ответ немного ехидно улыбнулся. Тоже самую малость, и даже сам затрудняюсь сказать, то ли и вправду не удержал лицо, то ли так хотел её ещё подразнить.

— Катары могут очень помочь, когда придёт Чёрная Луна, — закинула она пробный камень.

— Очень надеюсь, что помогут! Даже если самую малость, — на этот раз я кивнул совершенно серьёзно. Сам я эту Чёрную Луну не видел, как и притягиваемое ею нашествие монстров, и абсолютно уверен, что и не хочу увидеть... и нисколько не сомневаюсь, что всё равно придётся, да. — У меня были и другие идеи, но жёны их весьма убедительно раскритиковали, так что только катар...

— А что за идеи? — немедленно заинтересовалась Надежда.

— Роза, ты не могла бы... а, ну да, — я сам поднялся и быстро сходил в кабинет за листом бумаги и карандашом, пока Роза расставляла на столе чашки, чайнички, розочки с вареньем и вазочку с печеньем... почувствовал себя самую малость Мальчишом-плохишом. — Если отбросить совсем сказочную экзотику, то остаются ровно два варианта: маленький щит, фактически, наруч-переросток, возможно, с торчащими вперёд лезвиями или шипами, и технологически довольно сложная перчатка с крючьями на каждый палец, — я схематично набросал оба варианта. — Но обычный наруч в связке с катаром даст большую гибкость, чем такой баклер, а перчатку, повторюсь, сложно сделать, чтобы соблюсти баланс прочности и подвижности. Смотри, на каждый палец, на каждую фалангу каждого пальца, надо сделать вот такие изогнутые элементы в размер и с шарнирами, крюк на последние фаланги — это самое простое, а вот адекватно прикрепить первые элементы к закрывающей тыльную сторону ладони пластине уже гораздо сложнее. В общем, сделать можно, но чтобы было и прочно, и удобно, и вообще работало — не хочу никого обидеть сомнениями в мастерстве, но, извините, не верю. Особенно — учитывая силу, которую к ним будут прикладывать в драке.

Моя собеседница потратила несколько минут, придирчиво изучая мои наброски. К слову, после попадания в этот мир рисовать я стал заметно лучше — не иначе, как побочный эффект местной выразительной письменности.

— Да, — она с сожалением отложила лист. — Это вряд ли пригодится.

— Ещё же кольчуга! — вдруг сообразил я. — На той защите, про которую жёны рассказывали — только накладки-пластины, и в свитках упоминаний пока не встречал, но я только-только начал искать. По сравнению с кожанкой — защита лучше, подвижность примерно такая же, только весит больше. А! Защита — в основном от когтей. От колющих и режущих ударов, против дубины какой-нибудь или кулака не особо поможет. И при укусе тоже спорно... в общем-то, как и кожанка.

— Кольчуга, кольчуга... — Надежда удивилась и явно задумалась, даже пару раз щёлкнула пальцами, вспоминая. — Знакомое слово, но вспомнить не могу.

Я вновь взялся за карандаш. Определённо, рисовать я стал не просто лучше — а сильно лучше, да ещё и быстрее. Впрочем — это, скорее всего, эффект низкой базы: в прошлой жизни я рисовал примерно никак, и последний раз был в очень средней школе ещё в советские времена.

— Вот такое сплетение колец, есть и более сложные и плотные варианты, получается что-то вроде довольно гибкой металлической ткани. Надеть поверх обычной кожанки, или даже на более мягкий вариант — достаточно, чтобы кольца от сильных ударов не врезались напрямую в собственную кожу. Ещё можно что-нибудь совсем мягкое под кожанку поддеть. И металлические накладки можно тоже, хоть поверх, хоть между колец вплести... а может, и нельзя вплести, не знаю. Само плетение — вот оно, а как и куда его правильно использовать — это уже спекуляции.

Вид у Надежды был весьма неоднозначный. С одной стороны, увиденное её безусловно заинтересовало и воодушевило. Но с другой — явно и создало проблемы, причём, похоже, много и больших.

— Ты хоть представляешь, сколько на это всё металла нужно? — наконец вздохнула она.

— Примерно килограммов восемь-двенадцать на кольчужную рубашку, зависит от кроя, — я на себе быстрыми жестами показал длину рукава, подола и вообще покрытие обсуждаемой брони, и помахал так и валяющимся на столе клинком. — А катары — вот они, плюс-минус чуть-чуть под разную руку. Опять же, можно не сплошную кольчугу делать, а кольчужные накладки на уязвимых участках в дополнение к пластинам. Гибкость сохранится, защита улучшится, а итоговый вес будет меньше, чем у сплошной кольчуги. Но, повторюсь, я в вопросе не разбираюсь, могу только спекулировать.

Она снова внимательно на меня посмотрела, будто бы восхищаясь мудростью... но до Санни в плане актёрского мастерства не дотянула.

— Да спрашивай уже, — махнул я рукой, отпивая чай и макая печеньку в ещё не пробованное варенье. — Спасибо, Роза, очень вкусный чай и печенье очень кстати!

— Кто ты и откуда? — после недолгой паузы сформулировала она.

— Друг, — ответил я, не раздумывая, и пожал плечами. — Как минимум — союзник. Издалека... очень-очень-преочень издалека.

— Просто друг? — на этот раз пауза была гораздо длиннее.

— Ну ещё я просоциальный мизантроп, но это несущественно, — теперь я улыбался, ничуть не скрывая ехидства... видимо, получилось не только ехидство — смотрела Надя на меня ну очень настороженно.

— Просоциальный мизантроп... — задумчиво повторила она. — То есть, помочь — поможешь, но без лишних разговоров?

В ответ я развёл руки и изобразил лёгкий полупоклон.

— Ну офигеть теперь! — с коротким и резким кивком она поднялась, отставив нетронутую чашку с чаем, и стремительно вышла из комнаты — не попрощавшись... впрочем, она и не здоровалась.

16.

— И что это сейчас было? — спрашивал я, вроде бы, в пространство, но ответила мне почему-то Роза:

— Это Надежда, она занимается всем, что связано с ресурсами на хуторе, и едой, и тканями, и деревом, и металлом, и вообще всем... она... странная, — Роза быстро стрельнула в мою сторону взглядом, явно ожидая какой-то реакции, но мне было пофигу, честно говоря. С головой, вроде, дружит, строить не пытается — а свои тараканы у всех есть, по себе знаю. Главное — не давать им захватить власть. Не дождавшись от меня никакой реакции, она продолжила: — Я вчера... случайно слышала, как Надежда ругалась с Санни... из-за Минни... мол, очень много металла ушло...

— А откуда вообще здесь металл берётся? И как его обрабатывают? — я повертел в руках забытый Надеждой катар. Полуторасантиметровый прут, дугой огибающий "окно" для пальцев, сужающийся до сантиметра или даже чуть меньше на уходящих к локтю концах, плоская и довольно широкая рукоять, покрытая узором из мелких ромбиков, как раз, чтобы и рука не скользила, и держать было удобно, и треугольное лезвие ромбического сечения, сантиметров тридцать длиной, около восьми шириной возле основания, и немного тоньше прута, из изгиба которого словно бы вырастало. Очень функционально, очень минималистично и по-своему очень красиво.

— С металлом работают кузнецы. Добытчицы приносят руду, а кузнецы делают из неё металл... столовые приборы... инструменты... чинят сломанное... иногда и сами за металлом ходят, если срочной работы нет... — Роза пожала плечами, она явно ни разу не задумывалась о деталях, откуда берутся местные скобяные изделия, и даже то, что знала — вспоминала с заметным усилием.

А вот я — задумался. Смутно помню, как в деревенских масштабах из руды железо делать: печь нужна, помню картинку с прокопанной в склоне оврага фактически дырой, уголь, древесный, вроде бы, при правильной технологии позволяет сразу мимо чугуна нормальную сталь делать, но многое зависит от состава руды и особенностей техпроцесса. Домну в деревне не воткнёшь, да и в любом случае спроса на такое количество металла здесь не будет никогда, чтобы домну держать. Я бы предположил, что железо и вовсе покупное, мол, где-нибудь в середине интервала сходить в соседнюю деревню да прикупить несколько центнеров, и потом ковать по мере надобности, но Роза сказала про руду. Другой момент — это собственно изготовление. Это при нормальной промышленности те же ложки и вилки можно из листа штамповать тысячами и будет ширпотреб копеечный. А вот в деревенских условиях... Ну, то есть, можно, наверное, лить в форму и шлифовать — вон, как у катара все поверхности обработаны! — да только они тогда будут куда как толще... или в отходы как-то совсем много уйдёт.

Я ещё раз повертел в руках клинок, а потом взял чайную ложечку, которой только что чай мешал. Ложечка, чайная, одна штука, чашка овальная, не привычной мне яйцевидной формы, а симметричная, в районе сужения, где ручка — заметное утолщение, и чашки, и самой ручки, что правильно, ибо самое нагруженное место, далее ручка вполне привычно расширяется, утончается и потом закругляется. Все края — гладкие, не порежешься, но это может быть как с самого начала сделано, так и потом просто вытерлось... Хотя, конечно, "сделано" больше на правду похоже. В отличие от катара, и поверхность, и все края ложки были сплошными, без зашлифованной зернистости, которую на кинжале можно было высмотреть в некоторых местах и даже немножко нащупать на лезвии... рукоять его, к слову, была такой же чистой, как и ложка, если не считать специально сделанного крупного рельефа.

Меня не покидало подозрение, что оба предмета, точнее, способ их изготовления — это важный кусочек мозаики окружающих меня непоняток, но сейчас до него добраться не получается.

* * *

Остаток времени до обеда я провёл в поисках информации о местном бронно-оружейном деле и вполне уже ожидаемо не нашёл ничего свежего... и вообще почти ничего не нашёл. Тот самый свиток, в котором упоминались маленькие Т-образные тычковые ножи, две его копии, и ещё один, в котором описывались особенности кроя кожаных доспехов: из-за большой толщины и жёсткости исходного материала требовались дополнительные ухищрения на всех этапах. В подробности я вдаваться не стал — по рассказам жён получалось, что этот вопрос у них решён давно и успешно. Сам свиток, к слову, был не особо старым, но более ранней версии, с которой он был переписан, в нашей библиотеке не было, что огорчало и заставляло задуматься.

Примерно в этот момент и пришла Роза, слегка раскрасневшаяся и самую малость взвинченная.

— А... Обед готов... — как-то совсем нерешительно сообщила она, и только поднявшись и двинувшись к выходу, я сообразил, в чём дело.

— Погоди, — остановил я её, остановившись и сам. — Что-то не сходится!

Внимательно посмотрев на неё и прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что, в отличие от вчера, она секса не хочет... точнее, хочет, но, скорее, как маленькие дети ВСЕГДА хотят ещё одно мороженое, даже если уже некуда, а именно насущной потребности — не ощущает, и это вот непривычное для неё состояние её саму несколько выбивает из колеи... и дополнительно заводит, м-да, ох уж эта местная специфика. Однако, я и сам никакого особого влечения в сторону пусть и не красавицы, но вполне привлекательной и заранее согласной женщины не испытывал.

Подумал о жёнах — и картина радикально переменилась! Категорический одобрямс, как говорил сатирик: вот бы сейчас была бы здесь Бетти — и я бы её ух! Или, скажем, Лиззи, хоть и не её сегодня очередь на обед звать. Минни — однозначно, с нетерпением жду вечера! А вот Полли, с которой вот только утром был — уже, пожалуй, нет... с Розой — просто безусловно нет, и никаких вариантов.

Может, дело в том, как вчера энергия выплеснулась, типа, испугался? Нет, не в этом дело, сейчас чувствую себя отлично и вечера жду с нетерпением... Значит, остаётся ровно один вариант.

— Сегодня — нет. Много хорошо — тоже нехорошо, у тебя вчерашнее, похоже, ещё не полностью впиталось, обождать надо, — я протянул руку и погладил её по голове.

Тихонько вздохнув, даже с некоторым облегчением, как мне показалось, она безропотно двинулась вперёд.

После обеда я вновь углубился в поиски. Хотелось уже найти какую-нибудь тему и закопаться подробно, а не разбирать всё по кучкам... но — увы. Слишком много разных тем и, как я уже убедился, слишком сложно заранее угадать, какая из них по-настоящему важная, а какая такой только кажется.

Постепенно листы бумаги покрывались схемой из номеров и разноцветных стрелочек, в основном — какой свиток является копией какого, чтобы сразу читать в первоисточнике, но для нескольких просмотренных я добавил и стрелочки-ссылки на другие свитки, чтобы хотя бы приблизительно понять взаимосвязи.

Закопавшись в важную, но нудную и монотонную работу, я практически не заметил ни возвращения жён, ни ухода Розы, и очнулся только тогда, когда все четверо собрались под дверью, терпеливо ожидая меня на ужин. Быстро добравшись до ближайшей точки, я отложил записи, подошёл и обнял сразу всех, насколько рук хватило.

— Простите, мои хорошие, совсем закопался!

Я глубоко вдохнул едва уловимый запах — запах дома и семьи, практически напрочь перебиваемый запахом свежей (и вкусной!) готовки и едва заметно дополняющими его запахами леса, и ласково потянул всех в сторону столовой... прямо всей толпой — отпускать меня они тоже не захотели.

За ужином я вновь поднял вопрос о металле, так как ответ Розы меня вот совсем не удовлетворил... и узнал много-много интересного. В общем, не надо судить книгу по обложке. То, что здесь вот вокруг такая вот архаическая пастораль ну вот совсем, оказывается, не означает, что тут всё такое архаичное. Кузнецы, на самом деле, вот ни разу не кузнецы, а вовсе даже и операторы прямо-таки нанофабрикаторов каких-то, судя по описанию возможностей. То есть, оказывается, в некоторых древодомах (на данный момент в трёх, но можно и ещё вырастить в любой момент, если понадобятся) есть такие специальные помещения, в которые можно засыпать руду, и эта руда будет постепенно переработана в чистый металл в виде очень тонкого порошка, причём с разным составом — на всякие ложки-вилки-поварёшки идёт натуральная нержавейка, не особо крепкая, но износостойкая, на ножи — потвёрже, чтобы заточку держал, а на оружие и инструменты иной раз и вовсе практически чёрная сталь. Как я понял, легирующие присадки — это наиболее серьёзный ограничивающий фактор, и их стараются беречь. Даже ножи и инструменты, оказывается, дома не точат, а относят раз в неделю к кузнецу — и тот им режущую кромку наращивает, чтобы лишний раз металл не терять...

В общем, "вон оно чё, Семёныч" в полный рост...

Пресловутые "нанофабрикаторы" — на самом деле вот ни разу не "нано" и совсем не "фабрикаторы", а органы древодома, которые могут как весьма быстро создавать типовые предметы (или восстанавливать — как стандартные инструменты под заточку), так и сравнительно медленно выращивать принципиально новые под прямым контролем оператора. При этом набор типовых шаблонов у каждой кузницы свой, хотя и с общими, пусть и слегка различающимися пересечениями, и как именно добавлять туда новые образцы (и возможно ли это вообще) — никто не знает, да и не заморачивался, ибо незачем. Было. Раньше. Теперь вот заморочились, да. С моей подачи и с лёгкой руки Минни, которой было ну очень интересно попробовать катар, да и Надежда вот прям вся загорелась при виде кольчуги... которую даже опытный мастер будет выращивать примерно до посинения... если не найдёт подходящий шаблон, да. Ну или создаст. Как говорится — нужда научит...

В общем, "мы хотели как лучше, а получилось как всегда", мативо за ногу.

А с другой стороны — это вот ни разу не мои проблемы, и точка. У меня сейчас по расписанию ночь с Минни и я намерен провести её к полному взаимному удовольствию!

17.

Сразу после ужина, даже не дожидаясь, пока остальные начнут прибираться, я потащил Минни в спальню, и только уже закрывая дверь сообразил, что она двигается осторожнее обычного.

— Ты ранена? Что случилось? — представляя, пусть и довольно приблизительно, её силу, мне была крайне удивительна сама мысль, будто что-то могло ей навредить, да ещё и так... незаметно.

— Нет, всё в порядке, — не очень убедительно отмахнулась она, но под моим скептически-вопросительным взглядом всё-таки сдалась: — Ушиб небольшой и растяжение. Бетти сразу мазью помазала, сказала, что за пару дней пройдёт.

Она посмотрела на меня с лёгкой настороженностью, явно опасаясь, что я вот прям сейчас её прогоню лечиться, вместо секса. Насколько я понял реалии этого мира, всё совсем наоборот: секс, точнее, выброс моей энергии, ей гораздо вероятнее пойдёт на пользу (и сильно!), чем навредит.

— Показывай, где ушиб, а где растяжение! — потребовал я, скидывая одежду, и уселся на кровать, похлопав рядом с собой: — Будем тебя беречь и любить!

Явно успокоенная и обрадованная, она стянула платьишко через голову, уже не скрываясь охнув на середине процесса, оставшись в одном "бюстгальтере", и села рядом со мной.

Я, конечно, прекрасно знаю всю биологическую подоснову и сопутствующие минусы, но всё равно завидую женской гибкости! Будучи не просто гораздо больше меня, но и пропорционально крупнее, с более толстыми руками и ногами, она без малейшего усилия уселась по-турецки и небрежно завела левую руку за спину, указывая на правую лопатку, нижний и правый край.

— Вот здесь болит. А растяжение вот тут, — она указала выпуклую бодибилдерам на зависть правую дельту.

— Ты что, пыталась одной рукой дом перевернуть? — вздохнул я не то чтобы осуждая, но и не скрывая своего неодобрения.

— Кабана схватила... — она откровенно смутилась. — Хотела как всегда, стукнуть кулаком в лоб, но промахнулась, и просто ухватила за копыто и об дерево стукнула, чтобы не брыкался... Большой был кабан, хороший! — она улыбнулась, явно довольная добычей.

— Есть женщины в русских селеньях, их бабами нежно зовут... Слона на скаку остановят и хобот ему оторвут, — продекламировал я бессмертную переделку бессмертного же классика. — Минни, будь, пожалуйста, осторожнее, ладно? Мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

В ответ она лишь молча закивала, а глаза её подозрительно заблестели.

— Так, ложись аккуратненько, и руку устраивай поудобнее... Да на живот ложись! — поправил я её, когда она попыталась лечь на спину. — И голову, наверное, лучше поверни вправо, чтобы больное плечо приподнять... вот так, молодец!

Помнится, в далёкие-далёкие времена сразу после падения "железного занавеса", в страну хлынул поток более не цензурируемой и даже не фильтруемой информации. Книги и фильмы, от порнухи и боевиков до мелодрам и триллеров, от редкостной гадости и до вполне себе достойных. И разумеется, как и во все сложные переходные времена, пышным цветом расцвели всякие мистические, оккультные, религиозные и прочие паранормальные веяния, от приснопамятных уфологов и до древних китайских мудрецов. Собственно, вспомнил я про это всё исключительно в контексте всяких мануальных терапевтов, которые лечили разные болячки наложением рук, и иногда пациентам даже действительно становилось лучше. В те года я это списывал на могучую силу самовнушения и пользу хорошего массажа. Здесь же и сейчас же... чем чёрт не шутит, пока Бог спит? Как минимум, хороший массаж я могу твёрдо гарантировать!

Осторожно накрыв пострадавшее место ладонью, я сосредоточился на том, какая моя Минни хорошая и как я хочу ей помочь, а потом стал медленно гладить, постепенно расширяя круги и очень-очень потихоньку увеличивая нажим. Мышцы у неё были большие, но не особо рельефные — не специально накачанные и подсушенные, как делают бодибилдеры для выступлений, а просто "сами собой" выросшие под обычными бытовыми нагрузками... и слегка натренированные дополнительно. А ещё они были совсем не такие жёсткие, как можно было бы подумать. Мне самому не раз жаловались девушки, пытавшиеся сделать массаж, что даже полностью расслабившись, я всё равно остаюсь крайне неподатливым. Вот Минни такой не была совершенно! Её большие и сильные мышцы под моей рукой проминались удивительно легко и послушно, и я продолжал её гладить, нащупывая тот самый ушиб и бережно его разглаживая, по мере сил помогая организму поскорее залечить травму.

Растянутое плечо я уже именно мять не стал, а просто гладил, стараясь разогреть и усилить ток крови. Связки — материя сложная и капризная, лучше их лишний раз не тормошить и не нагружать.

— Ты там уснула, что ли? — тихонько спросил я через минуту, когда Минни никак не отреагировала на прекращение "лечения".

— Ага, — немного сонно, но очень довольно отозвалась та. — Только очень хочется... — она вдруг сбилась и густо покраснела. — Я прочитала... Лиззи нашла книгу... — голос её упал совсем до шёпота: — Там написано, что можно... ... ... ... — последние слова я не разобрал, потому что она зарылась горящим лицом в подушку, а красная волна спустилась до самых плеч — никогда не видел, чтобы кто-нибудь краснел настолько сильно!

Я осторожно улёгся на неё сверху, чтобы не нагрузить пострадавшее плечо и кое-как примостив член между её ягодиц, накрыл ладонью придавленную нашим общим весом правую грудь и слегка её потискал, вызвав явно одобрительный вздох.

— Ничего не понял! Чего тебе хочется? — я поёрзал тазом, целенаправленно её дразня.

— В попу! — неожиданно отчётливо произнесла она, на миг оторвавшись от подушки, и вновь смутилась. — Я такая большая... А Бетти так рассказывала... Я тоже хочу почувствовать!.. Как это, когда... ... ... — она вновь что-то пробубнила в подушку.

Это было несколько неожиданно. Не то чтобы я был прям так против, особенно, если у женщины тараканы и она сама просит, но некоторые сомнения всё же оставались.

— Ну... — задумчиво протянул я. — Мне классика очень даже нравится, ничего ты не слишком большая, наоборот, можно растянуть удовольствие и никуда не спешить. Но если ты хочешь — давай попробуем... я, правда, совершенно не уверен, что тебе понравится, и даже что вообще получится — у меня всё-таки довольно большой размер, но давай попробуем... Только нам смазка, наверное, понадобится...

Договорить я не успел: Минни ловко вынула из кармана брошенного на край кровати сарафана небольшую баночку.

— И, я надеюсь, ты... подготовилась? — я как-то застеснялся спросить прямо в лоб. В ответ она истово закивала, по-прежнему не отрывая лицо от подушки, и покраснела ещё гуще...

И приподняла попу, едва я скатился с неё на кровать, забрав из её руки ту самую баночку. Содержимое чем-то напоминало вазелин... ну, остаётся только надеяться, что это правильная смазка...

Я медленно разминал большую и податливую попу, высоко поднятую в воздух, потихоньку подбираясь с колечку ануса. Зачерпнул пальцем немного прохладной смазки и провёл вокруг, подготавливая почву. Минни нервно пошевелилась, но явно не передумала, и я осторожно надавил большим пальцем на обильно смазанную дырочку. После секундного сопротивления она расслабилась, и палец вошёл внутрь. Я немного повертел пальцем в разные стороны, добавил ещё смазки, и к вращениям добавил ещё возвратно-поступательные движения, чтобы смазать и изнутри тоже.

Лицо Минни мне было не видно, но я ничуть не сомневался, что она предельно сосредоточенно прислушивается к собственным ощущениям, с лёгкой опаской и решимостью дойти до конца.

Большой палец двигался уже вполне свободно, и я сменил его на указательный со средним, разом добавив и глубины проникновения, и толщины. Минни вновь нерешительно дёрнулась, но ничего не сказала, а немного, словно на пробу, толкнулась попой мне навстречу. Сочтя это приглашением к дальнейшей эскалации, я добавил ещё смазки — и безымянный палец. На миг она вновь сжалась, но практически сразу же расслабилась вновь. Три пальца уже заметно туго натягивали даже вполне расслабленную дырочку, и я вновь преисполнился скепсиса в отношении успеха нашего эксперимента: всё же член в обхвате будет заметно побольше, чем три пальца... но не отступать же на полдороге!

Три пальца двигались... не сказать, чтобы свободно, но и не сказать, чтобы с таким уж трудом, и сама Минни уже даже начала активнее двигаться в такт моим неторопливым движениям.

Я добавил ещё немного смазки, придвинулся поближе и решительно вошёл в другую дырочку.

— На удачу! — шепнул я удивлённо замершей Минни, подался назад, вынув и пальцы тоже, и осторожно упёрся головкой в густо смазанный и (надеюсь!) хорошо разработанный задний вход.

Она вновь на миг сжалась, затем расслабилась, и я стал в уже привычном ритме толкать головку вперёд, с каждым разом немного усиливая нажим. Знакомый ритм и настойчивость сделали своё дело, и вскоре головка провалилась внутрь, немедленно перехваченная сжавшимся сфинктером. Я вспомнил Бетти, с которой тоже поначалу было непросто, и отбросил эти мысли, как неуместные, вместо этого протянув вперёд руку и, не скрывая искреннего наслаждения, потискал выдающуюся грудь и покатал между пальцами торчащий сосок. В ответ на ласку сфинктер ожидаемо вновь сжался — а потом вновь расслабился, и я, не теряя времени, с новой силой двинулся вперёд, на покорение новых глубин.

Добавив ещё немного смазки и крепко ухватив её левой рукой за тазовый гребень, я методично и настойчиво продвигался всё глубже и глубже, внимательно прислушиваясь к тяжело дышащей, но, вроде бы, пока не жалующейся Минни.

Как и с Бетти, в районе "экватора" продвижение замедлилось до совсем уж черепашьего темпа, и тут Минни неожиданно сильно подалась мне навстречу, практически в одно движение "проглотив" член целиком.

— Не... не останавливайся! — шёпотом попросила она.

Ухватив её за таз теперь уже обеими руками, я стал медленно наращивать амплитуду и темп своих движений, на что Минни отреагировала однозначно одобрительным протяжным стоном.

Не знаю уж, как там насчёт реального удовольствия, но, как минимум, фантазию о "туго натянутой дырочке" мы в жизнь воплотили... А учитывая, что, судя по моим наблюдениям, главным триггером оргазма для них является выброс моей энергии, то есть, мой оргазм — надо просто продолжать! А ещё...

— Ты такая тугая! Еле-еле двигаюсь! — прошептал я, наклонившись к ней ближе, и был немедленно вознаграждён глухим стоном и несколькими спазмами сфинктера. — Прям как Бетти! — добавил я, и вынужденно замер: на этот раз мой член оказался зажат практически намертво, невзирая на всю смазку, и надолго.

Через какое-то время Минни, видимо, задержавшая дыхание, шумно выдохнула и вновь расслабилась, а я вновь стал двигаться вперёд и назад — быстрее резче, чем обычно с ней. Минни слегка подвинулась, и я скорее догадался, чем заметил, как её левая рука проскользнула под ней, и я через тонкую перегородку ощутил, как в соседнюю норку проникли и быстро задвигались два пальца.

После такого намёка я уже не останавливался и не сбавлял темп до самого финала, не обращая внимание на время от времени пытающиеся меня остановить спазмы. На это потребовалось несколько больше времени, чем обычно — сказались и мой скептицизм, и отсутствие уже ставшей привычной очень положительной реакции на мои действия, но тем не менее, мы до него добрались... и вновь, как и с Бетти в библиотеке, меня возникли серьёзные опасения по поводу расстыковки, настолько сильно она стиснула мой уже начавший сдуваться член. Впрочем, я особо не расстроился, а лишь просунул под неё руки, ухватив за завораживающую грудь, и всем весом улёгся сверху, как бы намекая и ей тоже принять более горизонтальное положение — но осторожно, памятуя о повреждённом плече.

Лежать на широкой, вовсе не твёрдой спине, держась за роскошную грудь и плотно упираясь пахом в не менее роскошную попу было весьма приятно, о чём я и сообщил шёпотом, поцеловал в плечо, куда дотянулся, и отрубился едва ли не быстрее, чем в самый первый раз с Бетти.