Он так много рассказал Лоуренсу, что вряд ли это было всего лишь, чтобы излить душу. И похоже, Матиас ждал, чтобы Лоуренс пришёл к такому заключению, чтобы внезапно с невозмутимым видом произнести:

— Ты готов помочь мне? Сможешь для меня проверить весь план людей Каллана? Посмотри. Не хотят ли они заключить договор, который не принесёт пользы Церкви или... — Матиас понизил голос, хотя вокруг в лесу никого не было. — Я и сам бы не хотел так думать, но есть возможность, что меня обманули.

Вот то, о чём он на самом деле хотел попросить Лоуренса.

Матиас отвергал опасения и предостережения Майера и старосты, настаивая на осуществлении замысла людей Каллана. Даже если его мучили сомнения, он был беспомощен, если не мог найти нужного помощника. Лоуренс не чувствовал угрозы быть убитым мечом, висевшим на поясе Тонибурка, в случае отказа от предложения, настолько очевидной выглядела беспомощность землевладельца.

Матиас был хорошим правителем. И потому ощущал себя связанным во всём.

Что же до просьбы Майера сохранить лес, то надежды на это у Лоуренса было немного. Не потому что действия Майера были раскрыты, просто выбора не оставалось. Земли Матиаса были под подозрением в ереси, если этот вопрос не решить, как можно скорее, приходилось опасаться, что Матиас провалится в трещину раскола Церкви и будет раздавлен, как зерно меж жерновами. После чего налетят кредиторы, эти слуги денег разорвут землю Тонибурка на кусочки.

— Пожалуйста, позволь удостовериться, — заговорил Лоуренс. — Твои долги держит Каллан?

Это бы осложнило положение Матиаса, люди Каллана могли воспользоваться его слабостью, чтобы навязать свои условия и в итоге обмануть его.

— Нет, всё в руках жадных торговцев Кербе, — ответил Матиас тяжёлым тоном.

Вероятно, его предки были вынуждены пойти на множество невыгодных сделок из-за этих долгов. Возможно, сотрудничество с Калланом частично объяснялось желанием помочь этому портовому городу сразиться с Кербе.

Расстановка сил становилась всё яснее.

Если спросить Лоуренса, что он мог сделать для леса, он бы ответил — всем, чем можно, помочь Матиасу.

— Есть ещё одно, чего я хотел бы просить, досточтимый.

— Хочешь денег? — с разочарованным видом спросил Матиас.

Лоуренс чуть пренебрежительно пожал плечами.

— Пожалуйста, пообещай, что господин Майер не понесёт наказания. Если лесу будет суждено продолжить жить в веках, тогда понадобится его сила.

Матиас на миг растерялся, потом неловко улыбнулся:

— Наказывать Майера? И в мыслях подобного не было, — и он даже немного посмеялся, словно услышал нелепую шутку. — Майер любит лес больше, чем кто угодно, и мне с ним не сравниться. В его сердце на самом деле живёт один лишь лес. Поэтому, когда люди Каллана придут прокладывать путь, он обязательно будет рядом, чтобы следить за ними. Никто не знает, каких глупостей могут наделать эти люди моря.

Быть может, именно это доверие Матиаса, чей род, род Тонибурков поколениями хранил лес, заставляло Майера делать всё ради зашиты леса.

— Я бы хотел наградить его, за то, что он привёз тебя.

Лоуренс с некоторым удивлением покосился на землевладельца. На лице того лежал отпечаток тех трудностей, с которыми ему пришлось сталкиваться как землевладельцу.

— Тогда к делу, только что достопочтенный господин упомянул об опасении быть обманутым людьми Каллана. Есть ли какие-то признаки этого?

— Нет... Я не такой подозрительный и вообще не хотел бы сомневаться в них. Дело не столько в том, что они могли бы воспользоваться моими слабостями, сколько в том, что ими — с большей вероятностью — воспользуется Церковь.

В конце концов замысел людей Каллана был разрушен простым странствующим торговцем. Если они и сумеют стать посредниками между Тонибурком и Церковью, то большего от них ждать не стоило.

— То есть тебя беспокоит, что лес могут купить по низкой цене?

Матиас неохотно кивнул. Очевидно, что от этого важного вопроса зависело будущее его земель, но это было не ему решать. Слабость его движения подчёркивало то бессилие, которое он испытывал.

Лоуренс, заполняя поля в своей мысленной книге, обнаружил одно необходимое пустым.

— Ещё один вопрос, последний.

— Незачем утруждаться. Я уже рассказал тебе обо всех безобразиях на этих землях, если есть что спросить — спрашивай.

Если Матиас когда-нибудь приедет на горячий источник, он наверняка почувствует себя намного свежее.

— Достопочтенный, к какой вере относишься ты сам?

Этот вопрос заставил Матиаса зажмуриться, и Лоуренс понял, что с этим не так всё просто. Если бы Матиас придерживался бы традиционной части Церкви, это означало бы, что Лоуренс должен был бы помогать врагам Коула. Соответственно пути Матиаса и Лоуренса неизбежно разошлись бы.

Но Матиас не был невежественным аристократом и обладал мужеством. Если нужно двигаться вперёд, пусть впереди всё залито мраком, следует отбросить колебания и идти туда.

— Я с большим сочувствием отношусь к Предрассветному кардиналу, — ответил он, но голос его прозвучал неуверенно, и сам Матиас ссутулился. — Хотя я не знаю, что об этом думаешь ты...

— Нет-нет, — поспешил возразить Лоуренс, улыбаясь отнюдь не торговой улыбкой. — Я могу только облегчённо вздохнуть.

Матиас, похлопав глазами, улыбнулся. Возможно, он думал, что имел дело с охочим до денег торговцем, который обязательно бы примкнул к традиционной Церкви, не способной избавиться от своей алчности.

— Но всё же есть во всём этом что-то странное, — добавил Лоуренс.

— Что-то странное?

— То, что сторонники Предрассветного кардинала требуют древесину в обмен на решение такого вопроса вместе с ценой на неё. Твой вопрос, достопочтенный, — это же насущный вопрос веры.

Коул никогда бы так не поступил. Он наверняка сам бы встретился с Матиасом, чтобы решить вопрос с доверием. Убедившись, он бы пожал руку землевладельцу и заключил с ним соглашение. Да и вообще, Коул же покинул Ньоххиру, чтобы исправить Церковь и прекратить её злоупотребление властью ради огромных прибылей.

Может, люди Каллана захотели воспользоваться слабостью положения Тонибурка, обмануть его и получить большую прибыль? — предположил Лоуренс.

Но землевладелец, прекрасно познавший мрачные стороны мира, сказал первым:

— Их идеалы могут быть великими... но сами они, в конце концов, люди.

Коул сам не мог всё решать и делать, а тот, кто утвердился в Каллане, мог просто принять старое отношение к роду Тонибурк.

— И я подозреваю, что представитель Предрассветного кардинала давит на людей Каллана не потому, что сомневается в их посреднических способностях.

— То есть?..

— Это случилось не так давно. Каллан был близок к заключению договорённости с человеком Предрассветного кардинала, дело было за моим решением. И я отправился в Каллан взглянуть на договор на пергаменте, предварительно составленный секретарём совета Каллана. Тогда я впервые встретил представителя Предрассветного кардинала.

Судя по его интонации, самого Коула Матиас не встречал. Для Лоуренса было большим облегчением узнать, что это не Коул требовал древесину, в то же время в душе бывшего торговца возникло дурное предчувствие.

Итак, Каллан явно впервые выступал в роли посредника в такой крупной сделке, было много ещё неизвестного, с чем пришлось столкнуться, предстояло ещё нащупать, как со всем справиться. Наблюдение за всем этим внушало землевладельцу беспокойство, и тогда представитель, наконец, сам к нему пришёл. Но не сумел успокоить, напротив, напряжение землевладельца лишь возросло, так что можно догадаться, о чём подумал Матиас.

— Может быть торговцы Каллана были обмануты мошенником, утверждавшим, что его направил Предрассветный кардинал?

Матиас ответил не сразу. Его реакция означала, скорее, сомнение, чем отрицание. Он, вероятно, подумал, что сомневаться в партнёре, предложившем сотрудничество и казавшимся до этого момента надёжным, не по-рыцарски. Собравшись с мыслями, Матиас сказал:

— Похоже, что человек, который вёл переговоры с Калланом, действительно представлял Предрассветного кардинала. Мой священник, присутствовавший на переговорах Каллана, сказал, что при этом представителе был священник, которого он хорошо знал.

Упомянутый священник Матиаса — это тот, к которому Лоуренса и Хоро привёл Майер, старый добрый священник по-доброму их приютил, чтобы сразу побежать к господину и всё ему доложить.

— Однако, как только предо мной предстал этот представитель, моя рука, готовая подписать договор, застыла. Возможно, это было предчувствие лесного обитателя. Я мог лишь попросить дать мне вернуться и в последний раз обсудить со своими людьми — это чтобы хоть немного ещё посопротивляться. Но сейчас я больше ничего сделать не могу. Несколько раз ко мне приходила мысль просто разорвать договор. И поэтому Майер везде искал кого-нибудь вроде тебя к нам на помощь, что можно считать отвечающим моей воле.

Матиас открывал свою измученную душу.

— И тут появился ты.

Соломинка проплывала мимо тонувшего Матиаса, и он не мог не схватиться за неё.

Но из всего этого Лоуренс не мог понять причину столь настороженного отношения Матиаса к представителю Предрассветного кардинала. Замысел совета Каллана был связан с будущим развитием всего города, личность представителя должна была раскрыться. К тому же королевство Уинфилд находилось рядом — только пролив переплыть, да и священник Матиаса сообщил о встреченном знакомом. Откуда тогда эта настороженность?

В мысли Лоуренса вдруг ворвался голос Матиаса:

— Это волчица.

— А?

Лоуренс поспешно закрутил головой, подумав, что Хоро могло не хватить терпения дождаться его возвращения.

— По сути она волчица в человеческом обличье, — глаза Матиаса расширились, будто он видел кошмар. — Женщина-торговец, приплывшая на переговоры от имени Предрассветного кардинала, была родом из королевства Уинфилд. Её великолепный, хвастливо-богатый наряд мог поспорить красочной пышностью с опереньем птиц из южных легенд. Но суть этой женщины-торговца — волчья. По-волчьи злобная и безжалостная, которую нельзя упускать из поля зрения ни на миг. Ибо, скрываясь в лесу, она неустанно следит за добычей, чтобы...

— Пожалуйста, достопочтенный, успокойтесь, — обратился Лоуренс к Матиасу, с ужасом всматривавшегося в лесную чащу. — Значит, было установлено, что этот партнёр по переговорам действительно являлся представителем Предрассветного кардинала. Как её имя?

Раз она была торговцем, Лоренс мог легко разузнать, кто она такая, по своим связям, кроме того, он мог напрямую написать Коулу.

— Эту волчицу... верно... — пробормотал Матиас.

Подул сильный ветер, и Лоуренсу показалось, что он слышит топот звериных лап.

— Она сказала, что её зовут Ив Болан.

У этого землевладельца, жившего рядом с огромным густым лесом было прекрасное чутьё.

Лоуренс не смог бы назвать то, что делал — кривя губы в кривой усмешке, он с силой стискивал зубы.

И ему стало ясно, насколько естественной была настороженность его собеседника.

Глава третья

Лоуренс и Хоро вернулись на постоялый двор, на котором Хоро страдала от похмелья, компанию им составил Майер. Там они переночевали, чтобы потом отправиться вниз по реке. Таможня была всё ещё наполнена лодками, однако немалое число торговцев устало ждать снижения пошлин, они хотели поскорей избавиться от товаров и потому, после отдыха здесь, собирались в город. Так что найти лодку оказалось несложно.

Торговец, у которого они взяли повозку, всё ещё оставался на постоялом дворе. Когда Лоуренс сказал ему, что прекращает их договор, лицо торговца вытянулось. Но тут Майер предложил ему знакомый Лоуренсу с Хоро лесной продукт — бочонок медовухи, — и торговец сразу её принял с улыбкой на лице.

Они втроём отплыли на лодке, и Майер какое-то время молчал, прежде чем обратиться:

— Господин Лоуренс, не знаю, что и сказать...

— Пожалуйста, не стоит, — надев на лицо улыбку, ответил Лоуренс. — Твой господин обещал, что вознаградит тебя.

Конечно, это было связано с обещанием землевладельца простить Майера. Лоуренс сам не ожидал, как эта новость подбодрит смотрителя леса.

— А когда я выслушал объяснения господина, я подумал, что мне действительно надо поглубже влезть в это дело.

— Это... правда?

Лоуренс пожал плечами.

— Я слышал, что охотникам попадается в лесу один или два зверя, которые заставляют уделять им особое внимание.

Майер медленно кивнул и вздохнул.

— Судьба нашего леса в твоих руках.

Лоуренс, поднявшись, торжественно пожал Майеру руку, но по настоянию лодочника снова занял своё место.

Хоро во время этого разговора всё время молчала. Не стала она и пристраиваться рядом с Лоуренсом, сев на расстоянии от него, словно была монахиней в паломничестве, оказавшейся в одной лодке с ним случайно. Так она выглядела с тех пор, как услышала, что сказал Матиас в лесу. Сейчас, когда Ив оказалась под подозрением, что она использовала имя Коула, чтобы получить много денег, становилось понятным, почему Хоро так держалась.

Со слов Матиаса Ив была одета вызывающе ярко и богато, она тратила много денег, заказывая песни и танцы, словно похваляясь своим богатством. Будучи приглашённой на открытие купальни, ставшей одновременно и свадьбой Лоуренса с Хоро, Ив, конечно, тоже имела вид крупного торговца, но это было лишь чем-то вроде невинного соперничества с Хоро. В глубине своей души Ив хранила высокомерие одинокой волчицы и былое презрение к богатству человека, бывшего рядом с ней.

Поэтому Лоуренс почувствовал разочарование от такого образа Ив, который обрисовал Матиас. Само по себе это было не так страшно, если бы не одно обстоятельство, вызвавшее определённое замешательство Лоуренса. В письме, написанном вперемешку почерками Коула и Миюри, Хоро ощутила наполнявший его аромат захватывающих приключений, и там упоминалось, что им в одном деле повстречалась Ив, ставшая в результате их сильным союзником.

Коул был искренним человеком, ещё ребёнком он очень понравился Ив. С другой стороны, Миюри, смотревшая на мир не так, как мудрая волчица, восприняла бесшабашную решительность Ив, как нечто новое, свежее, и между строчек письма угадывалась установившаяся между ними близость. Не исключено, что эта алчная женщина-торговец собиралась воспользоваться своей близостью с Коулом, чтобы, представляя его, грести деньги, а потом транжирить их по своему желанию.

Коул спустился с гор, веря, что в сердцах людей живут справедливость и свобода. Матиас, стоя на опушке леса, которому он отдал своё сердце, предстал перед Лоуренсом, очень хорошим правителем. Пламя сверкавших драгоценностей, которыми Ив украсила себя, было готово сжечь лес, который сберегали поколения рода Тонибурк.

В мире так много неразумного, что воспринимать всё подряд слишком серьёзно не стоило, то же, вероятно, можно было сказать и о падении Ив в глазах Лоуренса. Но теперь он по крайней мере знал, кому он должен помочь.