Служитель милосердия

В определённый момент Син обнаружил, что оправдывается перед молодым нахалом. Что, оказывается, его обязанностью было заранее уведомить главу отряда об особом снаряжении, тогда солдаты оказались бы снаряжены тщательнее.

Пожалуй, в последний раз такой выговор Син получал от предыдущего верховного жреца. Если не считать собственную совесть, конечно. И, в отличие от совести, собеседник тоже был уязвим. Первый клинок храма кратко и ёмко объяснил, чем могут быть полезны едва владеющие оружием люди без особых способностей и навыков. И что ему было достаточно всего лишь указать, где расплодилась нечисть, раз уж для "Глаз" и "Дланей" Госпожи это королевство оказалось закрыто. Ну ещё за лошадь спасибо, но всё остальное — скорее не помощь, а помеха.

На этот раз Фурими обиделся всерьёз и надолго, и демонстративно игнорировал грубого спутника до самого конца дня. Что от него и требовалось.

Сину требовалось хорошенько подумать. Почему за весь день он так и не почуял нежити? Ведь ехал он не один. С ним ведь больше десятка посвящённых, "Глаза Смерти", опытные, внимательные ветераны. Заметь хотя бы один из них что-то подозрительное, Госпожа немедленно предупредила бы об опасности. Как это понимать? Опасность некроманта сильно преувеличена, или они едут прямиком в ловушку.

Когда они свернули с дороги и подъехали к городку, в котором предполагали заночевать, Син уверился во втором предположении. Обнесённый невысокой, в человеческий рост, оградой, городок был пуст. И хотя по размерам он больше походил на небольшую деревню, здесь была своя стража, свой наместник и даже небольшой отряд королевских солдат. Во всяком случае, всё это было раньше.

Один из солдат клялся всеми богами, от солнца до Дарительницы, что всего полгода назад жизнь здесь била ключом. Люди пытались добиться разрешения строиться за стеной, не выдерживая тесноты, а приезжающие из окрестных деревень крестьяне устраивали раз в декаду шумную ярмарку во-о-он на том вытоптанном лугу.

Солдаты осторожно проходили по узким улочкам, заглядывая во все дома. Что больше всего сбивало с толку — не было никаких следов бойни или спешных сборов. Вещи спокойно лежали на своих местах, везде порядок, подпорченный пылью. Ограду никто не штурмовал — хотя тот же вампир легко перепрыгнул бы или перелетел. Ворота открыты, двери домов, сараев, хлевов распахнуты настежь. Как будто что-то очень интересное происходило возле самых стен, и жители выбежали посмотреть на редкое зрелище, захватив зачем-то с собой всю скотину и прочую домашнюю живность. И не вернулись. Лишь тараканы да птицы хозяйничали в пустом городе.

Притихший, напряжённый отряд вновь собрался у ворот. Никто не нашёл ни малейших подсказок странному явлению. Только у привратной караулки были пара свежих зарубок на стене и несколько больших тёмных пятен на сухой земле.

— Кровь, — немедленно предположил Фурими.

Надоедливый аристократ немедленно заспорил. В качестве вариантов было предложено вино ("с ума сошёл?! здесь не меньше галлона пролилось!"), помои и масло. Кто-то даже предложил попробовать на вкус, но высказанные немедленно кем-то другим варианты о других телесных жидкостях отбили всякое желание производить дегустацию.

Син молча вынул свой кровавый меч и провёл остриём поперёк одного из пятен. На миг все увидели парящую, впитывающуюся в утоптанную землю лужу, почувствовали терпкий запах крови и услышали предсмертный хрип умирающего.

— Не больше месяца назад, — спокойно сказал жрец. — Скорее всего, часовой, павший на посту. Будь у меня всё, что нужно для ритуала, я бы призвал его и распросил, что здесь случилось.

— А остальные? — Фурими был бледен, но держался не хуже своих ветеранов. Во всяком случае лучше, чем его приятели, умчавшиеся за ближайшие дома с нездоровым цветом лиц. Зелёный жрец цветом спорил со своей рясой, но тоже держался.

— Здесь кровь одного человека. Остальных, скорее всего, околдовали и увели. Я бы не советовал ночевать в этом месте. Почти наверняка здесь ночью будет какая-то пакость. Может, успеем отъехать подальше до темноты?

Принц некоторое время размышлял. Как ни странно, на этот раз никто не рвался давать советы. Даже вернувшиеся после недолгой, но довольно громкой отлучки аристократы. Жрец Жизни угрюмо терзал свой несчастный плющ. Странные люди! Они спокойно воспринимают зрелище оголтелой толпы, заживо рвущей ни в чём не повинную женщину, но так близко к сердцу воспринимают быструю и почти безболезненную смерть солдата. Или просто представить себя на месте этого бедняги проще, чем на месте жрицы?

Син даже не стал возражать, когда принц всё же решил остановиться в городке. В не особо уютной, но вместительной и крепкой каменной казарме, где можно было разместить и лошадей. Не иначе, здесь когда-то была застава, а селение выросло вокруг позже.

Случился небольшой скандал, когда кто-то из солдат предложил обезоружить непосвящённых, единственных из компании, кого могли околдовать. И если робкий приятель Фурими и оба бойца всё же согласились передать на время своё оружие лично принцу, то зелёный жрец поднял такой крик, как будто ему предложили осквернить собственное святилище. Но всё же запихнул свой неувядающий плющ в вещевой мешок и отложил подальше, правда, только после того, как Син пообещал лично отобрать и повесить скандалиста на его собственном сорняке.

Дальше всё шло по привычной схеме. Ветераны быстро устроили лошадей, озаботились ужином и спальными местами. Только не отшедший ещё от спора Фурими заставил упрямцев тщательно вымести и вымыть казарму, причём не пожелал принять во внимание ни происхождение, ни духовный сан бузотёров. И если наказанные ругались вполголоса, исполняя приказание "тирана и самодура", то остальному отряду это зрелище здорово улучшило настроение.

А если бы они знали заранее, насколько полезна бывает уборка в таких вот запыленных заброшенных местах...

Ужин был уже съеден, наказанные успокоились, служитель Жизни торопливо бормотал слова ритуала вслед уже зашедшему солнцу. Кое-кто уже укладывался спать, Фурими давал подробные инструкции часовым. На этот раз, сторожить сон товарищей должны были сразу по три бойца.

Как ни странно, первым неладное ощутил тот самый, надоедливый аристократ. Возможно, потому что уже улёгся. Обычно, на наглое такое предложение заткнуться, у Фурими находилось что сказать. Но как только шум разговоров утих, странный усиливающийся шорох услышали все. Как будто ветер перебирает тростниковые занавеси. Или песок пересыпается в песочных часах. Очень больших часах, с гору величиной.

Внезапно, на улице стало светлеть. Столпившиеся у окон и дверей люди с недоумением смотрели на слабо светящиеся маленькие смерчи, аккуратно собирающие пыль с улиц и из домов. Как будто какой-то безумный маг вдохновился идеей Фурими и принялся наводить порядок в городке доступными методами.

Син на миг задохнулся от нахлынувшего ощущения, пришедшего разом от собственных и чужих печатей. Неупокоенные! Много, со всех сторон! Эти смерчи?

Постепенно светящиеся воронки превращались в призрачные силуэты, целенаправленно шагающие прямо к казарме. Голые, мерцающие, покрытые рябью. Шорох прекратился, но и шагов слышно не было.

— Дверь! — в несколько голосов взвыли временные обитатели казармы.

Стоящий в дверях солдат отпрянул, но первый призрачный силуэт уже встал в дверном проёме. Сейчас, в полутьме казармы было легко различить подробности сформированного пылью лица. Немолодой, невысокий мужчина, кряжистый, с тяжёлыми натруженными руками. Но эти руки он тянул к бойцу.

Ветеран одним движением выхватил меч и нанёс удар. Отличный, мощный рубящий удар наискось, способный разрубить беззащитного человека по диагонали или глубоко рассечь тело вместе панцирем. Лезвие беспрепятственно прошло сквозь неосязаемого врага и со звоном и искрами оставило глубокую зарубку на камне дверного проёма. Лишь пара струек пыли протянулась было вслед за мечом — но тут же втянулась обратно, восстанавливая целостность фигуры. А затем призрачный старик обнял бойца, как вновь обретённого родственника.

Несколько очень долгих биений сердца растерянные люди смотрели на товарища, замершего в объятьях мертвеца. Свечение окружило бойца, пыль осела на него плотным коконом, и почти сразу осыпалась. Медленно и очень тихо ветеран опрокинулся навзничь, зазвенел покатившийся меч. Кто-то всхлипнул рядом, кто-то выругался. Только что стоявший в проёме боец был немолодым, но очень крепким и плотным ветераном. Сейчас ногами к дверному проёму лежал совершенно седой, иссохший от глубокой дряхлости старик. Мёртвый старик.

— Назад! — рявкнул Син, отбрасывая кого-то с пути. — Это воинство Праха! Не прикасайтесь к ним!

Споткнувшись впопыхах о тело ветерана, жрец оказался у дверей лицом к лицу с призрачной девушкой. Даже сейчас её личико было миловидным, а роскошная фигура заставляла жалеть о том, что эта встреча состоялась слишком поздно.

Кровавый меч ударил почти против его воли, пронзая воздух. Но в этот раз даже это страшное оружие оказалось бессильным. Слишком зыбкой и неуловимой была связь этих проклятых душ с их неосязаемыми телами.

Тонкие руки обняли Сина, неосязаемое тело прижалось — и отлетело. Гнев Госпожи обжёг Супруга изнутри. Жрец захлопнул дверь, ещё успев увидеть удивление на вновь формирующемся из столба пыли молодом лице. Удивительно. Он уже не первый год, как верховный жрец, случались за это время разные приключения, он даже не смог бы вспомнить всех женщин, подаривших ему ночь любви, а Милосерднейшая приревновала его к мёртвой! Или ей из иного мира все живые кажутся далёкими и несущественными, а именно неупокоенная видится реальной соперницей?

— Что нам делать? — Фурими, как обычно, высказал общий вопрос. — И что это за пакость?

— С плащами — к окнам, ко всем щелям! Отгонять их ветром, этот прах очень лёгок, души не удерживают. Не прикасаться!

Команды в этот раз выполнялись молниеносно. И всё равно едва не опоздали, в двух окнах — бойницах уже начало разгораться сияние протискивающихся мертвецов. Простого ветра от плащей не хватало, воины срывали с себя ремни, скручивали одеяла жгутами и хлестали призрачные силуэты, по частям выбрасывая незваных гостей из казармы. Неожиданно эффективной здесь оказалась плеть плюща, со всеми её жесткими листьями. Зелёный с воодушевлением стегал неупокоенных, плеть хлестала с такой скоростью и силой, что казалась живой.

— Ты встречался с такими тварями раньше, мастер?

— Только читал в одном старом свитке из библиотеки Храма. Когда-то несколько городов были уничтожены этим страшным проклятьем. Проклятые души не могут упокоиться и бродят ночами. Солнце обращает их в прах — но ночью всё повторяется. Для них есть только один способ освободиться — напитать свой прах жизненной силой живых и пробиться в мир мёртвых, следуя за душой жертвы.

Фурими некоторое время смотрел на него, что-то обдумывая.

— Их же здесь сотни, — проскулил вмиг утративший всю самоуверенность наглый аристократ. — Говорил, я тебе, Фурими, возьми солдат побольше, сейчас бы пригодились!

Принц, даже не меняя выражения лица, от души ударил приятеля в лицо, а когда тот с воем свалился, ещё добавил пару раз сапогами.

— Мне каждый мой солдат дороже, чем десяток таких как ты, скотина! Ещё раз скажешь что-нибудь вроде этого, и отправишься гулять за дверь!

Син только хмыкнул. Понятно, почему принца так любит простонародье и ненавидит знать.

Фурими задумчиво прошёлся туда — обратно.

— Жаль, что с нами нет приличного мага. Поднял бы ветер, да развеял бы всех этих, к демонам! До утра бы не собрались. Но маги сейчас редкость, остаётся рассчитывать на жрецов.

Принц резко повернулся, мимоходом отпихнув ногой скулящего приятеля.

— Мёртвая красотка не тронула тебя, мастер! Если есть ещё какой-то способ, говори. Мы не продержимся до рассвета. Может быть... второе посвящение?

Син покачал головой даже прежде, чем зелёный жрец успел завопить.

— Меня хранит Госпожа. Не стоит взваливать на себя обязанности "Длани", всё равно не поможет. Скорее всего, если я призову Дарительницу и Собирательницу, эти несчастные упокоятся. Правда, для этого придётся отойти подальше, на расстоянии печати Смерти уберегут вас. И на лошадей я давно уже наложил упрощённые печати, иначе они уже с ума бы сходили от присутствия нежити. А вот этих четверых уже ничто не спасёт... Если они только не передумали по поводу посвящения.

Двое упрямых ветеранов молча переглянулись и подошли, сразу после ритуала немедленно потребовав обратно оружие. Под напором осуждающих, насмешливых и злых взглядов, медленно подошёл и зелёный фанатик.

— Я принимаю скверну лишь для того, чтобы увидеть твоё поражение, прислужник Зла! Я узрею твоё падение, и очищусь! Я...

Ставя печать на служителя Жизни, Син ударил ладонью сильнее, чем необходимо, и зелёный задохнулся и рухнул на колени. Ему явно было что сказать ещё, но получалось только хрипеть и скрипеть зубами.

— Нет, я... я не хочу! — взвыл оставшийся в одиночестве робкий аристократ. Он сжался, как будто взгляды жгли его, затем вдруг резко выпрямился. — Не подходи ко мне! Не смей!!!

Откуда-то из рукава у вельможи вдруг появился небольшой, но остро наточенный кинжал. В глазах пылало безумие.

— Обезоружьте его. И придержите, — Фурими был абсолютно спокоен. — У нас нет времени на истерики.

Трус в ужасе посмотрел на приближающихся солдат, крепких, уверенных рубак, которых не напугаешь маленьким клинком, и быстро развернул кинжал, прижав остриё к груди:

— Не подходите ко мне! Я убью себя! Лучше я сам убью себя, но останусь чистым!

— Не сможешь, — раздражённо отмахнулся Фурими. — Ты слишком труслив. Кто-нибудь скрутит, наконец, эту размазню?!

Аристократ, всё ещё прижимая бесполезный кинжал к себе, метнулся в одну сторону, затем в другую, споткнулся о ноги всё ещё валяющегося на полу приятеля и упал, до рукояти насадившись на собственный кинжал.

Син в растерянности остановился. Он видел очень много смертей, но настолько нелепых — единицы. Фурими тяжело вздохнул:

— И зачем ты только со мной увязался? Оттащите его подальше... И беднягу от двери. А ты ещё долго валяться собираешься? Не хватало, чтобы ещё кто-то споткнулся. Всем приготовиться — надо выпустить мастера и сразу захлопнуть за ним дверь!

Пожалуй, давно уже Сина так не подхватывало вихрем событий. Когда принц всерьёз брался командовать, все остальные подчинялись едва ли не инстинктивно. Всё-таки есть люди, которым дано повелевать от рождения.

Без репетиций, подробных инструкций и лишней суеты, все свободные от защиты окон выстроились перед дверью, не перекрывая друг другу обзора. Дверь распахнулась — несколько хлёстких ударов живой плетью слились в одно длинное движение, по частям отбрасывая очередного духа с прохода. Крепкие руки подхватили не такого уж тяжёлого жреца и подтолкнули в проём, а остальные настолько рьяно махали плащами и одеялами, что казалось, будто служителя смерти вынесло сквозняком. Позади поспешно хлопнула дверь казармы.