Цветок у трона

Солнце беспощадно жгло кожу, и безумно хотелось очутиться под густой кроной листвы.

Мы подъехали к самой кромке леса. Только тогда я заметила каменный колодец. Я обрадовано соскочила с лошади.

— Надеюсь, в этом колодце есть вода, потому что я безумно хочу пить.

— Колодец не для тебя, принцесса. На дне этого колодца сотни чужих воспоминаний. Когда ты заглянешь в него, лес выпьет твое. Но не волнуйся,— с иронией добавил Дэйн,— ты тоже напьешься. Теней своего будущего.

Я непроизвольно вздрогнула. Он хочет меня напугать? Если да, то ему это удалось.

Я осторожно подошла к колодцу, и облокотилась руками на его холодные серые камни.

— Что мне нужно делать,— спокойно спросила я, стараясь не показывать своего страха.

— Просто загляни в него.

Я нерешительно опустила голову. Я не увидела дна, только черную дыру. Потом меня словно подбросило вверх. Сердце испуганно забилось, и сознание упало на дно колодца...

— Я выиграла!— радостно закричала нимфа, а я обиженно надулась.

— Ты жульничаешь,— пробурчала я.

— А вот и не правда! Я не подсматриваю, это ты схитрила, мы договорились прятаться на этом берегу, а ты переплыла на другой.

— Потому что ты постоянно просишь лес тебе подсказать, где я прячусь, это не честно,— показала я ей язык.

А потом мы вместе упали на нефритовую траву и звонко рассмеялись.

— Ты слышала как вчера пели сирены?— мечтательно спросила я,— русалки в своей бухте наверное хвосты себе от зависти пообгрызали!

— Ты что, тоже была на побережье?— с ужасом в голосе прошептала Нии,— если сестрицы об этом узнают, Тиа, то сильно рассердиться.

— Да ладно тебе, не будь занудой, — беспечно сказала я,— не могу же я всю жизнь просидеть в чаще нашего леса?— мои глаза затуманились мечтательной дымкой,— я бы хотела мчаться с волчьей стаей в ночь Великой Охоты, чуя пряный запах крови, — нимфа поморщилась, она не любила все, что было связано с насилием, — слушать ночами сладостные песни сирен и оседлав ветер, лететь с лунным табуном.

— Ну если сирены для тебя и споют, то лунный табун ты оседлать не сможешь,— фыркнула дочь леса,— даже ветер не может угнаться за лунным жеребцом. В наш лес приходили многие чародеи, пытаясь обуздать их, но даже со всеми своими книгами и чарами они так и не смогли приблизиться к табуну.

Я предпочла промолчать, потому что не хотела признавать, что Нии права.

— Да, Тиа, будь осторожна, меня вчера предупредила верховная дриада, что на окраине леса появился чародей. Возможно, даже один из Лордов. Сестры думают что он пришел за лунным табуном, но дриада попросила передать, чтобы ты не выходила за пределы чащи.

— Зачем я одному из Лордов?— засмеялась я в ответ,— это все сказки верховной дриады.

Но видя обеспокоенный взгляд нимфы, я обреченно вздохнула:

— Ладно, ладно! Буду осторожнее и даже к стае ходить не буду, хотя у них скоро охота, и из-за вас я на нее не попаду,— обиженно закончила я.

— Ничего, потерпишь,— невозмутимо сказала Нии, а потом вскочила с травы и закружилась,— как я люблю наш Нефритовый лес! Если бы за его пределами знали как тут прекрасно!— она остановилась и нарочно строго на меня посмотрела,— Тиа, вставай, лентяйка. Ты обещала мне доплести венок, да и мавки уже нас заждались, давно хороводы водят. Вставай!

Я лениво посмотрела на нее снизу вверх.

— Нии, иди сама, а я пока поваляюсь,— нимфа обиженно фыркнула и отвернулась,— и не дуйся! Будешь дуться, волосы зелеными не будут, представляешь, как мавки позлорадствуют,— Нии не смогла сдержаться и звонко рассмеялась.

— Ладно уж, бездельница, только приходи скорее, мы тебя ждем!— с этими словами нимфа скрылась между деревьями.

А я смотрела в небо. Бесконечное и необъятное темно-синнее знамя. Я боготворила его, ведь только там, наверху, возможно увидеть все краски этого мира. Только там рождаются самые ослепительные сияния, будь то призрачный свет луны или звездный блеск Си'эрр. Небесный синий цвет обжигал мои глаза, насыщенный и сочный, ни у кого больше нет такого же оттенка кроме неба, как и другого. Когда небо становится тяжелым, низким, наливается свинцом. И его пасмурно-серый цвет пронзает расплавленное серебро молний. Нигде я не увижу этого кроме как там, наверху.

Я не хотела идти к нимфам и мавкам. Водить хороводы, смотреть, как дриады зажигают тысячи огней светлячков. Нет, меня всегда манило все запретное, все, что находилось за пределами. Я ненавидела границы, а они были. Я любила свой лес, но не могла позволить, чтобы он стал мне тюрьмой. Дом — это то, чем ты дорожишь и любишь, где тебя всегда ждут, и ты можешь остаться, но и то, откуда ты всегда можешь уйти на день или навсегда. Наверное, я была полна пороков.

Как по-другому объяснить то, что я встала и покинула чащу, направляясь к окраине Нефритового леса?

Вскоре я смогла увидеть колодец воспоминаний. Я знала, что на его дне хранятся кусочки человеческих жизней. Но сколько я туда не заглядывала, колодец ничего мне не показывал. Наверное, потому что я не была гостьей леса, я была его частью.

И тут я заметила бабочку. Она сидела на сером камне колодца. Подойдя ближе, я захотела рассмотреть ее. Какая красивая! С восхищением подумала я. Тонкие, прозрачные крылышки были вышиты искусным узором. Не сумев удержаться, я прикоснулась к ее золотым крыльям. И тут же отдернула руку. Что же я наделала? На моих пальцах осталась ее пыльца. Я погубила бабочку, она теперь не сможет взлететь и погибнет. Подтверждая мои мысли, бабочка затрепыхала своими золотыми крыльями в отчаянной попытке взлететь. Но у нее ничего не получилось. Она упала на холодные камни.

В отчаянии закрыв лицо руками, я заплакала.

— Почему ты плачешь, прелестница?

Я испугано подняла голову. Передо мной стоял незнакомец. Глаза на миг ослепило золотое сияние его длинных волос. Он подошел ближе, и я встретилась с ним глазами.

Как же я ошибалась, когда думала, что только наверху существует такой насыщенный темно-синий цвет. Его глаза были осколками неба. Я замерла в восхищении. Даже создания леса не были так красивы как незнакомец. Солнце запуталось в длинных золотых прядях, а в его глазах плескалось небо.

Я подошла и с непосредственностью, которая присуща только детям леса, коснулась его волос.

— Ты красивый,— восхищенно сказала я.

Он улыбнулся, показав ряд острых и длинных клыков. Интересно, у всех людей такие клыки? Это был первых чужак, встреченный мной, и мне было безумно любопытно.

— Ты тоже прелестна. Я рад, что ты больше не плачешь.

И тут я вспомнила про бабочку. Осторожно положив ее к себе на ладонь, я грустно сказала:

— Она умрет. И все из-за меня.

Незнакомец снова улыбнулся и накрыл мою ладонь своей. Когда он убрал руку, бабочка снова затрепыхала крылышками и взлетела. Радостно проводив ее взглядом, я обняла незнакомца, чтобы выразить то, как я ему благодарна.

— Спасибо, огромное спасибо! Ты наверно волшебник,— мои черные волосы накрыли нас,— ты очень добрый волшебник, пойдем, я познакомлю тебя с моими подругами нимфами! Ты им понравишься, я расскажу им какой ты хороший!

Руки незнакомца начали гладить мои волосы. Мне была так легко и приятно. Еще никогда я не чувствовала себя такой счастливой.

— Не стоит, малышка, мне нельзя с тобой.

— Но почему?— с недоумением спросила я,— не уходи, пожалуйста.

— Я должен. Но знаешь, что,— он улыбнулся такой очаровательной улыбкой, что внутри запорхали крылышки сотен бабочек,— ты можешь пойти со мной.

— С тобой?— удивленно спросила я, — а куда?

— Такое наивное создание как ты надо защищать и оберегать, я буду это делать если ты пойдешь со мной. Ты увидишь, что есть за пределами этого леса. Я покажу тебе весь мир. Неужели ты не видишь, что лес не твой защитник, а твой тюремщик? Ты как та бабочка, он стряхнул с твоих крыльев пыльцу, и ты не можешь взлететь. Не можешь улететь. Но если ты захочешь, я вылечу твои крылья.

Его завораживающий голос оплетал мое сознание. Он прав! Я же так мечтала вырваться из-под чрезмерной опеки. Я так хотела безграничной свободы. А еще, я решала, что хочу быть с ним.

— Я согласна! Возьми меня с собой.

Как же он прекрасен. Хотелось вечно смотреть в это красивое лицо.

— Чтобы лес отпустил тебя, малышка, и я смог забрать тебя, скажи мне свое истинное имя.

Я вдруг вспомнила, что главная дриада строго настрого запретила мне говорить его.

— Сначала скажи мне свое,— и тут же укорила себя за свою недоверчивость. Я же могу его обидеть. Но незнакомец не обиделся, просто улыбнулся мне нежной улыбкой.

— Называй меня отцом, малышка.

Ну вот, он сказал мне имя, почему же я не могу сказать ему свое?

— Меня зовут Аштиатан, ночная фиалка,— отбросив все сомнения, ответила я.

Отец снова обнял меня, так крепко и грубо, что я чуть не вскрикнула. Он тут же ослабил хватку, и посмотрел мне в глаза.

— Теперь ты моя, божественное дитя. Теперь, малышка, ты только моя,— прошептал он, прикоснувшись губами к моему виску. Я не понимала, почему он себя так ведет. Но его нежные губы на моей щеке мешали думать, а потом когда они коснулись моих губ, я блаженно вздохнула. Разве столь важно, что он говорит. Отец теперь будет защищать меня и любить. Теперь я, наконец, свободна!

— Пойдем, мое сокровище,— он взял меня за запястье и поцеловал его. Потом провел языком по тонкой венке, и я прикрыла глаза от наслаждения.

Поэтому я не увидела, как он спрятал в рукаве острый клинок. Все, что я видела, это небо в синих глазах чародея.

В ушах зашумело, и, открыв глаза, я увидела, что сижу около колодца, облокотившись на него спиной. Дэйн подошел ко мне и помог подняться.

— Ты упала, когда посмотрела вниз, но я решил не трогать тебя. Не переживай, что ничего не помнишь. Я знаю, у тебя сейчас чувство, будто кто-то чиркнул ножницами и вырезал кусок из твоей памяти. И ты даже не можешь вспомнить, что тебя заставили забыть. Вставай, это еще не самое неприятное, что тебе предстоит. Вторая часть сделки намного хуже.

Его слова доносились до моего сознания, как сквозь толстое одеяло. Он говорит, что я не должна ничего помнить. Но тогда почему я помню? Помню звонкий голос моей подруги нимфы, ночи на побережье, где я слушала сладкие песни сирен, безумную охоту вместе со стаей, нефритовую траву и синие глаза...

Листва зашумела от резкого порыва ветра. По ней прошла волна, которая обрушилась на меня неясным шепотом. Шелест листьев тихо прошептал мне

...Ты вернулась домой, дитя. Мы по тебе скучали... Это наш подарок: воспоминания о нас. Лорд украл его у тебя, так же как украл тебя у нас...

Сердце больно кольнуло. Я вернулась домой. Богини отдали меня лесу, здесь я была в безопасности. Пока он меня не украл, воспользовавшись моей наивностью. Значит вот кого называют Лордом.

— Дэйн,— вдруг спросила я,— кто такой Лорд?

Он удивился моему вопросу:

— Ты, наверное, прибыла издалека, если не знаешь. Хотя даже за пределами королевства знают то, о чем ты спрашиваешь.

— Мы с тобой уже договорились, что ты не будешь лезть в мои дела,— холодно ответила я.

— Спрячь коготки, куколка, я уже говорил, что не наделен таким пороком, как любопытство. А что до твоего вопроса, я отвечу на него после того, как ты скажешь, какого Лорда имеешь в виду.

— А что, он не один?— удивилась я.

Дэйн искренне рассмеялся.

— Если бы он был один, все жили бы долго и счастливо, не было бы кровавой войны и Теневой границы.

' И не было бы меня', мелькнула мысль, хотя я еще точно не знала, что Дэйн имеет в виду.

— Лорд Рассветных земель и Лорд Сумеречных земель. Два принца, которые разделили королевство на две части. Давным-давно, еще тогда, когда люди преклонялись перед мудростью драконов, а эльфы жили в лесах, был единый король и единое королевство Иллюзорных земель. Он был отпрыском двух из трех первородных рас, тех, кто были рождены вместе с Богинями. Они в своем роде тоже были богами. Но в отличие от своих сестер, им дана была реальная власть, так как Богини могли только наблюдать со стороны и покровительствовать.

Я зачаровано слушала его рассказ. Вспомнив карту, и название гор на юге империи я неуверенно спросила:

— Одной из первородных рас были дроу? И наверное эльфы?

Дэйн снисходительно на меня посмотрел:

— Ты преувеличиваешь их значимость. Они всего лишь потомки первородных рас, одна из веток могучего древа. Корнями же были эбхи, рахши и дэллары.

Я пропустила через себя эти три имени. Они отозвались во мне каким-то неясным звоном.

— Двое из первородных известны не только в иллюзорном мире. Эбхи, дети ветра, сохранили свое имя, пройдя сквозь отражения Си'эрр, они странствуют по заиллюзорным мирам, не в силах вернуться домой в Колыбель ветров. Это священная пустыня когда-то была их домом, но они покинули его, когда началась война. Когда-то они вместе с остальными двумя расами правили королевством, а теперь они просто вечные странники.

' ...Там где ветер поет колыбельную раскаленным пескам, но солнце украло наше золото барханов и мы никогда не сможем вернуться домой...' Прозвенели у меня в голове слова, которые я уже слышала не раз. Так вот значит, что они означают.

— Вторая из рас, дети луны, тоже прорвалась сквозь отражения. Дэллары делают это ради развлечения и от скуки. Они самые жестокие из двух рас и самые коварные. Дэллары как хищные звери, сначала идут по следу на запах крови, а потом вонзают свои острые когти и клыки в тело своей жертвы. Если они начали охоту, то не упустят добычу. В заиллюзорных мирах их имя исказилось и их стали называть демонами. Лорд дэлларов это первый из лордов, правитель Сумеречных земель.

Я вздрогнула, почему то вспомнив Шайтана. Я знала почти наверняка, что он дэллар.

— Третья раса, рахши, всегда шла на хитрости, уловки, чтобы добиться своего. Они были гибкими как ивовая ветка, прогибаясь под ветром. Дети солнца, рахши, могли очаровать кого угодно. Мало кто мог устоять против них, даже эбхи порой поддавались их влиянию. Исключением были лишь дэллары. Лорд рахши, второй из лордов, правитель Рассветных земель.

Я обдумывала полученную информацию.

— Но ты говорил, что раньше был единый король, а сейчас два Лорда. Почему королевство раскололось, и началась война?

— Это уже другая история, еще длиннее, чем первая. Не время и не место ее рассказывать. Плати вторую часть дани сейчас, а потом мы наконец-то войдем в лес.

— Сейчас? Но ты говорил, что лес требует ее, когда ты хочешь выйти из него?

— А ты хочешь остаться в нем навсегда?— вопросом на вопрос ответил Дэйн,— лучше отдать все сразу, чтобы потом не мучиться неизвестностью.

Я была согласна с ним. И знала, что хотя лес рад моему возвращению и не забрал воспоминания, я должна заплатить вторую часть дани. Не потому что лес этого хотел, а потому что так хотела я.

Снова приблизившись к колодцу, я опустила туда руку. Лес шептал мне, что я не обязана этого делать, он беспрепятственно выпустит меня. Он умолял.

Моя рука опустилась в ледяную воду. Она была настолько холодной, что кожа начала терять чувствительность. Опустив вторую руку, я сложила их ладонями вверх и набрала воды. Ни одна капля не просочилась сквозь мои ладони. Я медленно поднесла их к губам. Вода не была прозрачной, она отливала жемчугом. Черным жемчугом. Закрыв глаза, я выпила. Позже я пойму, что я пила свою смерть. У нее и должен быть такой особый вкус, вкус неба и стали...