Ледяной князь

Латъер, что ехал с другой стороны саней, что-то резко сказал ей вслед, но девушка не обернулась.

— Не расстраивайтесь хозяйка, — он ободряюще мне улыбнулся. — Элн, сестра Алкари, и все делает в угоду ей. Алкари же, ясное дело, невзлюбила вас изрядно.

— Кто из них — Алкари? — заинтересовалась я.

Северянин указал на девушку, чья лошадь морда к морде шла с белой княжеской. Это она возглавляла воинский отряд и так жадно обнимала Северина при встрече. Понятно теперь, почему она так ко мне относится.

Они, кстати, очень красиво смотрелись вместе.

— Она, наверное, из знатного рода...

— Эм? — Латъер смотрел непонимающе.

— Благородного, говорю, происхождения.

— Ах, это... У нас, хозяйка, нету такой... такого... разделения? Да, именно разделения. Есть Князь, есть его семья, а остальные равны между собой.

— Как так? — изумилась я. — Подобного не бывает! Всегда есть чистокровные и чернь, лорды и крестьяне...

— У вас, людей, — невозмутимо закончил он.

— А вы нелюди, что ли? — брякнула не подумав.

— Не люди, — согласился Латъер. Покосился на меня и пояснил: — Так говорит Князь.

Ха-ха! Вот вам и разгадка тайны. Стоило столько думать, гадать и мучиться неизвестностью, если достаточно было всего лишь спросить? Значит все-таки не люди... попытаться узнать больше?

— И как же называется ваша... раса?

Латъер посмотрел на меня как на умалишенную.

— Вы же знаете — сальвиты.

А у нас думали, это самоназвание такое. Или особенность языка. К слову...

— А почему эти духи метели называются столь похоже?

Собеседник пождал губы и нахмурился. Ответил с видимой неохотой.

— Это долгая и неприглядная история, хозяйка. Спросите лучше у Князя, он умеет говорить красиво.

— Мне не нужны красивости, мне нужна правда!

— Зачем? — вдруг спросил он.

— Что зачем?

— Зачем вам правда? От того будете ли вы знать ее или нет, ничего не изменится. Ничего, кроме вашего отношения.

— Я умею судить беспристрастно.

— Князь тоже умеет. До тех пор, пока дела не касаются его близких. Так было с Вельей... Возможно, так же будет и с вами.

Если честно, то эта неведомая Велья меня начинала злить. Ну в каждой бочке затычка, право слово! Ничего без нее не обходится!

— Лазорь! — я подняла голову и улыбнулась, хотя под шарфом, закрывающим лицо, Князь эту улыбку, конечно же, не разглядел. — Не замерзла?

Было заметно, как при этих словах скривилась Алкари, не желавшая отлипать от Северина ни на секунду. Разумеется, ей закаленной, сильной и здоровой было невдомек, зачем ее обожаемый, что видно невооруженным глазом, Князь возится с такой слабачкой, как я. А может быть коробили ласковые интонации коими он, не скупясь, сдабривал слова, когда ко мне обращался.

— Нет, что вы Княже. Не стоит беспокоиться...

— Поверь, стоит! — улыбнулся Князь. — Скоро уже приедем в Тиарк, сможешь нормально отдохнуть.

— Они и так не перетруждается, в саночках сидючи, — буркнула себе под нос Алкари. Но я услышала. И Северин, скорее всего тоже, уж больно строгим взглядом одарил. Впрочем, та притворилась, будто не заметила.

Тут шевельнулось у меня в душе что-то мерзопакостное, исконно женское, требующее, во что бы то ни стало досадить гадкой противнице. Усиленное обидой и общей паршивостью настроения, это чувство, в конце концов, и заставило меня произнести:

— Княже, не возьмете ли к себе в седло? Уж больно на город полюбоваться хочется... — а сама сижу и глазками так невинно моргаю.

Девицу перекосило.

Северин тут же приказал вознице остановить сани, спешился, поднял меня и усадил в седло, запрыгнул следом сам. Стало куда теплее, когда к спине прижалось его тело и руки невольно обняли, чтобы взять поводья. Алкари так усердно сверкала глазами, что пришлось делать вид, словно я целиком поглощена зрелищем приближающегося города, тем более что с лошади видно было и вправду лучше. Не зря поддалась чувствам.

Так мы и двинулись дальше. Алкари едва ли не шипела от злости, ее сестра, Элн, соловьем заливалась, исправно пытаясь переманить внимание Князя на беседу. Тот почти не реагировал, отвечал односложно и лениво, создавалось впечатление, что вот-вот замурлычет как изласканный домашний кот. Неужели замерз и тоже теперь грелся?

— Князь, — спустя некоторое время окликнула я.

— Северин.

— Ваша Светлость... Я хотела лишь задать вопрос.

— Спрашивай, конечно.

— Мне Латъер сказал, что "сальвиты" это название вашей... расы?

Князь хмыкнул:

— Да-а, вы, принцесса, как я вижу, можете разболтать любого. А тем, что мои воины трясутся за вас сильнее, чем за собственных детей, еще и активно пользуетесь. Нет, мы не совсем другая раса. Да, те, кто напал на нас тогда — тоже сальвиты. Бывшие. Еще вопросы?

Я даже растерялась от такой постановки вопроса. И конечно, совсем не к месту в наш разговор решила вмешаться Алкари.

— Дорогая принцесса, неужели вы считаете дозволенным для себя досаждать нашему Князю? Поверьте, он и без того устает достаточно.

— Но я вовсе не...

— Алкари, — оборвал мои жалкие попытки оправдаться Северин. — Будь повежливей, Лазорь все же принцесса.

Девица что-то резко ответила ему на северном языке. Он некоторое время молчал, потом тихо ответил. Видимо ответ Алкари по нраву не пришелся, ибо она, резко ударив лошадь пятками, рванула вперед.

— Вы ее обидели, — заметила я.

— Боюсь, что ее обидел не я, а сложившаяся ситуация, — вздохнул Князь. — Есть ли что-то еще, что ты хотела бы узнать?

— Про сальвитов.

— Так издревна называются те, кто находится под опекой Высокого. Наша сила такова, что вся земля под ее властью, все люди и животные меняются. Поэтому нельзя дать роду угаснут, иначе все погибнет.

— Погибнет?

— Отец говорил, что когда его предок пришел в эти земли, здесь не росло ничего и круглый год стояла зима. Но потом земля приняла наш род и стала плодородной. А люди привыкли к холоду и перестали болеть от него. Стали дольше жить, скорей исцеляться от ран.

— Неужели такое действительно могло случиться? — пораженно выдохнула я.

— Как видишь. Смотри, Тиарк уже совсем близко, еще немного и мы прибудем домой.

— Домой?! — не сразу сообразила.

— В мой дом, Лазорь, — тихо пояснил.

Надежда вспыхнувшая, было, после его неосторожных слов угасла, оставив после себя тихую грусть и острую тоску. Оказывается, еще не все во мне смирилось, где-то в глубине души я по-прежнему верила, что смогу вернуться...

— Да, конечно...

— Лазорь, — шепнул он в мех моего капюшона, натянутого поверх меховой же шапки, — не грусти. Мне не хочется видеть тебя печальной.

— А вот Алкари была бы этому очень даже рада, — не удержалась я.

— Алкари еще маленькая и глупая. Она ревнует, думает, что ты отберешь у меня любовь к ней.

Вот даже как? Любовь...

— А я не отберу?

— Нет, что ты, — Северин засмеялся таким искренним смехом, что и я не смогла удержаться улыбнулась тоже, хотя настроение было весьма далеко от веселого. — Я никогда и ни за что не перестану ее любить. Она дорога мне, как никто иной. Жаль, ей этого не постичь еще долго.

Что он имел в виду? И как вообще можно говорить о таких вещах? Или может у северян как-то по-другому отношения и чувства обозначаются? Хотя, с другой стороны, его слова сложно понять как-то иначе...

Что ж, поживем, узнаем.

Когда мы, наконец, въехали в ворота Тиарка, я не могла думать ни о чем, кроме горячей ванны и постели. Сидеть в седле, пусть даже с поддержкой Князя, то еще испытание, а попроситься обратно в сани не позволяла гордость. К тому же, от нестерпимого сияния снега под солнцем дико разболелась голова. А доблестная и ревнивая воительница не упустила возможности отпустить несколько завуалированных оскорблений, понятных только женщинам. Учится на ошибках, в открытое препирательство больше не лезет, боясь, видно, что Северин осадит.

Мне уже дико надоело быть лаской среди стаи голодных волков. Причем волки эти исключительно одного со мной пола, поэтому как побольнее ужалить знают прекрасно. Что же будет в доме Князя? Кажется мне, что свое законное место рядом с ним придется едва ли не выгрызать зубами. Оно мне, конечно, и даром не надо... Но принцесса я, или нет? Никто моего не отберет!

А безопасностью пренебрегать не стоит ни в коем случае.

Провести ночь Князь решил у Смотрителя этого города. Насколько я поняла, Смотритель это некто вроде наместника. Этот сальвит был невысок, полноват и очень добродушен. Хотя невысок лишь по меркам северян, я ему даже до подбородка не дотягивала.

Дом у Смотрителя был большой двухэтажный и, как и почти все строения, которые я до этого здесь видела, каменный. Но изнутри каменные стены обшили деревянными панелями с искусной резьбой, чтобы теплее было. Эти панели очень меня заинтересовали — я никогда не видела такого дерева. Красноватого цвета, оно было испещрено самым необычным древесными рисунком, какой только мог существовать и этого не скрывала даже любовно выполненная роспись. Наверное, какая-то местная порода, раз у нас даже и не слышали о подобной красоте.

Мне выделили отдельную комнату и, слава Богу, девочку из местных слуг. Они мягко улыбалась и, проворно мне помогая, не прекращала болтать, ничуть не стесняясь того, что я, в общем-то, чужеземка и не понимаю почти ни слова из ее развеселой трескотни.

Царапина на боку почти полностью зажила, и не знаю, была ли в этом заслуга Князя. Сама по себе она вряд ли затянулась бы столь скоро... Хотя чего только не может быть в этом царстве снега, холода и зимы?

А вечером Князь преподнес мне подарок. Я уже засыпала, очень устав за день, когда он, даже не постучав, зашел в мою комнату. Закрыл за собой дверь на защелку, бесцеремонно уселся рядом на кровать.

— Княже... — вздохнув тяжело, начала было я, но он перебил:

— Держи.

Это были ленты. Обычные ленты для волос, правда, белые как снег.

— Я их зачаровал, и держать будут лучше твоих заколок, — явно очень довольный собой объяснил Князь. — Больше не будешь мучиться с волосами.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я и, не удержав в узде любопытство, спросила: — Но ваши женщины не носят длинных волос, может, и мне нужно будет обрезать косы?

— Ни в коем случае! — отрезал Князь. — На других не смотри, у нас ведь отличные от ваших обычаи. Вот и девушки не желают волосы длинными носить.

— Но почему? Это же красиво!

— Красиво, — вздохнул Князь, кажется, даже с какой-то грустью посмотрев на меня. — В моем роду положено не стричь кос. Для магов волосы как амулет, что ли. Вбирают излишки энергии. Так что если хочешь попросить у земли или Бога что-то действительно важное, то отрезаешь в дар волосы. Печально, что в мужском исполнении такие просьбы намного менее эффективны. Так что нам вроде и смысла их отрезать нет. Многие просто так носят, подражают мне, — он усмехнулся, словно считал это глупостью. — а дамы привыкли чуть что срезать волос и отдавать в дар. За здоровье близкого, за удачу, за, — еще одна кривая усмешка, — любовь. Потом прижилось как-то. Безусловно, есть и мужчины что коротко стригут волос, есть женщины носящие косы. Ведь это не правило, и не совсем обычай. Как кому удобно, так он и живет.

— Чудно, — заключила я. — А еслди я принесу такой дар, мое желание исполнится?

Лоб Князя прорезала заметная вертикальная морщинка.

— Не думаю. Это наша земля, наши Боги.

Ясно. Я здесь чужая.

— Может со временем... но не стоит проверять. Твои косы мне по душе.

Главное что шрамы не вызывают отвращения. А косы — дело десятое.

— Спасибо за ленты.

Северин встал.

— Приятных снов.

Мне не снятся кошмары, если на ночь он говорит мне эти слова.

"Это даже красиво. Белая подобно снегу лента и черные волосы," — так думала я на следующее утро.

Будто я и Князь.

Его сила и моя слабость.

Мама когда-то сказала мне: 'Чтобы прожить счастливо всю жизнь с мужчиной и любить его, нужно чтобы вы были идеально одинаковы... или абсолютно противоположны.'

Мне не похожи, но можно ли назвать нас настолько разными? Ведь дело не только во внешности, а еще и в характере, душе, воспитании...

Но вот сейчас, смотря на подарок Северина, я могла сказать со всей искренностью, на которую способна: я могу его полюбить. Когда-нибудь, в далеком будущем. А он? Сможет ли хотя бы терпеть рядом?

Он Князь, хотя официально их всех уничтожили много лет назад. Сколько ему лет? И как он выжил? Или не он, а его родители? Ведь в той войне, когда против самых могучих магов пошли обычные, последние использовали самый грязный и бесчестный способ победить — они обращали против Высоких их же Ограничения...

У каждого мага после определенного уровня силы есть такие Ограничения. Это сам мир решил обезопасить себя от слишком непостоянных существ... Чем сильнее маг, тем серьезней и сложнее его Ограничение. И Высших они, соответственно, невероятно тяжелы.

Избавиться от ограничений невозможно, хотя архимаги уже не раз и не два пытались. Вывод один: Ограничения часть магической силы, и она пропадет вместе с ними. Есть бедолаги, которым Ограничения не дают нормально жить. Я слышала, например, что одному юноше нельзя было показываться на солнце, иначе Ограничение начинало вытягивать из него жизнь. Таких магов специально лишают дара, чтобы не мучились зазря.

Но то — архимаги. Рядом с "истребленными" Высокими они как... как слепые щенки рядом с матерыми волкодавами. Неудивительно, если на таких как Князь держатся целые народы.

Интересно, а какое Ограничение у Северина? Или их несколько? Если у архимагов по одному, то у него наверняка больше.

Будто подслушав мои размышления, в двери постучали.

— Доброе утро, — улыбнулась навстречу вошедшему Князю, подвязывая доплетенную косу подаренной накануне лентой.

— И тебе, Лазорь, — ответил он, довольно щурясь. — Давно не спишь?

— Не очень.

Из коридора послышали невнятные гневные воли, какая-то возня; Северин мигом подобрался, насторожился.

— Что там? — испугалась я.

— Не знаю, — помолчав, сказал он. — Но предчувствие у меня нехорошее.

В дверь комнаты заколотили, да так что та чуть не слетела с петель. Я только и успела, что набросить на волосы тонкий шарф и прикрыть уго краем нижнюю часть лица, когда Князь распахнул ее.

— Что происходит? — холодно вопросил.

Стоящие в коридоре северяне, в основном женщины, с решительностью, написанной на лицах, загомонили все разом, указывали на меня руками. Я не поняла ни слова.

А вот Князь, судя по тому, как разом ожесточилось его лицо — понял.

— Что такое? — пискнула я, но он услышал и повернулся ко мне.

Синие глаза словно покрылись коркой льда.

— Они говорят, что ты прокляла Элн, сестру Алкари. Она умирает.

Я даже не сразу поняла смысл его слов. Потом решила, что мне послышалось, однако взгляд Князя развеял эту надежду. Затем некоторое время потратила на осмысление сложившейся ситуации. И только после всего этого — испугалась.