Глава 4. Колосс из рыхлой глины. (Завершена)

— Хоши-сан, вы такая... такая храбрая! — служанки тотчас окружили её, глядя с обожанием и восхищением. — С ума сойти, как вы встали перед чудовищами!

— А я в хронике войн видела однажды, — сказала служанка, до сих пор продолжающая дрожать. — Как одна женщина так же перед шиамами встала! Что-то им сказала, а её чёрный самурай вот так рукой бах! Она кувырком полетела, в стену врезалась, и упала, вся переломанная! Я сейчас сама чуть не умерла, думая что эти гады могут вас так же ударить! Не делайте так больше, Хоши-сан! Мы им все деньги отдадим, только не надо с ними спорить! Они вас убьют.

— Успокойтесь все, не плачьте. — Кицунэ смутилась, с трудом сохранив гордый и уверенный вид. — Я же видела, что стража рядом. Даже такие негодяи, как наёмники, не станут нападать, если охранники района и клановые самураи рядом.

— Не знаю, полезли бы они к наёмникам, или удрали скорее. — парень-слуга, один из вооружившихся смелых, глянул на кучкующихся и нервно переговаривающихся стражей. — Все болтают, что городу конец, и думают только о том, как сбежать. Нам тоже ссориться с наёмниками нельзя, надо убежище искать. Прятать всё ценное, снимать униформы и маскироваться под бродяг, чтоб никто не тронул.

Все с вопросами во взглядах и с ожиданием указаний, посмотрели на ту, кого принимали за свою начальницу. Никто ведь не знал, что одежду и украшения почтенной, умудрённой опытом, всегда знающей что делать женщины надела на себя сопливая девчонка-малолетка, пусть даже и успевшая слегка помотаться по миру. Все ждали решения авторитетной дамы, Канэги Хоши, а откуда Кицунэ знать, что им, всем вместе, делать дальше?

Мысли завертелись в голове лисы, собирая и переплетая нехитрые знания о центрах силы союзников и врагов, предположения шиноби о том, какие места будут под атакой, а какие останутся в относительной безопасности.

— Идём в жилую зону у торговых кварталов. — заявила она. — Торговцы выстроили вокруг своих владений надёжное кольцо стен и будут их оборонять при попытке штурма. У них есть наёмники и ополчение. Возьмите с собой всю возможную еду, побольше лекарств. Устроимся где-нибудь в уголке, и нужно будет переждать несколько дней, пока имперская армия или подкрепления от Такеда не придут нам на помощь.

— У Единства Культуры в квартале торговцев большая гостиница, а наша госпожа — ученица их пансиона, спонсор, и леди сообщества. — сказал один из слуг постарше. — Заявим об этом, и заселимся в гостиницу, пока не утихнут беспорядки.

— Я переговорю со служащими Единства. — с энтузиазмом кивнула Кицунэ. — Они обязательно помогут. Зовите всех слуг из соседних особняков! Здесь небезопасно, пусть тоже собирают еду и медикаменты, пойдём в гостиницу все вместе.

Идею коллектив поддержал с энтузиазмом. Все видели что вокруг угрожающе нарастает паника и анархия, оставаться в районе особняков было явно равно самоубийству.

Начались лихорадочные сборы. По разгромленному району пронеслась весть, и уже через пару минут к скоплению обездоленных слуг на главной улице начали подходить новые группы и отдельные люди. Все несли на себе сумки, мешки или корзины с припасами. К слугам робко примкнули хозяева особняков, сплошь женщины, старики и дети. Около полусотни стражей, приободрившихся, когда началась хоть какая-то организованная деятельность, взяли всё это скопление под присмотр. Набралось больше двух тысяч человек, из которых сотни три были детьми разного возраста, и ещё около трёх сотен мужчинами мирных профессий. Подавляющим большинством в этой толпе были женщины и девушки, но к такому скоплению, просто из-за количества, не совались даже наёмники.

— Думаю, все кто хотел, собрался. — сказала Кицунэ и повела коллектив к арке ворот торгового квартала, примыкающего к кварталу элитного жилья так, чтобы самым богатым покупателям не приходилось кататься в магазины через весь город.

У ворот стояла серьёзная охрана. Хорошо вооружённые наёмники в приличной броне с эмблемами торговых домов встретили толпу с мрачной неприветливостью. После переговоров и созвонов по телефону с важными людьми, согласились пропустить, но только семьи аристократов. Слугам предложили подождать особого решения на их счёт. Поднялась суматоха, в которой обрадованные аристократы отстранялись от обомлевших и растерянных слуг, забирали свои вещи и спешили к наёмникам, открывшим для них малую дверь.

— Я — няня! Дети не могут без меня!

— Я — кормилица! Вы что, хотите ребёнка без молока оставить?!

— Кормилицу пропустить. — приказал сотник стражи торгового района и уважительно поклонился подошедшей Кицунэ. — Вы тоже можете пройти, Хоши-сан. Остальные — назад! Назад, сказано! Торговый квартал вам не лагерь для тысяч беженцев!

— Людей нельзя оставлять здесь. — сказала встревоженная лиса, бравирующая внешность и платьем авторитетной, уважаемой дамы. — Я хочу переговорить с управляющими торговых компаний.

— Господин Сугихара прибудет через пять минут чтобы встретить благородных господ и дам. Это ваш шанс с ним пообщаться.

Кицунэ благодарно поклонилась и сотник, дружески расположенный к пожилой даме, устроил ей встречу с главой крупнейшей торговой компании Нихонмацу. Седой и статный мужчина, не раз бывавший в доме лорда-наместника тоже хорошо знал всегда бывшую с ним доброй и тактичной, госпожу Хоши. Одинокий мужчина, в возрасте, он позволял себе некоторые романтические мечты насчёт этой дамы и потому очень благожелательно выслушал подошедшую к нему лису.

— Мне тяжело отказывать вам, госпожа Хоши, но я не могу пускать на нашу территорию всех, кому взбредёт в голову искать убежище за нашими стенами. Хотите, чтобы мы, с несколькими сотнями солдат, взяли под защиту всех людей города? С тысячами дармоедов, предателей и диверсантов?

— Слуги и служанки намного уязвимее любого из горожан. — покачала головой Кицунэ. — Бандиты будут намеренно искать их и мстить за работу в домах богатых господ. Мужчин зверски зарежут в первые же часы, а девушек убьют после долгих, сумасшедших издевательств. Прошу, не бросайте нас здесь, тем более что есть возможность спасти, без малейших затрат с вашей стороны.

Кицунэ рассказала о гостинице, в которой все слуги могли бы обосноваться, заявила что у них есть свои припасы и что она выставит вокруг гостиницы охрану из мужчин, с приказом никого не выпускать ни под каким предлогом. Тогда даже если среди слуг есть шпионы или диверсанты, никому они не смогут навредить, а через пару-тройку дней, когда припасы станут заканчиваться, ситуация обязательно должна проясниться и, в крайнем случае, беженцев можно будет просто выставить обратно, за ворота.

Личная симпатия сыграла роль. Кицунэ почувствовала как мужчина на неё смотрит, уловила тонкие эманации ласковых чувств и почти непроизвольно ответила, искренним взглядом одинокой, нуждающейся в любви женщины, от которого дрогнуло и расцвело покрытое ржавчиной недоверия мужское сердце. Если бы вокруг не было посторонних, он бы наверняка признался ей в своих чувствах, а она... она бы не удержалась, тронула за руку, и, открываясь для объятий, позволила себя поцеловать.

Увы, слишком много людей вокруг. Помолодевший лет на двадцать, торговец лишь дал своё согласие и приказал солдатам сопроводить беженцев к гостинице, после чего тяжелейшим волевым усилием заставил себя уйти и заняться другими делами. Он ещё вернётся к ней, и обязательно, любыми средствами, спасёт из гибнущего города, если дела станут совсем плохи. Нельзя, невозможно позволить пропасть женщине, рядом с которой чувствуешь себя мужчиной.

Кицунэ, не менее торговца огорчённая расставанием, прочитала речь перед слугами и разъяснила им правила, сделав особый упор на том, что любой, кто станет устраивать ссоры и создавать проблемы, любой кто попытается покинуть территорию гостиницы, не важно по какому поводу, поиску родственников, желанию купить еды, или позвать врача — будет немедленно объявлен шпионом бандитов, связан, избит, и заперт в подвале. Все, кто не согласен, — остаются снаружи! Все кто понимает и согласен с условиями, — проходит внутрь!

Десятка три недовольных отсеялись, но основная масса с облегчением ушла за стены, устроив сюрприз горстке персонала гостиницы, никак не ожидавших что станут главными спонсорами в аттракционе лисьей щедрости.

Единство Культуры — должно помогать людям. Всеми силами! А если кто-то из работников Единства этого не понимает и хочет поспорить, то лучше этому ренегату даже не пытаться разевать рот! Нечего всяким дурам компрометировать светлое имя такой вдохновляющей на добро, благородной и прекрасной организации!

Лиса гневно объяснила управляющей гостиницы что такое Единство, а потом отправила, вместе с испуганно ретировавшимся персоналом, жаловаться на чужое самоуправство в центральный замок.

Больше часа у неё ушло на размещение людей в маловатом для такой толпы здании, распределение обязанностей и наведение порядка, а затем к дверям гостиницы подкатила повозка с зарёванной благородной дамой, не убирающей от глаз залитый слезами платочек.

— Хоши-сан! — к лисе, деловито обустраивающей группы людей в комнатах и коридорах, прибежала молоденькая горничная. — Госпожа приехала! Скорее, идите к ней!

Кицунэ от таких известий словно током вдоль спины продрало. Что?! Хозяйка?! А... а как их тут принято встречать?! Что говорить, как кланяться?! Нет, она в общих чертах, конечно, представляет, но владелица дома, наверно, десятки лет знала свою управительницу. Моргни разок как-нибудь не так, и сразу спросит: "Хоши-сан, что с вами"? Сказать, что по голове кирпичом прилетело? Как, вообще, зовут эту-самую госпожу? Жена лорда-наместника, так что наверное из Такеда, а вот имя... что теперь, подойти к ней с наглым видом, и заявить: "Госпожа, у меня память отшибло, скажите, хотя бы, как я вас раньше называла"?

Но это, конечно, просто лисий сарказм. Неужели придётся бежать отсюда, прятаться, и думать что делать дальше? А как же влюблённый торговец и все эти люди? Сердце так и падает в пустоту. Так же ведь всё хорошо получилось! Только-только ведь стала счастливая! Женщина, с таким хорошим мужчиной, и целым множеством уважающих её людей! Такое красивое платье, такие волшебные чувства! Чего вот этой леди не сидится в её дурацком замке?! Ругаться приехала, что она слуг увела и дом бросила? Гадство!

Леди Такеда Мегуми думала не о брошенном на произвол бандитов особняке, а о том, каких богов ей благодарить за то, что осталась жива. После запредельно романтического свидания с предводителем наркоманов, её минут двадцать тошнило от ужаса в туалете, а едва благоразумно прихваченные с собой лекарства помогли ей прийти в себя и спуститься к повозке, служанка сообщила своей госпоже о страшном побоище в районе особняков.

Мегуми приняла волевое решение немедленно отправиться в замок, под защиту солдат и стен, но на половине пути с охранником по рации связался один из сотников гарнизона. Злой, словно демон, он сообщил, что младшие семьи покинули свой район, набились в замок, закрыли ворота и подняли мосты. Бунт?! Предательство?!

А потом в небе загремели взрывы и над городом прошёл, заваливаясь на бок, грузовой дирижабль, за которым целым шлейфом тянулись облака из рассыпанных бумажных денег. Одна из выпавших коробок хлопнулась на землю в десятке метров от повозки благородной леди и к изумлению Мегуми, слуги тотчас оставили её. Возница, страж и служанка, переглянувшись, без слов просились к коробке, порвавшейся от удара о землю и вывалившей из своего нутра пухлые пачки цветастых купюр. Самурай грозным рыком разогнал посторонних конкурентов, позволил служанке и вознице захапать пачек в меру возможности, расстелил на грязной земле свой плащ с гербом клана и накидав туда десятка полтора пятимиллионных пачек, скрутил добычу в узел. После этого все трое, переглянувшись между собой и посмотрев на растерянно сидящую в повозке госпожу, дружно задали дёру в разные стороны, как дети, пойманные на воровстве яблок. Мегуми, не успев даже сообразить, ругать слуг за безобразную тягу к деньгам, или нет, внезапно осталась посреди улицы, в брошенной повозке, совершенно одна.

Хлопая глазами в шоке и изумлении, она сидела посреди хаоса а вокруг высыпавшие из домов люди хватали деньги кто сколько мог и удирали прочь, пока никому не взбрело в голову отобрать у них добычу.

А угрожающие это сделать личности возникли на улице удивительно быстро. Жуткие бандюги в ярко раскрашенной броне, ставшие вдруг удивительно мало похожими на добропорядочных наёмников, а за ними и вовсе какие-то оборвыши в чёрно-серой одежде, проникшие в нормальные жилые районы из руин, через проломы в стенах.

Им досталось совсем мало добычи. Пошарив вокруг и собрав горсть жалких бумажек, бродяги словно злые волки оглянулись по сторонам. Полезли к привлекательно выглядящим домам и магазинчикам. Там, где встречали отпор, тут же откатывались, а где чувствовали слабину, принимались хватать всё, что попадало под руки. Деньги из кассы, товары с полок, спрятавшихся под кровати детей или забившихся по углам девушек.

На одинокую даму в пустой повозке не обратить внимание они никак не могли. Сразу шесть человек, четверо мужчин и две прокуренные, омерзительные девки запрыгнули на повозку. Ухватили вожжи, повернули лошадей и погнали экипаж, вместе с пассажиркой, к воротам, возле которых в стене был разобран, для транспортных нужд, ещё один, широченный проход. Мегуми попыталась сопротивляться, хотела закричать, но оборванки схватили её за руки, оскалили жёлтые зубы и угрожающей показали остро отточенные ножеподобные куски металла. Только рыпнись, мол, принцесса, и получишь это под рёбра.

Не веря, что всё это происходит с ней, несчастная аристократка впала в ступор и просидела неподвижно, пока экипаж не заехал в какой-то тёмный переулок. Бросившиеся со всех сторон грязные, тощие люди облепили повозку как муравьи. Вытаращив глаза от жадности, давясь слюной и хрипя, они вцепились в перепуганную женщину, отняли сумочку, украшения, веер и зонтик, сдёрнули с головы шляпку, а затем, толкаясь и мешая друг другу, начали расстёгивать на ней платье и стаскивать одежду. Тут Мегуми, опомнившись, закричала и попыталась бороться. Реагируя на это, один из нищих, повисший на повозке позади леди, взмахнул руками и женщина едва успела, в инстинктивном движении, поймать ладонью верёвку, которую бродяга попытался накинуть ей на шею.

— Я — Такеда Мегуми!!! — закричала леди в истерике и панике, борясь с сжимающейся вокруг её шеи петлёй. — Оотоко Кадзиро — мой будущий муж! Кадзиро! Кадзиро обещал меня защищать!

Давление петли ослабло, бродяги перестали суетиться вокруг трясущейся от ужаса леди и переглянулись.

— У-уар! — поднявшись из чёрного провала в стене, жуткий безглазый и безносый великан, с намалёванной на его морде сенсорной схемой, издал командный утробный рык широченной зубастой пастью. Нищета вспугнутыми тараканами брызнула в стороны, прочь от повозки. Минуты на полторы вокруг воцарилась тишина, а затем бродяги начали возвращаться. По одному или по двое, они подходили и возвращали отнятые у леди ценности. Украшения, сумочку, зонтик и веер. Обувь и элементы одежды. Когда всё похищенное вернулось к хозяйке, на козлы экипажа вскочил малопрезентабельного вида мужичок, взялся за поводья и принялся выводить лошадей, вместе с повозкой, из гибельного проулка. С заправским умением управляя экипажем, он вывел его из руин, доставил леди обратно в жилые районы, довёз до ворот торгового квартала и, соскочив на землю, удрал.