— Нет, Рая. Это — дело решённое. В патруле я — не офицер, а такой же патрульный как и все остальные. — твёрдо ответила Белова.
Вечером того же дня оперативный дежурный несколько минут потратил на убеждение Виктории всё же надеть сержантские нашивки, если уж она точно не хочет офицерских звёздочек. Но Виктория согласилась только на ефрейторские "стрелочки" и дежурному пришлось уступить. Полчаса спустя Виктория заступила на патрулирование на самом длинном и сложном маршруте в загородной зоне полигона Космоцентра. Через четыре часа машина Космоцентра забрала патруль c Викторией и заменила его ночным усиленным патрулем.
Виктория про себя, чисто механически отметила ещё одну победу и забылась тяжелым сном. Так началась для неё новая полоса её жизни, условно названная ею самой "Полигоном". В её жизни было немало полигонов, но сейчас она понимала, что если по физическим перегрузкам этот полигон — для неё — просто пустячок, то по психологическим ему просто не было равных.
Уровень сложности этого полигона оказался для общественности настолько запредельно высоким, что уже через три месяца работы Виктории в таком изматывающем режиме её портрет на единственной Доске почёта Космоцентра украсился настоящим лавровым венком.
Сама Виктория обнаружила этот венок совершенно случайно, проходя мимо доски в направлении очередной учебной аудитории. Возле доски как раз стояло несколько курсантов и Виктория, отметив необычное оживление, замедлила шаг. Но едва её взгляд коснулся венка и она осознала, что венок украшает не чей-либо портрет, а её, как она моментально оказалась возле доски почета и вопросительно посмотрела на почтительно отступивших в сторону курсантов. Те поняли её взгляд и один из них несмело произнес:
— Вы это заслужили, Виктория Аскольдовна. Уверен.
Его спутники согласно кивнули. Виктория сменила вопросительный взгляд на обычный, подошла ближе и, ничего не говоря, сняла венок.
— Если я заслужила это, как вы говорите, я имею право и поступить с этим по-своему. — с этими словами она бросила венок на плиту дорожки и несколько раз энергично прошлась по нему. — Полагаю, я ответила этим на все ваши вопросы. — с этими словами она повернулась и быстро ушла.
Ещё через месяц душевная боль за Александра, по-прежнему не дававшего о себе знать, достигла такой силы, что в полдень Виктория просто бросилась ничком на снег в одном из труднодоступных уголков парка Космоцентра и пролежала там без движения несколько часов. Только Михаил — её добровольный страж и постоянный спутник — был свидетелем её полного бессилия. Поднявшись, Виктория отряхнула снег с комбинезона и как ни в чем не бывало отправилась на обед, после чего в свой часовой перерыв перед заступлением на патрулирование, переоделась в гражданское и пошла в церковь при Космоцентре.
О чём она долго говорила с отцом Никодимом — осталось тайной для всех. Но и разговор со священником не помог ей уменьшить силу сжигающей изнутри боли и отчаяния. После её ухода отец Никодим уединился в своей келье и погрузился в размышления, а чуть позже связался со своим коллегой из Московской духовной академии. Но Виктория об этом не знала — она натянула на себя "служебную маску" и отправилась на патрулирование в загородный научный центр с видимым безразличием и показным спокойствием.
Она продолжала появляться в кабинетах руководителей факультета и космоцентра, но уже не объясняла каждый раз причину своего появления. Её вид говорил сам за себя но раз за разом Командиры разводили руками. Её пытались отвлечь, успокоить, говорили обычные в таких случаях заверения, количество которых лавинообразно росло, превратившись через месяц в непереносимый для Виктории фонтан вежливой, но непреклонной лжи.
Намного раньше поняв, что теперь её попытаются опекать и щадить, Виктория тогда же стала действовать в упреждающем режиме, не допуская проявления по отношению к себе никаких знаков внимания. Как ей это удавалось без изоляции от своих коллег — знала в совершенстве и деталях только она одна.
Втянувшись в тяжелейшую полосу, Виктория исподволь готовила себя к опаснейшему делу — перекачке в память содержимого обоих хранилищ информации Космоцентра. Наступил день, когда она за два часа опрокинула в себя содержимое двух десятков стеллажей, битком набитых дисками и кристаллами. Почувствовавшие необычайную даже для уникальной Звезды точность высказываний и цитат, коллеги быстро вычислили то, как ей удаётся это делать, но все их попытки отговорить Викторию от столь опасного эксперимента ни к чему положительному не привели — Виктория день за днем опрокидывала себе в память всё новые и новые стеллажи хранилищ информации Космоцентра.
Плотность и напряжённость её графика давно миновала все возможные пределы и уже никто и не надеялся вернуть её в привычный, пусть и запредельно высокий ритм. Её старались оберегать исподволь и незаметно, иногда это удавалось, но большей частью нет. Успешно выполнив задачу по перекачке в свою собственную память информации хранилищ, Виктория вознамерилась выполнить огромный объём информационной работы в предельно сжатые сроки. Ей было хорошо известно, что её давно привыкший к сверхрежимам организм теперь всё чаще даёт сбои и бастует, но она продолжала упрямо стоять на грани допустимого, понимая, что только так она избежит скоростного ухода из Космоцентра, от своей мечты.
Виктория Иванова. Угроза отставки
— Виктория Аскольдовна. Вы уже полгода работаете за две сотни человек и до сих пор — только младший лейтенант. За истёкшие пять месяцев вы в двадцать раз перевыполнили все мыслимые нормативы старших офицеров... И вы до сих пор — младший лейтенант. Вы раз за разом отказываетесь от повышения в звании. Мы не можем больше мириться с этим. — Покрышкин, в очередной раз увидевший её в приёмной, теперь решил поговорить более предметно. — Поймите нас, мы серьёзно рискуем быть реально и аргументированно обвинёнными в чём угодно, если вы не согласитесь сейчас же дать согласие на присвоение вам звания полковника Астрофлота. В том, что вы это заслужили уверены не только я, но и сотни других людей.
— Командир, — Виктория снизу вверх посмотрела на высшего офицера несколько укоризненным горьким взглядом, — Я вас прекрасно понимаю, но сейчас, когда вы мне предлагаете принять звание полковника, минуя три — четыре ступени... Я на это пойти не смогу.
— Почему?
— Я этого не достойна.
— Можно узнать причину и основание такого вердикта? — в голосе начальника Космоцентра не было слышно и оттенка какой-то язвительности или иронии — его тон был ровен и вопрос не носил в себе ничего оскорбительного — начальник просто спрашивал о деталях, повлиявших на принятие подчинённым именно такого решения.
— Я по своей непроходимой глупости грубо и жестоко оттолкнула от себя самого дорогого для меня человека. Я серьёзно и явно нарушила Свод законов межличностных взаимоотношений. Я повела себя сверхбезответственно и слишком импульсивно. Думаю, обоснований достаточно. Есть, конечно, и другие, но эти — самые основные. — Виктория произнесла формулировки ровным голосом с огромной долей самоуничижительной бесцветности.
— Но какое отношение всё это имеет к объёмам выполненной вами работы? Вы же прекрасно знаете, что за вами никто в Космоцентре угнаться не может и достичь ваших результатов — тоже. Вы уже несколько месяцев настолько впереди всех, что люди просто не понимают, как вас на всё хватает... Этот объём работы — лучшее общепризнанное всеми доказательство вашего права на звание полковника и все ваши аргументы к объёмам выполненной работы... — Покрышкин отчаянно пытался переубедить Белову.
— Имеют самое прямое отношение, Командир. Я стану полковником, а Александр останется лейтенантом? Это — предательство и на него я не пойду. — в голосе Виктории послышались нотки, выдававшие наличие железобетонной решимости.
— Какой же выход? — Покрышкин не был согласен с квалификацией предательства, но не стал перечить.
— Я останусь в младшелейтенантском звании. — твёрдо сказала Белова.
— А если мы будем очень настаивать? — это была последняя попытка переубедить.
— Тогда, Командир. — она пододвинула к себе лист пластика и написала несколько строчек. — Вот мой рапорт об отставке. Прошу не отказать.
В кабинете повисло тягостное молчание. Покрышкин пододвинул к себе рапорт Виктории, несколько мгновений вглядывался в него, потом поднял взгляд на Викторию.
— Я этого — не подпишу. И — никто не подпишет. — грустно заметил он, не продолжая дальше.
— В таком случае, Командир, единственный выход — оставить всё как есть. Звание выше моего сегодняшнего я приму только тогда, когда его получит Александр. Не раньше.
— Но...
— Он уже скоро должен получить старшего лейтенанта. Но и тогда я ещё подумаю о своем согласии. Как относительно моей просьбы?
— Изменений нет. Каналы перекрыты.
— Тогда. — Виктория встала. — разрешите идти?
— Идите.
Вот такой, выносящей раз за разом на себе неимоверные объемы работы, слабеющей с каждым месяцем и остающейся при этом на ногах и в сносной форме и застал вернувшийся в Космоцентр Александр свою Викторию. Застал на потоковой совместной межфакультетской лекции в одном из главных залов, но не решился подойти. Он не успел опомниться, как был атакован не кем иным, а Михаилом Лосевым.
Именно Лосев знал в деталях что и как делала Виктория. Он же знал день за днём и жизнь Александра. И именно Лосеву принадлежало право охранять Викторию в её подвижническом труде и осудить не желавшего возвращаться к ней Александра. При этом сам Лосев умудрялся оставаться на высоте и в профессии, и в специальности, и в жизни.
Встреча Михаила с Владиленой Юльевой. Окончание учебы в Космоцентре. Впереди — Звездная Академия. Возвращение Александра к Виктории
— Господа офицеры Астрофлота. Перед прохождением обучения на пятом курсе и выпускными мероприятиями вам необходимо пройти медицинский контроль в Медсекторе Космоцентра. Сбор в медсекторе завтра, в восемь утра. Всем быть в лёгких спортивных костюмах. Ничего лишнего с собой не брать. Трёхдневная обсервация. Там всё готово. — командир десантного потока Щукин проводил собрание потока жёстко и немногословно. — Итак, будущие барсы десанта, нам необходимо проверить свою матчасть и доказать свое право стать не барсятами, а барсами. Всё. По коням. Все свободны.
Ровно в восемь часов строй крепких мужчин оккупировал неширокий вестибюль открытой части медицинского сектора Космоцентра. Сегодня предстояло наконец познакомиться с его закрытыми частями. Практически здоровые люди в закрытые части попадали только в случае очень крупных неприятностей, но медицинский контроль перед выпуском — дело архиважное: Врачебная Лётная Комиссия Астроконтингента Земли желала знать точно и бесповоротно готовность каждого питомца к космическим перегрузкам.
— Поток! Равняйсь! Смирно! Равнение — на середину. Господин астроврач первого ранга! Поток десантно-штурмовой специализации к проведению четырёхдневного медицинского контроля готов! Больных и выбывших нет. Замечаний нет.
— Рапорт принят, капитан. Здравствуйте, господа десантники.
— Здравия желаем господин астроврач первого ранга!
— Сейчас вы группами по десять человек пройдёте предварительный общий медконтроль, потом — специалистов и затем я буду ждать вас здесь, чтобы провести в наши госпитальные сектора на обсервацию. Всё ясно? Вопросы?
— Вопросов нет.
— Вольно.
— Поток — вольно. По десяткам — разойтись!
За два часа офицеры Астрофлота прошли общий предварительный медконтроль. После четвертьчасового отдыха в холле амбулаторного корпуса заместитель начальника медицинского потока пригласил их на этаж специалистов. Началась вторая полоса специализированного контроля. Марафон по многочисленным кабинетам и лабораториям завершился уже к часу дня.
— Господа офицеры Астрофлота. Сейчас — обед в столовой медпотока, после обеда — часовой отдых и построение в холле для перехода на госпитальный режим. Вопросы? — Щукин пронизывающим взглядом прошелся по своим коллегам.
— Вопросов нет, командир.
— Тогда — вольно. На обед — марш!
Михаил коротал часовой отдых в кресле, выставленном в одном из малых холлов амбулаторного корпуса медпотока.
— Младший лейтенант Лосев?
— Так точно. — Михаил очнулся и открыл глаза. Перед ним стояла девушка в форме курсанта Медицинского факультета Космоцентра со знаками капитана медслужбы Астроконтингента. — Извините, госпожа капитан. — Лосев порывисто встал. — Младший лейтенант Лосев... к вашим услугам...
— Мне поручено провести вашу обсервацию по сокращённому графику. Ваша помощь нужна вне госпитального корпуса уже послезавтра, так что времени у нас мало и начнём сегодня. Прошу за мной. — не обратив никакого внимания на неуставное "к вашим услугам", капитан решительно повернулась на месте кругом через левое плечо и направилась к выходу, словно заранее зная, что Михаил тотчас же последует за ней.
— Да. — Лосев двинулся за стремительно шагавшей медичкой. — позвольте узнать...
— Капитан медслужбы Астроконтингента Владилена Львовна Юльева. Младшая дочь академика астромедицины Юльева Льва Кондратьевича. Ещё вопросы? — отрезала девушка.
— Никак нет... — Михаил непривычно для себя смутился и девушка тотчас это отметила. Её голос заметно потеплел.
— Для вас — я просто Владилена. Вы мне понравились, Михаил... — пояснила она, улаживая разницу между уставным и неуставным общением.
— Польщён. — сказал Михаил, а про себя подумал: "Ну и хватка у этой медички... Как у хорошей львицы... Впрочем, по характеру, она, как видно, и есть львица... Даже отчество львиное... И чего она такого во мне нашла? Ладно, скоро узнаем."
— А вот и переход в госпитальный. Там три шлюза, выполните инструкции и ждите меня в выходном холле... Вопросы?
— Никак нет.
— Выполняйте. — сказала Владилена и взглянула на Михаила уже по-доброму, неслужебным взглядом коснувшись его глаз.
Ровно в три часа дня через двое суток Михаил тем же путём покинул госпитальный этаж. На вспыхнувшем на несколько секунд боковом экране он видел лицо Владилены с таким зовущим взглядом, что у него невольно защипало в глазах. Экран мигнул и погас, а десантник почти бегом преодолел переходный коридор и вышел в парк медфакультета Космоцентра, чтобы перевести дух. Его личная вольница подошла к закономерному концу. Двух суток хватило, чтобы Владилена дала ему понять о том, что он, именно он выбран ею. Теперь ранее абсолютно неприступный для мужчин медицинский поток становился для него родным и притягательно волнующим.
Александр Иванов прошёл медицинскую обсервацию в Ашхабадском центре астромедицины и получил желанную визу в космос на литерные и специальные рейсы. За всё время пребывания там он ни разу по-настоящему не вспомнил о Виктории — работа и новые заботы, новые впечатления оттеснили все воспоминания о ней на дальний план и только изредка сознание разрешало кое-чему появиться на дальних экранах памяти. Ему начинало казаться, что теперь и вопрос об охране Виктории отпадает сам собой, а потому нет необходимости строить и лелеять далеко идущие планы. А раз так, то необходимо заполнить образовавшуюся пустоту активной работой.
