Настроение было хорошее, умиротворенное, да и погода была под стать — закат, солнце только начало клониться к горизонту, зимний воздух освежал и лишь слегка морозил щеки и нос. К госпиталю я добрался быстро, хоть и пошел пешком, даже не стал тратиться на извозчика и телепортироваться. Ведь порой так приятно просто прогуляться по городу, понаблюдать за его жизнью, тем более что в последний раз я гулял по столице еще до эпидемии, со своими коллегами из Парнаско.
В госпитале было так же спокойно, как и на улице, часы посещения пациентов вот-вот должны были закончиться, да и в приемной было на удивление мало народа, а те, кто сидел и ожидал своей очереди, не слишком шумели. Странно... слишком уж тихо сегодня.
Не став обращать внимание на это затишье, я подошел прямо к хорошенькой милсестре, что сидела за столиком в приемной и быстро записывала в толстую книгу какие-то сведения.
— Девушка, — обратился я к ней, улыбаясь профессиональной, сочувствующе-милой улыбкой целителя. На меня даже не обратили внимания, милсестра лишь макнула перо в чернильницу и дальше стала что-то писать. — Не подскажите ли в какую палату отправили Эдварда анерэ Нес`ара.
По мне, задержавшись на сетке с яблоками, скользнул подозрительный взгляд работницы госпиталя.
— А Вы кто? — спросила она, недовольно сощурив обведенные угольным карандашом глазки.
— Друг, — моя улыбка померкла, хорошее настроение стало медленно улетучиваться.
— Часы посещения... — монотонным голосом сразу же начала милсестра.
— ... еще не прошли, — закончил за нее я. — Спасибо, но я это знаю.
Она мигом оглянулась, посмотрев на настенные часы и, повернувшись, раздраженно спросила:
— Когда прибыл пациент?
— Вчера, — вежливо улыбнулся я.
Зашелестели страницы, девушка стала водить пальцем по строкам исписанной мелким почерком книги регистрации. Пришлось ждать.
— Палата триста седьмая, — недовольно проворчала работница госпиталя и с громким хлопком закрыла книгу. Люди в приемной вздрогнули, теперь все, даже те, кто раньше не обращал на нас внимания, с интересом наблюдали за диалогом. Милсестра же уставилась на меня так, словно я только что стащил у нее чернильницу, причем любимую и из дарскийского стекла. — Имя!
— Что? — удивился я, ровно через миг поняв, что требует от меня эта раздраженная девушка. Она жаждет узнать мое имя таким оригинальным способом, чтобы записать его в журнал посещений. Как грубо. Ведь не сдержусь и отчитаю девицу за хамское поведение.
— Запишите свое имя, — она сунула мне в руки исчерканную бумажку и перо. Я хмыкнул такой учтивости, но написал то, что от меня требовали. Со всеми званиями и "титулами".
Милсестра изумленно захлопала ресницами, прочитав мое имя. Для полной картины только не хватало, чтобы она открыла свой ярко накрашенный алой помадой ротик.
И куда Азель смотрит, подбирая такой персонал и тем более усаживая его в приемную? Что-то милсестры нынче стали, как наглые базарные девки. Эх...
— Ох, милая леди, — облокотившись на ее стол я четко, но тихо произнес то, что не давало мне покоя эти несколько минут. Поучу-ка уму-разуму новое поколение милсестер, — если вы так устали, зачем же выливать свое раздражение на ни в чем не повинных людей? Добрее надо быть... Вот в наше время, даже милсестры, у которых умерли от черной болезни все родные, никогда не повышали голос на людей и всегда улыбались. Где ваша улыбка? Наверняка она очень милая и красивая. Так покажите ее, порадуйте хоть этим тех, кто сейчас переживает не лучшие моменты в своей жизни.
Милсестра вспыхнула как маков цвет и сжалась в кресле, не зная, куда себя деть от стыда. Говорил я тихо, и присутствующие в приемной вряд ли меня расслышали. Мне просто не хотелось так сильно подставлять эту непутевую девицу. Для публичного порицания она натворила слишком мало, или же я сегодня такой добрый? Наверное, второе...
— Не надо слов, — подмигнул я пристыженной девушке и отправился по коридору к лестнице.
— У вас осталось полчаса, — вдогонку успела прокричать она, — м-магистр...
Хм... такое чувство, будто я вновь работаю в Парнаско. Ностальгия...
* * *
Поднявшись на третий этаж, я заметил интересную картину. Две милсестры стояли в коридоре и шепотом переругивались, все время показывая руками на какую-то палату. Я подошел ближе и увидел номер палаты, из-за которого разгорелся такой жаркий спор. Это была палата Эдварда.
— А я тебе говорю, иди! — прошипела ближайшая от меня работница госпиталя, суя своей коллеге поднос со шприцами и стеклянными сосудами, в которых плескались лечебные зелья.
— Не пойду! — пролепетала вторая милсестра, отодвигая от себя поднос. — Он с-страшный!
— Иди, я сказала! — с угрозой прошептала первая милсестра, впихивая в руки второй многострадальный поднос. Сосуды жалобно звякнули и чуть было не упали. — Я в прошлый раз ходила, сейчас твоя очередь!
— Но... он Стефанию до слез довел, я...
Она состроила такую несчастную мордашку, что я не сдержался и, наплевав на правила приличия, подошел, нескромно поинтересовавшись:
— Милые дамы, а что у вас произошло?
Они вздрогнули и, резко обернувшись, с удивлением посмотрели на меня. Видимо милсестры так увлеклись, что и не заметили, как я к ним подошел.
— Магистр Ленге? — неуверенно спросила первая девушка, вглядываясь в мое лицо. Вторая же чуть не уронила от удивления поднос и тоже с неподдельным интересом на меня уставилась, аки на витрину лавки с дорогими безделушками.
— Да... — О как, меня уже узнают в лицо? Даже не знаешь — радоваться ли, или же прятаться в замке. Да и не слишком приятно, когда на тебя так посматривают... Может я с ними раньше встречался? — А, простите, мы знакомы?
— Нет, — первая милсестра мило улыбнулась и неожиданно цепко схватила меня за руку. — Гала, дуй к магистру Гарриусу, скажи, что я его поймала!
Что? Теперь пришло время удивляться мне, но я почти сразу обо всем догадался. Учитель!!! Коварная же ты личность! Устроил на меня ловушку, зная, что твой неуловимый ученик обязательно придет проведать друга. Наверняка даже провел инструктаж с милсестрами и пообещал премию тем, кто меня поймает. Вот только почему девчонка в приемной меня не узнала? А, неважно...
— Но, Маргарет, магистр Гариус... — засомневалась Гала, робко поглядывая на меня.
— Живо, я сказала! — рявкнула на нее ее подруга.
Вторая милсестра встрепенулась, и неожиданно резво побежала с подносом в руках по коридору, зачем-то закричав на весь госпиталь: "Магистр Гариус!!! Он пришел! Он здесь!"
— Поднос поставь, дура! — прошипела моя пленительница. — И не ори как резанная!
Гала резко остановилась, положила поднос прямо поСередине коридора и побежала дальше, тихонечко, будто на распев, продолжив звать Азеля: "Маги-истр Гариус, отзови-итесь! Мы его пойма-али!" Ну-ну, она что, и вправду считает, что глава госпиталя как маньяк прячется за каждым поворотом и только и ждет, чтобы его позвали?
Маргарет что-то прошипела себе под нос про свою недалекую подругу и с тоской посмотрела на сиротливо лежащий поднос. Видимо, думала, что первый же прошедший по коридору об него споткнется, и в госпитале прибавится еще пациентов и, следовательно, работы. И не дай Великая, это будет целитель, спешащий на вызов.
В ней сейчас боролись две крайности: отпустить меня и поднять поднос, или же удерживать в плену и ждать скорых "жертв". Я бы предпочел первое... У Азеля есть привычка кидаться в нерадивых сотрудников подручными вещами. Он говорит, что развивает в целителях и милсестрах ловкость, быстроту реакции и готовность уворачиваться в любой момент от летящих предметов, потому что иногда попадаются слишком нервные пациенты, а на больничный целителям выходить стыдно по определению. Но я-то знаю истинную причину его экзекуций — учитель просто обожает кидаться в людей вещами, ностальгируя о своей несостоявшейся карьере стрелка в гвардии Его Величества. Да... Детские мечты Азеля столкнулись с суровой реальностью, и теперь он тренирует меткость на своих подчиненных. Воистину ужасен этот человек, а он меня еще и воспитывал... по крайней мере, пытался это сделать.
Может сейчас попытаться сбежать? Эда я в другой день проведаю... или вообще, загляну к нему через окно, благо всего-то третий этаж. Вот только как бы ее отцепить, да так, чтобы потом магистр Гариус не подкопался. А то я его знаю — скажет, что сотруднице нанес психическую травму и мне, как порядочному человеку, нужно за нее отработать несколько смен. И так уж и быть, он разрешает мне отработать часы милсестры целителем.
— Даже не пытайтесь, магистр, — сладко пропела Маргарет, будто прочитав мои мысли о расправе с ней. — А то я буду кричать, что меня насилуют. А я это умею, уж поверьте.
— Насиловать? — ехидно осведомился я, придумывая план побега.
— И это тоже, — легко согласилась она.
О Великая... какие пошли милсестры. И скажите мне, на что ориентируется Азель, подбирая такой персонал?
— Прелесть ты моя, где же ты была эдак лет пятьдесят назад? — поинтересовался я. А хватка у нее что надо — держит крепко, и видно, что готова в любой момент к тому, что я попытаюсь сбежать. Но, я подумал, зачем мне убегать? Палата Эдварда совсем рядом, да и долго ли я с яблоками буду ходить?
— А что? — почему-то фыркнула Маргарет. — Сейчас уже не можете? Если что, у нас отличные целители по этим вопросам...
— Да... — кивнул я своим мыслям и смерил нахальную девицу сочувствующим взглядом. — Жаль, что вас тогда не было, а то сейчас я воспитанием сотрудниц госпиталя не занимаюсь. Хотя ради вас сделал бы исключение, но вот беда — мне сейчас недосуг этим заниматься... В общем, давайте, отпускайте меня. Мне нужно идти.
Я кивнул головой на дверь палаты Эдварда. Работница госпиталя ощутимо вздрогнула и как-то нервно улыбнулась. Да что это с ними такое? Что такого ужасного натворил тихий и миролюбивый дракон?! Судя по лицу наглой милсестры — много чего, причем вряд ли раздавал детям медовые леденцы и пел романтические баллады милсестрам.
— Так вы друг "этого"? — с содроганием прошептала Маргарет, крепче вцепляясь в мои руки. "Этого"? Нравственное падение милоСердных сестер за эти полвека меня убивает напрочь. Так и хочется пойти самому к Азелю и высказать ему все, что я думаю о его просто потрясающей способности подбирать персонал. Ведь никакого уважения ни к пациентам, ни к посетителям!
— Друг, причем хороший, — с угрозой произнес я. — И я пришел в Парнаско общаться не с вами, а с ним. И если вы меня сейчас к нему не пропустите, то у вас больше не будет ни главы, ни госпиталя...
— Но туда нельзя! — возразила мне девушка и доверительно прошептала. — Он грозился, что в любого кто его потревожит — полетит цветочный горшок! А мне нужно вас доставить магистру Гариусу в целости и сохранности.
Дракон, кидающийся в девушек цветочными горшками? Я попытался представить эту картинку — получалось плохо. Не верю, чтобы Эд так мог поступить. Его матушка же была поклонницей рыцарских романов и на ночь своему дитятку читала не нормальные сказки, а любовные романы и баллады, где ради благосклонности миледи и ее надушенного носового платочка, бедный мужчина в латном доспехе скачет на край земли, чтобы совершить во имя дамы Сердца подвиг. Нет, мы конечно, потихоньку из его головы эту дурь убираем — все же я не поклонник матриархата в семье, а Эдварда воспитали так, что он теперь никакой девушке отказать ни в чем не может и жутко робеет в их присутствии. Хотя, например, к Алие притерпелся и сейчас с ней нормально общается, а вот раньше, на пошловатые шуточки старшей дознавательницы краснел и бормотал себе под нос высоким слогом заученные фразы рыцарей из любимых романов его матушки. Все же я считаю, что воспитание сильной и властной женщины не терпящей, чтобы ей перечили, плохо сказывается на характере ее детей.
Ладно, пойдем по другому пути — будем давить на жалость. Тем более, я не горю желанием сейчас встречаться с Азелем. Он же жуткий прохвост и, к сожалению, очень хорошо меня знает — не успею и заметить, как подпишу магический контракт на пятилетний срок работы в госпитале. У него же дар убеждения, словно он продал душу Настерревилю.
Но к счастью, я не успел сказать и слова, ибо все решилось за меня само. Может это провидение послало сюда моего спасителя или же срочный вызов, но в коридор из поворота стрелой вылетел взбудораженный, целитель с лохматыми короткими волосами. Мужчина так спешил, что не заметил на своем пути внезапное препятствие, да и мы с милсестрой увидели целителя не сразу и не успели предупредить его о подносе. Послышался дребезг склянок, грохот, сочный мат работника госпиталя и обещание оторвать милсестрам головы, раз они ими не пользуются...
Маргарет ахнула, побледнела, сравнявшись цветом со своим белоснежным накрахмаленным фартуком, и опрометью кинулась к мужчине, напрочь позабыв обо мне. Этим я и воспользовался. Мысленно пожелав светловолосому целителю долгих лет жизни и побольше внимательности, с довольной миной на лице я открыл дверь в палату Эдварда и без опаски туда зашел. Оказалось зря. Не успел я закрыть за собой дверь, как еле увернулся от неожиданно мелькнувшего в опасной близости от моего лица стального наконечника стрелы. Я в шоке замер на пороге, открывая от удивления рот и смотря на оперенный хвост стрелы, что торчала из косяка. Спасибо выработанным за долгие годы службы в Парнаско рефлексам, но я все равно не ожидал такого душевного приветствия. Да и того, что после этого передо мной открылось... Почему там милсестры боялись Эда? Они явно недооценили масштабы бедствия.
Я оказался на нереальной сокрытой дымкой тумана лесной поляне с древними руинами. Я чувствовал шелест листвы, пение птиц, насыщенный энергией воздух и таинственные отголоски звуков. И венцом творения стала схватка на этой таинственной поляне двух рыцарей в латных доспехах. На их шлемах с опущенными забралами были нарисованы какие-то гербы, слышался лязг и скрежет металла, их гневные реплики... Сперва я даже растерялся, пытаясь понять, где это я оказался. У меня в голове были только два варианта: либо дверь оказалась завуалированным порталом, или же это искусно наведенная иллюзия. Причем реальная иллюзия, ибо все мои чувства кричали о том, что это место существует.
На древних камнях, скрестив ноги, сидели двое парней, яро болеющих за сошедшихся в дуэли рыцарей. У обоих были темно-красные кудри, отливающие на солнце медью, на головах красовались венки из и ивовых и лавровых веток, один рост... если бы я не знал, что у Эда нет братьев, то непременно бы подумал, что это его близкий родственник.
— Сер Редрик! В корпус, в корпус его! — кричал мой друг, не отрывая взгляда от жаркой схватки. — Да пихайте же!
Осторожно подойдя поближе, стараясь не наступать на хрустящие под ногами маленькие веточки и еловые иголки, я заметил рядом с ним необычайной красоты девушку, что очаровательно улыбаясь, с обожанием смотрела на Эдварда. У нее были длинные платиновые волосы, очень бледная кожа, большие синие глаза и пухлые алые губы. На голове у девушки красовался словно сотканный из тонких Серебряных веточек, с сияющими на свету листиками, венок, с нежно-голубыми каплями-росинками, пленительную фигуру скрывало полупрозрачное перламутровое платье... Не девушка — а нереальное создание, нимфа, словно сошедшая со страниц древних легенд...
