Тем временем Тан и отец Нила добрались до спальни Кевина. Они бережно положили юношу на кровать, сняли с него грязный плащ и камзол и осторожно смыли кровь. Прохладная вода привела Кевина в чувство. Он со стоном открыл глаза, рассеянным взглядом скользнул по лицам гвардейцев, не сразу поняв, кто это, а когда сообразил, испуганно пробормотал:
— Мне ничего не нужно, уходите.
Юноша попытался сесть, но тело буквально взорвалось от боли. Шепча проклятия, он откинулся на подушки и зажмурился, сдерживая слезы и стоны.
— Надо дать ему что-нибудь обезболивающее, — предложил Тан.
— Нет! — сквозь зубы рявкнул камиец. — Не надо. Уходите!
Гвардейцы понимающе взглянули друг на друга, и отец Нила тихо произнёс:
— Не бойся, Кевин, если что, мы возьмём вину на себя.
Глаза юноши распахнулись:
— Я боюсь не за себя! Я — никто, а у вас семьи...
— Никто? Ты брат нашего короля! — сердито заявил Тан. — И ты маг...
— Вы не понимаете, — обречённо прошептал камиец. — Хранительница жила в моём мире. Она знает его законы. Будь я хоть трижды брат короля, для неё это ничего не значит. По камийским законам я не человек. Я — вещь. Сабира подарила меня Диме. И он принял её дар. Родственные связи в Камии не имеют значения. Для Хранительницы я, прежде всего, раб! И, если Дима позволил ей издеваться надо мной, она вправе сделать со мной всё, что угодно, даже убить.
— А с чего ты решил, что он позволил?
— Она заявила, что я принадлежу ей. Кто я такой, чтобы возражать сестре Смерти? Я вынужден верить ей.
— А я — нет! — припечатал Тан.
— Прости нас, — угрюмо произнёс отец Нила. — Я не знаю, как принято в Камии, но в Лайфгарме рабства нет, и в следующий раз мы откажемся выполнять приказ королевы. А теперь, отдохни. Я скажу жене, и она принесёт тебе ужин прямо сюда.
Кевин растерянно смотрел на стражников, не понимая, что ими движет и почему они рискуют головой ради ничтожного раба.
— Почему вы помогаете мне?
— Ты дружишь с нашими сыновьями, они в восторге от тебя, — благодушно ответил отец Нила. — А ещё ты брат нашего короля, а он очень трепетно относится к родственникам и друзьям. Я не верю, что Дмитрий позволил сестре измываться над тобой, не тот он человек.
— Так что, Хранительница, скорее всего, занимается самоуправством. Она, конечно, королева, но... — Тан поморщился. — Короче, мы не бросим друга наших детей в беде!
Кевин нервно сглотнул: дружба — дружбой, но одно он знал наверняка — гвардейцы не представляли себе во что ввязываются. "Они не должны рисковать из-за меня!" Юноша медленно сжал пальцами покрывало и твёрдо произнёс:
— В таком случае, я тоже хочу помочь вам: не отказывайтесь выполнять приказы моей госпожи. Она убьёт вас. Она маг и она вернулась из Камии. Я знаю, что говорю. Камия — жестокий мир, где признают только силу!
Неожиданно двери распахнулись, и в спальню ворвались Алекс, Нил и Клара. Увидев их, юноша чуть не взвыл от досады: ситуация становилась всё более опасной и непредсказуемой.
— Уходите! Немедленно! — забыв о боли, заорал он и сел.
— Тише ты, не ори. — Алекс с невозмутимым видом усадил на постель Рони, и лохматый пёс тут же развалился в ногах юноши.
— Мы знаем, что произошло, Кевин, — с сочувствием погладив камийца по руке, проговорила Клара, шмыгнув носом: — Наша королева опять сошла с ума!
— Молчи! Или ты хочешь, чтобы с тобой сделали тоже, что с ним?— прикрикнул на девочку Тан.
Дети притихли, разом взглянув на избитого друга, и Кевин вздохнул: он знал, что этого делать нельзя, но не мог вынести испуганных взглядов своих маленьких друзей. Прикрыв глаза, юноша потянулся к целителю:
"Вылечи мне, учитель".
"Будет только хуже, мальчик мой".
"Пусть".
"Я уважаю твоё решение", — ответил гном, и камиец почувствовал, как живительная сила вливается в избитое тело. Синяки и ушибы пропали, с рубашки исчезли засохшие пятна крови, и Кевин вдохнул полной грудью. Теперь, когда боль ушла, нужно было внушить друзьям мысль, держаться от него подальше. Юноша взъерошил волосы, потёр щёку и посмотрел на детей:
— Мне очень жаль, но я больше не смогу играть с вами.
Клара и Нил обиженно нахохлились, а рыжеволосый Алекс упрямо поджал губы:
— Мама говорит, что королева Маргарет уже сходила с ума, но вылечилась. Она уверена, что и на этот раз всё обойдётся. Главное, чтобы король поскорее вернулся.
— Тогда не приходите ко мне, пока его нет.
Алекс обдумал слова камийца и серьёзно кивнул. Но стоило юноше немного расслабиться, как рыжеволосый мальчишка категорично заявил:
— Я дарю тебе Рони! С ним тебе не будет так одиноко.
Кевин потрепал собаку по загривку и вздохнул:
— Спасибо, Алекс, но Рони лучше остаться с тобой.
— Почему?
Юноша беспомощно посмотрел на Тана. Гвардеец ободряюще хлопнул камийца по плечу, подхватил Рони и вручил его Алексу:
— Не нужно вопросов, малыш. Просто сделай, как просит Кевин.
Мальчишка с неохотой кивнул. На секунду в спальне повисла тишина, как вдруг Кевин встрепенулся и одним прыжком слетел с кровати.
— Уходите все! — выпалил он, подхватил со стула камзол и поспешно натянул его на плечи: — Сюда идёт королева!
Алекс прижал к себе щенка, и дети опрометью бросились к дверям. Кевин умоляюще посмотрел на гвардейцев:
— И вы уходите.
— У нас приказ не спускать с тебя глаз, — пожал плечами Тан, а отец Нила негромко добавил:
— Ты хороший парень, Кеви. Надеюсь, королева скоро одумается... А пока держись, мальчик. Мы будем помогать тебе.
— Не надо, — испуганно замотал головой юноша, глядя, как гвардейцы отступают к дверям и замирают навытяжку.
Даже на расстоянии, он чувствовал ярость Хранительницы. Но, если ему было суждено покориться Станиславе, то Тан и отец Нила могли избежать её приказов, стоило им просто покинуть Керон. Стася вряд ли заметила их исчезновение — ненависть к брату застилала ей глаза. "А может, самому выкинуть их?" — подумал юноша, но опоздал: двери распахнулись, и в спальню ворвалась королева. Быстрым шагом она приблизилась к камийцу и залепила ему пощёчину:
— Что ты себе позволяешь, дрянь? Разве я разрешала тебе разговаривать со слугами? Разве я приказывала тебе лечиться?
Новая пощёчина обожгла лицо. Кевин упал на колени:
— Простите, госпожа.
Стася проигнорировала его лепет. Она повернулась к гвардейцам и грозно проревела:
— Немедленно верните его в прежнее состояние!
Тан и отец Нила машинально шагнули вперёд и остановились. Кевин приподнял голову, с мольбой взглянул на них, но исполненные решимости лица не дрогнули. "Она убьёт их!" — в отчаяние подумал камиец, и мысли в голове лихорадочно заметались: он, во что бы то ни стало, должен был спасти друзей.
Отказ гвардейцев выполнять приказ несказанно удивил Хранительницу. Она считала, что керонцы вышколены Олефиром и готовы выполнить любой, даже самый дикий приказ. Голос в сознании требовал немедленно убить негодяев, но Стасе безумно захотелось понять, что подвигло обычных солдат ослушаться королеву.
— В чём дело? Я неясно выразила свои пожелания?
— Простите, Ваше величество, но мы не палачи, — тихо, но твёрдо ответил Нил и гордо вскинул подбородок.
"Если ты не испепелишь их — в замке начнётся бунт и твой престол достанется мальчишке, — ехидно предупредил голос. — Как ты думаешь, что он сделает с тобой за то, что произошло в трапезном зале? Он сын Олефира, не забыла? Хочешь опять развлекать солдатню?"
"Никогда!"
Стася сжала губы и начала поднимать руку.
— Не надо! — заорал Кевин и, не успев удивиться собственной смелости, вскочил на ноги и повис на руке сестры: — Не убивай их!
Хранительница оторопела. Как разбуженная днём сова, она вытаращилась на доселе покорного юношу, точно увидела перед собой совершенно другого человека.
"Может, я неправильно выбрал помощника, дорогая? Честно говоря, мальчишка начинает мне импонировать. Есть в нём что-то такое..." — насмешливо протянул голос и замолчал, словно прикидывал, что делать дальше.
"Нет! — запаниковала Стася. — Я справлюсь!" Отринув сомнения, она сжала губы, оттолкнула камийца и ударила его кулаком в лицо:
— Что ты о себе возомнил? Как ты посмел дотронуться до своей госпожи?
Кевин рухнул на пол, но тут же поднялся и, ужасаясь самому себе, заявил:
— Вы мне не госпожа! В Лайфгарме нет рабства! Здесь я свободен!
"Что я делаю? — мысленно простонал камиец. — Я должен покориться Хранительнице! А я... Нет, я никому не позволю умереть из-за меня!"
— Ты прав, — сузив глаза, прошипела Станислава и подалась вперёд. — В Лайфгарме нет рабов, но ты — исключение из правил
"Я должен остановиться", — похолодел камиец, но вслух произнёс:
— Пусть так, но кайсара подарила меня Дмитрию, а не Вам!
— Ах, вот как ты заговорил?! — Лицо Хранительницы исказил звериный оскал. — Придётся тебе кое-что объяснить!
Магичка выбросила руку вперёд, и в тело юноши впились острые когти невидимого зверя. Кевин душераздирающе закричал, и стражники увидели, как на его щеках, скулах, шее, груди проступают глубокие, рваные царапины.
— Ты умрёшь, если откажешься подчиниться мне, раб!
Кевин стиснул зубы и, преодолевая дикую боль, метнул в королеву комок жёлтого песка. Но та лишь на секунду исчезла в центре золотого смерча, злобно расхохоталась, и жестокие изумрудные глаза впились в лицо юноши:
— Мальчишка! Никто лучше меня не умеет защищаться! Никто не умеет разрушать мои щиты! Ты никогда не сможешь убить меня! А вот я обязательно расскажу о твоём геройстве брату! И, если ты не умрешь от моей руки, Смерть ввергнет тебя в бесконечную агонию, и ты будешь вечно обливаться кровавыми слезами!
От слов Хранительницы Кевина замутило. Раб в его душе, покорный и безответный, требовал сейчас же пасть ниц и униженно молить о прощении, а едва расправивший крылья брат короля и ученик Витуса жаждал гордо расправить плечи и принять бой, даже если он окажется последним. "Это безумие! Я не хочу ни того, ни другого! — мысленно проорал камиец и затравлено посмотрел на Хранительницу, окружённую странным бесцветным пламенем. — Я не имею права драться с госпожой!" Кевин обхватил себя руками, пробежал глазами по комнате и... исчез.
"Упустишь мальчишку — сдохнешь", — любезно сообщил голос, и Стася ринулась за братом.
Кевин стоял посреди двора и растерянно крутил головой, не зная, что делать и куда бежать.
— Витус! Помоги! — взмолился он и всхлипнул, увидев перед собой ненавистную королеву.
— Сейчас же вернись к себе, Кевин!
— Нет! — отступая, замотал головой юноша. — Я не хочу быть рабом!
— Возвращайся в свою комнату! — ледяным голосом повторила Хранительница и сжала кулаки.
— Лучше умереть!
— Мразь!
Стася вскинула руку, и с её пальцев слетела багровая молния. Кевин зажмурился, прощаясь с жизнью, но ничего не произошло. Молния ударилась о невидимую преграду и растворился в воздухе. Юноша открыл глаза и часто заморгал, а Станислава топнула ногой и в бессильной ярости потрясла кулаками.
— Витус!!! — Она сорвалась на визг. — Не смей вмешиваться!
"Витус?" — в сердце камийца затрепетала надежда. Он едва не запрыгал от радости, когда рядом с ним возник старый гном. В эту минуту Кевин готов был расцеловать учителя, ибо верил, что тот пришёл спасти его.
— Ты вне закона, гном! — свирепо выплюнула Станислава. — Твой смертный приговор подписан, так что советую убираться из Лайфгарма!
— Я подумаю.
— Что тут думать?! Мальчишка — мой! Убирайся!
Витус окинул Хранительницу угрюмым взглядом:
— Твой или твоего нового друга?
— Без разницы! Убирайся!
— Я могу помочь, Стася. Пусти меня в сознание, я прогоню голос.
Станислава окаменела: предложение выглядело заманчивым, но могла ли она доверять высшему магу? Да и липкий туман после слов гнома стал уплотняться и темнеть, предвещая мучительную смерть. "А вдруг у Витуса не получится?" Хранительница сглотнула и отрицательно замотала головой.
— Не глупи. Позволь мне помочь. Я могу защитить тебя, Стася!
— Нет! — чувствуя, как туман поглощает рассудок, вскричала Хранительница. — Не лезь не в своё дело! Я — королева Годара! Я устанавливаю порядки в этом замке! Кевин — мой раб!
— Послушай себя, Хранительница! Ты же женщина, будущая мать! Как ты можешь мучить ребёнка?
Стася задыхалась: ещё секунда-другая, и смерть настигнет её.
— Я буду делать с ним всё, что потребуют! Я не хочу умирать! — простонала она, шагнула к гному и слабо толкнула его в грудь. — Уходи, убирайся, исчезни.
Кевин с горечью посмотрел на сестру. "Так вот в чём дело. Она не сама... — С губ юноши сорвался нервный вздох. — Если я буду сопротивляться, Стася умрёт, и Дима не простит мне её гибели". Он виновато посмотрел на учителя и опустился на колени:
— Я понял, госпожа. Я больше не сбегу. Я Ваш раб, и... Простите меня, госпожа.
Витус потёр виски, словно на него напал приступ мигрени.
— Мне жаль вас обоих, — пробормотал он, растворился в воздухе, и в то же мгновение липкий туман выскользнул из разума Хранительницы.
Станиславу качнуло, она инстинктивно опёрлась на плечи юноши. Кевин поднял голову, и их глаза встретились. Горечь и сострадание во взгляде брата, едва не повергли Стасю в истерику: она почувствовала себя отвратительной и гадкой. "Ну и пусть! Зато я буду жить!"
"Умничка, — равнодушно заметил голос. — Мы получили, что хотели. Пора убираться со всеобщего обозрения".
Хранительница подняла голову. Керонцы взирали на них отовсюду: из щёлочек между занавесками, из-за чуть приоткрытых дверей, прячась за хозяйственными постройками и кустами. Женщина ощутила их недоумение, страх и гордо подняла голову. "Все боятся меня!" — удовлетворённо подумала она, оттолкнула брата и направилась к замку, бросив через плечо:
— За мной, раб!
Стася ни разу не обернулась, зная, что Кевин послушно следует за ней. Она не думала, куда идёт. Голос указывал направление, женщина беспрекословно подчинялась. Прятаться от правды было бессмысленно: Станислава не желала умирать, и ради того, чтобы остаться в живых и отомстить, была готова на всё. Она знала, что от неё потребуется, и знала, что сделает это — через боль, через отвращение, через презрение к самой себе. "Это ты сделал меня такой, Дима! Будь ты проклят со своей любовью! Гореть тебя в аду за то, что ты совратил родную сестру! Никогда не прощу тебя!"
Жилые помещения остались позади. По длинной винтовой лестнице Хранительница спустилась в мрачное подземелье замка и, ступая атласными туфельками по обломкам камней, осколкам стекла и грязным лужам, побрела вперёд. Стася машинально зажигала факелы, скользила взглядом по серым, заросшим мхом стенам, и ждала очередной команды, чтобы тут же выполнить её.
"Здесь".
Хранительница остановилась перед массивно железной дверью, попыталась открыть, но та не поддалась.
— Кевин!
И они навалились вдвоём. Зловеще скрипнув, дверь распахнулась, и глазам открылась большая мрачная комната с низким сводчатым потолком. У дальней стены — грубо сложенный очаг, стены увешаны полками с какими-то железками. В центре возвышался дощатый стол, покрытый тёмными пятнами и разводами.
