Кан, которого сейчас не было в Хогвартсе, мне раньше сильно помогал, обьясняя как тут устроена местная иерархия. Я просила его хотя бы намекать, когда требуется вмешаться, но сейчас мы продолжали общаться только через связной пергамент и он не мог видеть все своими глазами.
В смысле, после каникул Кан через время написал в общий наш с ОСТами 'чат', что он в порядке, скрывается сейчас с семьей, но без подробностей места, что, считаю, было правильно. Было ясно только, что где-то далеко, но в нашем случае, чем дальше тем лучше. Тем более, что обучение в школе теперь обязательное. Многого говорить не следовало, поэтому переписывались только иногда и больше всего мы ему рассказывали новости.
Этан тоже отписался, что они с семьей пока в стране, но родители решили оставить его дома, естественно, временно сменив место жительства. По крайней мере, с ним все тоже в порядке.
Нравы у факультетов очень разные: на Слизерине всегда есть главный и его 'свита', которые диктуют всем остальным правила внутри факультета и взаимодействие с другими факультетами. Именно потому, что я метила на место лидера, при отсутствии других кандидатур, слизеринцы тогда в Большом зале и принялись обзывать Уизли.
Кан был не высокого мнения о такой иерархии на Гриффиндоре. Как-то даже сравнил, что там, как в обезьяней стае — просто откусывают пальцы противникам со всей злостью и вспыльчивостью. По своему опыту сказала ему, что не видела, чтобы пальцы откусывали, но громкие споры с криками в гостиной и правда часто стояли, так же громко выясняли отношения или там же у всех на глазах целовались и шумно праздновали. На Слизерине всецело придерживались того же мнения, что и Кан, но сила была в количестве и обьединенности. Даже против кого-то из своих. Шпыняли Невила на Гриффиндоре все, как один, когда он на третьем курсе потерял пароли от входа и тем самым выдали их Блэку — ну точно стая голубей заклевывала. На Слизерине бы могла возникнуть точно такая же ситуация, я не сомневаюсь, разве что все зависело бы от мнения лидера.
Мне же казалось, что сам Слизерин был этакой стаей, где был лидер-вожак, властный и даже пугающий, эталоном видели Снейпа, потому Слизнорта не особо жаловали, хотя и не хамили в открытую, учитывая его должность. Остальные в стае подчинялись, но только до тех пор пока лидер не терял лицо, как произошло с Малфоем. По нему ударило его же поведение, слухи о том, что Люциус Малфой сдал позиции, разбитость Драко после начала учебного года, и хоть он сейчас не такой подавленный, собственных былых позиций не восстановил. Видимо, тогда Лорд особенно насел на Малфоев, а учитывая количество детей Пожирателей, многие знали, что Малфои до сих пор в опале и у Драко не было даже шанса.
Чтобы не терять это лицо, мне нельзя спускать подобное с рук, ведь Лиам был моим подопечным. С семикурсниками, которые, очевидно, составляли властвующую ячейку на факультете, я все-таки подошла посоветоваться. Они подтвердил мою мысль, уточнив еще, что как только отправился на больничный Монтегю — прошлый лидер, так и началась анархия. Мою идею хорошенько встряхнуть тех четверокурсников за то, что обижали первокурсника, поддержали даже с энтузиазмом. И сделать это надо обязательно публично.
Вечером, когда в гостиной собиралось достаточно народа, не все конечно, но достаточно для зрителей, позвали подойти к нашему месту тех четверокурсников.
Ричард посмотрел на нас, понял, что что-то назревает и тоже решил присоединиться, не спрашивая. Лиам молчаливо сидел рядом со мной.
— Это они у тебя отобрали палочку? — уточнила я, кивнув на четверокурсников.
— Ну, мы, — набычившись, сказал один из них, тот, что повыше, засунув руки в карманы мантии.
Двое мальчишек, низковатый, сутулящийся и кряжистый Рассел и высокий широкоплечий Роджерс, выглядевший как-то не на четырнадцать лет, чем-то похоже ведут себя на шестикурсников, с которыми я столкнулась в начале учебного года. Смотрят так с вызовом, но осторожно. В любом случае, я расценила это, как вызов, и предложила прямо:
— Меня не было, когда вы приносили извинения, хочу их увидеть.
— Мы уже сказали, что перегнули палку с этой шуткой, — набычился Роджерс. — Зачем еще раз повторяться?
Он очевидно, привирал, ведь Сэм мне точно сказала, что пристыдили их слабо. Флитвик и тот не заставил извиниться перед Лиамом, когда я его расспросила, только отругал.
— Я хочу увидеть, что вы действительно все поняли, — раздельно повторила, пытаясь давить словами.
У меня был хороший пример перед глазами — Волдеморт, но одних интонаций, видимо, было недостаточно. Что, впрочем, меня устраивало. Хотелось сделать что-то большее.
— Да, брось, Крауч, — пытаясь явно замять ситуацию, сказал Рассел. — Мы ничего ему не сделали. Да, Керриган?
Лиам неуверенно поглядывал то на них, то на меня, когда я скосила глаза на него. Седьмой курс, как и остальные присутствующие во всей гостиной, сидели тихо, ожидая продолжения и навострив уши.
— Ничего такого? — переспросила, чувствуя, как свело скулу от улыбки. — Тогда давай я у тебя отберу палочку, раз ничего такого.
Оба четверокурсника напряглись. Взгляды стали острее. Палочки они, конечно, ни в жизнь не отдадут, как не лишится ее добровольно любой волшебник.
— Что такое? — поинтересовалась с издевкой. — Не хочется?
Роджерс все еще бычился, сверля меня злым взглядом. Рассел заметно бегал глазами по лицам семикурсников и пошел на попятную:
— Крауч, мы честно признали, что шутка не вышла.
— Не похоже на извинения, — заметила я.
Роджерс подошел, слегка наклонился к дивану, где я сидела, нависнув и смотря с высоты своего роста. Он провоцировал на действия, но у него в руке палочки не было:
— Ты на год всего старше, — негромко сказал Роджерс, пытаясь делать грозный вид. — С чего ты считаешь, что можешь с нас что-то требовать? Если бы не семикурсники, тебя бы еще Харпер и Олсон на место поставили.
Это он о тех шестикурсниках, с которыми ранее я сцепилась. Они кстати сидят в стороне тихонько на своих местах. Роджерс не пугался того, что они в меньшинстве, видимо, беря на слабо.
Я пыталась оценить ситуацию немного со стороны, помня о том, что разборки у нас идут при всем народе. Видимо, Роджерс решил идти только вперед. Это с толпой семикурсников он спорить не может, а меня у них на глазах попустить как раз пытается.
— Подумай, что с тобой будет в следующем году, Крауч,
Смотреть прямо в глаза он не побоялся, продолжив:
— Харпер и Олсон девушек не бьют, а я могу. Ты не из наших змей, — ухмыльнулся Роджерс, наклонившись еще и положив руку на подлокотник у моей руки.
Я ожидала увидеть там палочку, но слизеринец просто провел по мягкой оббивке как-то... нежно. Даже интимно. Будто с намеком. Чтобы не говорила там Хелен, такое уж я поняла и втянула носом воздух, привычно уже пытаясь сдерживаться.
Схватив левой рукой его запястье правой руки у подлокотника и добавила физической силы. Не зря изучала для Долохова, оно и здесь пригодилось — кость под рукой ощутимо треснула, но не переломалась, как хотелось бы, — Роджерс заорал от боли, схватившись левой рукой за правую. Одновременно с тем Ричард резко встал, толкнув его в плечо, чтобы отошел, и Роджерс покачнулся, отступив назад, прижимая к себе руку и испепеляя злым взглядом.
Пора было действовать, пока не помешали и я быстро поднялась на ноги, не собираясь спускать такие намеки, которые он бросал.
— Уилл... — позвал скакнувшим внезапно голосом его дружок Рассел, пока тот пытался достать палочку покалеченной правой рукой.
С каждым словом счет Роджерса ко мне только рос. Даже не так: он забивал гвозди в свою крышку гроба. Круциатус? Нет, надо что-то более показательное. Он же тоже рассчитывает на действия публики.
Очень удачно в голову пришло заклинание, которое давали изучать в этом году на ЗОТИ, и я направила палочку, а затем четверокурсник упал, заорав пуще прежнего от сломанных костей на ногах. Надо же, а Кэрроу говорил, что этот аналог ватных ног только для задержания противника годится.
— Так-то лучше, — сказала, переведя взгляд на его более трусливого дружка Рассела. — Кэрроу мне еще пенял, чтобы заклинание для вырывания зубов отработала.
Тот как раз выхватил палочку, но выглядел так нервно-перепугано, что мог как наколдовать что-то опасное, так и наоборот не суметь вымолвить ни слова. Краем глаза заметила нечто странное. Слизеринцы, что сидели за столами неподалеку, отодвинулись от столов, будто чтобы не мешать. Их пергаменты, перья, чернильницы и учебники, зависли как подвешенные в воздухе, подозрительно повернувшись в одну сторону — в мою... Или точнее в Рассела, растерянно поворачивавшего палочку из стороны в сторону и не знающего, что ему применить.
Я прислушалась к себе. Магия не бурлила, не давила, как раньше. Я не чувствовала, как прежде какого-то давления с ощущением, что сейчас рванет.
Магия... Звенела. Словно от моей злости. Уверена, пожелай я, чтобы все в воздухе полетело в Рассела, того тут же истыкали перья острыми концами. Я не понимала, как это получается, но казалось, что очень легко потерять концентрацию, если хоть немного расслаблюсь.
— Успокойте ее кто-нибудь! — высоким голосом закричал четверокурсник, одновременно с этим наколдовав щит, отделившись его с одной стороны: — Протего!
Две секунды. Парень шарит взглядом по гостиной за помощью, но никто не собирается ему помогать.
Мне стало любопытно, получится ли. Я слегка прищурилась, сконцентрировавшись на цели, и со стороны, не закрытой щитом, в Рассела полетели предметы. Тот невнятно что-то вроде попытался сказать, закрываясь от обрушившихся на него с грохотом и звоном канцелярских принадлежностей, затем развеял щит и наколдовал еще один, закрываясь им. Я направила палочку и мысленным усилием привела в движение предметы справа от него, ранее зависшие за щитом. Он снова дернулся, закрываясь от орудий и покрываясь чернильными пятнами.
Оказалось, я так сконцентрировалась, что задержала дыхание и только теперь вспомнила, как это делать.
— Вы меня разозлили, — призналась я, когда снаряды закончились, валяясь вокруг поверженного противника. — Могли бы просто сказать, что раскаялись, а теперь мне придется применять Круциатус... Или нет? — приняла намеренно задумчивый вид на секунду. — Одного Круциатуса мне точно теперь не хватит. Даже не знаю, что вы должны сделать, чтобы я прониклась и поверила в ваше искреннее раскаяние.
Все присутствующие слизеринцы, насколько я могла видеть краем глаза, наблюдали за всем молчаливо и с интересом. Многие даже с садистским интересом, а некоторые перешептывались, улыбаясь. Очень-очень немногие наблюдали за происходящим не испытывая удовольствия при издевательствах. Моя однокурсница Астория Гринграс и вовсе отвернулась. Небольшая группка только что зашедших в гостиную, замерла, не привлекая внимание у дверей.
Роджерс, сцепив зубы, негромко постанывал сидя, не рискуя двигать ногами. Палочку он даже держать не смог, держась за треснувшую правую руку левой, хотя и достал ее где-то на треть. Зрители его теперь волновали в последнюю очередь и на публику он теперь не поиграет. Его дружок весь в чернилах, глянул на него, и спросил негромко:
— Чего ты хочешь?
— Заставим их молить о прощении на коленях, да? — вдруг спросил Ричард, став вровень рядом со мной слева.
Его глаза взволновано блестели, а улыбка растянулась до ушей, превращаясь в злой оскал. Он держал палочку направленной в сторону четверокурсников.
— Заставим, — ухмыльнулась я.
— Можно я применю Круциатус? — спросил Ричард.
Мне показалось, что если бы я отказала, это бы его не остановило. Беллатриса на совесть учила применять заклинания, особенно заклинание причинения боли. Не знаю, откуда у нее была страсть именно к нему. Не хотелось бы конечно, чтобы Ричард тоже к нему привыкал, но если он покажет уровень, то слизеринцы точно станут с ним больше считаться.
До этого учебного года он был почему-то на Когтевране, как будто специально туда отправленный, поэтому тоже осваивался в новой обстановке среди змей с некоторым трудом. Да еще и та история, когда он пытался наложить на себя руки, прогремела достаточно, чтобы слизеринцы были в курсе и, скажем так, не считали его сильным человеком.
— Дадим им последний шанс, — предложила я и вернулась вниманием к четверокурсникам. — Выхода у вас два: униженные просьбы простить или Круциатус и униженные просьбы простить.
Рассел пришел в движение, плавно присев на колени и склонив голову. Их с детства что ли учат делать это красиво...? Поражение он признал быстро:
— Я прошу простить мое недостойное поведение.
Сидящий на полу Роджерс скрипя зубами тоже склонил голову:
— Приношу свои извинения за то, что оскорбил вашего грязнокровку.
— Что-то неубедительно, — я наморщила лоб и повернула голову влево: — Ричард?
— По-моему, тоже, — подтвердил он и поднял палочку: — Круцио!
Роджерс завопил от боли и задергался на полу, невзирая на травмы. Круциатус все-таки был очень сильный. Отсчитав четыре секунды, подала знак Ричи, чтобы прекращал. На секунду дольше задержалась на его лице. Ричард учащенно дышал, но был готов ко второму раунду, направив палочку на Рассела, перепугано взиравшего на нас.
— Прошу прощения! — воскликнул он. — Это была идея Роджерса! Он придумал это! Я не хотел!
— Верим? — теперь я повернулась к семикурсникам, не уверенная, стоит ли принимать такие извинения и заодно проверив их реакцию на происходящее.
Те ухмылялись, довольные представлением и нестройно непонятно покачали головами, будто с неохотой.
— Как ты мог об этом не знать? — спросил Ричард. — У тебя глаз что ли не было? Не видел с кем ходит первогодка?
Рассел сконфуженно наклонил голову еще ниже.
— Или думал, что раз меня нет рядом, так можно сделать что-то за моей спиной? — продолжила я. — Можно безнаказанно тронуть мое?
— Нет, — замотал головой опять Рассел, негромко и все еще не смотря на нас, — простите, я об этом не подумал. Мои действия были недопустимы.
Это должно дать понять другим, чтобы даже в мое отсутствие не подумали делать что-то такое. Я перевела внимание на его дружка, более смелого и более пострадавшего:
— Тебе есть что добавить?
Роджерс, сцепив зубы, исподлобья сверлил взглядом всех троих.
— Мои родители и учителя узнают об этом, Крауч, — сказал он. — Ты расплатишься за это.
— Ты их здесь видишь? — поинтересовалась я. — По-моему, ты не понял, с кем связался.
— Ты и не Крауч вовсе, — зло выплюнул он. — Ты даже хуже грязнокровок. Дочь шлюхи, ставшей развлечением на ночь для твоего отца.
— Круцио! — с яростью закричал Ричард, повторив заклинание без просьб.
На этот раз я его не остановила и Ричард держал заклинание добрых десять секунд, заставляя Роджерса кататься по полу, невзирая на переломы. Заклинание прервалось, Ричи тяжело дышал, вдруг решив оправдаться:
— Он оскорбил тебя! Оскорбил!
— Не спорю, — поджав губы, я смотрела на тяжело дышащего Роджерса. — И он за это заплатит.
