Впрочем, довольно быстро Инти нашёл выход — на следующий день он привёл к Заре и Томасу одного человека лет пятидесяти, по коротко остриженным волосам которого Заря тут же поняла, что он из тех, кто поддерживает связи Тавантисуйю с заграницей, так как все, кто плавали к христианам, должны были стричься коротко, ибо с банями у христиан было туго, зато блох и вшей нацеплять можно запросто.
Инти сказал:
— Познакомьтесь, это Альбатрос, капитан корабля, на котором вы поплывёте до Гаваны. Там вы пересядете на другой корабль.
— Значит, мы должны будем обогнуть континент с юга? — спросил Томас, — Но ведь дорога на север была бы короче.
— На север плыть слишком рискованно, — ответил Альбатрос, — нашим судам там запрещено появляться, и наше появление там может быть поводом к серьёзному скандалу и даже войне.
— Я не знал этого, — сказал Томас. — Но почему так?
— Года три назад случилась одна крупная портовая драка между нашими матросами и белыми. Якобы на почве религии, хотя там не поймёшь. Хотя я знаю нравы белых людей — портовые драки у них происходят чаще, чем шторма в океане, а нам запретили туда соваться по другой причине — чтобы в случае войны на нас можно было напасть неожиданно, а то наши готовящийся там флот бы заметили, да помчались бы предупреждать. Мы же для белых людей "собаки", с нами не обязательно дипломатию разводить, можно "без объявления войны, без предъявления каких-либо претензий к Тавантисуйю" неожиданно напасть как-нибудь на рассвете... — в голосе Альбатроса чувствовались горечь и ирония, но Томас не мог знать, что именно этими словами глашатаи объявляли о начале Великой Войны, — всякий раз, отплывая далеко, я очень боюсь, что это уже случилось, и что, вернувшись, я увижу вместо города пепелище, а родных — мёртвыми. Ну да ладно, речь не о том сейчас. Итак, мы обогнём континент, на юг нам плавать ещё пока позволяют...
— А разве потом могут не позволить? — опять удивлённо спросил Томас.
— А то как же! Белые люди осваивают континент, и чем дальше, тем плотнее его контролируют. Некоторые амаута с тревогой предсказывают, что со временем нам и дорога на юг будет закрыта, а Тавантисуйю зажмут со всех сторон... Впрочем, не надо о грустном.
— Скажи, а разве не страшно плавать вдоль неосвоенных побережий, где водятся дикие племена, способные напасть безо всякой причины? — спросил Томас.
— Дикие — не значит сумасшедшие. Ведь только сумасшедший будет нападать на заведомо более сильного противника.
— Но почему же столько путешественников погибло от рук дикарей? — недоумевал монах.
— Белых путешественников. Конечно, если вести себя как белые люди, то есть объявлять любую вновь открытую землю своей собственностью, озверело накидываться на женщин и захватывать людей в рабство, то, конечно, даже вооружённые копьями и камнями люди будут пытаться мстить за такое обращение. Но мы со всеми народами стараемся вести себя в духе мира и дружбы.
— Это очень похвально, но не всегда вам это помогало. Я смотрел пьесу "Позорный мир", и там говорилось что Пачакути "хотел мира, но получил войну".
— Ты имеешь в виду арауканов. Да, были у нас раньше тёрки, но теперь даже они не рискуют связываться с нами. По крайней мере, те племена, что живут вдоль берега. На другой стороне континента мы можем спокойно заплывать в порты белых людей, ведь формально я плыву по делам торговли. Ты сможешь отправить оттуда письмо, что жив и здоров, но вынужден возвращаться окольным путём, так как корабль не приплыл за тобой вовремя. За полтора месяца мы должны обогнуть континент и доплыть до Кубы. Там я очень надеюсь, что смогу пересадить вас на корабль одного надёжного человека, одного из немногих белых, которого я уважаю и которому могу доверять.
Поначалу путешествие проходило относительно спокойно. Не объявляя об этом громогласно, инки осваивали оконечность материка, и кое-где были небольшие порты-крепости. Но обо всём этом рассказывать вслух было нельзя даже на родине — чтобы на эту тему не всполошился враг, который хоть и знал, что корабли инков огибают континент с юга, но не подозревал, что инки, будучи в дружественных отношениях с большинством местных племён, могут сравнительно небольшими силами контролировать южную оконечность материка.
По пути Заря и Томас порой беседовали с капитаном, и узнали от него немало интересного.
— Скажи мне, Альбатрос, почему твой корабль называется "Мать Огня", — спросила однажды Заря.
— Потому что так звали женщину-вождя, ту самую, которая взяла на себя руководство восстанием в Амазонии. Хотя чаще её вспоминают под именем, данным ей в крещении и в переводе с испанского обозначающим "многие боли". Инти много рассказывал нам о ней.
— В Куско об этом знают мало, во всяком случае, я об этом не слышала, — сказала Заря.
— Восстание в Амазонии случилось, когда ты была ещё ребёнком, а потом... мало кто любит вспоминать неудачи. Инти в этом плане исключение, точнее, он не считает, что был в той неудаче виноват, да и в самом деле он, похоже, делал всё что мог, только не всё от него зависело. А другие любят ему это поражение в вину ставить.
— Скажи, а как вождём стала женщина? Почему у нас такое невозможно?
— У охотничьих племён это не редкость. Женщины у них часто бывают воинами, а иные считают их даже главнее мужчин.
— Но ведь женщина-воин может попасть в руки врага, который может не только убить её или запытать, но подвергнуть бесчестью! — вставил брат Томас. — К тому же женщины беременеют, а как воевать в таком состоянии! Поэтому женщин нельзя отправлять на войну.
— Да, это так, — ответил Альбатрос. — Но ведь у охотничьих племён война обычно длится всего несколько дней и напоминает скорее большую драку, нежели войну в том смысле, какой понимаем под этим мы. Для нас война длится месяцы и годы... Потому обнаружение беременности на войне для женщины там почти невозможно, а у нас было бы неизбежно. А насиловать пленниц у диких племён не положено, это же не белые люди. По той же причине у нас женщины не могут быть инками, хотя Инти предполагает, что во времена Манко Капака жена правителя была фактически соправителем, оттого и родился обычай, чтобы Первый Инка обязательно должен быть женат на женщине крови солнца, желательно на сестре, да и сейчас нередко жёны носящих льяуту выполняют при своих мужьях роль секретарей, а также выполняют разные деликатные поручения по переговорам. В Чиморе до сих пор многие помнят, как именно вдова Тупака Юпанки после восстания против власти инков сумела уладить дело так, что всё обошлось бескровно.
— А восстание в Амазонии длилось около года, — вздохнула Заря, — и было утоплено в крови.
— Да, это так. И отчасти виной тому то, что вождём была женщина. Она... она ведь была беременна, и все примерно знали срок, когда ей суждено родить. Этим и воспользовались леонисты.
— Не понимаю, отчего она вообще им доверяла, — сказала Заря, — разве Инти не мог объяснить ей всё их коварство?
— Инти, конечно, объяснял. Но ведь и добраться до Матери Огня ему случилось далеко не сразу. Изначально леонисты туда прибыли первыми, а потом... потом между ней и Инти случился разговор на эту тему. Инти рассказал ей о том, как Горный Лев пытался убить Асеро, а потом его грязно оклеветал. Мать Огня поверила ему, но спросила: "Знают ли сторонники Горного Льва об этой подлости?" На это Инти ответил, что среди леонистов есть как подлецы, знающие всю подноготную, так и честные люди, введённые в заблуждение. Тогда она приняла решение, что лучше напрямую не ссориться с леонистами, но выявлять при этом конкретных мерзавцев-изменников. Она вообще была склонная к компромиссам — да и ей, видимо, нельзя было иначе. Среди множества местных племён были многие, находившиеся во враждебных отношениях друг с другом, и чтобы помирить их и объединить для борьбы с белыми, нужно было обладать немалым дипломатическим искусством. Возможно, она считала, что вражда между сторонниками Асеро и Горного Льва примерно той же природы, что вражда племён... Но как бы то ни было, в тот момент, когда Мать Огня временно отошла от дел, чтобы родить, и потом передать дитё кормилице, леонисты самовольно начали восстание, кое-где вероломно нападая на сторонников Асеро и объявляя их предателями, которые якобы специально медлили с выступлением. В результате преждевременное восстание получилось неподготовленным, да ещё и был сильный раздрай в стане восставших... всё это не могло не привести к поражению.... — помолчав, Альбатрос добавил — конечно, если бы вождём восставших был мужчина, и его бы вывела из строя тяжёлая рана, то всё могло быть так же, разве что рану не предугадаешь...
В другой раз Заря спросила:
— Скажи мне, Альбатрос, а кто тот белый человек, которому ты нас доверишь?
— Его фамилия Эррера, и в отличие от большинства христиан, он знает, что такое благодарность.
Помолчав, Альбатрос добавил:
— Однажды Горный Ветер, ещё будучи юношей, во время одного из путешествий вляпался в скверную историю. Возле берегов Кубы на его корабль напали пираты, часть экипажа погибла в бою, кто-то был захвачен в рабство, а сам Горный Ветер, будучи самым юным и ловким, сумел-таки спрыгнуть с корабля и доплыть до берега. Да вот только дальше-то ему было куда деваться? Ведь местные племена на Кубе истреблены, остались только белые и их чернокожие невольники, а любой белый мог обратить его в рабство не хуже пиратов. В лесах и в горах же его неминуемо ожидала бы смерть от голода. Поразмыслив как следует и взвесив все варианты, Горный Ветер решил рискнуть и под покровом ночи проник в город, где постучался в одну из лачуг, умоляя о пище и ночлеге. Сам он потом рассказывал, что выглядел он как настоящий бродяга — оборванный, грязный и до крайности измождённый. Как он потом узнал, обитатели лачуги, старик и старуха, были сами в ожидании голодной смерти через пару месяцев, но тем не менее приняли бедолагу, дали ему воды обмыться и поделились последней миской риса. Хотя они были не просто бедны, а им грозила голодная смерть, они и не подумали продавать юношу в рабство.
— А почему им грозила голодная смерть? — спросила Заря, — Был неурожай?
— Нет, всё было гораздо хуже. У нас всех стариков кормит государство, а у них — дети. Но если нет детей или они пропали без вести, тогда остаётся в старости помирать от голода. Мне самому трудно представить всю ужасность жизни белых... как выходить в море, зная, что в случае твоей гибели старики-родители или вдова с детьми останутся без средств к существованию? А у тех стариков единственный сын пропал без вести, так как корабль, на котором он был матросом, уже несколько месяцев не возвращался в порт.
— Как ужасно...
— Ну, в данном случае всё окончилось благополучно для всех. Горному Ветру повезло, что в порт пришёл мой корабль, и он, рассказав всю историю, уговорил меня изобразить дело так, будто я его выкупил за большую сумму — её он передал старикам, чтобы тем было на что жить в ближайший год, а далее он собирался поддерживать их ещё, но по счастью их сын нашёлся. Его корабль и в самом деле потонул, но он доплыл до берега, некоторое время пробыл на необитаемом острове, а потом его подобрали. Он был поражён благородством "принца", как там называли Горного Ветра, и когда на свалившиеся на него с неба деньги смог купить себе корабль, то часть выручки всегда тратил на то, чтобы вызволять из рабства попавших в плен тавантисуйцев. Ну, так мы и связались с ним напрямую. Он помогал Инти в кое-каких делах и никогда не подводил. Я уверен, что и на этот раз он не подкачает.
— Скажи, а каково христианское имя этого доброго человека? — спросил Томас.
— На языке вашего бога его имя означает "Верный", — ответил Альбатрос, — впрочем, он не возражает, когда этим же именем его называют и на других языках.
Увидев первый заграничный порт, Заря была в ужасе. Конечно, она немало читала о жизни белых людей в книжках, но одно дело — читать, другое — увидеть собственными глазами. Многие, читавшие книги, были уверены, что там изрядно сгущают краски, так как казалось очень странным, что белые люди, выдумавшие столько полезных вещей, могут жить в такой грязи. Иным казалось, наоборот, что они должны быть чем-то лучше тавантисуйцев.
Но вид портового города развеивал на этот счёт все иллюзии. Уже издалека чувствовались помойные запахи, были видны толпы нищих попрошаек, многие из которых были детьми и подростками. Улицы города были столь грязны, что под горами мусора порой было не видно мостовую, в одном месте Заря увидела раздавленную мёртвую птицу, а, отвернувшись, упёрлась взглядом в детский трупик. От вида последнего Заря чуть не упала в обморок, хорошо ещё, что Томас поддержал её.
Когда они, наконец, очутись в гостиничном номере наедине, Заря не выдержала и разрыдалась.
— Томас, скажи, как это так может быть? Мёртвый ребёнок лежит прямо на улице, и никому нет дела... как будто так и должно быть!
— Увы, Мария, для нас это привычное зрелище. Детей убивают по многим причинам. Например, мужчина может соблазнить невинную девушку и бросить её на произвол судьбы, а родня, узнав о её беременности, гонит её из дому. Тогда несчастной только и остаётся, что убить своё дитя или подкинуть его кому-нибудь, а самой идти на панель, чтобы через несколько лет заразиться там и сгнить...
— А мужчина? Если узнают, что он так поступил, то его как наказывают?
— Никак. Это даже не мешает ему потом считаться уважаемым членом общества.
— Ужасно!
— А бывает, что девушка осиротеет, лишившись отца, и должна кормить не только себя, но и младших братьев и сестёр, что можно делать только на панели. Я знаю всё это не понаслышке. Когда умер мой отец, моя старшая сестра тоже была вынуждена пойти по этому пути, она однажды даже родила и отнесла ребёнка куда-то... Я так и не знаю, подбросила ли она его кому-то или так и оставила умирать в придорожной канаве. Тогда я был ещё малышом и не мог спросить, а потом она покончила с собой, обнаружив у себя сифилис... Я стал маленьким вором, а потом неизбежно стал бы и бандитом, но однажды я пытался обокрасть дом священника и попался. Он не стал сдавать меня властям, а, узнав, что я сирота, и мне нечего есть, усыновил меня. Моя жизнь сложилась благополучно, но, видя воров, нищих и проституток, я понимаю, что на самом-то деле я ничем не лучше их, просто мне больше повезло в жизни. Порой мне даже стыдно перед ними, что я ещё не спас также никого. Я мечтал на старости лет вот так же кого-нибудь усыновить, но теперь думаю, что принесу больше пользы, если расскажу всему миру, что от этих бед есть лекарство, а мы, вместо того чтобы применить его, клевещем на тех, кто его изобрёл и успешно применяет. Я буду всеми силами стремиться к тому, чтобы как можно больше людей узнали правду о твоей Родине!
От этих слов сердце девушки сжалось в тревожном предчувствии.
— Томас, ты ведь знаешь, что на этом пути тебя рано или поздно ждёт смерть?
— Конечно, знаю. Но я не боюсь её.
Заря взглянула на него с восхищением и поневоле подумала об Уайне. Хотя белокожий, низкорослый, щуплый и подслеповатый Томас внешне ничем не напоминал высокорослого и чернокудрого красавца-метиса, но, должно быть, когда он отплывал в Испанию, в его глазах был тот же блеск, что и у Томаса теперь.
